-Дори имеет право отказаться, — бросая обеспокоенный взгляд на хрупкую рофендилу, заявил Шребон.
"Как бы не так" — подумал Гред, заметивший вздернутый подбородок воительницы.
-Только не калечь никого, горлица моя, — попросил вслух он. Головорезы презрительно переглянулись, женщина сплюнула сквозь зубы. Они решили, что это дешевый трюк, рассчитанный на то, чтобы запугать их. Фела кивнула, поднялась и начала пробираться следом за троицей подальше от костра и скопления людей. Им освободили место посередине поляны, довольно неровное, с маленькими сосенками, вереском и старыми пнями, но не это взволновало девушку. Взглянув на круг людей, столпившихся вокруг, она вдруг вспомнила Садл. "Не хватает только опять получить удар ножом в спину", — подумала она.
-Что, дори, никак испугалась? — спросил обладатель серьги, испытующе глядя на нее.
-Места маловато, — заявила Фела.
Когда все отступили, и с одной стороны остались зрители, а с другой подступал темный лес, рофендила успокоилась. Скинув свое оружие на землю и бросив охранное заклятие (не дай бог кто-нибудь дотронется до меча!), она почти не глядя выбрала палку из нескольких предложенных и сомкнула на ней тонкие, почти прозрачные пальцы.
-Ну что, вы будете втроем?
Корелонец добрался до Инаноры только к вечеру второго дня. Он заплутал, сбившись с пути, и страшно устал. Наткнувшись на берегу реки на скопище различного народа и телег, он принялся разыскивать стоянку компаньонов. Уже вечерело, в неясных сумерках дневная жара наконец спала, давая отдых измученным телам. Блуждая в мягком полумраке среди телег и костров, Корелонец почти отчаялся найти Фелу и Греда, и уже было решил, что они смогли переправиться. Однако тут он набрел на костер чикран-оур, вокруг которого уже собиралась целая толпа народа. Все тихо переговаривались, ожидая кого-то. Молодой человек уже хотел идти дальше, когда расслышал фразу, произнесенную вполголоса: "Ты говоришь, она сейчас придет?" — "Да, — отвечал негромкий мужской голос. — Пашлуги уже отправилась приглашать ее к нашему костру". Корелонец остановился. Для него существовала лишь одна женщина, и он сразу подумал, что речь идет о Феле. Усевшись в тени каких-то кустов на корявый корень липы и прислонившись к ее шершавому стволу, он приготовился ждать. Вскоре раздались голоса: "Вон она идет". — "Это в самом деле она?" "Конечно, да". "Правда, что она будет петь?" — "А чего ради иначе мы сюда притащились?". Голоса смолкли, когда на стоянку вышла стройная красивая девушка, вооруженная мечом, а рядом с ней шел высокий мужчина с изуродованным шрамами лицом.
Сердце Корелонца бешено забилось, как было всегда, когда он видел Фелу. Он смотрел на нее, не в силах оторвать глаз, чувствуя, как волнение захлестывает его.
-Мы очень рады приветствовать тебя у нашего костра, госпожа Мерите, — проговорил какой-то мужчина, поднимаясь с седла, лежавшего у костра.
-Мы уже заждались, — добавил другой.
-Пашлуги приготовила для тебя эль, — тут же заговорил первый, бросив неодобрительный взгляд на второго.
Все собравшиеся на стоянке молча смотрели на пришедшую, и во взглядах их отражалось любопытство и восхищение.
-Добрый вечер, — слегка наклонив голову, отвечала рофендила. На губах ее играла легкая улыбка. Смотревший на нее во все глаза Корелонец отметил, что это была улыбка не смущения, но и не превосходства, а скорее обычная дань вежливости. Молодому человеку показалось также, что рофендила выглядит чуть усталой и грустной. Она окинула толпу быстрым, ничего не упускавшим взглядом. На мгновение ее глаза встретились с глазами Корелонца, и юноша понял, что тень, в которой он находился, не преграда ее зорким глазам. Длинные ресницы чуть дрогнули, но взгляд не задержался и тут же скользнул дальше.
-Привет, Марчи, — приветливо кивнула она кому-то. — Как ты себя чувствуешь?
Корелонец увидел, что рофендила обращается к девочке лет двенадцати, которая тут же стала центром всеобщего внимания и зарделась как маков цвет.
-Спасибо, ей уже гораздо лучше, — ответила за нее женщина средних лет. — Нога уже не болит и почти совсем зажила. Сегодня уже носилась, как будто ничего и не было.
Воительнице освободили почетное место у костра, усадив на сундук, покрытый шкурами. Судя по всему, этот сундук притащили заранее специально с этой целью. Греду досталось место попроще — на брошенном на землю седле, но тоже возле костра. Остальные расположились кто как придется, рассевшись на бревна, плащи и просто на землю. Седой человек с обручем на длинных волосах протянул девушке арфу, и Фела бережно взяла ее, как будто арфа была живым существом.
-Сыграй нам пожалуйста что-нибудь, — попросил седой менестрель.
-Спой, пожалуйста, песню о Зеленой Долине, — высказал пожелание кто-то из задних рядов.
-Да я вчера ведь ее уже пела, — удивилась Фела.
-Спой еще раз, госпожа. Пожа-а-алуйста.
Устроившись поудобнее на сундуке, Фела легко коснулась арфы, прошлась тонкими пальцами по струнам, проверяя настройку, и заиграла.
Дочь русалки с детства привыкла слышать арфу, с которой мать не расставалась, любила играть сама, и с удовольствием часто перебирала струны арфы. Она виртуозно владела инструментом, создавая из нежных, чистых и глубоких звуков мелодию удивительной красоты. Звуки арфы то взмывали к самым небесам, усыпанным звездами, то почти замирали, сложные аккорды сменялись простыми переборами, темп ускорялся, чтобы в следующий миг снова замедлиться, и все вместе складывалось в прекрасную музыку, берущую слушателей за душу и улетавшую в темную ночь. А потом Фела запела. Ее сильный голос, мягкий и зачаровывающий, заставлял сердца биться сильней, обволакивая слушателей подобно кружевной шали из тонкой шерсти. Он заставлял тосковать душу и увлажнял глаза, вызывая слезы, он приводил в восторг и заставлял испытывать боль и светлую печаль. Собравшиеся у костра слушали Фелу, и им хотелось раствориться вместе с песней, да и у самой певуньи на глазах появились слезы. Она сыграла одну песню, и ее тут же попросили сыграть еще. Спев еще одну песню, она мягко улыбнулась:
-Больше песен на Всеобщем я не знаю.
-Да, мы уже знаем, — улыбнулись сквозь слезы люди вокруг. — Но не все ли равно? Спой еще что-нибудь, все равно что.
И Фела запела дальше. Она исполнила еще несколько песен, потом отдала арфу менестрелю со словами благодарности.
-Нет, это я должен благодарить тебя, госпожа Мерите, — качая седой головой, ответил растроганный менестрель. — За всю свою жизнь я не слышал ничего прекраснее, чем твой голос.
Больше никто не играл и не пел. Возможно, не хотел напрашиваться на сравнения, которые точно были бы не в его пользу, а может, никто не хотел портить настрой, созданный ее музыкой. Корелонец так и остался сидеть в тени. Вытащив еду, которой его снабдил друид, молодой человек принялся подкрепляться.
-Будешь эль? — спросил девичий голос, и, оглянувшись, он увидел незнакомую девушку, протягивавшую ему глиняную кружку.
-Не откажусь, — принимая ее, он окинул взглядом незнакомку. Девушка была высокой, стройной, с черными волосами, заплетенными в две косы. Она уселась на землю рядом с ним:
-Как тебя зовут?
-Корелонец.
-Странное у тебя имя. Или это прозвище? А меня зовут Вамша. Ты с кем пришел?
-То есть?
-Ну, ты ведь не один путешествуешь, ведь так?
-Ну-у, да. Мои попутчики -это эльфийка, которая пела сейчас и человек, такой высокий, со шрамами.
-Да, я их знаю. Но что-то тебя с ними ни разу не видела.
-Я... Дело в том, что я отстал по дороге и только сегодня вечером их догнал. Они еще даже не знают, что я здесь, а я не знаю, где они остановились.
-Я знаю. Их стоянка недалеко от нашей, могу показать. Сами они уже ушли, я видела, как они прощались с отцом.
-Так ты проводишь меня к их стоянке? — поднимаясь, спросил Корелонец.
-Да, пойдем.
Вамша привела его к обещанной стоянке и, не выходя на свет костра, повернула назад. Молодой человек еще через ветви деревьев увидел, что у костра находится только Гред, который что-то увлеченно собирал.
-Привет, Гред, — подойдя, поздоровался он. — Что это ты делаешь?
-Корелонец?! Откуда ты взялся? — удивление сквозило в каждом шраме великана. — Ну здравствуй. А делаю удочку. Сегодня выменял у одного парня пару рыболовных крючков, теперь думаю завтра рыбу поудить.
-Понятно, — Корелонец подошел к костру. Он уже заметил, что здесь нет не только Фелы, но и ее вещей.
-Ты не голодный? — спросил охотник. — А то вот в котелке похлебка осталась. Фела чего-то плохо ест.
"Какой забавный все-таки старикан, — подумал Корелонец, усаживаясь у костра напротив Греда. — Из-за меня люди Говарда его чуть до смерти не избили, а он интересуется, не голодный ли я".
-Нет, спасибо, — ответил он вслух. — Я не хочу есть. А где она, кстати?
-Да спит уже, наверное. Поздно ведь уже.
От этих слов все внутри молодого человека перевернулось. Наверное, она уже спит, только здесь ее нет. Тогда где она? С кем? Он вспомнил темный лестничный пролет в королевском дворце Ронно, низкий грудной смех Фелы и жаркий шепот герцога. Впрочем, Гред, возившийся с удочкой, не заметил, как Корелонец изменился в лице, а тот быстро взял себя в руки.
-Вы что, поссорились? — небрежно бросил он.
-Нет, с чего ты взял?
-Ну-у, просто я не вижу ее здесь, также, как и ее вещей.
-А, это, — протянул охотник. — Ей наши соседи выделили телегу, нагруженную целым стогом свежего сена, в которой гораздо удобнее спать, нежели на голой земле. Телегу отогнали на отдельную полянку здесь неподалеку, так что у Фелы теперь есть личные апартаменты.
Последнее слово, выученное варваром только в Шантратерро, он произнес медленно, выговаривая каждую букву, чтобы не ошибиться. Равен чуть усмехнулся, на душе у него полегчало, и он наконец присмотрелся, что же делает Гред.
-Зачем ты сажаешь крючок на такую толстую бечеву? Ни одна уважающая себя рыба не клюнет, заметив веревку.
-Ты думаешь? — обескуражено спросил великан. — У меня имеются сомнения, хотя все равно другой веревки нет...
-Можно использовать траву. Завтра я покажу тебе лианы, из которых получаются отличные удочки.
-Ты тоже любишь поудить?
Корелонец пожал плечами.
-В детстве иногда рыбачил. Знаешь, в деревне это обычное занятие...
-Знаю. Только в наших краях лианы не растут, а я к тому же всегда предпочитал из лука пострелять.
-Из чего же вы делаете удочки?
-Из оленьих жил, из чего же еще? Жаль, сейчас оленя под рукой у меня нет, так что если ты покажешь мне, как сплести удила из травы, я буду премного благодарен.
"Немного тебе нужно для благодарности", — окидывая Греда полупрезрительным взглядом, подумал Корелонец. Между тем тот отложил в сторону будущую удочку и внимательно взглянул на молодого человека из-под тяжелых, исковерканных огнем, век.
-Фела знает, что ты здесь? — спросил он.
Корелонец вспомнил мимолетный взгляд, который бросила на него девушка, и кивнул.
-Да. Уже знает.
-Плохо. Это она приказала тебе сюда явиться?
-Нет, я сам пришел.
-Тогда лучше уходи.
-И не подумаю.
-Послушай, парень... Кстати, как тебя кличут-то?
-Корелонец.
-Не, я помню, ты представлялся когда-то в Шантратерро своим настоящим именем. Вот тока позабыл, как оно звучит. Как тебя зовут?
-Корелонец, — упрямо повторил молодой человек.
-Ладно, будь по-твоему. Так вот, Корелонец. Тебе лучше держаться подальше от Фелы Мерите. Она не человек, смекаешь? Рофендила. И поговорка ееная, самая любимая, знаешь какая? "Там, где появляется рофендил, жди горы трупов". О как. Она привыкла убивать, ентому ее учили всю жизнь. Она убийца, самая заправдашняя убийца, и она совсем не ценит жизнь. Ни свою, ни чью-либо другую. Она жестока, беспощадна и коварна к тем, кого считает врагами...
-Нет, — перебил Корелонец.
-Что нет?
-Она не коварна. Жестока — возможно, но коварства в ней нет.
-Что ж... Пускай так... В любом случае, ты сумел вызвать ее ненависть... Когда мы уходили из таверны, ты был без сознания. Это ведь она постаралась?.. Ладно, не отвечай, я и сам знаю. Послушай, она ведь выполнит то, что обещала. Она убьет тебя.
Корелонец усмехнулся уголками губ.
-Тебе-то что? Почему ты печешься о моей шкуре?
-Да ничего, в общем-то, — немного подумав, ответил Гред. — Просто жаль, что ты сдуру погубишь свою жизнь.
-Она уже погублена. Меня уже нет, понимаешь?
-Понимаю, что ты вбил себе в голову блажь. А ты подумал о своих родителях, например? У тебя они есть?
-Есть мать, — после паузы ответил Корелонец. — И у нее еще несколько сыновей, дочерей, уже много внуков. Она и не вспомнит обо мне.
Но голос у него дрогнул. Он вспомнил, как гордилась мать, когда в последний раз видела сына, приехавшего навестить ее и сообщившего, что поступил в дворцовую стражу. Попасть в войска было нетрудно — туда брали всех, годных нести военную службу, а вот в стражники попадали немногие счастливчики. Невольно Равен погрузился в воспоминания.
-Знаешь, мне всегда везло, — тихо сказал он, наблюдая за тенями от ветвей деревьев, танцующими в свете костра. — Когда я попал в армию и сражался в междоусобице — у нас она называлась громким словом "война" — с соседним княжеством; когда попал в дворцовую охрану, а потом в личную стражу королевы. Меня всегда любили женщины, и я тоже влюблялся, легко и ненадолго. А потом появились вы — ты и она, и мое везение кончилось.
-Нет, тебе и тогда еще везло, — возразил северянин. — Ты не только удержался при новой королеве, тебя к тому же назначили капитаном, помнишь?
-Помню, — сейчас Корелонцу казалось, что все это было давным-давно в какой-то другой жизни. — Но это уже не имело никакого значения.
В эту ночь юноша почти не спал. Вскочив с первыми лучами солнца, он умылся и побрился у реки, взяв нож Греда. Потом вернулся на стоянку.
Охотник уже тоже проснулся, и лишь усмехнулся, став от этого еще уродливее, чем обычно.
-Доброе утро, Гред. Не подскажешь, где ее можно найти?
-Да она еще спит. Лучше обожди здеся, увидишь, как завтракать придет. Ну, чего там у нас осталось... Ага, каша с бобами. Вчера никто толком не ел, так что сейчас завтрак, можно сказать, уж готов. Давай, Корелонец, подкрепимся пока, что ли...
Они неторопливо позавтракали, обмениваясь незначительными фразами, потом Корелонец показал северянину лиану, из которой можно было соорудить удочку. Время шло, однако девушка все не появлялась. Снедавшее Корелонца нетерпение наконец прорвалось:
-Ладно, Гред, скажи мне, где эти личные покои. Я, пожалуй, сам навещу ее.
-Ну, как знаешь. Пройдешь вон туда футов триста, не больше, и увидишь, — охотник неспешно поднялся, махнул рукой в нужном направлении. — И не забудь передать Феле, что ее ждет здесь каша, — крикнул он вдогонку.
Проведенные у реки дни оказались наполненными для рофендилы событиями. После тренировочного боя в первый вечер (сначала против одного, потом против всех троих вызвавших ее головорезов) за ней закрепилась слава непревзойденного бойца. На следующий день она провела много таких тренировочных боев, отдавшись этому занятию с удовольствием, тем паче, что в обычной жизни, находясь в карре или путешествуя с братом, она постоянно тренировалась, поддерживая форму и сноровку. Фела фехтовала и с Гредом, обучая северянина многим приемам. Она также проведала больную девочку, врачеванием которой занималась накануне, и к ней привели еще нескольких больных, всех с разными диагнозами и симптомами. Потом Фела купалась в реке, летала, разведывая окрестности, охотилась, а вечером, снова получив приглашение к костру соседей, неожиданно даже для себя согласилась на просьбу старого менестреля, заявившего, что у обладательницы такой мягкой речи должен быть красивый голос и попросившего ее сыграть на арфе. В итоге вечером второго дня она стала самой популярной личностью на этом берегу реки, и тут же стала тяготиться своей популярностью. В другое время она посвятила бы свободное время флирту, благо почва здесь, в знойные летние дни, наполненные негой, была самая к этому располагающая, но сейчас настроение рофендилы не подходило для любовных знакомств.
