В этот раз Соби взглянул на меня недовольно и даже хмуро.
— Для гейши ты слишком грубо разговариваешь, — сделал он замечание.
— А ты хоть раз бывал в обществе гейши?
— Ни разу. Но знаю, что она всегда мило улыбается и говорит: "Как пожелаете, господин". Она ублажает слух приятной беседой и песнями, взгляд — красотой танца, а тело — нежными ласками...
— Так и думала, что ты скажешь нечто подобное.
— Но ты же доставишь мне минуты удовольствия, правда?
— Нет. Приятных разговоров я не знаю, пою фальшиво, танцевать японские танцы не умею.
— Значит, остаются ласки.
Соби скоренько убрал ноутбук со своих колен и развернулся ко мне всем телом.
— Даже не думай, — предупредила я его и отодвинулась.
— Разве шедевр откажет в поцелуе своему создателю? — Соби придвинулся ко мне почти вплотную.
Я снова отодвинулась — Соби упрямо следовал за мной. Кажется, он был настроен решительно. Я не боялась парня, но напористость его приводила в смятение. Дальше двигаться было некуда, мешал подлокотник дивана. Соби положил руку мне на талию, а его лицо стало приближаться к моему. Поцелуя не избежать, и не было гарантии, что он окажется скромным. Буквально в последний момент я успела раскрыть перед Соби веер и спрятаться за ним. Губы парня угодили в препятствие, а после за веером раздался очень тяжёлый вздох.
— Плохая из тебя гейша, — прозвучал вывод, и мужская рука соскользнула с моей талии.
Я робко выглянула из-за веера. Соби отсел от меня и вернулся к общению с ноутбуком. Казалось, ко мне он потерял всякий интерес. Подумаешь. А на что он рассчитывал? Что я после пылких признаний тут же брошусь в его объятия?
— Что ж, раз я так плохо играю роль, то мне пора выйти из образа, — высказала я. — Пойду умоюсь, расчешусь и переоденусь.
— Постой, — вдруг подал голос мой дружок. — Я сам тебя умою.
Иж чего придумал! Может, он и переодеть меня вызовется? Я с шумом сложила веер.
— Ну уж с макияжем, я как-нибудь справлюсь сама.
— Нет, это не обычный макияж, — повернулся ко мне Соби, отставив в сторону ноутбук. — У меня есть специальный лосьон для него.
Без лишних слов Соби встал, прошёл к своей сумке, в которой, видимо, находилось почти всё на свете, и, вернулся с большим флаконом розоватой жидкости.
— У тебя вата найдётся?
Вата у меня нашлась. Соби сел на диван напротив меня, щедро смочил лосьоном кусок ваты и принялся за аккуратное уничтожение своей почти двухчасовой кропотливой работы.
— Не жалко? — спросила я. — Столько трудов вложено в мой образ.
— Не жалко. Эти труды не прошли даром, мы сделали отличные фотографии, — спокойно отозвался Соби. — И я уже соскучился по моей Милене.
Я молча наблюдала за неспешной работой парня. Лицо его вновь было серьёзно. Лицо, которое уже стало для меня родным. И что я буду делать, когда Соби уедет? Умру от тоски, не иначе.
Грим на лице парня немного стёрся, и синяки стали более заметны. Как же стыдно за свою злость, за свою несдержанность. И особенно сейчас, после такого прекрасного вечера, который устроил мне обиженный униженный мною парень. Парень, которому я, оказывается, нравлюсь, который хотел быть со мной без всяких условий.
— Ты больше не держишь на меня обиду за вчерашнее? — вдруг спросил Соби.
Эта фраза меня подивила. Ведь я его обидела не меньше, а может, даже и больше.
— Я ещё вчера простила тебя, — ответила я.
— Спасибо, Милена-тян, — мягко улыбнулся мой друг. — Я постараюсь больше не обижать тебя.
Под эту улыбку я всё же решилась задать копошившийся во мне вопрос.
— Почему ты вчера не ушёл?
Теперь Соби стал серьёзен и даже прервал работу.
— Я просто разозлился, — сказал он. — С ним ты ласкова, а меня гонишь прочь. Я ревную.
— Но ты в моей жизни ничего не изменишь. И прошу тебя, даже не пытаться этого делать.
Соби посмотрел мне в глаза, а я и не отводила их от него. Пусть смотрит, пусть прочтёт в них, что я глупая женщина, что, несмотря на ноющее сердце, я всё-таки выбираю синицу в руке, а не журавля в небе. Соби первый отвёл взгляд, и его губ коснулась лёгкая усмешка, значение которой я не поняла. Смочив очередной кусок ваты лосьоном, парень возобновил прерванную работу. На его лицо вернулось прежнее выражение большого усердия.
— Тебе бы такое упрямство направить в изучение японского языка, — заметил он.
— Ты хочешь сегодня провести урок? — подхватила я поворот разговора.
— Да хотелось бы уделить ему часок.
— Но уже поздно, Соби. Давай лучше серию фильма посмотрим.
— Намакэмоно [ лентяйка ], — буркнул недовольный учитель.
— Ну правда. Я сегодня так устала.
— Соннара сорэ-дэ ии дэс. [ Так и быть ] Уступлю тебе, — сдался Соби. — Но в последний раз.
12日
Соби ещё в прошлый раз обещал, что больше не поддастся моим капризам. Однако, поддался, и после того, как я приняла душ, смыв с себя остатки образа гейши, несмотря на поздний час, мы посмотрели не одну, а две серии весёлой дорамы. Утром я еле-еле заставила себя вылезти из постели. Выпив чашку крепкого кофе и прослушав ворчание Соби, вялая отправилась на работу.
Едва заняв своё рабочее место, я включила ноутбук, созвала коллег и продемонстрировала им мои новые фотографии, на которых я изображала гейшу. Конечно, было много восторгов, и конечно, возникли вопросы "что?" да "как?". Я отговорилась тем, что накануне с одной знакомой ходила в гости к её знакомой, а та оказалась по профессии театральным гримёром. Вот мы и надумали поиграть в перевоплощение. Девчонки мне поверили.
После просмотра Павла и Анна вернулись на свои рабочие места. Карина же задержалась. Она склонилась ко мне и очень тихо прошептала:
— С Соби веселились?
Я утвердительно кивнула головой.
— А почему именно гейша? Он по Родине соскучился?
— Это я попросила его, — таким же шёпотом говорила я.
— А потом? Ты развлекала его в стиле гейши?
Я недобро покосилась на хитрую улыбочку подруги.
— Я имела в виду песни, танцы, — тут же поправилась она.
Знаю, что она имела в виду.
— Вот ещё! — фыркнула я. — Была только фотосессия и всё.
— Бедный Соби. У него воистину великое терпение, — вздохнула Карина и пошла на своё место.
Я включила видеокамеру — Соби спал. В последнее время он частенько посвящал утро этому занятию. Его синяки на лице были уже практически не заметны. Всё-таки та мазь оказалась очень действенной. Понаблюдав немного за спящим другом, я отключила камеру и принялась за работу. Ближе к обеду Карина поинтересовалась, не составлю ли я ей компанию для прогулки в столь тёплую погодку? Но я отказала. Призналась, что накануне легла очень поздно и не выспалась, теперь чувствовала себя разбитой. А потому хотела бы в обед немного вздремнуть. Я даже зевнула в доказательство. Карина понимающе покивала головой и больше на прогулке не настаивала.
Наступил обеденный перерыв. Павла и Анна ушли в магазин, Карина повернулась к окну и занялась корректировкой бровей. Перед тем, как вздремнуть, я ещё раз включила камеру, чтобы посмотреть, чем занят мой квартирант. Но как же я себя ругала, когда увидела, что он занимается танцами! И почему я не включила камеру раньше?
Разминка, видимо, уже закончилась. На Соби были синие потёртые джинсы и такая же синяя джинсовая жилетка, надетая на голое тело; волосы как обычно несколько неряшливы. Перед парнем снова было установлено зеркало. Но это меня больше не удивляло. Сейчас меня подивило убранство комнаты. Тёмные шторы на окнах плотно сдвинуты, почти не пропуская солнечный свет в сумрачное помещение. Зато торшер переставлен к зеркалу и включен, и его лучи освещали только переднюю часть комнаты. Голубой диван был покрыт чёрным пледом, очевидно, чтобы не выделялся светлым пятном на заднем плане. Создавалось ощущение, будто выстроены декорации для спектакля и сейчас начнётся действие. А может быть, продолжится?
Наверно, всё-таки действие продолжалось, так как Соби уже вёл какой-то танец, поглядывая на себя в зеркало. Я вложила в ухо наушник — музыка звучала резвая, но танец под неё был несколько вял и больше походил на репетицию. А через пару минут этот танец надоел и самому исполнителю. Соби оставил занятие, подошёл к магнитоле и выключил звук.
— Что-то поздно сегодня, — вдруг произнёс парень.
Я насторожилась. Он сам с собой разговаривает? Или дома ещё кто-то присутствует? Неужели снова Анжела явилась? Я вгляделась в затемнённые дальние углы комнаты, но никаких подозрительных силуэтов там не заметила.
А Соби уже включил новую музыку. Зазвучала плавная мелодия, вступил нежный мужской тенор. Песня была ласковой, но танец оказался ещё нежнее. Он буквально заворожил красотой с самых первых движений. И я боялась отвести взор от экрана и пропустить хоть одно из них.
Пододвинув стул, ко мне подсела Карина. Неважно, пусть смотрит, если хочет, лишь бы меня не отвлекала. А подруга и не пыталась отвлечь. Она осторожно взяла со стола второй наушник и тихо затаилась. Теперь мы обе заворожено наблюдали за танцором.
А танцор продолжал творить чудо. Да, именно чудо. Плавные движения рук были похожи то на взмах крыльев, то на тянущиеся к солнцу цветы. Руки, несомненно, играли главную роль в танце. Они то пытались успокоить ноющее сердце, то старались от чего-то огородить его. Глаза рассказывали о переживаниях души, пластика тела — о томившихся в ней чувствах. В наклонах сквозило разочарование, в поворотах искался выход от тоски, в выпадах шла борьба с безысходностью. Песня то сочувствовала, то утешала, то подбадривала. Но, видимо, все старания танцора были тщетны, он не смог победить тёмные силы. Он смирился. И когда музыка стала постепенно затихать, он вместе с удаляющимися нотами и сам медленно ушёл в темноту "сцены".
Тихая печальная сказка о любви, рассказанная в танце.
— Боже... Как красиво! — восхитилась Карина. — Как красиво. Я и не думала, что Соби так бесподобно танцует. Это домашнее видео? Ракурс взят несколько неудачно. Сверху откуда-то.
Я промолчала. Знаю, что неудачно, да только исправить ничего не могу.
А вернувшийся из темноты Соби уже начинал новый танец. Он отличался от предыдущего и темпом, и чувствами. Теперь рассказ вёлся несколько веселее.
Соби проводил танец за танцем, и каждый был со своим отдельным повествованием. Где-то печальный, где-то радостный, где-то бунтарский, где-то кокетливо-игривый. Танцор сумел передать в движениях полную палитру чувств. А я, открыв рот, внимательно следила за этим необыкновенным действием, не обращая никакого внимания на окружающий меня мир.
Окончив очередной танец, артист подошёл к магнитоле и выключил музыку. Тайм-аут. Мы тоже перевели дух. Шутка ли, почти полчаса провести в напряжении.
— Это Соби у себя дома репетирует? — вновь задала вопрос любопытная Карина, наблюдая вместе со мной, как парень просматривает свои диски, выбирая нужный.
Она ни разу не была у меня в гостях и потому понятия не имела, как выглядит моя комната. А я снова промолчала.
— Очень красиво танцует! — не получив ответа, продолжала Карина. — И с таким чувством! Аж мурашки по коже бегают. Он обязательно станет знаменитым. Только как же плохо снято!
— Никуда не уходи, сейчас десерт будет, — вдруг заявил Соби, вставляя в магнитолу диск.
— Он... Он говорил по-русски? — тут же изумилась Карина. — Кому? Милена, я ничего не понимаю.
Я и сама мало чего понимала. С кем Соби разговаривает? И почему собеседник не отвечает? Для кого весь этот концерт? Или это такая странная репетиция?
— "Чикан-тачи", песня "Бэд бой", — громко объявил Соби и спешно скрылся в стороне спальни.
Спустя пару секунд зазвучали первые аккорды музыки, а чуть погодя к ним присоединился уже знакомый мне резковатый голос певца. Пока шло достаточно долгое вступление, "сцена" пустовала. За это время Карина успела спросить у меня, что такое "Чикан-тачи", и в этот раз я ей ответила, объяснив, что это японское слово, переводится как "Хулиганы". И больше мы не говорили, так как вместе с первым куплетом на экране появился танцор.
Он успел переодеться, сменить жилетку на полупрозрачную чёрную рубашку с длинными рукавами и надеть на голову чёрную шляпу с неширокими полями. Это был действительно танец плохого парня, немного нахального с развязными манерами, но чертовски обаятельного. Дерзкая музыка с нервными взрывами аккордов способствовала созданию подобного образа. Из-за шляпы мне не видно было глаз танцора, зато отлично просматривалась нагловатая усмешка.
"Плохой парень" предлагал отбросить все условности и следовать за ним. Куда? Да какая разница? Ведь с ним будет легко и весело. Он сможет развлечь, сможет защитить и сможет дать удовольствие. Физическое? Естественно. В конце концов, разве он не потрясающий? Каждое его движение соблазняло, каждый шаг уничтожал путь к отступлению, каждая усмешка говорила о победе. Даже рубашка, которая сама по себе не спеша расстегивала пуговицы, требовала не расслабляться.
Но и этого сердцееду мало. Партия певца становилась более напряжённой, он настойчиво и весьма яростно призывал к чему-то. И вот его голос взорвался высокой натужной нотой. И вместе с ней в сторону отлетела шляпа, сорванная танцором с головы. Теперь стали видны глаза соблазнителя, и они не обещали спокойствия. Удвоив силу обаяния, танцор продолжал наступление. Его рубашка уже полностью расстегнута, но ещё оставалась заправленной в брюки. Частично обнажённое тело словно в прятки играло и невольно притягивало взор. Руки, потеряв остатки скромности, будто между прочим, запускали пальцы под планку рубашки, невзначай открывали на показ крепкие мышцы груди, плеча. А наглый взгляд при этом будто говорил: "Хочешь? Подойди и возьми". Коварный тип откровенно издевался над нами.
Но вот песня стала подходить к концу. Наигравшись в соблазнение, сердцеед наконец успокоился, поправил ворот рубашки и, послав нам воздушный поцелуй, неспешной походкой леопарда стал удаляться в сумрак. Он ещё оборачивался пару раз, манил за собой, но после исчез, растаял во мраке.
От увиденного действия я словно в статую превратилась, у которой осталась лишь одна способность — моргать. Этот танец произвёл на меня такое же впечатление, что и нескромный стриптиз, исполненный Соби накануне. Хотя сегодня парень не раздевался, лишь рубашку расстегнул. Но его мимика, его движения были насквозь пропитаны грешным желанием, и мой разум с жадностью его впитывал.
— Ничего себе! — выдохнула рядом Карина, о которой я совсем забыла. — И ты до сих пор способна устоять перед ним? Ты действительно толстокожая.
Интересно, что бы она про меня сказала, если б видела вчерашний его танец?
Музыка стихла. Из полумрака комнаты вернулся уже вышедший из образа танцор. По дороге он выключил магнитолу. Выйдя на середину "сцены", Соби улыбнулся и отвесил поклон в сторону камеры.
— Концерт завершён, — оповестил парень. — Надеюсь, он доставил удовольствие. А теперь тебе пора возвращаться к работе. Обеденный перерыв закончен.
