И она вдруг поёжилась, она вспомнила схожее ощущение — оно однажды захватило её в музее, в зале Малевича, у "Чёрного квадрата" — ощущение пристроившейся рядом вечности.
Женщина непроизвольно отвернулась от океана и... и улыбнулась: в их переносной колыбельке ребёночек во сне почмокал губами...
"Океану — четыре миллиарда лет, моему мальчику — шесть месяцев, а они... Я хорошо плаваю, а Васенька даже не ходит, но он... Может, потому что в шесть месяцев дети, как и океан — бессмертны?"
— Что — беспокоишься? — проворчал муж. — Говорил же: не надо брать! Только ребенку внутренние циклы посбиваешь!
— Дима, не надо, — попросила Вера и попыталась перевести разговор: — Купаться не будешь?
Он покачал головой на её попытку наивной манипуляции, но уступил:
— Странно... не хочу... Ты же тоже не будешь?
— Тревожно как-то...
Он сел, обнял её за плечи, она откинулась к нему, тихонько засмеялась.
— Что? — не понял мужчина.
— Спасибо тебе.
— За что?
— Что уговорил меня пойти за тебя замуж, — ответила женщина.
Он промолчал, а руки его, словно сами по себе, с её плеч поползли ниже.
— Стоп-стоп-стоп! — опять засмеялась она. — Вон они уже!
Жена махнула рукой, и муж разглядел три фигурки, летящие у гребня высокой волны.
— Вот же, — проворчал он, — явились-не-запылились... Хозяева...— но руки опять поднял на плечи.
Гостей увидели тоже и сорвались с волны прямо напротив них, напротив них и вышли, придерживая доски, голые, в брызгах великого океана, блестящие под лучами вечереющего солнца.
Мальчик (Илья, четырнадцать лет, сын от Антуана де Леже ) явно смущался своей наготы, девушка (Февронья, двадцать шесть лет, дочь от Иннокентия Браги) явно кокетничала ею, а женщине было всё равно. Но глядя именно на неё, Вере Игоревне захотелось, чтоб Васенька проснулся и запросил есть... Чтоб прямо здесь, прямо перед ней, прямо перед мужем, уставившимся на сорокапятилетнюю голую тётку, можно было выпростать грудь и начать кормить ребёнка.
""Девочка", — раздраженно подумала она, — ну какая из неё "девочка"?!"
"Какие там "сорок пять"? — тайком от жены улыбнулся Дмитрий Олегович. — Недаром у всех так легко получается обращаться к ней — "девочка!""
— Здравствуйте! — взмахом руки поприветствовала их Екатерина Одоевцева, — Танюша предупредила меня о вас, но... — и великая актриса неуклюже сыграла недоумение: — Но не думаю, что я как-то могу помочь вам...
— Ах, мои восхищения! — поднялся и теперь открыто улыбнулся капитан: — Как прекрасно разыграно плохо сыгранное!
— Не Вы. Мы. Мы поможем Вам, — не стала подниматься майор.
— М-м-м? — улыбнулась актриса.
— Скажите... — попыталась вмешаться молодая коммерсантка.
— Мы приглашаем вас в наш дом! — перехватил инициативу мальчик. Про свою наготу он словно уже забыл.
Одоевцева погладила мальчика по плечу, но он упрямо высвободился.
— Воин, — пожаловалась она. — Уже пробует защищать меня. Идёмте.
Терраса была раскрыта, с недалёкого берега фонил мерный шум океана, заходящее солнце прорисовывало алую дорожку, казалось, к самому дому, чуть пахло йодом выброшенных на берег водорослей, а вот надоедливой сырости не было... Сухой полог, наверное? Дорогой он до сумасшествия, но всем известно, что Одоевцева никогда не экономила денег. Чего ради? На детей? Надо будет — дети себе заработают. Она в них верит. Да и налог на наследство... Государство считает, что жить за счет заслуг родителей не следует, и активно на данном тезисе настаивает. Так что в удобствах великая актриса себе не отказывала. Остров, дом... небольшой такой — комнат на двадцать... Яхта на причале. Небольшая такая — с бассейном на палубе.... Личный терминал нуль-Т с полусотней адресов...
"Завидовать нехорошо", — напомнил себе Дмитрий Олегович.
Да какое там! — он не завидовал. Завидовать Одоевцевой было невозможно. Как можно завидовать радуге? Можно только радоваться ей издалека. Или тому, что сейчас она рядом. Что, как радуга, улыбается, смеётся, что не прячется в своём знаменитом нигде.
Дома она накинула на себя широкий сарафан, но остро чувствовалось, что под ним — ничего. "Вот же мистика: голой она такой голой не казалась!"
Дочь её — Фаня, занималась чаем. От вина-пива пришлось отказаться: "мы на служебном задании, на работе...", от кофе пришлось отказаться тоже: кормящей матери, Вере, нельзя из-за ребёнка, а любящему супругу — из-за завидущей матери. Так что, вот, чай. Дорогущий чай со знаменитой плантации. ("Эх, вот бы — знаменитый дорогущий кофе! Или — коньяк...")
Сын остался при матери. Насторожен и собран. И видно: за мать готов умереть. Понимает, что, случись что сейчас, помочь ничем не сумеет, но это — не повод, чтобы не защитив, выжить.
"Славный мальчик... Надо будет намекнуть про него..."
"Не понимаешь? Именно поэтому она сейчас и не вмешивается! Чтобы уже сейчас помочь будущему сына!"
"Не понимаешь? Именно этому она сейчас учит тебя: всегда помогать сыну!"
"...И вправду... Умная стерва..."
"Правда. Но сейчас не стерва. И, хоть умная, ведёт себя так не потому. Думаешь, почему в ФВИ без ворчни согласились отдать ей Браслет Менделеевой? Вот та Любочка, уж кем-кем, а умной не была никогда. Да и музы у древних греков, наверное, никогда не пытались спорить с Афиной Палладой".
— Вы всё обсудили? — улыбнулась им Екатерина Никаноровна.
"Умеет же... В два слова..."
В два слова великая актриса, вселенская дива стала домашней женщиной... почти какой— нибудь двоюродной тётушкой — с улыбкой наблюдающей за шашнями недавно выросших детей младшей кузины.
И сразу расслабился её бдительный сын.
И:
— Чай! — провозгласила вернувшаяся с подносиком её старшая дочь.
"Умеет же... Так подгадать мгновение..."
Что ж, чай, конечно, был — на всю свою немалую цену.
А потом проснулся Васенька... Вера вопросительно огляделась — но добрая тётушка только улыбнулась:
— Не стесняйтесь... Даже моему мальчику будет полезно поглядеть, для чего на самом деле предназначена женская грудь.
Что ж, Вера Игоревна стесняться не стала.
Младенца распеленали, началось всеобщее женское сюсюканье... Дмитрий Олегович подошел к парнишке:
— Ты в самом деле хотел "встать на защиту матери"?
— Да, — сразу отсёк всю иронию мальчик.
— На плохо хотел, — уже без всякой тени насмешки сообщил ему капитан.
— Аргументируйте, — потребовал Илья, — у меня чёрный пояс по...
— Я знаю. А ты знаешь, какой дан у меня?
— Могу только предполагать...
— К тому, что ты предполагаешь — добавь ещё парочку, не ошибёшься. — улыбнулся Дмитрий Олегович, — В любом случае то, что ты нам — не соперник, предположить был должен.
— Да! — упрямо нахмурил брови парень, — И что ж тогда...
— А тогда показывать себя бойцом — красиво, но не умно. Твой единственный шанс был — внезапность. Когда пай-мальчик бьёт пренебрёгшего его существованием атакёра в спину!
— В спину?! Но...
— Ты хотел собой покрасоваться или мать защитить?
Мальчик не стал отвечать — он задумался. "Что ж, помогу ему ещё..."
— Всем известно, что охраной Одоевцевой занимается фирма "Длань".
Илюша кивнул.
— "Все красавцы удалые, все равны, как на подбор", да?
— ...Да.
"Молодец: удержался, смолчал".
— Но, очень мало кто знает, что все они — ширма. Конечно, и они многое могут, но основная их задача: уберечь покой великой актрисы от придурковатых фанатов или незатейливых психопатов. А настоящий хранитель её тела на разных сборищах, последняя линия её обороны — играющий роль референта, Тарас Смольников. Вроде бы, довольно суетливый и внешне совсем невзрачный.
Про Смольникова мальчик опять смолчал.
— А вы... не дадите мне урок? — вместо того попросил он. — Там же, — он кивнул на женщин, — хорошо, если в полчаса уложатся...
"Хорошо, если в час..."
— Спарринг?
— Да!
— Идём. В зал, на берег?
— Лучше в зал. На берегу душно.
Тренировочный зал у них был на минус первом этаже...
Женщины провозились полтора часа. Потом колыбельку с заснувшим ребёнком вынесли на раскрытый балкон, опустили внутреннее стекло: и его видно, и ему не будут мешать звуки взрослых разговоров.
Потом расселись, Дмитрий Олегович достал стержень клавитуары — словечко с Гессы, как вирус, разлетелось по всей Галактике — и запустил ролик.
И:
" — И всё-таки это несправедливо! — заявляет большая некрасивая девчонка, — Стехов сваяет свой шедевр и перейдёт к следующему, а Одоевцева — больше никто!
Насмешливая всеобщая пикировка, и мальчишка с типичной внешностью молодого гала бросает ехидную реплику:
— И всё ради чужого проекта, более того — ради проекта канала-конкурента...
— Серж! — попыталась остановить его надменная красавица.
Но он, не удержавшись, таки закончил:
— Вот что значит — гениальный режиссёр!
Таня Стехова, отбросив недозаплетённую косу, бросается к нему.
— Эй, волосёнки-то хоть подбери! — со смехом советует та, с которой всё началось, и Танюшка поворачивается к ней...
И полторы минуты драки... Изображение застыло, когда парень, прикрывавший танину спину, аккуратно, точно ударил её в основание затылка и подхватил, падающую, на руки.
— Что скажете?
— Весело там у вас Таня время проводит, весело, — улыбнулась Одоевцева.
— Не понимаю, одни дерутся, остальные — только смотрят, только в сторону отскакивают... — недоумённо проговорил мальчик.
— Приглядись, — объяснила ему сестра: — это две группы. Дрались между собой две шайки, а остальные... Вон та девчонка попробовала, — хмыкнула юная женщина, — видишь, откачивают теперь... — рядом с Леркой, склонившись над ней, застыли два парня.
— А это не Азалина? — указала старшая женщина на бьющуюся в руках Стаса Надежду.
— Она. Фамильная внешность, правда?
— Бедный мальчик... Он же любит её... Тяжко ему теперь придётся.
— Она его любит тоже. Азалины, как вы знаете, умеют. Сейчас она — в декретном отпуске, он — с нею. У них всё хорошо. Ну... — улыбнулся наставник.
— ... насколько может быть хорошо с избалованной девицей неизбалованному пареньку. — улыбнулась избалованная актриса. — А что вы хотели показать мне? Танюшку? Так про её фамильный психоз я знаю.
Она знала. При первой встрече с молодой женой своего одноклассника, та сразу сорвалась. Но великая актриса превратила великий ужас в великое посмешище: Стехова гонялась за ней по небольшой комнате, а Катенька смеялась и уворачивалась, уворачивалась, уворачивалась... Не забывая то подсечь ноги, то дёрнуть за косу, то хлопнуть по заднице... А потом просто толкнула запыхавшуюся психопатку в объятия хихикающего мужа.
— Нет, вот эту девушку, — лазерная указка очертила Лерку. — Валерия Ингрем. Что Вы про неё можете сказать?
Одной мимолётной улыбкой добрая тётушка указала несмышлёнышам, что все их хитрые детские интриги она насквозь видит, но ответила:
— Упорная девочка. Дайте ей чайную ложку и поставьте цель — сравнять гору. Минут пять она повозится, а потом пойдёт в ближайшее село добывать кирку. Поднапряжёт случившегося у кузнеца инженера-химика, тот ей из удобрений слепит взрывчатку... Патруль, прилетевший на первый взрыв, добудет для неё из своих запасов хорошие безопасные детонаторы и пару сотен метров бикфордова шнура... Кончится тем, что гору сравняет в ходе учений по прицельному бомбометанию ближайшая воинская часть, — женщина улыбнулась и продолжила: — Она некрасивая. И знает, что некрасивая. И умеет пользоваться своим уродством, как я — своей красотой. И ненавидит в себе это. И особенно — свою внешность. Настолько, что ненавидит быть женщиной, — замолчала.
— Ну, мама... — только и выговорила взрослая дочь. — Там же всего на неё — несколько кадров!
— Ей можно помочь?
— Я не буду отвечать.
— Значит, Вы бы смогли... — с тихим удовлетворением проговорил Дмитрий Олегович.
Одоевцева промолчала. Вглухую замолчали и её дети. Только Илья встал, подошёл к креслу матери и, молча, устроился у её ног.
— Я уже говорила, что мы не будем ни чего-то требовать, ни о чём-либо просить, — сухо произнесла Вера Игоревна, — только покажем ещё пару видео, ответим на вопросы — если будут, и уйдём.
"Вот уж... "гестаповка"! — так, кажется, называла её Танюшка?"
— Мама ничего не должна вашей девчонке, — не выдержала молодая коммерсантка, — даже если та обращалась к своему начальству! Таких обращений было...
— По всей галактике — около ста шестидесяти трёх тысяч, — подсказала майор. — Вы не поверите, но к нашему Афанасию Юрьевичу обращался даже Пит Коул...
"Афанасий Юрьевич?.. Забродько? — вспомнила девушка инициалы первого заместителя директора КОМКОНа. — Ну конечно, к кому ещё мог обратиться первый заместитель Генерального секретаря объединения профсоюзов..."
— Рассказывают, он в бане... после коньячка, разумеется, чуть кулаки в кровь себе не разбил: "Лицензия даётся один раз в жизни! И это закон! И никаких исключений быть не должно, и их не будет! Но что-то же сделать надо! Это же Одоевцева! И вот ты, ты понимаешь, почему она так сделала?! И я её понимаю! Нет, конечно же, другая б на её месте пошла к тому армяну, он бы её и отпустил, и прикрыл, никуда б не делся... Да и мы б подсобили бы, если что... Тихой сапой или громким матерком! Но... Это ж Одоевцева! Любовью — за любовь! И сама, всё сама! Придумайте, что-нибудь, а?"
— "Понимает"... странно... — покачала головой Катерина, — был боксёром, стал... Я встречалась с ним... Вроде ж — натуральный средневековый утюг в сюртуке...
— Нет, — покачала головой майор, — он любит свою жену, очень любит. Двадцать три года вместе... — и улыбнулась: — Знаете кто она? — актриса заинтересованно подняла ресницы... — Инесса фон Вернер.
— Эта стерва?! — не выдержала женщина.
— Вот-вот. Стерва обыкновенная, классическая, одна штука. Она потому и позволяет себе, всё что хочет, ведь за спиной — гранитная стена: любящий, всё понимающий, всё принимающий муж.
— Государственная кадровая политика общеизвестна: обществом должны управлять счастливые люди, — вступил капитан, — Как-нибудь посмотрите анкеты высшего руководства: подавляющее большинство не одиночки, а живут в браке. В долгом счастливом браке. Но давайте вернемся к нашей несчастной девочке. Мы обещали пару видео. Вот первое.
— И всё-таки с Одоевцевой всё несправедливо! — упрямо повторяет Валерия Ингрем.
— Так... — отзывается наставница. — Если с кем-то поступают не справедливо, не по закону, он обращается в профсоюз, если несправедлив закон — взывает к КОМКОНу, а если несправедливо всё и все — прорывается к Семье. Твои действия?
— Здесь неправилен закон, — нахмурилась Валерия. — Нужен КОМКОН.
— КОМКОН — это ты.
— Но...
— КОМКОН — это ты.
— Нет, — поднимается кавказских кровей юноша, — не она — мы.
— Вот и ищите решение.
— Обаятельный мальчишечка, правда? Курсант Горгиладзе, Давид Горгиладзе, — улыбнулась над Февронией майор, — На втором видео он будет тоже. Смотрите...
