— Попутного ветра, — сдавленно шепнула Даша.
* * *
Утром Дарьянэ ждала допроса, наподобие того, который устроили им с Юрой после вылазки на Тенькин чердак, и где единственным убедительным аргументом было невысказанное "вы ничего не докажете". До позднего утра Даша провалялась в постели, придумывая разные варианты ответов, а когда спустилась на первый этаж, то застала там только Лернэ, возившуюся с прялкой.
— Доброе утро, — улыбнулась девушка, увидев Дашу. — А где Юра? Он тоже пошел с остальными?
— Э... — растерялась сильфида. — Да. А куда?
— Не знаю, — Лернэ с безмятежным видом расправила на прялке мягкий прошлогодний лен. — У них всегда очень важные дела, даже к ужину не обещали быть.
— Но хоть что-то тебе сказали?
— Чтобы я не волновалась. Но я все равно каждый раз немного тревожусь, — Лернэ вздохнула. — Ведь страшно представить, что они задумали.
— Что? — эхом переспросила Даша.
— Все это, — красавица устроилась на лавке и взяла в тонкие пальчики веретено. — Возвращение обды, конец войны. Очень хорошо, что война кончится, но я совсем не представляю, как Клима этого добьется. Она ведь даже посуду не моет.
Даша, не удержавшись, фыркнула.
— По-твоему, чтобы управлять государством, надо непременно мыть посуду?
— Я не знаю, — от пряжи потянулась ровная ниточка, веретено закрутилось. — Порой мне кажется, что Клима больше похожа на мужчину. Она ничего не делает по хозяйству, зато вечно чем-то занята, командует, все ее слушаются... По-моему, так она никогда не выйдет замуж.
С подобной точки зрения Дарьянэ поведение обды еще не рассматривала.
— Ты думаешь, Климе это надо?
— Каждой девушке надо, — убежденно произнесла Лернэ. — Вот ты, например, уже замужем. И я тоже непременно когда-нибудь выйду за того, кого люблю.
— Толку от моего замужества, — погрустнела Даша. — Юрка только и делает, что издевается надо мной.
— Как — издевается? — Лернэ подняла на нее свои огромные синие глаза, полные искреннего сопереживания.
— Известно, как! В разведку с собой не берет, за дуру постоянно держит, вечно думает, что я сейчас какую-нибудь глупость ляпну. Делает вид, будто вот-вот поцелует — и, что бы ты думала? — не целует!
— Может, он просто стесняется?
— Да ни смерча он не стесняется!
— Но это правильно, когда он тебя бережет, — заметила Лернэ. — Наш удел — ждать, а не ходить в разведку. Жены создают домашний уют, они любят, терпят и прощают. А мужья совершают подвиги и носят жен на руках.
— Откуда ты этого набралась? — изумилась Даша.
— Так ведь все знают, — красавица пожала плечами.
День в непривычно пустом доме прошел тихо. Лернэ не нужно было суетиться у печи, поэтому девушка сидела за прялкой, тихонько и мелодично что-то напевая. Даша еще плохо воспринимала на слух принамкские песни, особенно старинные, поэтому разобрала только про "соловушек", "милого" и "рябиновый цвет".
Старые Ристины книги стали в доме чем-то вроде безотказного способа убить время, поэтому Даша взяла одну и до самого вечера вникала в тонкости любви одной прекрасной сильфиды к человеку выдающихся моральных качеств. Якобы отец девушки был против и повелел новоявленному зятю идти в логово жрецов культа крокозябры и добыть ему священный жертвенный камень. Это наводило Дашу на мысль, что папаша был малость стукнутый об тучу, иначе зачем ему дома обагренный кровью валун, который и вдесятером не поднимешь. Палисадник украшать, что ли? Наверное, прекрасная сильфида была того же мнения, поскольку сбежала из дома вместе с женихом. На протяжении всей книги герои преодолевали многочисленные испытания, сражались с недружелюбно настроенными горцами, плавали по кислотному морю (у Даши закралось подозрение, что автор никогда не бывал на таком море), благодаря помощи знакомого колдуна пересекали Принамку по дну (а вот в это, при наличии собственного знакомого колдуна, верилось легко), слонялись по темным лесам и шумным городам. В конце концов, влюбленные каким-то манером исхитрились добыть злосчастный камень и, потрепанные, но счастливые, возвратились в отчий дом невесты. Вернее, жены, потому что их сыну в то время было уже шесть лет, а дочерям-близняшкам — по двенадцать...
Когда Дарьянэ кончила занимательное чтение, за окном было уже совсем темно. Даже луна в эту ночь не светила: набежали тучи, в стекло то и дело постукивали дробные дождевые капли.
Вот он, этот дом. Стоит почти на краю деревни, словно дразнится — приходи, кто хочешь. Что ж, можно и прийти. Хорошо, ночь темная, и перестук дождя заглушит любые ненужные звуки. Дорога была долгой, но теперь путь окончен и пришло время сделать то, что велит долг.
— Даша, ты не спишь?
Лернэ стояла в дверях немного смущенная, поверх белой сорочки накинут вышитый платок.
— Собираюсь. А в чем дело?
— Неспокойно мне, — пожаловалась Лернэ. — Дом почти пустой, Теньки нет на чердаке, Гера не похрапывает, Зарин не топчется в коридоре, Клима не скрипит пером за стенкой. Как они там, без нас? В самом деле, ты, наверное, немножко права — иногда ждать очень трудно, легче быть рядом, пусть и не берут с собой.
— Ах, Лера, ну что же ты? — Даша встала с кровати, на ходу прихватывая подушку. — Все будет хорошо. Конечно, пойдем, незачем в одиночестве ночевать.
— А вместе и теплее, правда? — Лернэ улыбнулась.
Даша кивнула, хотя для сильфиды в любом случае тепла хватало. Наоборот, его можно и убавить, очень жарко в домах людей, даже северных.
Девушки пришли в комнату, которую Лернэ прежде делила с Ристинкой. Теперь кровать бывшей благородной госпожи стояла пустая и холодная. Даша торжественно бросила на нее подушку.
Калитка, считай, не заперта. Удивительная беспечность у этих деревенских — повесят с той стороны ржавый крючок да петельку и думают, будто ничего не случится. Оно и к лучшему, не надо маяться с запорами. Просто просунуть руку сквозь жердины забора, подцепить крючок и без скрипа отворить.
— Даша...
— Чего?
— Знаешь, я его очень люблю!
— Кого?
— Известно кого... Геру.
— Так он ведь тебя тоже любит.
— Да, я догадываюсь. Только он думает, что Тенька будет против.
— Ха, да не факт, что Тенька со своей наукой вообще что-нибудь заметит!
— Нет, Тенечка все замечает. У него глаза самые зоркие на свете, сквозь человеческую натуру видят. Наверное, он тоже знает, но ждет, когда Гера сам скажет. И я жду. А Гера все не говорит и не говорит. А теперь мне страшно, что мы никогда друг другу не признаемся. Если с ним чего...
— Ничего! — решительно сказала Даша. — Вот вернется Гера, и скажи ему. Сама. Нечего от этих мужчин благоволения ждать.
— Нет, это будет неправильно, — вздохнула Лернэ.
— А вот я Юрке сказала.
— И как? — она даже приподнялась на кровати.
Даша немного подумала.
— Пожалуй, ты права. Ничего путного из моего признания не вышло. Юрка теперь меня избегает, как может. А я все равно его люблю, и ничего не могу с этим поделать. Наверное, я теперь всю жизнь мучиться буду, потому что не представляю, кого еще смогу так сильно полюбить. Я за него что угодно сделать готова, пусть он и не оценит.
— Ах, Дашенька, — Лернэ прижала ладони к груди. — Я бы так хотела тебе помочь! Если бы я только могла!
Даша села к ней на кровать, и они молча обнялись, думая каждая о своем.
А вот в дом проникнуть не так легко. Замок новый, а изнутри, судя по всему, засов. Хитрые деревенские! Или это обда предусмотрела? Разумно с ее стороны. Но не безнадежно. Кроме дверей есть и окна. Так, что у нас здесь? Выдвижные ставни то ли из стекла, то ли из чего-то гладкого и прозрачного. Очень уж странное оно для стекла наощупь. Вдобавок по краям заложены ветошью, чтобы тепло не уходило. Значит, сдвинуть снаружи не получится. Ничего, нельзя сдвинуть — можно пропилить, благо, инструмент припасен заранее. Ну-ка, берет он это странное "не-стекло"? Как миленький. Теперь осторожно вынуть и ужом пролезть внутрь. Как удобно — лавка прямо под окном. Комната, большая печь, погасшая свеча у прялки.
— Лера, ты слышала?
— Что?
— Как будто внизу ходит кто-то.
— Может, тебе показалось? Просто доски от ветра скрипят.
— Нет, там именно шаги. Осторожные такие... Надо пойти проверить!
— Так, может, это наши вернулись?
— Нет, тогда бы и ты услышала. Они бы не таились — топали, разговаривали. А здесь — один кто-то.
Лернэ крепко ухватила Дашу за руку.
— Не ходи вниз! Надо спрятаться у Теньки на чердаке, там нас никто не достанет!
— Вот еще! Я не трусиха какая-нибудь, а агент тайной канцелярии! Иди сама прячься, а я узнаю, кто посмел сюда вломиться.
— Нет, нет, я с тобой, — Лернэ вся дрожала. — Может, это просто соседи... за солью...
— Посреди ночи и через окно?
— Почему — через окно?
— А как бы он еще сюда вошел? На двери-то два засова.
— Ох, Дашенька, спрячемся, не пойдем!
— Прекрати истерику, — велела Дарьянэ. — Либо иди хныкай на чердак, либо спускайся со мной, но молча.
Сильфида чувствовала себя старшей и очень умной. Именно от нее зависело, что они будут делать и как разбираться с непрошеным гостем. Наверное, если бы Даша так отчаянно не желала доказать улетевшему на Холмы Юргену, что тоже чего-то стоит, она согласилась бы с Лернэ: спрятаться на Тенькином чердаке — самое умное в их положении. Но темная ночь уже расцвела в глазах сильфиды красками захватывающего приключения, и сама мысль о чердаке казалась недопустимой.
"Вот вернется Юрка, а я ему все расскажу! Как он тогда на меня смотреть будет! А может, проникнется и поцелует! Эх, и чего я вчера первой его на прощание не чмокнула?.."
— Держись за мной.
— Дашенька, не на-адо...
— Тихо! А то услышит.
Вот и лестница наверх. Грубо сколоченные деревянные ступеньки, кривоватые доски перилл. Чьи-то шаги по второму этажу, сопение и попискивание.
Замереть. Привычно и беззвучно вскинуть ортону на плечо. Ждать. В полумраке он почти не виден — черное на черном, неясный силуэт среди теней.
На лестнице показались две девушки. Идут на цыпочках, друг за дружкой — смешно! Та, темненькая, горянка, даже отсюда слышно, как дрожит. А вот эта...
Да, пожалуй, теперь он действительно прибыл на место.
Тихий сухой щелчок спускового механизма ортоны почти не слышен в кромешной темноте.
* * *
Это неправда, что звезды нельзя потрогать.
Каждый сильф касается звезд.
Единственный раз.
* * *
Перелет на Холмы и обратно занял не больше четырех дней. Юрген спешил, выжимая из доски все, на что она была способна. Сперва — доложить Липке, предупредить о новом людском оружии, которое по огневой мощи наверняка не уступает сильфийским тяжеловикам. Потом, прямо в маленьком домике на самой границе, составить несколько отчетов, получить новые инструкции и мчаться назад, чтобы обда, упасите Небеса, не улизнула в его отсутствие на свою войну. Конечно, там осталась Даша, но ее слишком легко обвести вокруг пальца, а Клима умеет это слишком хорошо.
Именно в часы, когда он летел между небом и землей, встречный ветер раздувал волосы, а мысли были особенно ясными, Юрген поймал себя на том, что думает о жене без привычного раздражения. Да, она часто делает глупости, скандалит по пустякам, никогда не слушается умных советов, но... в то же время понимает его с полуслова. Как Липка. Нет, даже лучше. Никогда не было такого, чтобы Липка высказывал вслух Юрины мысли. А вот с Дарьянэ такое случалось частенько. Может, у них просто мысли сходятся? Вспомнить хотя бы тот случай после свадьбы, когда они, не сговариваясь, угостили друг друга снотворным, потому что оба опасались первой брачной ночи. Теперь Юрген вспоминал об этом с улыбкой.
Пожалуй, думал он, с Дашей и правда можно ладить. С ней всегда можно поделиться, порассуждать вслух, и она не будет зубоскалить, как Рафуша, выслушает все до единого слова, а потом еще и что-нибудь предложит. И чем дальше, тем более разумными становятся ее советы. Пусть Даша умеет далеко не все, но наверняка прикроет спину, не обманет, не предаст и, если попросить, приготовит для уставшего мужа свою фирменную горелую яичницу. Еще ни одна девушка прежде не готовила для Юргена яичницы. И ни с одной он порою не чувствовал себя так же хорошо и спокойно, как в родном доме. Если бы она вдобавок скандалила поменьше...
Потихоньку всходило солнце, и прямые линии лучиков пронзали редкие бесформенные облака. Доска уже неслась над Сильфукой, полной острых тающих льдин, впереди маячил лес, предшествующий тракту и деревне, а Юрген представлял, как сейчас приземлится перед дверью дома, войдет, а навстречу выбежит Дашка, заспанная и встрепанная, как самый настоящий воробушек, и, естественно, пристанет с расспросами. Начнет допытываться, давал ли Липка указания лично для нее, а потом возмутится из-за того, что нет. И непременно вообразит, будто Юра нарочно их утаил. Смешная она еще. Но растет. Одно то, как сумела выжить после пленения Орденом, многое говорит.
Утро занималось яркое, свежее, душистое и уже по-весеннему теплое. Юрген обгонял щебечущие стайки птиц и видел, как по зеленеющим кронам деревьев ползет тень его доски.
Вот и тракт, и деревня, и Тенькин дом. Юра постарался приземлиться быстро, чтобы никто из местных не успел заметить пикирующего сильфа, озаренного солнцем. Потом — почти вприпрыжку по тропинке, мимо пустующих клумб и зацветающих яблонь.
Дверь открыл Гера, и вид у него был странный. Лицо бледное, губы плотно сжаты, в руках — кинжал, при виде Юргена опустившийся.
— Что случилось? — тут же спросил сильф. — Что-то с Климой?
Гера посторонился, пропуская его внутрь.
— Где ты был?
— Мне потребовалось срочно вылететь на Холмы, — выдал Юра заготовленную фразу.
За пустым столом сидели Клима и Зарин — с виду невредимые. На лавочке у окна плакала Лернэ, ее неловко обнимал Тенька. На щеке колдуна красовалось пятно сомнительного происхождения, но конечности были на месте.
— Почему ты нас не предупредил об этом? — Гера продолжил расспросы так же сдавленно и отрывисто.
— А я обязан отчитываться?
— Как посол другой страны — нет, — холодно ответила Клима. — Но как единственный мужчина, на которого мы, уходя, заочно оставили двух беззащитных девушек — мог бы.
Лернэ всхлипнула, Гера тут же подбежал к ней, садясь на лавку и обнимая с другой стороны. Юрген внезапно понял, кого он здесь не видит.
— Что случилось? — повторил он. — Где Дарьянэ?
Лернэ выпросталась из объятий, поднимая красное от слез лицо. Видно было, что девушка плачет уже очень давно. Она открыла рот, попыталась что-то сказать, но не смогла и опять затряслась в рыданиях.
— Когда мы вернулись, то насилу добились от Лерки, что произошло, — заметил Тенька. Его голос звучал серьезно, даже не было смешинок в глазах.
Юрген ощутил потребность присесть. Почему они говорят намеками? Что могло случиться с Дашей за эти несчастные четыре дня? Неужели ее опять сцапала орденская разведка?
— Следующую ночь после твоего отлета девочки оставались дома одни, — заговорил Гера, бесконечно долго подбирая слова. — Если бы мы знали... Если бы ты хоть намекнул... Кто-нибудь мог с ними остаться, время военное, неспокойное...
