Дэн беззвучно затрясся от смеха, закрыв глаза рукой:
— Маша, откуда такие буйные фантазии?
— Не знаю, — пожала я плечами. — У нас с уборщицами при исполнении никто не связывается, они даже директоров гоняют, со словами "ходят тут всякие, а потом мой за ними".
— В этом я с тобой согласен. Не терплю посторонних в своих покоях. Любая уборка у меня производится только в мое отсутствие. И все довольны — я не стесняю их, они — меня. Так что ответа на твой вопрос дать не могу, увы.
— Совсем горничных не видишь? Ну-ну!
— Что еще за "ну-ну"? Тебе Нэль что-то наговорил?
— Причем тут Нэль? — так-так, очень интересно.
— Не причем. Закрыли тему.
И такие разговоры происходили постоянно. Меня несло в какую-то неправильную сторону, и сейчас я сама не могла понять, почему. Как вроде, считала себя вправе задавать личные вопросы и требовать на них ответа. А еще я злилась на Мишку, как будто он в чем-то виноват передо мной или должен мне. Просто помешательство, ничем не объяснимое. И Наташка на меня сегодня так странно смотрела...
В холле училища меня встретил Мишка:
— Чего опаздываешь, давай быстрее, — и потащил по лестницам и коридорам в какую-то дальнюю аудиторию. Там нас уже ждала Ольга, которая первым делом спросила, где Наташка, почему не со мной. Услышав, что она дома, учит билеты, нахмурилась и почти бегом куда-то умчалась, кинув на ходу:
— Сейчас приду, — и впрямь вернулась через минуту, приведя какого-то худосочного студента. — Вот, это Ростик, он вам музыку будет включать, и ему ключи потом отдадите. А я ушла, не успеваю все доделать, — Ольга кинула на Мишку мрачный взгляд и показала кулак. — Смотри у меня, понял?
Я деликатно сделала вид, что ничего не заметила и не услышала.
Тихий Ростик послушно включил нам музыку, мы начали петь, но мне не понравилась Мишкина поза, точнее, как он склоняется ко мне, когда требуется петь в два голоса.
— Стоп! — скомандовала я. Музыка стихла. — Мишка, чего ты весь согнулся? Что за спина? Выпрямись!
— Нормально я стою.
— Нет, не нормально. Я стою прямо, а ты сутулишься. Ростик, скажи, что я права?
— Просто он высокий, а ты небольшого роста. Вот он и наклоняется, чтобы быть поближе к твоему уровню, — рассудил тот. — С высокими парнями так часто бывает. Они себя некомфортно чувствуют, значительно возвышаясь над собеседниками. Вот у меня есть друг...
— Я понял. Не надо тут нам про твоих друзей, — раздраженно перебил его Мишка. — Если я не буду наклоняться, не будет нужного эффекта. Мы песню о чем поем? О любви. "Когда два сердца бьются вместе!" А у нас они где бьются? Про твое умолчим. А мое на уровне твоей макушки. Их рядом не стояло. Ну, разве что тебе прислониться к моей груди и послушать, — парень нежно приобнял меня и потянул на себя.
— Мишка, прекрати ты паясничать! — вывернулась я. — Лучше спину выпрями. Вот так, — мне пришлось привстать на цыпочки и руками придать ему нужное положение. — Я каблуки купила повыше. Ради тебя, между прочим. Цени!
— Ценю. И вовсе я не паясничаю, Маш, — парень оглянулся на Ростика. — Слушай, чего ты с нами будешь тут торчать? Иди, занимайся своими делами. Мы ж не маленькие, музыку сами включим, и куда ключ сдать, я знаю.
— Подожди, — встревожилась я. — Ты зачем его отправляешь?
— Иди-иди, — небрежно махнул Мишка парню, одновременно шикнув на меня. — Цыть! Пусть идет человек, — и уже тише. — Маш, ну чего ты испугалась? Я тебя не съем. Поговорить хочу. Не при нем же.
Я опасливо отступила: блин, что-то сейчас будет. Мишка пошел к двери:
— Давай закроем? Чтоб не мешали.
— Нетушки. Если репетиция окончена, я пойду домой. Надо пораньше лечь, а то вставать завтра в пять утра, — схватив шубу в охапку, как единственное прикрытие, направилась на выход, но парень перехватил меня по дороге:
— Стой. Ты куда?
— Миша, это плохая идея. Оля и так косилась на нас. Ей скажут, что мы тут вдвоем оставались. Я не хочу с ней из-за этого ссориться.
— Ну, давай, пойдем куда-нибудь. В кафешке посидим.
Я лихорадочно раздумывала, как бы так аккуратно отказать ему, чтобы не обидеть. Видя мои колебания, он торопливо добавил:
— Маш, я уезжаю скоро. А мы с тобой даже не пообщались нормально.
Весь облик парня выражал такую печаль, что мое сердце дрогнуло:
— Ладно. Но сначала честно репетируем. И не сутулься, ради Бога. Совсем забыл, что ли, чему нас учили?
Поскольку аппетиты Ольги с первой репетиции выросли, наше выступление пополнилось несколькими песнями из старого репертуара. Забытые, казалось бы, сценические тонкости легко вспоминались и естественным образом вплетались в памятные ритмы. Одну песню я застолбила для себя. Если представится подходящий момент, спою. И предназначена она будет для конкретного человека. Даже дурак поймет неприкрытый намек этой песни. А откреститься и спихнуть все на особенности нашей культуры я всегда смогу.
Через час активной репетиции мы сидели в небольшом уютном кафе неподалеку. Мишка рассказал, что сценарий немного изменился, по просьбе невесты. Теперь мы будем выступать не вначале, как планировалось. Первый танец молодых будет вальсом, а мы пойдем в середке. Очень уж хотелось Маринке послушать наш дуэт. Блин, мне перед ней прямо стыдно. Я со своими делами в последнее время даже не звонила ей, все некогда. А ведь перед свадьбой, наверное, куча дел, помочь надо было, да просто поболтать, поддержать. Все-таки не чужие.
Я уже решила, что на этот раз пронесло, и Мишка удержится в дружеских рамках, но, видно, не судьба. После особо смешной его реплики, когда я хохотала во весь голос, он вдруг накрыл мою руку своей ладонью. Меня как водой окатили. Я попыталась высвободить свою кисть, но парень удержал ее.
— Маш, — его тихий голос вызвал мурашки на коже. — Я хотел тебя спросить. — Ну все, мне конец. Сейчас он задаст мне вопрос, и я потеряю друга. Захотелось зажмуриться и заткнуть уши. — У тебя с этим Данилом... серьезно?
Я облегченно выдохнула: уфф, не тот вопрос. Можно ответить честно:
— У нас никак, вообще-то.
— Не надо меня обманывать. Я не ребенок. Скажи как есть.
— Я не обманываю. Это правда. Он меня один раз поцеловал по-настоящему, а потом извинился и сказал, что его занесло, и больше такого не повторится. А в остальном мы друзья, и с ним мне гораздо тяжелее, чем с тобой, например.
— Но это не все, да? Он тебе нравится?
С полминуты я молчала, собираясь с духом. Вспомнив слова Наташки, что лучше честно все сказать, чтобы Мишка не питал напрасных надежд, и обозвав себя тряпкой, выпалила:
— Да. Очень! — душа ушла в пятки, как будто я сиганула со скалы. Затаив дыхание, я ждала реакции друга.
— Понятно, — протянул он и замолк. — А знаешь, чего Ольга так косилась на нас? — "не знаю и знать не хочу", — проговорила я про себя скороговоркой. — Я ее твоим именем назвал. Сегодня ночью, — Мишка пытливо вглядывался в мое лицо, цепко держал мой взгляд, не давая опустить глаза. Потом выдохнул и отпустил мою руку. — Когда ты смотришь на меня таким затравленным взглядом, удавиться хочется. Я навсегда опоздал, да? Сам ведь виноват, дурак. Больше месяца уже тут, все думал, надо с тобой увидеться, и все не до того — пьянки-гулянки. Столько знакомых, и всех сто лет не видел. А потом с Ольгой в одной компании встретился. Она сразу на мне виснуть начала, в гости приглашала, звонила постоянно, я уж пожалел, что свой телефон ей дал. И тут она звонит и предлагает с тобой спеть. Я когда тебя увидел, сразу и пропал. Все вспомнилось — и наши песни, и как нас женихом и невестой дразнили, и как мы за руку на речку бегали, ведь не стеснялись друг друга никогда. И все в тот вечер так хорошо складывалось. Ты не помнишь? Народ в магазин ушел, за добавкой, и Ольгу я с ними сплавил, а мы с тобой на кухне сидели. Я тебе предложил встречаться, и ты... согласилась. Как мы целовались! Ты... совсем не помнишь? — я тихо покачала головой. Хотелось сквозь землю провалиться. — Раз пять ведь спросил — точно парня нет? Ты скривишься так зло и головой мотаешь — нет. А потом этот хмырь у подъезда... Сразу в голове все сложилось. Я бы в драку полез, но ведь он спокойный как удав был. Ты меня поцеловала у него на виду, а он даже не дернулся. И в глазах холод и заведомое превосходство. Меня такая досада взяла, что я психанул и к Ольге поехал. Решил, что убиваться не стану. А к пятнице понял, что конкретно попал... Тебе на меня наплевать, да? Ольга так сказала. Что ты молчишь?
— Миш. Мне не плевать. Ты единственный парень, с которым мне всегда было легко, с кем не надо было задумываться, как себя вести, можно было быть собой. Но... я не могу любить двоих.
— А если бы его не было? У меня был бы шанс? — Мишка напряженно замер, ожидая моего ответа. Воздух вокруг, казалось, сгустился, а сверху еще и придавливал меня. Почему, почему я не могу просто солгать? Почему обязательно надо заниматься самокопаниями, пытаясь отыскать правду? А какова она? Я знаю? Нифига я не знаю. Мишка мне нравится, он симпатичный, веселый, я знаю его, как облупленного. Мне льстит его внимание, и поцелуи не были неприятны. Но перед глазами мелькнет Дэн, и Мишкин образ тускнеет и отодвигается далеко-далеко, на задний план.
— Я... не знаю... наверное... да.
Парень просиял:
— Спасибо, Маш.
— За что?
— За надежду.
Вот черт! Дура! Я поумнею когда-нибудь или нет?
— А как же Оля?
— Я больше к ней не поеду. Честно. Злился на тебя, вот и... Хочешь, прямо сегодня все ей скажу.
— Ты что? Мне не нужны такие жертвы! Не бросай ее! Ты же все равно уедешь. Время лечит. Может, все само уладится.
— Я ей ничего не обещал. Она знала, на что идет.
— Как ты так можешь?! К тому же, ей завтра свадьбу вести, представь, в каком состоянии она будет? Запорет же праздник. Как потом Маринке в глаза всей компанией смотреть будем?
— Ладно. Не буду говорить. Пока.
По дороге до остановки Мишка спросил, поеду ли я летом на каникулы.
— Я так далеко не загадываю. Вообще собиралась, — и подумала, что в последнее время вообще перестала что бы то ни было планировать. Жду завтрашнего дня, а что послезавтра будет, одному Богу известно.
— А я после диплома приеду на лето, потом буду на работу устраиваться. Приезжай. Вспомним старые годы. Купаться будем, на пикники ездить. О, я научился вкусные шашлыки жарить.
Из моего горла вырвался невольный смешок. Вспомнилось, как Мишка однажды "пожарил шашлыки", и мы остались в лесу голодные, а вся толпа еще долго поминала его добрым словом.
Когда подошел автобус, парень склонился для поцелуя. Я дернулась, чтобы отвернуться, но он меня успокоил:
— Я только в щечку. — Мягкое теплое прикосновение через мгновение сменилось пятнышком стылой влаги. Мишка снял перчатку и вытер мне щеку. — А то замерзнет.
Я влезла в автобус, встала на задней площадке и помахала ему в окно. Парень поднял руку в прощальном жесте и так стоял, пока автобус не завернул за угол. Было грустно, и паршиво на душе.
Дэн встретил меня с укором:
— Опять на автобусе?
— Да, — я молча разделась и прошла с пакетом на кухню. Достала бутылку пива и вяленую рыбку и начала шарить по шкафчикам в поисках открывашки.
— Это еще что? — раздался недовольный голос короля.
— Пиво. Будешь? — не дожидаясь ответа, я взяла бутылку и, примерившись, одним точным движением сбила крышку о край каминной полки. Надо же, получилось, не зря учили, стало быть.
— Не стоит это употреблять, — неприязненно покосился он на мои приготовления. Я тем временем достала из королевской посуды высокие стаканы. Сгодятся.
— Дэн, мне плохо. Не хочешь, не пей, но, ради Бога, не мешай мне.
— Что-то случилось? — внимательно посмотрел он на меня.
— Так тебе наливать?
— Может, все же я?
— Давай, — передала я ему бутылку "Балтики". Мне что, жалко?
— Вообще-то я хотел предложить тебе горячего вина, — Дэн осторожно разливал пенящееся пиво, а я принялась терзать рыбешку. — И нормальный ужин.
— Не хочу. Можно я просто посижу, погрызу эту сорожку? — Парень отхлебнул пива и мужественно проглотил его. — Знаю, что гадкое. А ты раньше пиво пил?
— Пил. Причем разное. И отменного качества, и вроде этого. Так что случилось? Ты довольно поздно, а хотела пораньше лечь спать.
— Да ничего не случилось. На репетиции была, — воспоминания о моем времяпрепровождении тяготили.
— Ты совсем не умеешь обманывать. Когда хочешь убедительно солгать, нужно смотреть собеседнику в глаза.
— Может, научишь?
— Не стоит. Лицемерия мне и в своем мире хватает. Подожди, не пей, — остановил он мою руку.
Я покосилась на его ладонь, лежащую поверх моей. Полтора часа назад меня похожим жестом касался Мишка, и мне это было неприятно. А сейчас? Приятно? Я отпугнула синицу, сидевшую у меня в руке, а вот он журавль. Прекрасная птица, высоко в небе. Очень высоко. Не ошиблась ли я с выбором?
Дэн убрал свою ладонь, поводил ею над стаканами и бутылкой:
— Если уж пить пиво, так нормальное. Я не пивовар, но процесс представляю, — он взял свой стакан и посмотрел его на просвет. — А вот это лишнее. Из чего ж оно сделано-то? — на дне стакана появился белый осадок. Лицо короля перекосила брезгливая гримаса. — М-да.
Через пару минут магия все же победила передовые технологии пивоварения. Результат мне понравился. Напиток стал гуще и насыщеннее на порядок. Мы прихлебывали из своих стаканов и молчали. Я упорно жевала костлявую рыбу, Дэн за мной наблюдал.
— Маша, у тебя вновь утечка силы. Ты переживаешь. Что произошло? Тебя обидели?
Мне захотелось расплакаться, как маленькой девочке.
— Я потеряла друга.
— Погиб?
— Нет.
— Вы поссорились?
— Хуже. Он, кажется, признался мне в любви.
— О! — лицо короля дрогнуло. — И кто это?
— Мишка.
— Мишка, — вслед за мной повторил Дэн. Одним словом выразил все эмоции: досаду, презрение, понимание, злую иронию, издевку. — Все понятно.
— Что тебе понятно? — обозлилась я. — Мы дружим со школы, а знакомы еще с тех пор, когда я ходила в детский сад. Мы вместе пели. У меня воспоминаний о нем — вагон и маленькая тележка! И никогда я не думала, что все так закончится. Обидно и горько.
— Ты его отвергла? Зачем, если он тебе так дорог?
— Он мне дорог, но сердцу не прикажешь. А врать, как ты уже заметил, я не умею! — я с досадой сгребла со стола недоеденные остатки рыбы и швырнула их в горящий камин. — Пойду спать.
— Маша, тебе надо успокоиться. Во-первых, ты теряешь силу. Во-вторых, завтра праздник, — голосом профессионального психолога проговорил король.
— Я не умею успокаиваться волевым усилием. К королевской семье не принадлежу.
— Ну что ты ершишься? Я же хочу помочь. Тебе плохо, и я это чувствую, — Дэн подошел сзади и неожиданно заключил меня в кольцо рук. Простым и таким естественным движением. Я замерла на месте, боясь спугнуть наваждение. — Просто не думай о случившемся. Переключи мысли на что-то более приятное. Подумай о завтрашнем празднике. Ты его так ждала. Если твой друг достаточно умен, напролом идти не станет. Предпочтет сохранить то, что у вас есть. Это ведь немало. И гораздо лучше, чем ничего. Ложись спать, а завтра тебе полегчает. Вот увидишь. Утро вечера мудренее — так у вас говорят? Правильно замечено.
