Можно было сразу отправляться на приём к Сканте, или домой к майору Ламберу, но инстинктивно я попал сюда. Быть может, оно и правильно, стоило в кои-то веки заранее подумать, как с кем общаться. Прежде всего хотелось понять, действительно ли они все верили в то, в чём смогли убедить меня. Увы, на этот вопрос я ответить себе не мог, но в обоих случаях можно было сделать один и тот же вывод. Если имела место быть бесчестная манипуляция, то дальнейшее сотрудничество, очевидно, следовало прекратить. Если же они искренне заблуждались вместе со мной, того же можно было ожидать от них и в других вопросах, а значит, принимать их сторону в локальных конфликтах тоже могло оказаться не очень правильно. А поскольку досконально разбираться в проблемах Гаркаскита в мои планы явно не входило, разумнее всего было забрать Хиарру и распрощаться с королевской разведкой и примкнувшему к ней Крихону.
Я прохаживался по комнате из угла в угол. Когда взгляд в очередной раз упал на часы, в голову пришла интересная мысль. Если время, отмеренное мне здесь, считается именно по этим часам, мир ограничивается одной пещерой, а в других мирах время идёт как угодно по-другому, вполне могло оказаться, что песок и есть главное мерило. В этом случае, я вполне мог немного схитрить. Хоть я и не собирался больше задерживаться, случится могло всякое.
Послушно моей воле в тумбочке появилось двое электронных часов. Одни я поставил рядом с песочными, другие оставил на тумбочке, и те, и другие выставил на ноль часов первого января. Ещё раз проверив, что могу сделать именно то, что хочу, на другом куске пространства, я замедлил время в области вокруг песочных часов где-то раз в десять. Одни электронные часы замедлились вместе с ними, с такой системой мне должно было стать проще оценивать, сколько времени у меня осталось во всех системах отсчёта.
Удовлетворённый результатом, я картинно отряхнул руки и привычно отстранился от окружающей реальности, собираясь отправиться в гости к Хиарре. Возникло странное ощущение пустоты, точней описать не возьмусь, и я остался на месте. Если бы я не видел, что происходило с миром Лайлтиса, после его смерти, может быть отнесся бы к этому спокойно. Мало что ли было проблем с этой телепортацией. Но теперь, на меня словно ведро ледяной воды вылили.
В этом мире время шло достаточно быстро, поэтому я не ожидал застать в кабинете Сканты тот же состав присутствующих, что меня провожал. Но Её Превосходительство меня снова удивила, не застал я даже самого кабинета. Вместо короткого ответвления к её двери в коридоре оказалась просто ниша с глухой стеной. Это точно было то самое место, но и стену построили не вчера, пыль разложить ровно ещё можно, а вот заставить пауков навить паутину в несколько слоев значительно сложнее. В голове всё ещё крутились мысли об играх со временем, поэтому и предположения о природе стены появились самые разные. Отогнав их, я направился в дом майора Ламбера.
Здесь никаких бросающихся в глаза изменений не произошло, я постучался и вскоре услышал шаги с той стороны двери. Услышав моё имя, слуга кивнул и повёл меня внутрь дома, там усадил в кресло и велел ждать. Это было тяжело, но я справился, к счастью объективно времени прошло немного.
— Привет, Ригхас! Как успехи? — Хозяин дома остановился на середине лестницы.
— Что с Хиаррой?! — тут же спросил я, забыв про всякие приличия.
— Она жива и здорова. Поднимайся ко мне.
— Долго меня не было? — спросил я, входя в кабинет.
— Три дня. Как успехи?
— Всё пошло несколько не так, как было запланировано, но от Лайлтиса больше никаких вестей не будет.
— Отлично! Подробности, думаю, подождут до момента, когда к нам присоединится Крихон. А вот выпить за это можно уже сейчас.
Не дожидаясь моего согласия, Джон выставил на стол стаканы. Слова "жива и здорова" успокоили меня, но беспокойство быстро возвращалось.
— И всё-таки о Хиарре, когда ты её последний раз видел? Где она?
Джон вовсе не медлили с ответом, но мгновение показалось вечностью
— Она покинула Неявный Лабиринт. Давай всё-таки выпьем!
В голове началась настоящая буря. Передо мной появился уже наполненный стакан. Я решил послушаться и залпом осушил его. Пока я морщился, майор Ламбер продолжил.
— Она не хотела тебя бросать. Тем более, не хотела уходить, не убедившись, что ты остался цел, после визита к вашему общему знакомому. Это была моя идея, можно сказать, нам пришлось её заставить.
— Зачем?
— Чтобы вас не постигла участь Лайлтиса. У вас ведь всё равно разные двери, и неизвестно, куда они веду. Да, вы могли бы попробовать выйти вместе, но к чему бы это привело? Вместе с ней и Крихоном, мы попробовали это представить. Для начала это могло у вас попросту не получиться. Возможно, только один из вас вернулся бы к своей прошлой жизни, а второй остался бы человеком без прошлого в чужом мире. Догадываюсь, ты хочешь сказать, это лучше, чем потерять её навсегда, но дослушай. Конечно, возможно, вы всё-таки родом из одних мест, но как раз в этом случае, ты всё ещё можешь выйти следом и встретиться с ней там. Проблема в том, что вы бы начали пробовать что-то выяснить заранее, потом решили бы просто побыть здесь вместе ещё полчаса или недельку, потом бы появились новые идеи. Думаю, вы могли бы так и не решиться выйти. И заставить вас двоих тоже было бы сложнее.
— Знаешь, Джон, — заговорил я после паузы. — Я ведь вообще-то тот ещё псих. Не являясь сотрудником никакой специальной службы, я убил людей, пожалуй, больше, чем ты. Не стоило бы тебе принимать за меня такие решения.
— Твоего одобрения я и не ждал. И я-то как раз знаю. Особенными себя считают в четырнадцать лет, максимум в восемнадцать. А тебе уже пора смириться с мыслью, что ты нормальный. И на счёт количественных достижений, подозреваю, что ты сравниваешь всех, так или иначе пострадавших в следствии твоих действий, и тех, кого я убил собственноручно. Если сравнивать правильно, собственноручных отдельно, тех, кого убили по моему приказу, отдельно, то, поверь, тебе до меня далеко. Кое в чём я перед тобой всё-таки виноват. Уходя, Хиарра оставила для тебя записку. Но потом я занимался своей работой и попал в передрягу. У меня забрали всё из карманов, не заглянули только в задницу. Вскоре всё разрешилось, но дом, где было дело, сгорел, и найти записку я не успел.
— Наливай ещё, — потребовал я, не в силах говорить о чём-то более серьёзном. — Не, давай теперь полный.
— Пожалуйста. Ты хоть закусывай тогда. Я сейчас отправляюсь в Каменную кружку. Там уже, вероятно, ждет Крихон, и позже подойдет ещё кое-кто. Если хочешь нажраться...
— Хочу.
— ... можешь сделать это в нашей компании. Всяко лучше, чем одному. Заодно расскажешь, как с Лайлтисом разобрался.
Сказать, что я ненавидел Джона, значит ничего не сказать. В одном он был прав, оставаться в сознании наедине со своими мыслями я был совершенно не готов.
Мы погрузились в карету и поехали. Большая часть пути прошла молча, лишь под конец я подумал, что стоит задать один вопрос прежде, чем к нам присоединится Странник, неожиданно тоже оказавшийся замешанным в происходящее.
— То, что говорила о Лайлтисе Сканта, — это правда? Или тоже было сказано, чтобы сделать "как лучше"?
— Я не знаю всего того, что знает она. И того, что видел ты, тоже не видел. В тот день прозвучало очень много предположений, по отдельности они звучали вполне логично, на мой взгляд. Но вероятность того, что они все окажутся верными, я бы оценил, как крайне низкую. В любом случае, от тебя никто не скрывал, что это предположения. Как она сама сказала, манипулировать теми, кем уже манипулирует Неявный Лабиринт, себе дороже. Неизвестно, какие тайны он раскроет тебе завтра, неизвестно, какой выбор тебе будет доверено сделать.
Вскоре карета остановилась, и мы вошли в Каменную кружку. Внутри мы поднялись на второй этаж и направились к загородке в конце балкона. Там за столом нас уже ждали Крихон и молодой человек лет двадцати.
— Стесняюсь спросить, а такое расположение само по себе не привлекает лишнего внимания? — поинтересовался я.
— Вообще привлекает, но сейчас это не важно. За нами и так смотрели сразу, как мы въехали в город. Не заметил?
— Нет. А как они выглядели?
— Просто пара типов, шли и не палились.
— В смысле?
— Ну, все люди как люди, занимаются своими делами, а эти не палятся. Ты когда-нибудь сам следил за кем-нибудь в городе?
— Нет.
— Тогда тебе не понять. Что до выбора столика, тут нас по крайней мере не подслушают.
— Здравствуй, Джон, здравствуй, Ригхас, — поприветствовал Крихон, когда мы приблизились. — Это мой друг, его зовут Александр.
— Здравствуйте, можно просто Саша.
Мы обменялись рукопожатиями и расселись за столом.
— Ты ему уже сказал? — спросил Крихон у Джона, кивая на меня.
— Думаешь, у меня был выбор? — усмехнулся разведчик. — Ригхас, я помню о твоих планах и не собираюсь вставать на пути. И именно поэтому прошу, пока у тебя ещё язык шевелится, расскажи, что было с Лайлтисом.
Я не стал спорить и рассказал всё, как было, умолчав только о том, чему самый старый гость Лабиринта меня научил напоследок.
— В продолжение разговора по дороге сюда замечу, то, что объяснение правдиво звучит не значит, что это обязательно правда. Хотя в данной ситуации врать ему особо незачем.
— Почему же, он не мог не учитывать возможность того, что ему не удастся выйти из Лабиринта таким образом. — заговорил Александр. — Скажите лучше, вы правда думали, что Ригхас сможет сделать что-то с таки существом исподтишка?
— Не вижу в этом ничего невероятного, — Крихон пожал плечам. — Конечно, вероятность провала тоже была вполне существенной. Но я предполагал, если Лайлтис успеет спохватиться, то сможет обезопасить себя, не причиняя Ригхасу вреда. Может быть он и не совсем правильно расставляет приоритеты в жизни, но в такой ситуации наверняка выбрал бы информацию. Как видишь, я не ошибся. Её Превосходительство, вероятно, рассуждала также. Меня удивило, что, прожив не одну тысячу лет, этот чудак умудрялся серьёзно относиться к таким "терминам", как Хранитель и Странник.
— Так, господа, давайте с этим вопросом позже. Посмотрите, кто к нам идет. — Джон указал на лестницу. По ней поднимались Керс и ещё какой-то пожилой мужчина. Когда они приблизились, майор встал и продолжил. — Я понимаю, что все уже не маленькие и сами могут перезнакомиться, но этого человека нужно представить. Итак, знакомьтесь, это Василий. Он тот, кто представляет волю соседствующих с нами жителей лесов. Проще говоря, является их верховным правителем. Василий состоит в Ордене правды, то есть это один из тех немногих, кто вообще всегда говорит правду.
Остальные сидящие за столом включая меня, как и предложил Джон, представились сами, ограничиваясь именами.
— Спасибо, майор Ламбер, но я всё-таки считаю нужным пояснить кое-что ещё, чтобы избежать недопонимания в дальнейшем. — заговорил Василий. — Насколько мне известно, ясновидящим я не являюсь, и под словом "правда" я понимаю утверждения, которые соответствуют представлению говорящего. Проще говоря, я верю во всё, что говорю, но, как и любой другой человек, могу заблуждаться. С вашего позволения я не буду осложнять речь оборотами вроде "насколько я знаю", но практически всегда буду это подразумевать.
— Признаться, я теряюсь между подозрениями и восхищением, — заинтересовался Крихон. — Я видел не мало, но такого никогда. Точней сказать я неоднократно слышал подобные заявления, но обычно их произносят восторженные юноши, которые вообще не очень понимают, о чём говорят. Чтобы говорить о делах нам всё равно нужно дождаться Её Превосходительство Сканту, вы не будете против, если я пока задам несколько вопросов.
— Разумеется, спрашивайте. Клятвы отвечать на любые вопросы я, слава богам, не давал, поэтому, если какой-то конкретный будет задевать некую тайну или просто не понравиться мне, то отказаться я смогу уже по факту.
— Слава богам? То есть вы жалеете о своём выборе?
— Нет, последние годы не жалею, а раньше бывало. Тут ведь есть и минусы, и плюсы, но без клятвы моя жизнь была бы однозначно проще.
— А что собственно это дает? Минусы-то очевидны, а плюсы? Вот говоришь ты правду, верить-то тебе всё равно никто не обязан.
— Зришь в корень, Крихон. Но у меня есть преимущество перед отдельным человеком, который решил бы никогда не врать. Орден существует не одну сотню лет, и по крайней мере наш народ нам действительно верит на слово. А вот как выживали основатели ордена мне даже представить страшно.
— Прошу прощения, если это прозвучит цинично, — встрял я. — Но, наверное, это открывает определенные возможности в плане карьеры?
— Предположение более чем закономерное. Но будь это так, орден едва ли сохранил бы верность идеалам, скорей всего он быстро превратился бы в набор пустых лицемерных обрядов. К счастью, основатели предвидели эту опасность, поэтому кроме основной клятвы, мы всегда стараемся не допустить появления каких-либо привилегий для членов ордена.
— Кто ж к вам идёт? — продолжил расспрашивать я. — Моего воображения хватает только чтобы представить, как сказал Крихон, восторженного юнца.
— Отчасти так и есть. Приходят к нам в основном не за вещественными преимуществами, такие, конечно, тоже бывают, но они, как правило, надолго не задерживаются. Обычно в орден вступают именно для того, чтобы что-то доказать самому себе. Вот только с юношеским максимализмом у нас делать нечего, стать послушником ордена можно не раньше, чем в тридцать лет.
— Надо думать, просто желания вступить недостаточно? — уточнил Крихон.
— Чтобы стать послушником, грубо говоря, достаточно. Но ведь это только начало. Послушник также не должен врать, но никаких клятв он не приносит, а орден в свою очередь за него не ручается. Испытательный срок длится не менее пяти лет, если послушник в какой-то момент не может обойтись без лжи, он может признаться в этом и начать сначала, если же это открывается не из добровольного признания, послушника изгоняют. Наконец послушник может в любой момент осознать, что это не для него, к его выбору отнесутся с уважением и пониманием, большинство уходят именно этим путём.
— А после испытательного срока кто-нибудь срывался?
— Бывает, но редко. Если член ордена был вынужден солгать, у него есть неделя, чтобы завершить свой жизненный путь, если он этого не делает, ответственность ложится на орден.
— Сурово. Но оно того стоит?
— На мой взгляд, да. Но не стоит переоценивать правду. Не стоит забывать, что ложь — это инструмент, очень опасный инструмент, и всё-таки результат его использования зависит от того, чьими устами он приводится в действие. Нам даже за примером далеко ходить не придется. С нами за столом сидит майор Джон Ламбер, я имел счастье неплохо его узнать в последнее время. Нужно быть законченным идиотом, чтобы принимать на веру всё, что говорит человек его профессии. В то же время, я знаю, что могу доверять ему. Могу доверить свою жизнь, и возможно даже судьбу своего народа.
