— Давай, Айка, заглянем на огонек к этому ...обменщику, — Анкл направился к двери домишки. — Возможно получится сторговаться. На длительное путешествие я не рассчитывал, и наши с тобой финансы поют жалостливые романсы. Путь до Метафа не близкий, и без денег мы сами скоро запоем еще более плаксивые песенки.
— Вряд ли из этой затеи, что-то хорошее получится. Отец разок с обменщиком связался, так потом полгода плевался, жалуясь всем подряд, что в Уходвинске все менялы — жулик на жулике.
— Твой родитель отчасти прав, — подтвердил волшебник, толкнув жалобно заскрипевшую дверь. — Но он узко мыслит. Обменщики, ростовщики и банкиры не только в Уходвинске жулики. Они везде такие. И чем крупнее город, в котором они обосновались, тем жулики наглее и жирнее.
Огонек и вправду горел. Да не один, а на полудюжине свечей в громоздком аляповатом канделябре, раскинувшим свои извивающиеся бронзовые щупальца по стене позади хозяина, со скучающим видом лениво покачивающимся в кресле-качалке за узким продолговатым столом-стойкой. Вычурность источника света сочеталась с остальной обстановкой халупы так же идеально, как шелковый наряд танцовщицы с носорогом, принимающим грязевые ванны. Но без горящих свечей здесь стояла бы такая подслеповатая темень, что хозяина запросто примешь в потемках за часть меблировки.
Эльф оказался хоть и не старым, но и юным его назвать язык не повернется. Так, средневозрастное нечто. Возможно, что он всё же был гораздо моложе, чем выглядел: сумрак хорошо наловчился искажать действительность. Хотя выглядел длинноухий, надо признать, паршиво, точно шуба, провисевшая в пыльном и затхлом шкафу уже не один десяток лет на радость прожорливой моли. Черты лица обменщика казались расплывчатыми и трудно запоминающимися, словно прикрытыми легкой туманной дымкой от любопытных глаз. Длинные волосы, зачесанные назад, прилизанные сверху и собранные в два хвоста на затылке, блекло отсвечивали сединой, в тусклом свете казавшейся грязно-серыми лохмотьями паутины, прилипшей к прическе. А тонкие малокровные губы хозяина, плотно сжатые и чуть изогнувшиеся в пренебрежительной ухмылке при виде входящих посетителей, не прибавили очарования к общему впечатлению.
— Чем могу помочь? — негромко проскрипел или хозяин лавочки, или его кресло-качалка, сразу и не разберешь.
Анкл молча стянул со среднего пальца на правой руке массивный платиновый перстень с крупным желтым бриллиантом, после использования заклинания при освобождении Айки от пламенной любви миленьких односельчан превратившийся в самое заурядное украшение. Затем перстень с глухим стуком опустился на стол-стойку вблизи от равномерно раскачивающегося носа обменщика. Опыта ведения дел длинноухому, по всей видимости, занимать не приходилось. Кресло по-прежнему плавно моталось взад-вперед, скучающее выражение на лице эльфа не дрогнуло ни единой, пусть самой незначительной мышцей. Он даже ухом не повел. И вправду, хитрожоп ушастый! Вот только крохотная азартная искорка, мимолетно сверкнувшая в блекло-зеленых глазах, наполовину скрытых под тяжелыми, малость припухшими веками хорошо замаскировавшегося алкоголика, не ускользнула от внимания волшебника.
— И на кой оно мне сдалось? — вяло поинтересовался длинноухий, лихо откинувшись назад так, что кресло, того и гляди, опрокинется навзничь. Упершись ногами, обутыми в старые стоптанные мокасины, в край столешницы, эльф выудил из недр одежды заранее наполненную трубку, больше похожую по размеру на небольшой черпак для розлива компота, и, не глядя, цапнул первую попавшуюся под руку свечу из канделябра над головой. Небрежно-показушным щелчком откинув серебряную крышку на чаше, обменщик поднес огонек к отверстию и со сладострастными причмокиваниями, скорее подходящими к совершенно иным моментам жизни, раскурил трубку. Затем он так же вслепую вернул огарок на прежнее место, ловким движением воткнув его в канделябр. — Мне их солить что ли, эти ваши кольца, браслеты и цепочки? Тащат и тащат сюда всё подряд, что хоть немножко блестит на солнце. Нет бы заглянули обменять, к примеру, большепузовские золотые пупы на мандыкские серебряные тугры. Или аглитские фунтяки на амерские доллы? Сейчас как раз самый выгодный курс обмена для них: за один фунтяк полтора долла дам. В крайнем случае, можно обменять любые эти местечковые деньжата на полновесные метафские златы, которые везде в ходу. Но как же, дождешься! Тащат и тащат побрякушки...
Продолжив вновь раскачиваться, только теперь с гораздо большей амплитудой и порядком возросшей скоростью, длинноухий с показным сожалением описал свободной рукой, не занятой трубкой, вокруг, точно приглашал непрошенных гостей полюбоваться на горы драгоценных цацок, там и сям красующиеся прямо на полу тесноватой лавчонки.
Айка — девушка простая, еще не испорченная цивилизацией, так и вправду невольно закрутила головой, пытаясь отыскать взглядом в полумраке хибары ряды кадушек вдоль стен, с засоленными в них печатками, заквашенными в чанах сережками, закатанными в банки маринованными цепочками и малосольными перстнями в бочках, исходящими золотым соком под тяжелым гнётом валунов. А вот дэр, много чего навидавшийся за свои годы и вдосталь уже наслушавшийся всевозможных сказок и баек, в эту конкретную не поверил, криво ухмыльнувшись, громко, но неопределенно хмыкнув и многозначительно уставившись в упор на обменщика. Наблюдать за ним намного интереснее, чем его же слушать. Он так забавно скользит посреди густых ароматных клубов дыма, которые за такой короткий срок успел тут напустить, то исчезая за их сизым покровом, то выныривая из туманной облачности, будто порхающая пташка из разряда заблудившихся в небесах. Дэра прямо-таки подмывало, и руки у него чесались в одно из выпрыгиваний эльфа в эту реальность крепко схватить длинноухого за горло, как глупую жирную утку, и... Впрочем, не стоит о грустном для неё.
— Можешь солить, если хочешь, — руки Анкл все же засунул в карманы от соблазна подальше. — Можешь съесть, посыпав перцем и корицей. Или молотком в лепешку превратить. Да хоть в нос себе вставь и так носи до Вознесения, или Погружения — смотря как жил, и что заслужил! Это уж тебе решать, как с перстнем поступить, если нормальную цену за него заплатишь. Меня интересует лишь то, сколько я получу за драгоценность метафской общепризнанной валюты.
— Пять златов, — выдохнул очередным сизоватым клубом дыма эльф, и даже не поперхнулся им, жадюга ненасытный.
У Айки, абсолютно не разбиравшейся в дорогих бирюльках, и то глаза к рыжей челке устремились от изумления. Про дэра и говорить не приходится. У чародея даже дыхание на миг перехватило от невообразимой наглости ...обменщика. И ладони в карманах сами собой в кулаки сжались. Да ему один только камушек в 70 златов обошелся при покупке! А еще его огранка значительно кошель облегчила. Сам платиновый перстенек тоже не на полу в забегаловке найден был. И работу ювелира, соединившего их вместе в единое целое, благотворительностью никак не назовешь, даже когда пристрастишься к патологическому вранью. Ладно хоть, что замурованное до поры до времени в капсулу заклинание уже с пользой истрачено. А то настоящая цена перстеньку зашкаливала бы сейчас за такую цифру, что на вырученные за него деньги, например на КАМУ, запросто можно снести эту хибару вместе со всей улицей. А потом, закатав её жителей в фундаменты, заново застроить многоэтажными красавцами в вычурном стиле рококо. И еще на красочный фейерверк и пару бочек хмелёвки монеты останутся.
— Неудачная у тебя шутка получилась, эльф. Для людей — не смешная, а как магу — так и вовсе обидная. Про коротышек даже упоминать не стану. Окажись на моем месте один из них, он так бы тебя по макушке своей боевой кувалдой приласкал, что твои тапочки со свистом в потолок вонзились бы. Возможно даже, и насквозь его пробили б. Так что не помешает тебе в следующий раз потренироваться сперва перед зеркалом с заранее написанным текстом, перед тем как прилюдно рот раскрывать. "Хохмы от Земанта на все случаи жизни" в самый раз подойдут!
Рука волшебника потянулась за перстнем, но обменщик, перестав раскачиваться, опередил Анкла. Сграбастав украшение, жадюга принялся пристально его разглядывать, еще сильнее сощурив глазки, и что-то невнятное бормоча себе под нос. Наверное, жаловался на тупых клиентов и проклятую жизнь, которая вот-вот его разорит и по миру пустит с котомкой за плечами на старости лет. Налюбовавшись перстнем во всевозможных ракурсах на свет свечи, ощупав крючковатыми пальцами едва ли не каждую точку его поверхности, щелкнув ногтем по бриллианту, и напряженно вслушиваясь в ответную песнь камня, эльф не удовлетворился проведенной экспертизой. Вдогонку он настойчиво обнюхал украшение, точно ловчая перед поиском беглеца, и даже лизнул напоследок. Хорошо хоть, не проглотил для более дотошного анализа. Еще минутку повздыхав, поохав, театрально прикладывая руку к сердцу, длинноухий проскрипел новую цену таким тоном, будто делал великое одолжение:
— Хорошо, хорошо, подниму цену до семи златов и тридцати сребров. И только видя ваше бедственное положение, я так поступаю. Вы таки симпатичная пара, хотя и оказались в непростой ситуации, что сразу по вашей одежде заметно. Другим я бы ни одной медьки не прибавил к ранее сказанному. Так уж и быть, выручу! Эх, разорюсь я когда-нибудь, помогая людям...
Дэр укоризненно посмотрел на оценщика сверху вниз и, логично предположив, что поймать в луже длинноусого сома не получится при всем желании, протянул к эльфу раскрытую ладонь. Тот уставился на длань волшебника с неподдельным удивлением, словно увидел на её поверхности стадо крошечных, но настоящих слонов, самозабвенно выплясывающих танго. Но перстень возвращать и не подумал, переведя мутно-скорбный взгляд на хмурое лицо чародея, начинающего злиться всерьез. На этот раз голос обменщика проскрипел с горестной торжественностью, точно в поминальном спиче на собственных похоронах, явно преждевременно приключившихся из-за доброты душевной к заглянувшим на огонек клиентам:
— Восемь с полтиной...
Дэр Анкл крепко уцепился пальцами за перстень, но вырвать свою собственность из мертвого захвата длинноухого оказалось делом нелегким. Пришлось попотеть и попыхтеть, приложив грандиозные усилия. Причем эльф, кажись, потратил сил на противодействие не меньше.
— Девять, девяносто девять, — обиженно сверкнув зрачками, сдавленно прохрипел он в унисон с мерным поскрипыванием кресла-качалки, вновь заколыхавшегося посреди остатков дымовой завесы, когда Анклу всё ж таки удалось вырвать драгоценность из крючковатых отростков длинноухого.
Волшебник нацепил перстень обратно на палец и направился к выходу, коротко кивнув головой Айке, чтоб она следовала за ним. Уже на пороге путников догнал сиплый возглас эльфа, которого в его закутке к этому моменту похоже уже основательно придушила здоровенная жаба:
— Ровно двенадцать златов, чтоб мне стать русалкой в шубе!
Анкл, даже не обернувшись, отрицательно покачал головой. Уже оказавшись на улице, они услышали, перед тем как дверь с противным лязгом захлопнулась, доброжелательное пожелание длинноухого скупердяя:
— Тринадцать с четвертью! Не хотите? Как хотите! Ну и малину вам во всю спину! И медведя — в провожатые...
— Всё это я уже слышала, — невесело вздохнула Айка, пристраиваясь сбоку от волшебника и стараясь попасть в ритм его шагов. А припустил он резво, разобидевшись не на шутку. — Я ж говорила, что ничего хорошего из твоей затеи не получится.
— Ты что, Айка, хочешь сказать, будто на самом деле заранее знала, что и как произойдет? — дэр, заинтересовавшись, даже шаг сбавил, с любопытством искоса поглядывая на спутницу. — Откуда?
— Просто увидела, — спокойно ответила девушка, с легкой грустью пожав плечами. — Когда ты только еще сказал, что нужно заглянуть на огонек, я посмотрела на дверь и тут же, словно сквозь легкое зыбкое марево, увидела нас двоих, уже выходящих из лавочки. И даже те самые слова, что старик нам вслед прокричал, услышала. Только про малину и медведя он в тот раз, кажись, не упоминал. Что-то другое прокаркал, более злое... А, вспомнила! "Ну и по букету роз вам в ж...".
— И часто ты так заранее видишь то, что потом только еще произойдет? — на полуслове перебил воспоминания ученицы чародей. — И насколько далеко отстоит твоё предвиденье от реальных событий?
— Не-а, впервые, — откликнулась рыженькая, беззаботно тряхнув шевелюрой. — Раньше по-другому было. В своем поселке я только чувствовала, что нужно сделать кому-то, а чего делать ни в коем случае нельзя, дабы какой беды не приключилось. Изредка получалось случайно подслушать еще и обрывки чужих мыслей вместе с их чувствами. Они меня напрягали конкретно своей глупостью и неприятностью. А порой и пугали до дрожи в коленках. И всегда предчувствия накатывали по-разному. Общее у них — внезапность. Я не умею этим управлять. И контролировать не могу. По чьему-то желанию сделать предсказание тоже никогда не получалось. Оно просто само собой появлялось из ниоткуда, когда ему вздумается.
— Понятно, — вздохнул волшебник, ободряюще потрепав погрустневшую ученицу по рыжим вихрам. — Постараемся развить твой дар в более спокойной обстановке, когда вернемся в Метаф. А он у тебя несомненно имеется, раз хоть спонтанно, но всё же проявляется... Как странно, однако, получилось у меня тебя найти. Ведь совершенно случайно всё произошло, могли никогда и не встретиться, опоздай я с прибытием в ваш поселок хотя бы на чуть-чуть! Тем более чудно, что девушек, обладающих даже крохой настоящих магических сил, давненько уже в Лоскутном мире не рождалось. Мы, волшебники, и сами не понимаем, почему после Войны Чародеев так резко баланс нарушился. То, что мир в магическом плане одряхлел и клонится к своему закату — это уже почти всем среди нас ясно и понятно. Но вот почему мальчики с магической силой хоть редко, а всё-таки да и рождаются, а девочек таких же практически нет — неразрешимая загадка. Я думаю, что ты — скорее исключение из правила, чем первая ласточка к его отмене. Хотя второй вариант предпочтительнее.
До ближайшего перекрестка Анкл вышагивал молча, что-то напряженно обдумывая. Его спутница даже успела немножко заскучать, отчего принялась крутить головой по сторонам, разглядывая окрестности. Вот только ничего заслуживающего внимания или уж тем более интересного на пути их следования не попадалось. Но свернув налево, дэр наконец-то вновь заговорил:
— Айка, давай рассказывай своему наставнику в подробностях, как твои предсказания начинаются, чем сопровождаются, что ты чувствуешь с их приходом.
— Да они тоже по-разному возникают, — заметно оживилась рыженькая, обрадовавшись хоть какому-то развлечению. — Но чаще всего сначала мир вокруг меня вроде как вздрогнет, на миг потеряв очертания и стремительно размывшись в многоцветное яркое пятно, совершенно бесформенное. А потом он начинает быстро возвращаться в нормальное состояние. И у меня возникает ощущение, что я лечу сквозь него, точно стрела, только еще вдобавок ко всему вращаюсь в полете. В самый первый раз меня даже вырвало от головокружения, и так сильно, как будто я целый жбан "Жадинки" осушила без закуски. А стоит заметить, что меня от одного только запаха этой мерзкой сивухи уже наизнанку выворачивает. Нет, когда мужики у отца в корчме что-то другое лакают, то проблемы нет. Но стоит им заказать "Жадинку", мне хоть в зал не показывайся — все столы заблюешь, пока заказы разносишь...
