Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

— Собственно, это даже не кража была, а просто взятие инвентаря напрокат, — сказал Квентин. — Сложись все иначе, подсвечники в ту же ночь вернулись бы на место. Ну, или утром. Но сэра Криса вызвали сражаться с демоном, так что не сложилось. Тебе надо было их сразу на место вернуть, тогда бы никто ничего не заметил. Не догадалась или понадеялась, что он ненадолго уехал?

Луиза не ответила, только вздохнула и кивнула головой.

— Дни шли, сэр Крис все не возвращался, а подсвечники лежали... под кроватью, я думаю?

Снова кивок.

— Когда начались проблемы с шерстью, я полагаю, ты сразу на них и не подумала, правильно?

— Меня мама перед этим тунцом перекормила, — сказала Луиза, — у меня даже живот от него болел, и потом я себя тоже не очень хорошо чувствовала. Так что я не поняла сначала, что это от подсвечников. Они, если в руки их не брать, и не слишком близко с ними быть, не жгут. Я их под кроватью и не замечала даже — лежат себе и лежат.

— То есть ты не обращала внимания, что в их присутствии чувствуешь себя нехорошо?

— Жарко на улице было, я жару не люблю, думала, что от нее все, — ответила Луиза.

— Потом сэр Крис вернулся и ты обрадовалась — наконец-то можно было сделать то, что ты задумала. Но вот незадача, в тот вечер тебе помешал я со своей командой, правильно?

— С тобой дядя Илис был, у него нюх намного лучше, чем у меня. Если бы я за вами увязалась, он мог меня учуять раньше, чем я его. Я решила, что лучше еще один день подождать, — сказала Луиза. — А на следующий день ты дядю Криса арестовал.

— И ты испугалась за него и решила вернуть подсвечники на место? — спросила Бастиана.

— Ты так ругалась на дядю Квентина, так расстроилась, так плакала, что мне очень стыдно стало. Я сначала тебе рассказать все хотела, правда-правда. Но потом подумала, что если подсвечники просто вернуть, то сразу понятно станет, что это не он, и его отпустят.

— А чтобы Илис тебя не нашел по запаху, ты взяла у бабушки из храма два флакона духов, и залила ими свои следы, — продолжил Квентин. — Подсвечники вернуть было не сложнее, чем украсть. Думаю, ты оставила их сначала под окном, потом кошкой прошла в гостиную, открыла форточку, выскочила через нее, просунула подсвечники в гостиную, поставила их на место, вышла из гостиной, прошла по своим следам, разбрызгивая духи, потом снова вернулась, вылезла через форточку, забросила флакон... правильно?

Луиза кивнула.

— А из второго флакона стала поливать свой след, пока не вышла в переулок. Там ты вылила на землю остатки духов и отправилась к Ицке, смывать их запах с себя?

— Да.

— Организм и так был ослаблен длительным соседством с подсвечниками, плюс к тому, их снова пришлось брать в руки. А после еще и холодная вода — ну как тут не заболеть?

— Вода теплая была, — возразила Луиза.

— Но все же ее температура была ниже, чем температура твоего тела, — сказал Квентин. — А ведь тебе не просто отмываться пришлось, тебе же еще и платье свое отстирать надо было, а потом еще и высушить его. Ты его не на себе сушила?

Луиза вздохнула, Баст покачала головой, а Квентин сочувственно кивнул.

— Ослабленный воздействием артефактов организм и переохлаждение — вот вам и ангина, — сказал он. — И все ради чего? Неужели так хотелось братика или сестричку?

Луиза фыркнула.

— Папу я хотела, — ответила она. — Имею право? Сколько можно? Я себя с трех лет помню — дядя Крис всегда рядом был, рядом со мной и с мамой. Чего им не пожениться? Ну и братика еще, почему нет?

— Тебя забыли спросить, — сказала Бастиана. — Сначала вырасти, писать и считать толком научись, а потом уже в такие дела лезь.

— А надо было бы спросить! — огрызнулась Луиза. — Можно подумать, от того, что ты пишешь грамотнее меня и считаешь лучше, я понимаю меньше. А я все понимаю, я не дурочка, мне уже десять, между прочим!

— Между прочим, она нас всех провела, — сказал Квентин. — Так что подтверждаю: не дурочка. Правда, не понятно теперь, что мне с такой умной делать.

— Ох, не больная бы ты сейчас лежала, я бы придумала, что с тобой делать, — сказала Бастиана. — Ну, ничего, выздоровеешь... Что ей теперь грозит, Квентин?

— По закону? В том-то и дело, что ничего, — ответил Квентин. — Ей десять лет, а уголовная ответственность наступает только с двенадцати, и то лишь по тяжелейшим статьям. Тут была банальная кража со взломом, укради она, скажем, корзину фруктов на рынке, с тебя, как с ее матери, можно было бы требовать компенсацию стоимости украденного. Подсвечники вернулись на место, и я сильно сомневаюсь, что Эра Штефан будет вчинять гражданский иск. Еще она еще два флакона духов из Храма Красоты утащила и извела, но тут цена вопроса — двадцать грифонов и, опять же, вряд ли родная бабушка станет подавать на любимую внучку в суд. Так что ты лишишь ее сладкого, или, может быть, всыпешь ей слегка — и все. К сожалению, я не смогу просто закрыть дело, никому ничего не говоря — слишком уж оно нашумело, да и не хочу я его просто закрывать, хотя, конечно, тебя, Бастиана, мне жаль.

— Почему ее? — спросила Луиза. — Почему маму жаль?

— Потому что теперь будет скандал, все будут пальцем в твою маму тыкать и говорить: фу, какая у нее дочь-воровка, — объяснил Квентин. — И ей будет стыдно.

— Тогда почему ты не хочешь дело закрыть? — спросила Луиза. — Хочешь, чтобы в маму пальцем тыкали, и чтобы ей стыдно было?

— Я хочу, чтобы тебе стыдно было, — сказал Квентин. — Если не за то, что ты сделала, так хоть за то, что из-за тебя на маму будут косо смотреть. А иначе ты и вовсе сухой из воды выйдешь, а это уж совсем неправильно будет.

— Может быть, меня теперь из-за тебя Крис бросит, — сказала Бастиана. — Не захочет иметь с матерью воровки ничего общего, и прав будет.

Луиза шмыгнула носом.

— Ну и очень глупо с его стороны, — сказала она, отвернув лицо в сторону. — Я ж не только для себя, я ж еще и для него. Как лучше хотела.

— Вот от таких 'как лучше' всегда только хуже и становится, — покачал головой Квентин. — Посмотри сама, сколько ты людей зря взбаламутила! Мой отдел этим делом больше недели занимается. Нам сэра Криса пришлось арестовать, столько людей допросить, твою бабушку подозрениями обидеть. Дядя Илис со сломанной передней лапой всю ночь под кустом в засаде пролежал. Я с твоей мамой из-за тебя поругался, сама видела — когда я к тебе в палату вошел, она со мной даже не поздоровалась. А еще, между прочим, одно эльфийское семейство теперь без наследника остаться может.

— Почему? — спросила Луиза, не поворачивая головы.

— Потому что у отца семейства, для которого Эра Штефан планировала проводить ритуал, случился апоплексический удар и теперь ему не до детей. А не укради ты подсвечники, ничего бы этого не было.

'Хотя, тут, может быть, и к лучшему, — подумалось Квентину, — еще неизвестно, что предпринял бы милорд Алеф, узнав, что у его кузена все-таки будет ребенок. Он мог бы и с леди Филонией что-нибудь сотворить, с него бы сталось. Вот только говорить Луизе об этом не надо'.

Девочка вдруг резко повернулась и, спрятав лицо в подушку, заплакала. Бастиана, несколько секунд потопталась на месте, а потом села рядом с дочерью и обняла ее за плечи.

— Впрочем, я считаю, что все еще хорошо закончилось, — сказал Квентин.

— Ты о чем? — спросила Бастиана, не поворачивая головы.

— Я о том, что соседство с подсвечниками уложило твою дочь на больничную койку, — сказал Квентин, поднимаясь с кровати. — А представь себе, что случилось бы, если бы она все-таки зажгла свечи? Говорят, так можно изгнать даже самого сильного демона, а что было бы с оборотнем — кто знает?

Спина Бастианы словно окаменела.

— То-то и оно, то-то и оно, — кивнул Квентин и вышел из палаты.

* * *

Энжел Сувари нагнал сержанта Уиллиса уже у двери в отдел по борьбе со сверхъестественными преступлениями. Несколько ранее, в кабинете премьер-лейтенанта Квентину пришлось делать доклад о проведенном расследовании в присутствии Бастианы, Эры Штефан и Энжела, которого жрица Расты привела с собой, видимо не оставляя мысли о его виновности до самого последнего момента.

— На пару слов, сержант, — сказал Энжел.

Квентин обернулся.

— Дело закрыто, госпожа Штефан претензий к Луизе и ее матери не имеет, вы же слышали, она сама так сказала, — его голос прозвучал, пожалуй, слишком громко. — Чего ж вы теперь от меня еще хотите?

Энжел, проследив за взглядом Квентина, развернулся и увидел тех, ради кого сержант повысил голос: Эра и Бастиана как раз направлялись вместе к лестнице. Эра что-то говорила Бастиане, и той, кажется, не слишком приятно было ее слушать, но слова Квентина заставили жрицу Расты вдруг замолчать на полуслове и слегка ускорить шаг. Бастиана чуть заметно кивнула сержанту и тоже пошла быстрее, догоняя Эру.

— Я просто хотел вас поблагодарить, — сказал Энжел.

— За что? Все, что я сделал — это моя работа, — сказал Квентин.

— За хорошо проделанную работу тоже надо благодарить, — сказал Энжел. — Впрочем, я не об этом. Я хотел вас поблагодарить за то, что вы своими действиями не позволили богам вмешаться в жизнь моего брата и Бастианы. Люди должны в таких делах разбираться самостоятельно.

— Вы это сейчас о чем? — не понял Квентин. — Причем тут боги?

— А вас не удивила легкость, с которой маленькая девочка смогла украсть подсвечники из храма? — спросил Энжел.

— С их системой охраны, а, вернее сказать, с полным ее отсутствием, это было совсем не сложно. Справилась, как вы сами сказали, даже маленькая девочка. Кроме того, вы зря думаете, что раз Луизе десять лет, то она просто ребенок. Я с оборотнями возился побольше вашего, Энжел, и могу вам сказать, что их года человеческим не соответствуют. Взрослеют они раньше, Луизу вполне можно сравнить с пятнадцатилетними. Разве что физиология запаздывает.

— А вы знаете, что пятьдесят девять лет назад одному любителю легкой наживы пришла в голову мысль опустошить в Храме Плодородия ящик для пожертвований? Нет? Знаете, что с ним случилось? Едва он коснулся ящика, как тут же ослеп. И зрение вернулось к нему только тогда, когда он признался во всех своих преступлениях и раскаялся. И тот случай не был уникальным; хорошенько порывшись в хрониках, вы убедитесь, что боги никогда не оставляли безнаказанными тех, кто позарился на их имущество.

— Помнится, мне ваш отец рассказывал про похищение статуи Гламуры и про кражу чарки Недоперепила, — сказал Квентин. — Кажется, тогда богам не пришлось вмешиваться, нет? Да и вы сами, сколько раз вы избежали наказания за кражу лунного пирога?

— Похищение лунного пирога — это особая история, — покачал головой Энжел. — А что касается тех случаев, о которых вы говорили, то похититель статуи до того, как ее увидел, был вполне адекватным молодым человеком, а после того, как статую у него забрали, двух слов связать не мог, только агукал и пузыри пускал. А похититель чаши, чтобы вы знали, утратил способность пьянеть. Мог бочку вина выпить — и ни в одном глазу. Каково, а?

— Тоже мне наказание, — усмехнулся Квентин. — Впрочем, каждому — свое. Но какое это отношение имеет к нашему случаю?

— А такое, что не желай Раста, чтобы Луиза взяла подсвечники, она бы их не взяла. И не желай Гламура, чтобы Луиза стащила духи, она бы их не стащила. А что касается Луни, вы всерьез думаете, что та не знала о том, что прячут у нее в храме?

— То есть, вы намекаете, что три старшие богини помогали девочке в осуществлении ее планов? — кажется, скепсиса в голосе Квентина было столько, что ни для чего другого места там уже не оставалось.

— Скажем так — не мешали. Что в сложившейся ситуации вполне можно приравнять к покровительству.

— Предположим, что так, — сказал Квентин.

'Что я несу, какое тут может быть 'предположим'? Он же меня попросту мистифицирует, дурит мне голову для каких-то своих целей'.

— Предположим, что так, — повторил Квентин. — Но зачем? Зачем богиням покровительствовать краже?

— Ну, насчет Луни сказать ничего толком не могу, — ответил Энжел. — Может быть, она не вмешивалась из расположения к девочке, которая росла в ее доме. С Гламурой — тут проще: она это сделала ради любви.

— А Раста — потому, что эта кража привела бы к рождению ребенка, — кивнул Квентин. — Конечно-конечно...

— Ну, я думаю, у Великой Матери был еще один расчет, — сказал Энжел. — Как вы думаете, что стало бы с девочкой, проведи она ритуал Зарождения?

— Ничего хорошего, — ответил Квентин, нахмурившись. — Даже неактивные подсвечники серьезно подорвали здоровье Луизы; что было бы, если бы она их активировала — и думать не хочу.

— Ничего бы ей не было, — отмахнулся Энжел. — Здоровье Луизы пошатнулось из-за того, что подсвечники сделаны из серебра, только и всего. Против оборотней они специально никогда направлены не были.

— Тогда что было бы? — спросил Квентин.

— Как вы думаете, какая ждала бы судьба девочку, сумевшую провести ритуал Зарождения? Не каждой жрице Расты при этом ритуале присутствовать перепадает, не то чтобы самой его провести.

Квентин несколько раз сморгнул, соображая, какую мысль хочет донести до него жрец.

— А потому спасибо вам еще и за то, что ритуал так и не состоялся, — добавил Энжел. — Если вы считали себя моим должником — забудьте. Мы в расчете. Хорошего дня.

И прежде чем Квентин успел что-либо ответить ему, Энжел развернулся и быстрым шагом направился к лестнице. Квентин некоторое время смотрел ему вслед, подбирая слова для ответа, но, так и не подобрав, сплюнул, а затем, неожиданно сам для себя, сложил пальцы левой руки в 'козу' — отвращающей беду жест.

* * *

Илис вошел в обеденный зал 'Неугомонного астронома', чуть задержался на пороге, зажмурил глаза и дважды шмыгнул носом, разделяя на составляющие витавшую в воздухе смесь ароматов и выделяя из нее запахи готовящейся еды, свежего пива, игристых вин и просто запахи присутствующих людей. Время было вечернее, но основная волна народа уже успела поужинать, и зал ресторации был заполнен едва ли на треть. Впрочем, та, кто интересовала Илиса более всех остальных, вместе взятых, была здесь, и именно к ней, сидящей за столиком у окна, он и направился.

Агата оборотня не видела, она цедила из высокого бокала красное сухое вино и смотрела в окно, так что небольшой букетик полевых цветов, который оборотень положил перед ней на край столика, оказался для нее полной неожиданностью. Она даже слегка вздрогнула.

— Я не слышала, как ты подкрался, — сказала она.

— Это я хорошо умею, — улыбнулся он. — Ты получила мое письмо?

— Ну, ты же видишь, я здесь сижу, — ответила она, поднося к носу букетик, от которого пахло августовским разнотравьем.

— Может, ты поесть сюда пришла, а не потому, что я попросил встретиться, — сказал Илис, присаживаясь напротив нее.

— Вообще-то, я ужинаю часом раньше, — сказала она. — Так что я ждала только тебя.

— О, — сказал он. — Извини, я раньше освободиться не мог. Весь день с Селеной на одного парня охотился, полгорода оббегали, а когда нашли его, оказалось, что он нам уже не нужен. Обидно.