Больше всего на свете эсс желал стать настоящим богом. Он хотел стать Создателем.
И волей, не иначе, как слепого случая, получилось так, что Наместник Тьмы пришел в их мир как раз тогда, когда Эс-Тьери готовился приступать к завершающей фазе плана, результатом которого стало бы, как минимум, возвышение его до уровня своего отца. Он шел, сам того не зная, дорожкой, проторенной до него многими и многими претендентами на божественный престол.
Эс-Тьери намеревался создать свою породу людей, особую расу, какой были и эссы, которая должна была стать оплотом его новой силы. У него даже имелась кандидатура на роль Матери-Прародительницы. Наместник Тьмы спутал ему все карты, но зато...
Зато искорка Тьмы подарила ему не много, не мало — право на уверенность в своей правоте. И поэтому ты, Отец, строящий где-то сейчас новый Мир, во всеведении своем сейчас даже не подозреваешь, как трещит и шатается под тобою Трон...
Картина шестая:
"Новые хлопоты и новые заботы".
Работа Службы Защиты Города постепенно вновь входила в привычную колею. Прошло уже три или четыре дня с тех пор, как глава Управления господин Нариа вновь занял свой законный кабинет, и являлся туда каждый день, по своему обыкновению, в шесть утра, то есть за час до того, как начнется штатный рабочий день и станут прибывать свободные от дежурств аналитические и оперативные сотрудники. Этот час был особенным в личном расписании начальника столичной полиции. За один час до рассвета, который в Эс-Дагаре начинался ровно в семь, господин Нариа уделял толику своего внимания необмундированным внештатным осведомителям.
Точно так же и в это утро пунктуальный Кеш-га ни на минуту не отступил от заведенного распорядка. Ровно в шесть самолично открыл тяжелую дверь Управления, поднялся по ступенькам наверх и постучал костяшками пальцев в стекло будки дежурного. Сидевший там младший сирэ заморгал заспанными глазами, с некоторым трудом опознав начальство. Начальство пристально посмотрело на него, отчего молодого офицера ощутимо продрало морозцем по коже.
— Что-то новенькое за ночь было? — Поинтересовался господин Нариа. Посмотрел на себя в отражении стеклянной будки и выправил прядь волос из-за левого уха.
— Ничего особенного, почтеннейший дьюк, — почтительно отозвался дежурный. — Сплетни, скандалы... Есть, правда, сведения об одной "ночной свадьбе".
— За эту ночь? — Приподнял бровь господин Нариа.
— Нет. По донесению — недельной давности. Как раз тогда, когда был день рождения у молодого дьюка Анриа. Ну, когда вас... Того...
— Меня никто не того, — сухо сказал полицейский. — Не забывайтесь, младший сирэ. От кого донос?
— Подписано: Корабел.
— Дайте сюда.
Дежурный протянул из окошечка маленький клочок плохой желтой бумаги. Господин Нариа прочел его, потом посмотрел на своего подчиненного.
— В журнале доносов отметили?
— Как полагается.
— Дайте сюда.
Толстый и широкий журнал учета доносительств в маленькое окошечко не пролез. Дежурному пришлось отпирать дверь и выносить документ через нее. Его ожидало странное зрелище: засунув оригинал доноса себе в карман, господин Нариа открыл последнюю страницу журнала, убедился, что на ней стоит отметка только о докладе Корабела, после чего хладнокровно выдрал этот листок. Аккуратно выщипал остатки бумаги. От удивления дежурный открыл рот, куда господин Нариа безапелляционно и затолкал скомканный лист. Коротко приказал:
— Жуй.
Перепугавшись, младший сирэ исполнил приказание. Господин Нариа дождался глотательного движения, и спросил:
— Что ты съел?
— Лист бумаги! — Бодро отрапортовал дежурный.
— Что было на листе?
— Ничего, господин почтеннейший дьюк!
Начальник полиции одобрительно кивнул и, расщедрившись на эмоции, ободряюще похлопал паренька по плечу.
— Запомни: ты ничего не принимал, ничего не читал и ничего никуда не записывал. Журнал пришлешь мне, я его закрою и отправлю в архив. И самое главное: никакого Корабела в природе не существует. И никакой "ночной свадьбы", соответственно, не было. Понял?
— Так точно!
— Кто твой сменщик?
Младший сирэ назвал имя и звание.
— Скажешь ему, чтобы взял новый журнал. Будут меня спрашивать — скажешь, что приду через два-три часа.
Господин Нариа вышел из Управления, не заходя даже в свой кабинет. Улица Короля Эрайна IV была еще почти безлюдной, только редкие торговцы уже открыли свои лавки. Господин Нариа прошел пару кварталов к югу, затем свернул переулочком на параллельную улицу Божественного Провидения. Но до нее не дошел, постучавшись в неприметную дверь, обитую ржавыми железными полосами.
Спустя несколько минут он вынырнул из совсем другой двери совсем другого дома, стоящего вовсе даже не на самой улице, а на примыкающей к ней знаменитой площади Рыданий. Посреди площади был установлен целый экзекуционный комплекс — три позорных столба с ременными петлями, аккуратный стильный эшафот для благородных, увенчанный дубовой плахой, и виселица оригинальной конструкции, без табуретки (сопрут ведь!), зато с резко откидывающейся вниз дверцей специального люка. В народе сию конструкцию уже прозвали "дыркой в эссовский сортир". Менее приличные сравнения мы приводить не будем.
Сейчас пустовали все три элемента системы наказаний, но господин Нариа знал, что уже минут через сорок на столбы приволокут очередных клиентов. Трое дюжих палачей пройдутся по ним вымоченными в крутом соляном растворе кнутами — кому сколько судом отмерено — и оставят маяться до следующего утра. Поэтому на площади Рыданий не стояло жилых домов — кому охота ежедневно наслаждаться свистом кнутов и протяжными стонами, а то и зрелищами покруче? В лучшем случае, на площадь выходили глухие стены некоторых лавок, и, собственно, фасад Управления Исполнения Наказаний.
Собственно, именно как рядовой работник сего мало кем уважаемого Управления, и был сейчас одет господин Нариа. Длинные волосы цвета льна и породистое лицо скрывал низкий коричневый капюшон, под мешковатой курткой такого же цвета можно было спрятать хоть целый арсенал (ходил слух в народе, что палачи и прятали. Для защиты от народных мстителей.), по ногам в свободных черных штанах неприятно колотил тяжелый обоюдоострый тенгар, который приходилось постоянно придерживать ладонью. Быстро пересекши площадь Рыданий, "палач" отворил дверь утренней забегаловки для людей специфической профессии.
Ее хозяин, как обычно, сделал вид, что ничего не произошло и никто не пришел. Не в том дело, что он не знал, кто это широким шагом идет мимо длинных столов — просто от природы был мужик нелюдимый и нелюбопытный, и небрезгливый к тому же. Эту явку господин Нариа старался по возможности не светить, про нее не знали даже самые приближенные сотрудники Управления — во всяком случае, он предпочитал так думать. И человека, подписавшегося кличкой Корабел, тоже знал в лицо только он один. Личный осведомитель, информатор, а при острой необходимости — и неплохой провокатор...
Сейчас тот сидел в дальнем углу, одетый точно так же, как сам полицейский, и еще троица мастеров заплечных дел, поглощающих свой законный завтрак посередине зала. Неспешно потреблял омлет, запивая его простой родниковой водой. Вина на людях палачи не пили. Никогда.
Начальник полиции прихватил со стойки такую же тарелку омлета на говяжьем сале и кружку с водой, и уселся напротив Корабела. Тот никак не прореагировал на его появление. Даже не поднял из-под капюшона взгляд. Господин Нариа тихонько хмыкнул и нацепил на вилку кусочек омлета.
— Странные дела у нас в Нижнем творятся, — чуть слышно проговорил шпик. Господин Нариа хмыкнул чуть громче. Корабел прочертил вилкой на столешнице кружок.
— Будет, все будет, — негромко сказал полицейский. — Но, как всегда, за конкретную информацию. Она у тебя есть — выкладывай.
— Неделю назад могла произойти "ночная свадьба". Да не простая, а с подтанцовочкой...
— Это у вас обычное дело. И что с того?
— Было бы обычное, кабы все произошло... — Совсем понизил голос стукач. — Так ведь поломали все развлечение — жениха с невестой разлучили, дружкам всем по мордасам накидали, да профессионально так, со значением...
— Конкретно?
— Конкретно бывает только Мышь Белая. Знать ничего не знаю, ведать не ведаю, а только брешут по кабакам который день, что сам Крысюк залипся шучкой, то бишь головой двинулся, и вся стая вместе с ним. Вишь ли, какое дело — недельку назад подловили они девку — отсюда, Сверху, в пижамке зеленой и цацках блестящих. Ночью подловили, совсем плохая, видать — гуляла вдоль Рубежа одна и без охраны...
— Дальше, — стальным тоном приказал господин Нариа, с немалым трудом сдержав лишние эмоции. Вот оно, значит, как...
— А что ж дальше? Никто не знает, а только так по раскладу выходит, что собрались они ее употребить, стало быть, по прямому назначению. Была Верхняя, стала нижняя, хе-хе... Дело молодое, насквозь привычное, да вот незадача у них на этот раз вышла. Заступнички нашлись у девки, да какие — когда Крысюк их в первый раз описывал, его самого чуть к забору мордой не поставили. Чтоб не клепал родной малине, по бурелому без разводки. Сошлись на том, что стая Крысиная шерника обожралась в сухом виде и без закуси.
— Еще две минуты, и я отсюда ухожу.
— Не торопи, начальник. Я уж к главному подбираюсь. Описывал их Крысюк как здоровенных таких мужиков — пять локтей в высоту, да три — в ширину, все в железе — места живого не видать, волосы белые, как у тебя и у той девки, кстати, а самое главное — крылья у них! Натурально, Крысюк клялся-божился, белые крылья локтей шесть размахом, из спины торчат сквозь прорези в латах! И не приставные крылья, не фальшивые, коли они на них с неба спустились, а потом самый здоровый девку на руки взял и на крышу ближнюю оттащил. Вот просто взял и воспарил, представляешь? Пока четверо его ребят всей Крысиной стаей в "голый мячик" играли. Не знаю, как ты, а я такого даже на проповедях не слыхал...
Господин Нариа выслушал внимательно. Потом слегка пожал плечами.
— Сухой шерник нюхать не надо. Тогда и мужики с крыльями мерещиться не будут. Это Крысюк наверняка дочку кого-то из ваших же "ночных царьков" прижал по дурости, а такие дамочки без охраны не ходят. А про крылья с латами сам с перепугу выдумал.
— Наши тоже так решили, — согласился Корабел. — Только я вот как мыслю, начальник: во-первых, будь это девка кого-то из наших, от Крысюка с его стаей огрызков не осталось бы. А эти, крыластые, никого ведь не убили, хотя морды порасшибали знатно. Во-вторых, знаешь, не тот Крысюк человек, чтоб картины такие заливать. У него воображения не хватит даже от глина твоего отбрехаться, за что и страдал многократно, да так ума и не набрался. А в-третьих...
Филер понизил голос, наклоняясь ближе к полицейскому.
— А в-третьих, очень уж он хорошо саму девку описал. Поначалу всю правду выдал — мундир на ней был зеленый, форменный, такие только дворцовые гвардейцы носят. Цацки на плечах и титьках — что зачем, он не знает, но тоже явно знаки отличия. А самое главное — волосы, длинные и точь-в-точь как у тебя, светлые, будто солнца не знали. Он и решил тогда, простая душа, что самого Кеш-ги сестренку ему судьба послала...
— На ваше счастье, у меня нет сестры, — чеканно произнес полицейский.
— Так это ж и не я говорю! Просто слух Внизу уже пронесся, что есть. Был ведь ты один такой, начальник, а теперь и королева у нас — как серебро, белая, и подружка ее светловолосая. Кое-кто из наших специально потом Наверх сходил, посмотреть. Патруль конный подстерег, который она и возглавляла. Как есть совпадает с первым описанием.
— Первым?
— Так потом Крысюк такие пейзажи выписывать стал — и фигурка у нее была, что у полубогини, титьки с два кулака, на заднице штанцы трещат... Вот на это у него воображения хватает. И мужики крыластые назавтра тоже множиться стали, и размах крыл вдвое увеличился... Вот это уже чистейшая брехня пошла. Но с первого разу такое... Девку-то точно описал? Значит, и насчет крыластых призадуматься стоит. Не мог он такое выдумать, понимаешь, начальник? Не мог! Ума у него не хватит! И незачем ему байки разводить, никогда он трепачеством не отличался...
— Ты хоть сам-то в это веришь?
— Хотелось бы не верить, начальник, — признался доносчик. — Да только у нас это не первый уже случай, когда такое происходит, чего и на свете быть не может. Нашли, например, дня два назад одного — полностью обескровленного. На шее две дырки, а сам — как финик сушеный. Шея набок свернута. Я его сам видел, уж мне-то можешь поверить... Хрень какая-то твориться стала. И месяца не прошло после коронации...
— Молчать. Вот эта тема закрыта, — сверкнули глаза полицейского. — Что насчет всего остального... Причитающееся получишь завтра. Как обычно.
— Хорошо, мне-то что, — покладисто кивнул шпик. — Тогда я пошел, начальник. Себя береги, не ровен час, доберутся...
— Кто?
— Не знаю, честное слово. — За разговором филер доел свой омлет, и собрался уходить. — Я сам боюсь, и не того даже, что о разговоре нашем узнает кто-нибудь. Наши-то насквозь знакомые, прирезать могут на крайняк, а эти — что у них на уме, кто знает... Я пошел.
Надвинув капюшон на голову пониже, он проскочил между столами и был таков. Начальник полиции, не торопясь, прикончил свой омлет, оставив нетронутым стакан воды, и последовал его примеру.
Возвратившись в стены родного учреждения, господин Нариа еще раз уточнил у сменившегося дежурного, не было ли каких новостей, завизировал по всем правилам отложенный для него журнал учета доносительств, и на весь день позволил себе отдаться не слишком требовательной текучке. Слава Богу... Или теперь уже Наместнику? — Кажется, нараставший все это время прогресс преступности пошел на спад. О регрессе говорить было еще рано, но опасность гражданских беспорядков, по крайней мере, исчезла.
Потихонечку-полегонечку успокаиваться стал даже окончательно обнаглевший в последнее время Нижний город. В нем уже наверняка решили, что отныне являются независимым анклавом в составе Таваррского королевства, того и гляди, пришлют послов, набранных из мясников да пивоваров, и потребуют признания своего суверенитета. Во всяком случае, слухи такие по Верхнему уже бродили, о чем вполне официально докладывал отдел сбора информации. Господин Нариа пока что лишь хмыкал, читая сводки и отбирая те из них, что можно было показать королеве. Ничего, пусть уверятся в своей безнаказанности, пусть попробуют вольной жизни на вкус... В уме себе он уже назначил дату восстановления правильного порядка вещей, и вот уже несколько дней стягивались в Ра-Тусс резервы арбалетчиков и панцирной пехоты. "Вольному анклаву" Нижнего города существовать оставалось считанные дни.
Внезапно на ум начальника полиции пришла неплохая мысль. Можно ведь пригласить на операцию и королевскую гвардию! А что, господа? Им — наконец-то настоящее дело, а не сплошь парады и марширование под оркестровый звон, и нам — лишняя подмога и существенное облегчение. И королева будет довольна, что в деле участвуют ее личные войска, не станет непрозрачно намекать теперь, что господин Нариа забирает слишком много власти, и ее подруга и наперсница, обворожительнейшая госпожа Хэлли, получит возможность поучаствовать в настоящей боевой операции. Что просто бесценно для профессионального опыта настоящего министра госбезопасности.
