Когда завтра настанет вновь

Предложение было соблазнительным. Более чем.

Пусть здравый смысл прямо-таки кричал, что это плохая идея.

— Мне надо подумать, — наконец произнесла я, почти зная, каким будет мой ответ.

Мольба в его глазах сменилась облегчением.

— Подумай. Я не тороплю... до вечера, конечно. — Поднявшись из-за стола, Питер чуть нагнулся, чтобы подарить мне короткий поцелуй. — Ладно, моя прекрасная дама. Придётся вам томиться в заточении, пока ваш рыцарь охотится и добывает провиант.

— Потомлюсь немного, что ж поделать.

Он улыбнулся и ушёл. И я слушала, как он заводит мобиль, и подглядывала в окно, как он уезжает; а потом долго стояла, глядя на корявые яблони, купающиеся в сером свете дня, и кусая губы.

Действительно, кому навредит то, что я ещё пару дней посижу в полной изоляции в заброшенном доме? Здесь я ведь не влияю ни на чьи судьбы. Значит, твари никак до меня не добраться.

Хотя в долгих прощаниях лишь больше слёз...

Я задумчиво побарабанила пальцами по подоконнику.

И всё-таки... куда делась Рок? Почему не отвечает на звонки? Вдруг они с Эшем... нет, с ними всё должно быть нормально. Обязано быть.

Отвернувшись от окна, я тронула тычинки ликориса. Растерев между пальцами прилипшую к подушечкам золотую пыльцу, решила скоротать время до возвращения Питера за чтением. Но предварительно наведалась на второй этаж дома — посмотреть, что там — и помимо клубов пыли обнаружила пару спален, а в одной из них замечательную широкую кровать с изящной кованой спинкой и таким же изножьем. Покраснев в такт мыслям, родившимся у меня при взгляде на неё, спустилась обратно в гостиную; достала из книжного шкафа пухлый том — очередное переиздание дебютного романа нашей знаменитой прабабки, приключенческая повесть об отважной девушке-пирате, взявшей себе мужское имя — и, усевшись в кресло, открыла первую страницу.

Я настолько увлеклась чтением, что вздрогнула, когда по прошествии семи глав меня прервало чужое прикосновение к плечу.

— Ты уже? — я вскинула голову. — Ну что, купил...

Сказать, что я была удивлена, когда поняла, что рядом с креслом стоит Роксэйн — это ничего не сказать.

— Рок?! — книга выпала у меня из рук. — Что ты тут делаешь?

Лицо баньши было таким серьёзным, каким я его ещё не видела.

— Лайз, ты должна немедленно уходить.

Я растерянно поднялась на ноги.

— Как ты попала в дом?

— Через окно на кухне. Оно открыто. Я боялась стучаться, вдруг Питер здесь. И не могла ответить на звонок. Если бы он понял, что мы с Эшем где-то в Фарге... — Рок схватила меня за руку. — Лайза, пойдём, быстрее. Некогда объяснять.

От страха у меня перехватило дыхание:

— Что... что-то с Эшем?

— С ним всё хорошо. Он ждёт нас в лесу на окраине Фарге. — Рок настойчиво тащила меня к выходу из гостиной. — Там нет людей, никто не пострадает.

— Да что происходит, можешь сказать? — я сердито вырвала ладони из её пальцев. — Без Питера я никуда не пойду, он скоро вернётся, и...

— Питер — вот что происходит. — Баньши стремительно развернулась, и в глубине её дымчато-синих глазах горел странный мрачный огонёк. — Лайза, он — Ликорис.

Это прозвучало настолько нелепо, что я рассмеялась.

— Ты в своём уме? Ликорис — Грег Труэ. И он мёртв.

— О, да. Не выдержал угрызений совести и повесился. Прямо перед тем, как мы пришли к нему, чтобы узнать правду. Два года жил и не мучился, а тут вдруг раскаялся. Как удачно. — Рок снова ухватила меня за руку. — Лайза, я докажу тебе, но не здесь. Если он вернётся, то убьёт нас обеих.

— Что за чушь! Это глупо и не смешно, чтоб ты знала! — я уже злилась: отпихнула её от себя и отступила на пару шагов. — Никуда я не пойду, мне нельзя выходить из дома, и... Где Эш? Ты должна была вернуть его домой, я поручила тебе...

— Понятно. Значит, хочешь доказательств сейчас. — Баньши раздражённо достала из кармана юбки свой графон. — Я узнала, что случилось с родителями Питера. Почему он сирота. Когда он сказал, что в его доме погибли его мать и бабушка, мне было неудобно задавать вопросы. Так что я забила в поиск его домашний адрес, пока мы с Эшем ехали в автобусе, и стала просматривать новости, в которых он упоминался. — Ткнув в экран длинным пальцем, Рок развернула его ко мне. — Боги, какой же я была дурой... сама тебя к нему подталкивала, а теперь...

Это была статья на новостном сайте, посвящённом Ахорку. "Муж зверски убил жену на глазах у пятилетнего сына", — гласил жирный заголовок. Ниже следовал текст:

"Пытаясь отомстить за мнимые обиды, мужчина жестоко надругался над женой, после чего изувечил её кухонным ножом и задушил.

Трагедия развернулась в доме номер десять по Хэйл-стрит. Тридцатилетняя Ситлин Инэкинс стала жертвой ревности своего мужа, заподозрившего её в измене. Единственным свидетелем страшной расправы стал сын супругов, пятилетний Питер Инэкинс. Несчастный ребёнок, шокированный произошедшим, помог стражникам восстановить картину событий.

По мнению представителей следственного отряда, работавшего на месте происшествия, в тот день мужчина получил доказательства мнимой измены супруги. Вернувшись домой с работы, в приступе ревности он набросился на жену, решив наказать изменщицу. Когда произошла трагедия, маленький Питер играл с матерью в прятки. Ребёнок забрался в шкаф в родительской спальне, но игра превратилась в кошмар: вместо любимой мамы в комнату вскоре ворвался его отец, прижимавший нож к горлу супруги. Не зная, что мальчик наблюдает за происходящим из своего укрытия, изувер повалил жену на пол и изнасиловал, потом ножом изуродовал ей лицо и руки, а затем задушил. После этого мистер Инэкинс, даже не переодевшись, спокойно отправился на кухню ужинать. Там его и обнаружила мать убитой, в тот вечер решившая навестить дочь.

— Он всё время твердил, что Ситлин бросит его и уйдёт к кому-то помоложе. Это походило на паранойю, — со слезами на глазах сообщила тёща убийцы. — Я умоляла Лин подать заявление в стражу и развестись, но она отказывалась. Она так любила этого мерзавца, что готова была терпеть побои, а он убил её.

Как рассказывает женщина, её зять, пятидесятилетний бизнесмен Валентайн Инэкинс, уже неоднократно избивал свою красавицу-жену (отцом покойной был тилвит тег, и Ситлин унаследовала его нечеловеческую красоту). Стражники намерены провести психологическую экспертизу. Если выяснится, что мужчина был вменяем, ему грозит статья за убийство с особой жестокостью".

Дальнейший текст уползал за границу экрана, зато сбоку красовалась фото крупным планом: мать и её малыш, смеющиеся в каком-то парке. У первой — золотые локоны, сапфировые глаза и кукольное лицо фейри, у второго — непослушные чёрные кудряшки, тогда ещё коротко стриженые, и огромные, зелёные, мятного оттенка глаза.

— О, боги, — прошептала я. — Бедный, бедный Питер...

Чудовищная информация отказывалась укладываться в голове. Значит, Питер сменил фамилию? С "Инэкинс" на "Джекевэй"... и ничего удивительного, что он не рассказал обо всём нам! Наверняка ему до сих пор больно об этом вспоминать; хорошо ещё, что Рок так и не спросила...

— Прочитала? — баньши снова развернула экран к себе, одним скользящим движением пальца пролистав текст до конца. — А теперь самое интересное.

Я уставилась на ровные чёрные строчки.

"...у женщины зафиксированы телесные повреждения в виде ссадин, кровоподтёков, разрыва половых путей и анального отверстия. Кроме того, ей выкололи глаза, изрезали внутреннюю сторону ладоней и отрезали губы и язык. Всё это время жертва была жива, задушили её уже после. Сейчас Валентайн Инэкинс находится в тюрьме"...

Я переместила взгляд выше, снова прочитав слова коронера.

Губы и язык. Стёсанные ладони. Выколотые глаза...

Лицо последней жертвы Ликориса в раскопанном нами гробу всплыло перед глазами почти невольно. Затем, тоже невольно, всплыло лицо жертвы первой — Абигейл, сбежавшей от отчима-насильника.

Так похожее на лицо, которое я увидела только что.

— Ты тоже заметила? Мать Питера — вылитая Абигейл. Полукровки-тилвиты, если гены фейри налицо, все похожи. Для нас, по крайней мере. Тут, наверное, как с асахийцами: для нас они все на одно лицо, для них мы. — Когда Рок убрала графон, пальцы её подрагивали, но голос был спокойным. Обстоятельным, убедительным. Может, журналистов этому учат? Самообладанию, даже в такой ситуации... — Помнишь, что я говорила про первых жертв серийных убийц?

— Первая жертва часто имеет особое значение. — А вот мои нервы меня явно подводили: голос перешёл в какой-то сдавленный хрип. — И потом уже маньяк убивает тех, кто похож на неё...

— Валетайн даже на суде упорствовал, что воздал жене по заслугам. Что у него были доказательства её неверности. А все доказательства — фото, где Ситлин танцует с коллегой на корпоративе. Валентайна признали невменяемым и упекли в психушку. Не в палату с мягкими стенами и не в смирительной рубашке, потому что он вёл себя мирно, но, видимо, однажды у него случилось просветление, и он осознал, что сделал. Он стянул где-то карандаш, сунул себе в нос и ударился головой об тумбочку. Вогнал карандаш себе в мозг. Его не спасли. — Баньши пристально, в упор смотрела на меня. — И я подумала... Если дар Питера, дар эмпата, уже пробудился на момент, когда его мать убивали... если он читал чувства как отца, так и матери...

Рок умолкла, но договаривать не было нужды.

Пятилетний ребёнок, наблюдавший за убийством родной матери. Ощущавший её боль, как свою собственную, и одновременно — изуверское удовольствие, которое в тот момент испытал его сумасшедший отец.

Что вырастет из этого ребёнка двадцать лет спустя?..

— Я снова проверила ту информацию, что мне когда-то предоставил отец. Когда убили Абигейл, Питер жил в Динэ. Если он и там работал продавцом в лавке камней... Абигейл училась на магичку, так что могла случайно зайти в его магазинчик, чтобы купить карты или кости. Так же, как это сделала ты. — Рок положила мне на плечо руку, подрагивавшую, как мелкий пушной зверёк. — И когда Питер уехал из Динэ, ничто не мешало ему время от времени возвращаться туда. В отпуск, например. Отлавливать там новых жертв, а очаровать их не составляло труда. С его-то даром.

Однажды ко мне в лавку уже заходила такая же девочка, говорил мне Питер. В первый же день нашей встречи, убеждая в том, что хочет помочь. Она тоже покупала амулеты и карты для самозащиты...

...а через месяц я прочитал в новостях, что нашли её обезображенный труп...

Абигейл Труэ. Отчаявшаяся девочка-магичка, скрывавшаяся от отчима-насильника.

Что ж, Питер не соврал. Он умолчал лишь о том, что сам приложил руку к тому, чтобы девочка стала трупом.

— Но... если Питер действительно... — я прижала ладони к занывшим вдруг вискам: пока ещё отказываясь верить, хотя разум говорил мне, что таких совпадений не бывает, — почему его никто не заподозрил? Почему эти дела никто не связал?

— Каким образом? Его мать убили двадцать лет назад. Это дело не получило широкой огласки. Бытовое убийство на почве ревности, в маленьком городке, убийцу сразу поймали. Стражник, который вёл дело, умер пять лет назад, Питер сменил фамилию, все его родственники мертвы. Никакой связи с жертвами, никаких свидетелей, которые бы видели их вместе. Либо он был очень осторожен, либо обрабатывал всех потенциальных свидетелей своим даром. Насколько я знаю, сильные эмпаты могут убедить тебя даже в том, что они тебе совершенно неинтересны — чтобы потом ты о них не вспомнил. — Роксэйн чуть повернула голову, взглянув на что-то за моей спиной. — Я сама не могла поверить. Но как только узнала, вытащила Эша из автобуса и помчалась с ним сюда. Я должна была убедиться, что ты в порядке, убедиться, что это совпадение. Проигнорировала звонки Питера, оставила Эша в безопасном месте и пробралась в дом. Незаметно — на всякий случай. А потом увидела ликорисы и поняла. — Дрожащие пальцы баньши сильнее сжали моё плечо. — Вот почему в волосах всех жертв находили пыльцу... Он дарил девушкам ликорисы. Перед тем, как убить их.

Я оглянулась на букет, алевший на столе.

Чувствуя, как гулко и тяжело стучит моё сердце, с каждым ударом падавшее в незримую пропасть.

Ликорисы. Цветы, что дарят на прощание или кладут на могилы.

Питер. Любящий, верный, надёжный, отважный Питер, не раз спасавший мне жизнь...

Я прикрыла глаза. Сжала кулаки, вжимая ногти в кожу: до боли в ладонях, до побелевших костяшек, до кровавых полукружий.

Я могла бы не поверить одному совпадению. Но когда их столько — не имела права не верить.

— Хорошо, — я едва могла шевелить губами, собственный голос казался чужим и далёким. — Только я не знаю, как мы сможем уйти, при этом не встречаясь с людьми.

— Поедем в мобиле. Я поведу. Ключи у тебя?

— Мобиль взял Питер. Он поехал за лодкой.

— Он... уехал на нём? — Рок уставилась на меня. — Но когда я пробиралась в ваш дом, мобиль стоял в саду.

Пару мгновений мы просто смотрели друг на друга.

Если я так увлеклась чтением, что не заметила, как подходит Рок, то пропустить звук подъезжающего мобиля...

Когда что-то едва заметно стукнулось о мою босую ногу, я опустила взгляд. И ещё успела увидеть средний, с ноготь большого пальца, сапфир, подкатившийся к моей пятке, прежде чем всё вокруг затмило ослепительное синее сияние.

К моменту, когда ко мне вернулась способность видеть, я лежала на полу, прижавшись щекой к прохладному паркету. Не чувствуя собственного тела, не в силах шевельнуть даже пальцем. Рок лежала рядом, глядя в потолок с тем же изумлением; и когда рядом с моим лицом возникли знакомые ноги в джинсах и мокасинах, я попыталась разомкнуть губы, попыталась позвать на помощь — и не смогла.

— Вот иногда забудешь купить хлеб, и чуть не загубишь всё дело. Пришлось бросить мобиль у дома и дойти до магазинчика на этой же улице. Вернулся, глянул в окно — а Лайза уже не одна... но вы так увлеклись разговором, что даже не услышали, как я лезу внутрь. — Не глядя на меня, Питер нагнулся за сапфиром, так и лежавшим на полу: пустышкой, уже выплеснувшей заключенное в ней заклятие. — Жаль.