Рожденный бескрылым. Рожденный летать.

Трактирщик молча кивнул.

— Пойдем.

Лайфлавер в последний раз бросил взгляд на тело друга и медленно пошел за мной.

На улице мы долго молчали. Наконец, я сорвался.

— Да, тебе хреново. Знаю. Как будто мне сейчас лучше.

— Куда мы идем? — убитым голосом прошептал эльф.

— В любую другую гостиницу, так что смотри по сторонам, не пропусти вывеску.

Лайфлавер уперся взглядом в мостовую.

— Зачем ты напал на тех имперцев?

— Разве ты не слышал? Они не отпустили бы Сириана.

— Стражники бы их остановили...

— Надейся... — я сплюнул на зеленеющий газон. — Ты что, не понял? Думаешь, такой всплеск патриотизма — естественное явление?

— Мы пришли, — Лайфлавер указал на потертую вывеску.

— Капюшон одень, — я критически осмотрел эльфа. Следов крови, кажется, не видно. Моя одежда, хоть и не блистала чистотой, тоже не выдавала недавней битвы. Впрочем, открыв дверь, я понял, что здесь этого никто бы не заметил.

Заведение выглядело самой дешевой забегаловкой в городе. И народ здесь собрался соответствующий...

— Это омерзительно, — пробормотал я, выслушав приветствие дышащего чесноком хозяина. — Омерзительно, но сойдет, — я чуть повысил тон. — Нам комнату на двоих. На одну ночь.

— Ты уверен?.. — прошептал за спиной синеглазый.

— Уверен. Это не худший вариант: нам обоим приходилось ночевать и под открытым небом. А искать что-нибудь получше не хочется, — через плечо ответил я.

— Есть будете?

— Да, — я коротко просмотрел в памяти трактирщика ожидаемые блюда и остался более-менее доволен, — Принесешь в комнату. Сколько с нас?

Отобрав у эльфа кошель, я дал мужику несколько монет, не пересчитывая. Тот, немного протрезвев от радости, ломанулся на кухню.

Мы с Лайфлавером направились вниз, в комнату. Я даже не успел открыть старую дверь, когда эльф напомнил:

— Ты говорил о всплеске патриотизма.

— Да... — я пересилил пружины замка и распахнул дверь. — По-твоему, это нормально?

— Я плохо знаю имперцев — большей частью мы встречались на поле боя, — эльф замолчал, видно, вспомнив последний бой. Присев на кровать, он задумчиво проговорил:

— Но Лоранд боится и ненавидит Синеглазых. Не могу сказать...

— Поверь, я знаю людей гораздо лучше, — я сел рядом. — Большинство из них никакими силами не поднять с кресла. Если бы все шло естественным путем, они в лучшем случае высказались в духе "шляются тут всякие". Уж точно не бросились бы всей толпой...

— Так почему они?..

— Потому, что все пошло вовсе не естественным путем... — эльф широко распахнул глаза, и я уточнил:

— Хаосит уже воплотился.

— Кто?

Я коротко пересказал синеглазому слова Тиассара.

— Интересно, почему он тебя не посвятил...

— С его точки зрения, мне это знать не нужно... — Лайфлавер облокотился на подушку, положил голову на руку. — Говоришь, Хаос, Порядок... Непросто в это поверить...

— Не веришь мне?

— Тебе — верю. Да и Тиассару, в принципе, верю. Если только вы оба не ошиблись.

— Я могу смотреть в будущее. Завтра-послезавтра Хаос проявит себя во всей красе, тогда и убедишься.

— Да нет, я верю... — эльф цокнул языком. — Раскрой секрет, а, Флей? Кто ты?

— Спирит.

— Объяснишь, может?

— Воплощение Эфира. Мысли.

— Не многим лучше, но мне довольно.

В дверь постучали. Эльф подскочил, набросил капюшон.

— Это хозяин.

Я открыл дверь и забрал у трактирщика поднос с тушеным мясом — на вид неплохим.

— А этот маг... — заговорил синеглазый, когда мы начали трапезу, — он и есть хаосит?

— У него есть вещь, очень ценная для хаосита. Тиассар считает, что Хаос в него и воплотится.

— Тиассар, Тиассар... — Лайфлавер откусил мяса. — Я надеюсь лишь, что его рассчеты оправдаются. Что ты собираешься делать?

— Искать Арбета. Правда, не знаю, где. Новый хозяин дома ничего не знает. С кем он еще был знаком?..

— Ты знаешь этого мага лучше меня, — пожал плечами наемник. — Думай.

— Единственное — он служил у мэра. Я как раз об этом думал, когда ты пришел. Может, мэр и знает...

— А скажет?

— Мне — скажет. Давай, доедим и пойдем.

Я налил немного травяного настоя из кувшина, принесенного хозяином вместе с едой. Горько...

— Флей, еще вопрос.

— Ну?

— Почему Хаос — любовь?

Один-единственный вопрос пробудил во мне тысячу мыслей, не имеющих к нему никакого отношения. Мыслей о любви, о лично моей любви. Диана... Как ты там? Серебряные должны позаботиться о тебе, хотя бы ради меня, но не в том дело. В южных лесах нет меня... Нет, и не может быть. Свобода обязывает, и сейчас я не могу позволить себе любовь.

Любовь... Опять это слово. Любовь — Хаос. Вот и я попал в эти сети. Сколько бед может натворить даже самая чистая любовь...

— Флей!

Я потряс головой.

— Извини, задумался... — с усилием выговорил я. — О хаосе... спроси у Тиассара, он объяснит куда лучше. Наверное, потому, что Ненависть — Порядок.

— Почему?.. — повторил эльф с нажимом.

— Ну... взгляни, к примеру, на государство. Вначале — варварство. Взаимопомощь ничем не регулируется, люди помогают из любви к ближнему. А затем появляется государство. Законы... И любовь становится не нужна. Как-то так.

— Интересная теория. Твоя?

— С чего ты взял?

— Я же вижу, ты импровизировал.

— Идею дал Тиассар, объяснение придумал я. Наверное, есть и получше.

— Отлично... — Лайфлавер поднялся, потянулся. — Пойдем, поговорим с мэром. Надеюсь, что он знает.

— Капюшон одень.

* * *

Вручив хозяину брелок, я покинул гостиницу. Эльф уже ждал меня на улице.

— Ратуша — вон то белое здание, — я указал рукой над крышами домов. Белый камень ратуши блестел под полуденным солнцем так, что глаза слезились. Видно, эльфу пришлось еще хуже, потому что он, пробурчав: "Когда же солнце зайдет", — опустил капюшон чуть ли не до носа.

Солнце, конечно же, заходить не собиралось, но небо уже наполовину закрыла черная, как дым из кузницы, туча. Дождь, может, и не начнется, но потемнеет наверняка.

Путь к ратуше я не выбирал, и потому дорога наша прошла мимо гостиницы, где погиб Сириан. Там уже собралась толпа — людям, как всегда, интересны яркие события.

— Слетелись на свежую падаль, — пробурчал синеглазый, — стервятники...

Я предпочел не отвечать.

Прижимаясь к стене, мы с трудом миновали сборище. Где-то в толпе уже начались драки, закричали люди. Ругаясь и расчищая путь обмотанными тряпкой дубинками, в толпу вклинились три стражника.

— Имперцы... — выплюнул синеглазый, когда трактир, наконец, остался позади. Я ускорил шаг: ратуша виднелась невдалеке.

Гладкий мрамор ступеней чуть скользил под ногами после грубой мостовой. Страж у двери жестом остановил меня.

— Что вам?

— Мне нужно поговорить с мэром.

— Мэр сегодня не принимает.

— А в чем дело?

— Ему нездоровится. Если хотите, возвращайтесь назавтра, — страж обтер пот со лба и глубоко зевнул.

Вернуться завтра? Но будет ли у меня возможность?..

Чей-то приглушенный вопль со стороны порта прервал мои мысли. Я рывком повернулся, вслушался.

Крик повторился. Вместе с криком ветер донес тихий звон оружия, топот...

На таком расстоянии половина звуков должна пропадать, значит, не один человек там кричит, и не двое...

— Там кого-то убивают, — с видом пророка доложил синеглазый.

— Убивают, и не одного, — протянул я, всматриваясь. Нет, ничего не видно. — Пойдем-ка, посмотрим.

Сонный стражник поднял глаза.

— Скажете мне, что там? Я на посту, сами понимаете...

Ответа он уже не получил.

* * *

Когда мы прибежали, ворота пристани были закрыты, а перед ними дежурило несколько воинов. Из-за тонкой внутренней стены, едва ли предназначенной для обороны, раздавались неясные звуки, но человеческих криков я не слышал.

— Что творится?

Комендант, старый знакомый, процедил:

— Каждый второй гражданский об этом спрашивает. Скоро весь город сбежится... Хоть ты — шел бы... — он покашлял, предоставляя мне самому домыслить адрес.

— Да что там такое?

Офицер отмахнулся, как от назойливой мухи, и продолжил напряженно следить за воротами. Я направился к толпе зевак, оживленно обсуждающих события.

— Ты че, там оказался? — донеслось до меня.

— А то! Гулял, на море смотрел, а тут они... Ну я же не дурак, сразу мотать...

— А что именно случилось? — вклинился в разговор я.

— О! — воскликнул парень. — Тут ща такое... Короче...

— Короче, — согласился я.

— Короче: корабли приплыли, штук пять. Нормальные такие корабли, на вид. А как они пришвартовались — так оттуда ка-ак ломанутся...

— Кто?

— Да люди, с оружием, человек по тридцать с каждого, как они только не потонули?..

Я кивнул, повернулся к эльфу.

— Что думаешь?

— Думаю, не наше с тобой это дело. Пойдем отсюда...

Звуком гонга прозвучал первый удар о ворота.

— Нахрен, нахрен все! — заорал комендант. — Валите, кому жизнь дорога!

Люди неуверенно отступили от стены.

Небольшой отряд стражей с соседней улицы подошел к воротам. Офицер знаком поприветствовал коменданта пристани, коротко переговорил с ним.

Я поправил ножны.

— А по-моему, наше. Мне просто любопытно узнать, кто те люди. Нападать на город, притом не пограничный...

Ворота загрохотали второй раз...

Я взглянул сквозь стену на странных захватчиков, и только успел отскочить.

Стена упала. Вся разом, рассыпаясь в падении на камни, поднимая тучу пыли. Взору горожан открылась разгромленная пристань и полторы сотни воинов без каких-либо знаков отличия.

Пользуясь последней секундой перед уже неизбежным боем, я заглянул в астрал.

Ауры захватчиков не светились мягким теплом жизни. Они сияли обжигающим пламенем, танцующим, разбрасывающим искры, и невыносимо ярким. Невыносимо, до боли, режущим глаза... И не важно, что не глазами я его вижу. Пламенем, в котором не различить ни узоров памяти, ни потоков мысли. Пламенем, которое может означать лишь одно.

Хаос. Любовь, воплотившаяся на этот раз жаждой наживы... А может, и чем-то иным — не понять.

Сквозь дымку астрала я увидел, как ряды захватчиков без единого звука шагнули вперед. Меч показался невесомым по сравнению с мыслью...

XIX.

Как во сне, я взмахнул оружием, завертелся в смертоносной пляске, знакомой с детства... Воины Хаоса, не дрогнув, приняли вызов.

...Я не считал, сколько стражников упало за моей спиной, сколько врагов пронзил мой меч. Был бой ради боя, безумное сражение, с одним лишь желанием — чтобы это скорее закончилось. И каждый миг — удивление, смешанное с ужасом.

Удивление безразличию, с каким неизвестные враги убивают — и умирают, будто жизни для них не стоят ничего. А может, так оно и есть, если даже я не могу разглядеть личностей за пламенем Хаоса?

Помощь пришла, когда сапоги уже скользили по окровавленному камню, а легкие разрывались, пытаясь задержать хоть немного воздуха. Пришли маги.

Из-за спин стражи ударило небесно-голубое пламя, яркой волной прокатившееся по берегу. Я вскинул руки, закрываясь, но пламя не причинило мне вреда, зато противники загорелись, как смоляные ветки, и скоро пристань, когда-то красивую, украшали только дымящиеся трупы.

Выжившие бойцы бросились обниматься, я же остался, где стоял, глядя на оранжевое солнце. Сколько же мы рубились? Уже закат скоро. Попить бы чего-нибудь... И поспать. Часиков десять...

Кто-то слегка похлопал меня по плечу, я вяло обернулся. Лайфлавер. Уже без капюшона, драный, как и я. На груди справа — свежая рана. Улыбается.

— Дай, угадаю, — он тяжело вдыхает, кашляет. — Это был Хаос.

— Как ты узнал?

— Ты на них очень странно посмотрел, перед битвой. А потом, сами они...

— Были. Давай хотя бы поблагодарим спасителей.

— Я сейчас упаду.

— Я тоже, — с легкой улыбкой я оперся на плечи эльфа. Тот последовал моему примеру и так, вдвоем, мы двинулись к магам. Сапоги, покрытые человеческой кровью, прилипали к мостовой.

Маги стояли неподалеку, человек пять. Чистенькие — ни капли крови, и достаточно хорошо освещенные, чтобы различить лица. Хорошо знакомые лица, по крайней мере — у двоих — похожих, как отражения в зеркалах, эльфов. Лишь одно отличает их — выражение лиц.

На лице Гидеона — ужас. Эстелиара — удивление и бескрайняя ненависть.

— Флей... — прошипел он, когда я приблизился. — Ты выжил...

Гидеон с удивлением взглянул на брата, но не сказал ни слова.

— Знал бы — и тебя бы накрыл...

— В прошлый раз это тебе не помогло.

Я отпустил плечо эльфа и с усилием выпрямился.

— Эстелиар. Выслушай меня, пожалуйста. Я не убивал твоего друга. Я лишь оказался не в том месте не в то время. А убийца умер от моей руки.

Эстелиар после короткого молчания попросил:

— Повтори еще раз: Лар отмщен?

— Отмщен.

— Поклянись.

— Клянусь, — я положил руку на сердце. — Теперь ты мне веришь?

— Больше, чем прежде. Гидеон...

— Мы знакомы, — напомнил Гидеон.

— Ах, да... Ты еще спрашивал...

— Зато я не знаком, — перебил его Лайфлавер.

Солнечные, наконец, обратили внимание на моего спутника.

— Эстелиар.

— Гидеон, — представились они с несколько натянутым уважением. Лицо Синеглазого, как и всегда, испугало неподготовленных.

— Лайфлавер, — представился он.

Колдуны не сказали ни слова, лишь кивнули. Я один чувствовал, как удивляло их даже присутствие Лайфлавера в Лоранде.

— Зачем ты полез в эту заварушку? — спросил Эстелиар.

— Уменьшал число жертв, — ядовито сказал я. Противно заныли уставшие мышцы. — Пока кое-кто готовил свои заклинания.

Гидеон, поморщившись, сообщил:

— Раньше было нельзя. Погеройствовать, значит, захотел, наемник?

— Я давно не наемник. И... — я решил открыться, — хочешь знать, кто напал на город?

— А ты знаешь?

— Знаю, и очень хорошо. Но сейчас я слишком вымотан, чтобы рассказывать.

Братья переглянулись. Эстелиар пожал плечами. Гидеон кивнул мне:

— Идем с нами.

Солнечные, поманив нас рукой, пошли вперед вдвоем. Я без колебаний последовал за ними, Лайфлавер, поморщившись, за мной.

— Ты уверен, что стоит открываться этим близнецам? Кто они тебе? — спросил он меня на ходу.

— Старые враги, — мельком бросил я, не отрывая взгляда от магов, оживленно шепчущихся впереди.

— Тем более! Флей, зачем тебе посвящать в это дело еще кого-то?

— Отчасти это дело касается их самих, особенно Гидеона... Не уверен, но, думаю, они смогут мне помочь. По крайней мере, найти Арбета. А то, что враги... тем лучше. Не предадут.

Лайфлавер умолк — быть может, раздумывая, а может, сохраняя дыхание. Мы чуть ускорили шаг, и вскоре достигли цели.

Гидеон молча открыл дверь одного из ничем не примечательных домов. Эстелиар прошел в дверь, сам Гидеон подождал нас.

— Это мой дом, — пояснил он.

Внутри оказалось прохладно, свет — чуть приглушен. Лайфлавер, заходя, не удержал счастливого вздоха. Я скользнул взглядом по царящей вокруг чистоте и, поколебавшись, оставил обувь на пороге.