— Ошибаешься! — оборвал его Рэми. — Теперь я принадлежу не только Виссавии, но и Радону. А еще... дух целителя судеб оказался не столь и плох. Вчера я вновь его почувствовал... и... на этот раз не сошел с ума. Зато ощутил... их покровительство.
— Их — это кого? — насторожился Миранис.
— Думаешь, только богиня клана вмешивается в наши судьбы? Нет, Миранис. Ты забыл, что силу мне дала не только она, но и Радон. Раньше меня вела Виссавия, теперь меня ведет верховный бог Кассии. Зачем... я не знаю — я не настолько чувствую богов. Но я останусь с тобой, и на то воля Виссавии совпадает с моей.
— Но почему?
— Потому что за все надо платить. Если мы, люди, часто забываем о своих долгах, то боги — нет. Мне была дана сила телохранителя, чтобы исцелить вождя, теперь же я что-то должен закончить и для Радона... и лишь тогда я смогу сам решать — куда мне идти и где остаться.
— Я думал, ты ценишь свою свободу.
— Ценю, — подтвердил Рэми. — Но от кого свободу-то? От Виссавии? От Радона? От судьбы? Мир, ты же видишь... я и так много чего намешал в наших жизнях. Мой дар опасен. Без покровительства богов он может нас всех погубить. Потому я вынужден прислушиваться к их шепоту...
— Не понимаю тебя, Рэми...
— Тебе и не надо понимать. Я вернусь с тобой в Кассию и встану рядом против Алкадия.
— Нет, Рэми, — неожиданно воспротивился Миранис. — Я долго думал над всем этим и решил... я верну тебе свободу. Лучше сейчас, пока мы тут. Пока ты — в безопасности...
— Ты не можешь мне ее вернуть. Даже магическая клятва повиновения, не дает тебе права разорвать наших уз. Я — твой телохранитель. Я уйду от тебя только тогда, когда сам захочу.
— Мне сложно с тобой Рэми, — голос Мира отдавал холодом. — И ты это прекрасно понимаешь.
— Понимаю, но ничего не могу поделать.
— А если мы проиграем? Если ты умрешь вместе со мной? Не боишься?
— Я не боюсь смерти.
"Я — боюсь", — подумал Мир и вслух добавил:
— Я принял решение. И это уже приказ, который я могу тебе дать. Я на время ослаблю связывающие нас узы, — глаза телохранителя удивленно расширились. — Ты сменишь маску и станешь на время Арманом и для виссавийцев, и для всех остальных. Арман же поиграет в моего телохранителя. Я хочу отдохнуть от тебя. Пока мы еще в Виссавии, не приближайся ко мне, целитель судеб.
— Почему, Мир?
— Потому что я устал. Это ты у нас — целитель судеб. Я — обычный человек. Я не хочу сейчас слышать ни о Радоне, ни о Виссавии... я ни о чем не хочу слышать! И еще менее я хочу слышать о тебе.
— Мир...
— Ты всего лишь мальчишка, который по глупой шутке получил слишком большую власть. Я устал с тобой возиться. Слышишь? Я надеялся, что ты останешься с вождем и избавишь от ноши...
— Мир?
— Последние три дня держись от меня подальше. Если ты решил вернуться в Кассию и умереть вместе со мной, то я даже не против. Кто я такой, чтобы мешать любимцу богов?
— Мир, что ты несешь?
Принц великолепно сознал, что ранит гордость телохранителя. Он читал в глазах Рэми недоумение и боль, но был не в силах сдержаться. Почему? Почему этот мальчишка так много знает? Почему так он в лицо смеется и над страхами Мира, и над его опасениями?
Они думали, что целитель судеб ушел и больше не вернется. А вот он — в глазах Рэми. Под контролем телохранителя.
И Миранис понимает, что это не Рэми с его властью был циничен, а он сам. Потому что боится собственных мыслей. Целитель судеб может убить отца. Может сделать его, Мираниса, повелителем. И даже почти не опасен. Говорит с богами? Слышит их волю? Подчиняется ей, хотя все говорили — не дави на мальчика. Он такой ранимый, так ценит свободу. Ценит?
Мир, если честно, завидовал Рэми. Он может выбрать — умереть или нет, а выбирает смерть. Он может остаться здесь, в безопасности, а выбирает — вернуться в Кассию. И умереть вместе со своим принцем.
Идиот!
Идеалист хренов!
Забодал со своей верностью!
Принц в последний раз посмотрел на потрясенного Рэми, хотел еще добавить, добить... Да только до звона напряглись вдруг соединяющие Рэми и Мираниса нити, и принц вдруг почувствовал раздирающую телохранителя боль. Разве Рэми виноват? А кто, ради богов, виноват? Почему он должен умирать? Почему он должен тянуть телохранителей, нет, друзей, за собой? Разве это справедливо? И разве когда-нибудь боги были справедливы?
Мир резко развернулся и выбежал из спальни Рэми, от души хлопнув на прощание дверью. А за окном все так же шуршал проливной дождь.
Рэми медленно поднялся со стула, ошеломленный, не смеющий поверить, что все происходящее — правда. Скрипнула тихо дверь, мягко зашуршали светло-голубые, расшитые жемчугом юбки, ласково улыбнулись Рэми синие, как у Мираниса, глаза.
— Много слышала?
— Достаточно, — ответила девушка.
— И...
— И я счастлива...
Рэми недоуменно посмотрел на Аланну:
-Эти дни ты будешь простым арханом, — продолжила его невеста. — Не будешь бегать за принцем, думать только о нем, просто отдохнешь... эти дни мы можем провести вместе.
— Вместе? — воскликнул Рэми. — Не понимаешь? Миранис только что...
— Я не хочу ничего понимать! — ответила Аланна, скидывая плащ. — Миру ты не нужен эти три дня? Мне нужен! И я не собираюсь терять время ни на споры, ни на мысли "почему". Уж прости...
— Люблю тебя, глупая дурочка... — выдохнул Рэми ей в губы.
Телохранитель вдруг почувствовал облегчение. Он не понимал, почему принц злился, и уже не хотел понимать. Он все решил. И впервые за долгое время он почувствовал на душе спокойствие. Через несколько дней Рэми вернется с принцем в Кассию и забудет Виссавию навсегда.
Он телохранитель Мираниса, наследного принца Кассии, он — целитель судеб. И он, наконец-то, твердо знает чего хочет. И будет за это бороться. По возвращении в Кассию.
А теперь он даст принцу побеситься и привыкнуть к мысли, что от Рэми так просто еще никто не отделался.
Дождь вдруг закончился, в окно хлынул яркий солнечный свет. Рэми легко подхватил Аланну на руки и понес ее к кровати.
— Эти дни ты будешь любить Армана, — усмехнулся он. — Тебя это не смущает?
— Я буду любить тебя... пусть даже и в облике Армана, но тебя...
Глава 13. Свадьба
Рэми стоял на балконе, смотрел вниз, на наполненный людьми зал, и едва не позевывал от скуки. Без службы у принца у него оказалось слишком много свободного времени, которое, как ни странно, девать было некуда.
Празднества поражали своим размахом. Огромная зала с белоснежными, уходящими вверх, в имитирующий звездное небо купол, колонами была украшена цветами. Стояли тут и там огромные столы, уставленные яствами: были там и диковинные фрукты из Самала, и нежные, тающие на языке паштеты, и так любимые дамами сладости. Специально из Ларии и Кассии привезли затейливо приготовленную дичь и рыбу. Из Самала — тонкие, слегка терпкие вина.
Виссавийцы выделялись среди кассийцев некоторым изяществом и сравнительно простыми нарядами. Они ели, да и то с опаской, только некоторые фрукты, посматривали с легким презрением на мясные блюда и больше отмалчивались, не стремясь лишний раз к общению. Они были предельно вежливы и милы, но в то же время равнодушны. Как вежливый хозяин по отношению к нежеланному гостю.
В глубине зала, на возвышении, стоял богато расшитый золотом и драгоценными камнями балдахин. Под ним был стол, за которым рядом с молодой парой сидел и Миранис. За спиной наследного принца Кассии, укрыв лица под тенью капюшонов, застыли четверо телохранителей.
На ступеньках, ведущих к возвышению с балдахином, появился тонкий юноша. Он поклонился вождю, сел прямо на мраморный пол и вдруг поднес к губам серебряную флейту. Закрыл глаза, погладил пальцами инструмент и заиграл...
Замерли восхищенно придворные, улыбнулся милостиво вождь, устремилась к музыканту душа Рэми. Все замолчали.
Казалось простая мелодия незваным гостем запросилась в душу. Вдруг стало на груди тепло и спокойно, ушли куда-то все обиды и переживания, расцвели на лицах гостей счастливые улыбки. Мелодия дарила радость. Тихую, мечтательную, полную надежды.
— Красиво, — прошептала рядом Аланна, и рука ее нашла руку Рэми, ласково сжала пальцы.
— Это не очень мудро, душа моя, — усмехнулся Рэми, отвечая на ее пожатие. — Подумают, что ты изменяешь целителю судеб с его собственным братом.
— А тебе не все равно ли, что подумают?
— Арман рад не будет...
— А я думаю, что Арман поймет.
Рэми оторвал взгляд от музыканта и повернулся к невесте. В золотистой тунике, с поднятыми вверх волосами, она была непривычной и даже слегка чужой. Но с разрисованного синими завитками лица смотрели на Рэми любимые глаза, смотрели ласково, со счастливой улыбкой.
— Арман никогда не глядит на меня столь тепло, — промурлыкала Аланна, когда губы Рэми коснулись ее украшенных драгоценными камнями пальчиков. — Давай потанцуем.
— Ты прекрасна в своем безумстве, — усмехнулся Рэми.
— Я просто не хочу тратить время, как тратит его мой глупый брат.
— Миранис не обрадуется, если услышит, что ты его называешь глупым.
— Но ты же меня не выдашь? — хитро усмехнулась Аланна.
Сказать по правде, Рэми не любил танцевать. Нанятый Арманом для вновьобретенного брата учитель вечно был недоволен своим учеником. И двигался тот недостаточно изящно, и не умел точно повторить, казалось, простых движений, и никак не мог стереть с лица скучающего выражения.
Рэми и в самом деле скучал на уроках. Он вспоминал полные страсти пляски в деревне, и не понимал ни чопорности медленных танцев арханов, ни их красоты. Лишь теперь, когда рядом была Аланна, когда рука ее то и дело касалась игривым жестом его ладони, чтобы вновь, подобно бабочке, спрятаться за ее спиной, он оценил легкий флирт аристократического танца. Оценил и глубоко запрятанную в нем страсть.
Арханы не имели право выражать свои чувства открыто. Они говорили полутонами, едва понятными, едва уловимыми. Они скрывали эмоции под щитами и масками невозмутимости. Они различали тонкие нюансы, неподвластные простым рожанам. Они говорили на запутанном языке символов, который недавно пытался вбить в голову Рэми учитель этикета. И теперь Рэми впервые пожалел, что уроки те считал откровенно скучными и никому ненужными. И впервые он начал понимать, чем дышит и живет на самом деле высший свет.
— Элизар действительно оставил тебя в покое, — прошептала ему на ухо Аланна, бросив короткий взгляд на застывшую под балдахином молодую пару.
Рэми пожал плечами, улыбнувшись невесте. Он даже несколько сочувствовал дяде — на собственном празднике Элизар был подобен красивой кукле, за каждый движением которой наблюдает сотня чужих глаз. А вот Рэми... Рэми мог себе позволить обнять Аланну за талию, увлечь ее в новый танец и даже забыться в чарующих волнах мелодии.
Миранис? Рэми теперь гораздо реже думал о принце. Видимо, наследник исполнил свое обещание и ослабил связывающие их узы привязки. Но решения Рэми это не изменило. Через несколько дней он вместе со всеми вернется в Кассию и навсегда забудет и о вожде, и о Виссавии.
Миранис его друг. Миранис тот единственный, кому гордый Рэми был готов служить. И узы привязки здесь ни причем.
Эти дни дались Араму тяжело. Он почти не спал, он лично следил за поспешными приготовлениями к свадебным торжествам. Цветочные гирлянды, изящные подсвечники, только что приготовленные блюда, доставленные на рассвете, еще сегодня сорванные с деревьев сочные, отборные фрукты, тонкие, выдержанные вина и богато расшитые скатерти.
Чадившие по углам благовония успокаивали. Хорошо приготовленные, привезенные из Ларии, одетые в одинаковые парадные ливреи слуги сновали между гостями, подавая напитки и фрукты. Фокусники и циркачи из Самала развлекали кассийцев ловкостью тела, а хранители дара показывали гостям магические штучки, заставляя дам ахать при виде сотканных из света цветов, испускающих тонкий аромат. Лучшие музыканты сменяли друг друга, услаждая слух придворных Мираниса незабываемыми мелодиями.
Праздник удался. Арам едва стоял на ногах.
Высший свет. Шум, странные запахи их духов, чужие, раскрашенные синими завитушками лица, которые Арам, привыкший к тишине и одиночеству, сносил с трудом. Внимательные взгляды, что следили за каждым его шагом. Сплетни. Заигрывания кассийских девушек, которые Араму надоели хуже горькой редьки.
Скорее бы они уехали.
Лишь флейта в руках очередного музыканта спасала. Лишь ее хрустально-чистая мелодия позволяла рассеяться туману в голове, который был так некстати. Ведь самое важное дело, тревожащее Арама и днем и ночью, сделано не было.
Наследника они еще не нашли.
— Хранители смерти и целители проверили уже почти всех, бесполезно. — Рэн подобно его лучшей подруги, смерти, появился за спиной внезапно. Даже в этой нише от него не спрячешься.
В своих двадцать зим этот хранитель смерти добился очень многого. Пояс его почти достиг по ширине пояса главного хранителя, и не хватало лишь совсем чуть-чуть, чтобы Рэн, несмотря на свою молодость, занял бы место в совете.
Не хватало согласия вождя. Элизар недолюбливал Рэна за его нелюдимость, острый язык и темные, почти лишенные белка глаза. Вождь говорил, что смотреть в эти глаза все равно, что смотреть в глаза смерти. Ощущения были похожими.
Глаза, удивительные, огромные, были единственным, что казалось в Рэне взрослым и зрелым. На вид он казался тринадцатилетним, не более, задумчивым мальчиком с симпатичными черными кудряшками и полными, редко улыбающимися губами. Если не встречаться с ним взглядом — наивный, милый ребенок. Однако этот ребенок любил смерть, темноту и долгие, непонятные остальным виссавийцам ритуалы с другими хранителями смерти.
— Я бы все же советовал обратить внимание... — взгляд хранителя красноречиво скользнул к балдахину.
— Миранис не может быть наследником Виссавии, — живо ответил Арам, отводя взгляд от Рэна. — Это было бы слишком даже для богов.
— Но ведь есть еще и его телохранители...
— Не сходи с ума. Виссавия бы никогда не позволила привязки между своим наследником и наследником кассийского принца. Тем более, что к телохранителям ты и наши люди даже близко подойти не могут...
— Но есть кое-что очень интересное, — задумчиво протянул Рэн, глядя на Мираниса и застывшие за его спиной фигуры.
— Ты теряешь время, Рэн, а время сейчас дорого. Я позволю тебе подумать над загадкой телохранителей принца, если ты найдешь нам наследника...
— Их слишком много, помеченных дыханием их бога смерти, — вздохнув, Рэн пронзил взглядом веселящихся придворных. — Даже помощь целителей многих из них не спасает. Они так любят своего бога смерти, так к нему стремятся. Или же ему помогают. Они травят себя, потому что устали жить, они травят других, потому что хотят жить лучше. Они рискуют на дуэлях, ломают себе шеи, падая с лестниц или с лошадей. Все время спешат... Зачем и куда?
— Ты опять за свое, — оборвал его Арам.
— Прости. Кассийцы столь интересный народ. Надо будет выбраться как-нибудь за границы клана вместе с целителями.
