— И ты так просто сдаёшься? — недоверчиво поинтересовался гном.
— Почему нет? — Арсений пожал плечами и улыбнулся Кевину. — Ты в надёжных руках, мальчик. Никто в Лайфгарме не обучит тебя пользоваться даром лучше Витуса. Мне лишь хочется верить, что ты не станешь таким, как Олефир. — Наблюдатель повернулся к гному: — Понадобиться моя помощь, милости прошу в Белолесье.
— Спасибо, — раскланялся целитель, одарив Арсения саркастической улыбкой.
— Пожалуйста, — в тон ему ответил наблюдатель и исчез.
— Наконец-то!
Розалия многозначительно посмотрела на Витуса и обратилась к стражникам:
— Вы свободны! И верните нашему гостю оружие.
Всхлипнув, Кевин прижал к груди подарок хозяина и бухнулся на колени:
— Спасибо, правительница! Я обязательно расскажу хозяину, как добры Вы были ко мне!
Землянка хотела поднять мальчика, но Витус упреждающе махнул рукой и требовательно спросил:
— Где Дима?
— В Бэрисе, — ответил Кевин, положил саблю и уткнулся лицом в пол. — Если я в доме хозяина, прошу: укажите моё место и разъясните обязанности. Я хочу, чтобы моя служба не вызывала нареканий.
Витус с досадой посмотрел на мальчишку и приказал:
— Встань и расскажи по-человечески!
Юноша моментально вскочил и, склонившись перед господами, залопотал:
— Я ничего не сделал. Простите меня. Я не знаю здешних порядков, но как только вы объясните, буду неукоснительно следовать им. И ещё, я умею мыть полы, чистить мебель, накрывать на стол и подавать еду. Я так же могу бегать с личными поручениями.
— Прямо горничная, официант и курьер в одном флаконе, — проворчала Розалия, хмуро зыркнула на мужа и мягким тоном заговорила: — Ты прекрасно изложил свои навыки, мальчик, а теперь расскажи, пожалуйста, всё, что знаешь о Диме.
Ласковый тон ошеломил камийца. Круглыми от ужаса глазами он уставился на Розалию и сдавлено выдавил:
— Я всё расскажу, только не бейте меня. Клянусь, я буду делать всё, что вы прикажете. Вам не придётся повторять дважды.
— Он не в себе, — склонившись к уху жены, проговорил Витус, но Розалия не отступила.
— Успокойся, мальчик, — сказала она и улыбнулась. — Мы не причиним тебе зла. Мы всего лишь хотим узнать, где Дмитрий?
— Я же говорил, в Бэрисе, — чуть не плача ответил Кевин и попятился.
Странная женщина, обладающая властью над мужчинами и дружелюбно улыбающаяся рабу, пугала его. Кевин с трудом подавлял желание пасть ниц и прижать лицо к ковру, чтобы не видеть её сочувственного взгляда. Но тут заговорил Витус, и в его голосе была до боли знакомая суровость, которая мгновенно вернула юноше уверенность.
— Так называется твой мир?
— Нет, Бэрис столица Харшида, а мир называется Камия! — выпалил Кевин и преданно уставился на гнома.
Розалия что-то недовольно пробормотала и опустилась в кресло, а Витус шагнул к юноше:
— Продолжай! Я хочу знать о Диме всё.
— Но я почти ничего не знаю, господин, — развёл руками камиец. — Кайсара приказала мне сражаться с ним, но какой из меня боец? Я умею только мыть полы, чистить мебель да ещё...
— Это я понял! Что было дальше?
Кевин подобострастно поклонился и зачастил:
— Мне дали саблю, вытолкнули на арену, но я не умею драться. Я попытался убежать... А Дмитрий поймал меня, но убивать не стал. Сказал, что не убивает детей. Но кайсара настаивала. Она приказала гвардейцам убить меня, однако Дима не позволил и убил их. Тогда кайсара разозлилась ещё больше, и подарила меня ему. Она хотела, чтобы он сам убил меня. А он дал мне саблю, приказал выжить, и... я оказался здесь.
— Всегда говорила, что Артём плохо влияет на Диму, — проворчала Розалия. — Вместо того, чтобы вернуться в Лайфгарм и навести порядок, Смерть устраивает шоу в духе временного мага! С какой стати он стал рабом? Что, чёрт возьми, происходит в этой дурацкой Камии? И где Валентин? С Артёмом понятно: принц Камии, с лёгкой руки покойного Олефира, но остальные?..
"Принц Камии для неё просто Артём? — ужаснулся Кевин, и колени его подломились. Юноша рухнул на пол, распластался на ковре у ног наместницы и простёр руки к её туфлям. — Я попал в мир великих магов! Я никогда не сумею угодить им!"
Розалия огорошено взглянула на мужа, и тот пояснил:
— Он считает нас кем-то вроде богов. Видишь ли, дорогая, Олефир правил в Камии несколько веков, и был единственным в мире магом. Если я правильно понимаю, в Камии царит дикий рабовладельческий строй.
— И ты говоришь об этом только сейчас? — возмутилась землянка. — Там мой сын, между прочим!
— Мы ничего не можем сделать, Роза. Камия ускользающий мир и попасть...
Не дослушав мужа, Розалия вздёрнула Кевина на ноги и гневно взглянула ему в лицо:
— Ты рассказал правду? Я не верю, что Дима раб какой-то там кайсары.
— Постельный раб, госпожа, — уточнил Кевин.
— Бабник! — выплюнула землянка, отпустила юношу и с надеждой взглянула на мужа: — А вдруг мы говорим о разных людях?
— Вряд ли, — вздохнул гном. — То, о чём поведал мальчик, в духе короля Годара.
— Вечно он кому-то служит!..
— Успокойся, Роза. Не знаю, что произошло с Димой и Тёмой, но Валентин в порядке!
— С хозяином всё плохо, — неожиданно произнёс Кевин, и от его уверенного и, одновременно, печального голоса Розалия и Витус вздрогнули. — Он ослушался приказа кайсары и будет казнён. Она убьёт его... — почти шёпотом добавил юноша и вдруг заплакал, горько и безнадёжно. — Он первый отнёсся ко мне по-человечески. Лучше бы я остался с ним и умер, сражаясь за него. Это был бы достойный конец моей никчемной жизни.
Розалия невольно подалась вперёд и прижала к себе рыдающего мальчишку:
— Дима вернётся, обязательно.
— Нет.
— Не нужно думать о плохом, мальчик. Поверь, Дима выбирался и не из таких передряг.
Кевин отстранился и недоверчиво взглянул на наместницу:
— Вы действительно думаете, что он справится с кайсарой?
— Он маг. — Розалия ободряюще потрепала юношу по плечу: — А ты среди друзей, Кевин. Мы позаботимся о тебе до возвращения Димы.
Утерев слёзы, Кевин поднял с пола саблю, прижал её к животу и поклонился:
— Приказывайте, госпожа.
— Никаких приказов! — твёрдо сказала землянка. — Лучше расскажи о себе. Кто твои родители, Кевин?
Лицо юноши стало белее снега. Он быстро опустил голову и пролепетал:
— Мои родители умерли, госпожа.
Витус сдвинул густые брови к переносице и забарабанил пальцами по губам. Страх, окативший мальчика с ног до головы, озадачил мага. Он думал, что Кевин не знает о своём происхождении, а тот, оказывается, надёжно прятал мысли о нём.
— Чего ты боишься, Кевин?
Мальчишка закусил губу, погладил рукоять сабли и дрогнувшим голосом произнёс:
— Вас, господин. Вы не говорите, что я должен делать. Вы хотите расспросить меня и убить?
— Зачем? Я же сказал: ты гость, а гостей мы не убиваем. — Витус двумя пальцами поднял подбородок мальчишки и посмотрел ему в глаза. — В Лайфгарме другая жизнь, Кевин. Здесь нет рабов. Ты — свободный человек и можешь делать всё, что пожелаешь.
— Даже уйти, господин? — встрепенулся камиец.
— Да, если уверен, что сможешь выжить один в незнакомом мире!
Кевин умоляюще взглянул на Витуса:
— Я ни в чём не уверен, господин. Я не знаю, что делать.
— Стать моим учеником!
На лице юноши смешались испуг и благоговение:
— А правда, что Вы были учителем великого Олефира, господин?
— Да, — усмехнулся гном и лукаво спросил: — Может, всё же расскажешь о себе, Кевин?
Камиец покраснел и отвёл глаза:
— Мне нечего рассказывать. Я сирота. Я всю жизнь был рабом. Ничего интересного, господин.
— Ну-ну, — хмыкнул гном, отпустил мальчишку и повернулся к Розалии: — Наш гость голоден. Последний раз он ел вчера утром, какую-то отвратительную кашу.
Землянка с сочувствием посмотрела на юношу, молча взяла его под руку и повела за собой. Едва они покинули королевские покои, Кевин забыл о голоде и усталости. Он с изумлением крутил головой, разглядывая строгую и изысканную обстановку замка, которая разительно отличилась и от его родного дома, и от дворца кайсары Сабиры. Каменные стены украшали дорогие гобелены с изображениями людей и животных. Факелы и люстры, полыхающие сотнями свечей, не коптили, а приятно пахли смолой и цветами. Да и люди, встречавшиеся им на пути, были приветливыми и дружелюбными. Они улыбались госпоже Розалии, желали ей доброго дня и одаривали Кевина любопытными открытыми взглядами. Юноша чувствовал себя неуютно. Ему вдруг показалось, что всё происходящее — чудесный сон, и, проснувшись, он вновь увидит перед собой строгое и вечно недовольное лицо надсмотрщика. Но сон всё длился и длился. Наместница привела его в покои поменьше королевских, но такие же ошеломительно красивые. Большая кровать с тонким кружевным балдахином, огромный диван и кресла, высокий и широкий платяной шкаф с золотыми ручками, зеркало в тяжёлой массивной раме, напольные часы, фарфоровые вазы, столики, полки с книгами... У Кевина глаза разбежались от количества предметов. Он робко жался на пороге, не смея ступить на роскошный тёмно-красный ковёр.
— Проходи, Кеви, теперь это твои комнаты, — ласково произнесла Розалия.
Юноша глубоко вздохнул и сделал маленький шаг вперёд. Великолепная кровать манила и притягивала его. С опаской приблизившись к роскошному ложу, Кевин пальцем коснулся тонкого шёлкового покрывала, а потом погладил его и шумно выдохнул: ткань оказалась головокружительно мягкой и нежной. Юноша готов был вечно гладить её, но тут Розалия хлопнула в ладоши, и он испуганно обернулся.
Двери отворились. В комнату, улыбаясь, вошли четыре горничные в одинаковых коричневых платьях. Они присели в реверансе, и старшая, красивая тёмноволосая женщина с добрыми синими глазами, спросила:
— Что Вам угодно, госпожа Розалия?
— Вымойте нашего гостя. — Землянка подошла к ней почти вплотную и тихо добавила: — Будьте с ним предельно вежливы и внимательны, Констанца. Мальчик многое пережил и чурается людей. Кстати, его зовут Кевин.
Старшая горничная понимающе кивнула и посмотрела на юношу:
— Прошу Вас следовать за мной, господин Кевин.
Голубые глаза округлились от удивления:
— Я не господин.
— Конечно, — тут же согласилась Констанца, — но всё равно, соблаговолите пойти со мной.
— Иди, Кевин, — улыбнулась Розалия, и, прижимая саблю к груди, Кевин пошёл за горничной.
Несмотря на опасения Констанцы, юноша безропотно позволил раздеть себя и усадить в ванну. Горничные осторожно вымыли его, кривясь и морщась при виде синяков и ссадин, покрывающих худое тело. Затем подровняли густые тёмно-русые волосы и облачили в чёрные брюки, белую рубашку и мягкие замшевые полусапожки, присланные супругом наместницы. Одежда подошла юноше идеально, и горничные довольно заулыбались — их подопечный покинул ванную комнату настоящим аристократом. Только странная манера прижимать к животу саблю оставила у девушек тревожный осадок. Мальчишка словно чего-то боялся, и они не могли понять чего.
А Кевин действительно боялся. Он был в шоке от того, что с ним обращаются, как с важным господином, и чувствовал себя неловко в богатой дорогой одежде. Когда Констанца сказала юноше, что проводит его в трапезный зал, он с трудом подавил желание сказать нет. Кевину хотелось забиться в какой-нибудь укромный уголок, где он смог бы хоть немного прийти в себя и осмыслить происходящие с ним перемены. Но отказать Констанце не хватило духа, и юноша покорно поплёлся за ней, мысленно готовясь к худшему.
Старшая горничная привела Кевина в большой зал, где его ждали наместница хозяина и учитель великого Олефира. Юноша низко поклонился, обвёл глазами изысканно сервированный стол и забыл обо всём на свете. Еда заслонила собой весь мир. Кевин был так голоден, что согласился бы умереть за тарелку супа. Он позволил усадить себя за стол, с вожделением проследил, как Розалия наполняет тарелку жареным мясом и овощами, и рука сама собой потянулась к ложке. Юноша набросился на еду, словно коршун на цыплёнка. Запихивая в рот мясо, он мечтал лишь о том, чтобы перед смертью ему дали добавки.
Розалия и Витус не притронулись к еде. Они с грустью и состраданием смотрели на оголодавшего мальчика, который ни на секунду не переставал жевать. Землянка подкладывала в тарелку гостя мясное рагу, салаты, закуски, а тот поглощал их, как зверёныш. "Впрочем, — подумал гном, — он и есть зверёныш, до человека ему ещё расти и расти".
Наконец Кевин понял, что если съест ещё хоть крошку, то лопнет, и с сожалением отодвинул от себя тарелку. С благодарностью посмотрел на наместницу хозяина, но заговорить с ней не решился, и обратился к учителю великого Олефира:
— Спасибо за еду, господин. Скажите, что я должен делать?
Витус задумчиво взглянул на саблю, лежащую на коленях юноши, и глотнул вина. Кевин удивительно походил на своего отца: та же стройная худощавая фигура, такие же тонкие правильные черты лица, только волосы немного темнее. И не было у его отца такого затравленного взгляда и страха, рвущего рассудок на части. Витус допил вино, поставил бокал на стол и, прежде чем заговорить, вновь оглядел мальчишку. Брюки и рубашка, такие же, как любили носить все его родственники, невероятно шли Кевину, но старый гном знал, что под дорогой одеждой скрываются многочисленные синяки и ссадины — свидетельства жестокого обращения с рабом. Юноша подобострастно взирал на него, но пальцы нервно сжимали рукоять Диминой сабли: прежде чем умереть, он надеялся нанести хотя бы один удар.
"Тяжёлый случай", — с досадой подумал гном и вздохнул:
— Повторяю ещё раз, Кевин, тебя никто не собирается убивать. На сегодняшний день замок короля Годара самое безопасное место для тебя. Ты будешь жить в Кероне и ждать возвращения Дмитрия. Если ты так привязан к нему, пусть он решает твою судьбу. Правда, неизвестно, когда он вернётся, поэтому ещё раз предлагаю тебе стать моим учеником. И это последнее предложение!
Кевин ослабил хватку, с благоговением погладил блестящее лезвие сабли и напряжённо посмотрел на мага:
— Но я всё равно буду принадлежать ему?
— Конечно.
— Тогда я согласен.
Гном удовлетворённо кивнул, но, вопреки правилам, не стал выстраивать связь "учитель-ученик", поскольку не знал, что Дмитрий собирается делать с мальчишкой. Он лишь наложил на Кевина простенькое заклятье, чтобы всегда знать, где тот находится.
— Чуть позже, я расскажу, как будет проходить твоё обучение, а сейчас поговорим о Камии.
— Мы думаем, что, помимо твоего хозяина, там находятся и его друзья, — подхватила Розалия. — Все они необычные люди, например, Артём — временной маг.
— Подожди, Роза, ему будет понятней, если ты назовёшь Артёма принцем Камии.
— Сына великого Олефира в Камии нет! — не раздумывая ни секунды, заявил Кевин.
— Уверен?
— Абсолютно! Если бы принц Артём вернулся, все бы знали об этом, господин.
— Не понимаю, — пробормотал Витус, с тревогой глядя на жену. — Они ушли вместе с Димой. Я видел.
