Бод

Женки на рассвете собирают росу на расстеленные холсты, и, может, и догадываются кое о чём, хоть ни один уважающий себя мужчина не будет откровенничать с бабой про то...

А девоньки точно не знают, что парни-женихи всеми правдами и неправдами стараются оказаться на том месте, где будут раздеваться, сбившись в кучу, девчатки! Вот где выбираются невесты. И сказки есть про то. А в сказках много правды! А как загорится молодое сердце, так никакой батька его не удержит: придумают, схитрят, выкрутятся, обойдут родительские расчеты, и сойдутся вместе. Парень молча подставит спину под отцовскую плеть, а девоньку мать долго будет таскать за косы и зло причитать. Но потом успокоятся. То-то же! Молодые спешат: знают — потом придёт долгая, на полгода, зима, и все забьются по хатам, укутаются в тулупы так, что и не разглядишь, кто в том тулупе, и всё, потеряно время. О, сколько ещё у них подобных хитростей! — закончил старик, качая головой.

Начали зажигать костры. Дальше всё происходило примерно так, как знал я по фильмам: водили тесные хороводы, прыгали через огонь юные пары, кто-то охал, напоровшись босой ногой на острый сучок. Семейные, расположившись поодаль шумным табором, укладывали в телегах спать детей, припугнув хорошенько Русалкой и лесной ведьмой Каргой, чтобы не отошли их малыши далеко, не вздумали ходить в лес или спускаться к реке. Сами оставались рядом, разложив вокруг сбившихся в одном месте повозок свои костры и веселились. Все эти люди тоже разок-другой прыгнули вслед за молодёжью через огонь: пламя, по поверьям, очищало от болезней.

Я торопил старика: пора было возвращаться в город. Старик обещал доставить к нужному месту вовремя.

В наступающей темноте приплыл в челне Микола. Вышел из лодочки, придержал, стоя в воде, вёрткую посудину, пока в неё уселись и старик, и я — неуклюже и неловко, — впрыгнул сам и погнал челнок по течению Ведрыца. Мимо, мимо водяных мельниц-лодзяков*, туда, где речка эта впадала в широкий Днепр. Потом, держась рядом с берегом, вдоль пристани, вдоль торгового места, вдоль складов-спихлеров и коновязей — он провёл лодку в могучем попутном течении ещё дальше: туда, где уже кончался город.

Здесь мы вышли из лодки.

Поднялись извилистой дорожкой вверх, прошли в темноте, и я опять ощутил под ногами пыльный наезженный шлях.

— Теперь ищи То Место — велел старик. — Не высматривай, просто ищи.

Я прошёл вдоль дороги. Остановился, присел, положил обе ладони на землю в пыльной траве и сразу нащупал под пальцами свою метку из камешков и сучков. Стрелка указывала на северо-восток. Мне казалось, что и без метки я нашёл бы это место — почему-то был уверен, что не ошибся. Посмотрел, осенённый догадкой, на Бода: он сейчас сосредоточенно проговаривал одну короткую фразу.

Удивительная перемена произошла с чародеем!

Жалкий старик стал выше ростом, выпрямился, расправил плечи, и тонкий серп серебряного сияния возник над его головой! Постепенно сияние тонким силуэтом повторило очертания тела чародея, голос окреп, стал молодым... Мне сделалось грустно от мысли о расставании с этим исключительным и загадочным человеком.

'Что ты себе позволяешь?! — раздался, кажется, прямо под черепом суровый голос могучего чародея:

— Очисти помыслы от сора! Забудь всё, что привязывает тебя к этому времени! Думай о возвращении! Смотри на звезду! Проси Великую Заступницу, моли о помощи — только она в силах помочь тебе!

Вы умудрились забыть и не вспоминать своих святых и героев!

КАК БУДТО И НЕ БЫЛО У ГОРОДА ЭТИХ ВОСЬМИ ВЕКОВ!

Вы оставили только ЕЁ одну — единственную нить между прошлым и настоящим!

ПРОСИ ЖЕ ВЕЛИКУЮ СВЯТУЮ!

МОЛИ О ПОМОЩИ!

ВОЗВРАЩАЙСЯ В СВОЁ ВРЕМЯ!!! ....

Силуэт Евфросиньи Полоцкой проступил среди созвездий.

Сквозь силуэт блеснули острые лучи маленькой звезды...

* * *

Старик осунулся вниз, в дорожную пыль, в горький полынный дух.

Он дождался! Он совершил последнее из того, ради чего когда-то устремился сюда.

Всё, всё, всё!

Теперь — точно всё.

Он оставляет эту Явь.

Над его головой раскинулось бездонное небо.

Бод в последний раз глянул в небо, представил, как тянут свои ветви-руки к самым звёздам, нежась в упоительной прохладе летней ночи, его Анна и красавицы-дочки, и тихие слёзы заволокли глаза. Последнее, что прошептал чародей, было:

— Дай бог, встретимся вновь!.. — И тело его, распростёртое на старом изъезженном гостинце, исчезло.

Далеко отсюда в лесу тихим шелестом ответила дремавшая липа, приняв в себя то, что осталось от человека, столько сделавшего для этой земли.

* * *

Я стою на асфальте.

Днепр, могучий, древний Днепро-Славутич, спокойный, как зеркало, отражает яркие фонари, освещающие молодую каштановую аллею вдоль берега.

Звёзды опять не могут прорваться сквозь дружный свет городских огней.

Где-то за рекой восходит моя звезда. Мобильник работает и показывает, что со времени выхода из автобуса прошло... да нисколько времени не прошло! Я опять внимательно всматриваюсь в цифры: точно, со временем всё в порядке, но дата?! Я исчез в пятницу, а сейчас суббота. Хорошо, что мать на даче и, если забыла свой телефон, то и объяснять ничего не придётся...

Только вот дела: я топчусь на проезжей часть улицы Набережной!

Не уверен, что я сразу стал заметен. Рядом резко взвизгнули шины, — это водитель такси вдруг увидел, как я стою на линии разметки и нелепо разгоняю перед собой дрожащее марево.

Он выругался через опущенное стекло:

— Куда прёшь?! Нарисовался, нарик обдолбанный!

Я ушёл с дороги, отворачиваясь. Знаю: в тот миг моё лицо представляло собой халтурно смешанный коктейль из самых разных чувств и было предательски мокрым, а губы разъехались в дурацкой счастливой улыбке!

Я посмотрел на каплицу Евфросиньи Полоцкой, не таясь, перекрестился и прошептал: 'Спасибо, святая! Я знаю, что ты была, и я знаю, какими были вы — дзяды*!'

Примечания:

*Иосиф — полное имя Юзефа

*Краков — со времён средневековья научный и просветительский центр. Краковский университет был открыт в 1364 году.

*Любча — частновладельческое местечко на реке Нёман в 10 верстах на северо-восток от Новоградка. Принадлежало Яну Кишке — воеводе виленскому. Типография в Любче была основана им в 1547 году. При жизни К. Тополи это была одна из самых крупных реформаторских типографий Великого Княжества.

*Северные ворота. Историк Ткачев считает, что в Речице XVI века было две въездные брамы (башни с воротами) и называет северную браму — Менские ворота, а южную — Черниговские. Автор считает это утверждение спорным, скорее всего, это были просто ворота на въезде в посадскую часть города.

*Восемь священных костров — славянское языческое капище, алтарь

*Разрыв-трава, папараць-кветка — легендарный цветок папоротника

* Юрьевской росе приписывались целебные, омолаживающие свойства. Купались в росе в ночь 6 мая

*Лодзяк — небольшая мельница на плоту

P.S.

Перечитываю написанное мной тогда, после возвращения... И понимаю — всё, что произошло, навсегда определило мою жизнь.

До сих пор среди окружающих лиц я невольно ищу глазами черты тех, кого знал в Том Времени. И часто, кажется мне, нахожу полное сходство, хоть прекрасно понимаю, что это почти невозможно.

Вон идёт Марусечка: джинсы, школьная сумка; вьются над маленькими ушами вырвавшиеся из плена заколок густые непослушные волосы.

Вот мужчина похож на Миколая — молодого бортника.

Мальчишки со спортивными рюкзаками в сопровождении тренера — четыреста с лишним лет назад точно такие же пацаны, разве что босоногие, играли в 'бабки' на зелёной луговине у окраины Щучьего болота...

Я провожаю глазами шикарный 'Лендровер' с минскими номерами: серый металлик с дизайнерскими тёмными пятнами, имитирующими узоры на шкуре какого-то животного. 'Лендровер' останавливается на стоянке, дверцы авто открываются, и из авто выходит замечательная пара — как с рекламной картинки. Немолодой мужчина — в чём-то светлом по-летнему, добротном и дорогом. Его дама, и в свои лета красивая и статная, — в сиреневом!

От волнения я затаил дыхание — они так похожи на Тех, двоих...

Подумал, что, в принципе, если нет ничего невозможного в том, что я сам десять лет назад одним махом перенёсся во времени и обратно, то почему эта пара не может иметь какое-то таинственное отношение к Чародею и его единственной?

И грустно усмехнулся своей мысли.

Но, повинуясь неведомому импульсу, нащупал в кармане ламинированную визитку с моими координатами. Подошёл, поздоровался с пожилыми супругами и протянул визитку.

Дама приняла её.

Увидела изображение крылатого всадника — гусара XVII века в полном вооружении, — повернула карточку и на обратной стороне прочла вслух:

— 'Речицкое землячество' Изучение, сохранение и популяризация истории г. Речица'.

— Богуслав Павлович, — она передала визитку супругу, — этот молодой человек как раз один из тех энтузиастов, которые возродили исторический центр города.

— Очень рад! — ответил старик, просияв. И тут же сердечно принялся трясти мою руку.

— Кстати, я некоторым образом имею отношение к национальной киностудии, — хозяин 'Лендровера', похоже, и не думал отпускать меня, — думаю, встреча с Вами, Никита Александрович, символична! Мы всё равно вышли бы на 'Речицкое землячество': наслышаны о масштабных проектах Вашей организации. Но когда такое совпадение — прямо прицельное попадание (от этих слов я внутренне вздрогнул), — это прекрасное начало. Рад, рад!

— Есть интересное предложение от инвесторов, — продолжил старик, видимо, привыкший быстро и решительно переходить от слов к делу, — экранизация белорусского предания. Речица с её легендой о чародее принята как рабочая версия единогласно. Собственно, потому мы здесь. Да!

Я подумал, что действительно, старик прав насчёт роковой встречи: меня созерцание этой пары просто окрылило. Я чувствовал распирающее желание скорее рассказать о том, чего нам стоило воссоздать историю города по крупицам, все эти реконструкции, этно-праздники для туристов и исторические фестивали, изменившие жизнь старого города...

Богуслав Павлович прервал разбег моей мысли:

— Как Вы думаете, какое название должно быть у будущего фильма? — с таинственной улыбкой, точно нацелив взгляд мне в глаза, вдруг спросил он.

Не задумываясь, прямо и открыто глядя в тёмно-синие глаза молодцеватого старика, я ответил:

— 'Бод'. Только 'Бод'!

И каждый из нас свободно прочитал в глазах друг друга всё, что хотел узнать.

И каждый ответил на немой вопрос: 'ДА!!'

А. В. Ковалевская, Речица, январь 2010 г.

Выражаю огромную и искреннюю благодарность всем своим читателям.

Об истории города читаем:

'Полоз и Белокрылка' повесть. Речица первой половины XVI века. Семён Полозович, наместник речицкий, князь-радетель, о ратных подвигах которого идёт молва по всему Поднепровью. Но иногда молва ошибается... Любовь, мистика, война. Исторические сноски внутри текста.

'Гуда' повесть. Речица времён казацко-крестьянского восстания: 1648-1649 гг. Юмор, мистика. Исторические сноски вынесены в конец повести.