— Я не против, — согласился Рус.
— Вот это дело! — воскликнул хозяин.
— Тебе бы все развлекаться, Радан, — укорила мужа жена, — но тебе, принц, понравится, не сомневайся. Ты ни разу на бергата не ходил?
— Не довелось, хозяюшка...
— Много потерял! — азартно воскликнул майор, — когда огромный зверь, с клыками что мои руки на задние лапы встает, а у тебя только рогатина... ух! Сердце щемит, волосы дыбом! — говорил, как о самых приятных воспоминаниях.
После обеда, довольный Радан велел принести большой пергамент.
— Смотри, принц, мое генеалогическое древо. Видишь, я от Грусса иду. Вот, по ветвям смотри... — и стал перечислять многочисленных предков и по отцовской, и по материнской линиям.
К самому Радану Криндику (имя и род) вела тоненькая веточка большого густого дерева с переплетающимися ветвями и раздвоением у самого корня — Грусс и Гросс. К разглядыванию подробного древа, которое со слов Карланта: "Редко встретишь такое подробное, молодцы Криндики, сохранили", с жаром примкнула вся "свита" и принялись искать собственных предков. Объевшийся Рус, к своему стыду задремал.
Хозяйка скромно сидела в креслице, насмешливо поглядывала на "глупых мужиков" и вязала на спицах что-то объемное. Наверное, свитер мужу или сыновьям. Они, без сомнения, не меньше отца.
С утра Радан повел гостей в лес. Снег в этих местах выпал всего пять дней назад и единороги шли легко, ниже бабок не проваливались.
"Да они радуются! — удивлялся Рус, наблюдая игривое настроение животных, — не ожидал. Вроде южные звери, а смотри-ка и холод им ни по чем и снежок мягкий нравится, с удовольствием хватают...". — Духами не пользовался (так принято на этой охоте — ни Духов, ни Силы), поэтому точные чувства своего белого в яблоках скакуна не знал, — а в принципе, ничего удивительно, по многим мирам походили за эльфами, всего повидали...", — настроение резко испортилось. Не надо было вспоминать эльфов и Миры... Скоро, уже сегодня ночью...
Стоял прекрасный солнечный денек с приятным легким морозцем, так напоминающий русскую зиму, а Рус грустил. Хлопали крыльями спугнутые куропатки, повсюду встречались следы зверья, спутники живо обсуждали "случаи на охоте", открыто завидовали богатым угодьям Радана, а принц почти не слушал. Придерживал притороченную к седлу длинную толстую рогатину с одним только лезвием — рожоном в полтора локтя и крестовиной не меньше локтя, и думал горькую свою думу, прощаясь с частью самого себя.
— Помню, как в первый раз отец меня на бергата водил, — весело рассказывал Будилант, — мне тогда едва шестнадцать исполнилось, только в силу входил. Ох и испугался я тогда! Как поднялось ревущее чудовище в два моих роста, так я и обмер. Не помню, как он на рогатину напарывался, помню только рев. Он мне потом долго снился, в поту просыпался.
— И все? — хитро поинтересовался Люболан.
— Всё... а что еще-то?
— А как в штаны наложил, почему не рассказал? — продолжил издевку самый молодой.
— Да я тебя! — после этих слов раздался веселый трубный возглас единорогов и два скакуна, удаляясь, застучали копытами. Вскоре, под общий хохот вернулись. Смеялись и Будилант с Люболаном. Они буквально искрились весельем от предстоящей забавы.
— Мужи, — подал голос молчаливый Домлар, — а никто не задумывался, насколько поднял нас Френом? — охотники недоуменно замолчали, а Радан спросил:
— Не понял, князь, куда поднял?
— Мы радуемся чистой охоте без Силы, проверяем себя, чего мы стоим без неё. А когда-то для наших предков это было вполне естественно. Мы — хищники, мужи, мы добытчики. Всегда ими были и остаемся, но теперь на другом уровне, как обладатели Силы. Создали страну, устраиваем войны, а так хочется иногда почувствовать в себе того зверя, которого изгнал Френом, обычного лесного хищника. Не правда ли?
На последних словах Рус встрепенулся: "А мне кто вложил моего Зверя? Лоосские нити я убрал совершенно точно, но чувство опасности осталось, цели подсвечиваются... уж не Френом ли теперь? Жаль, Духов сейчас не спросишь...".
А Эрлан после слов Домлара покосился на задумчивого принца. Его хищный оскал не выходил из головы: "Не из всех Великий Френом изгнал зверя, кое в ком оставил... и вместе с Его Силой результат получился невероятным", — он никому не рассказывал о своих наблюдениях и рассказывать не собирался. Дело не в обещании, которое касалось только структуры, дело... сам не понимал в чем, вроде как сплетничать не хотел.
— А ты мыслитель, Домлар, — сказал Карлант, — не ожидал...
— Брось, князь! — возмутился Радан, — мы идем веселиться, а не рассуждать! Хочу и иду на охоту, чего тут думать? Принц, а ты почему не весел? — если остальные соратники уважали задумчивость Руса, то майору сия деликатность была неведома.
— Я впервые иду на бергата, волнуюсь, — соврал он. На самом деле еще не задумывался о схватке с местным видом медведя.
— Ха! Не смотри, что ты хлипкий! — простодушно подбодрил его Радан, — Не переживай, рогатина крепкая. Бей в живот, там мягкое место и лапы он вверх задирает, а конец упирай в землю. Он за крестовину вцепится и никак до тебя не доберется. Да и много нас на одного зверя, посмотрим, на кого кинется, — мысль о трусости принца в его голове не возникла, он больше переживал о количестве охотников. Надеялся заколоть зверя лично, но и в ином случае за других порадуется.
За стадий до берлоги, оставив единорогов, пошли пешком.
— Тихо, — предупредил всех Радан, — пять дней не прошло, как он лег, не уснул толком, можем спугнуть. Принц, я тебе матерого жертвую. Пять лет за ним наблюдал, Ярым назвал. Он себе самую большую территорию отбил... всё, умолкаем, — охотничий азарт заставлял голос дрожать, зато движения стали наоборот четкими, мягкими и в то же время твердыми. Русу при взгляде на майора представился располневший каган, и он невольно улыбнулся.
Над большим сугробом чуть заметно парило. Охотники обошли его со всех сторон. По знаку Радана зашумели, а он ткнул рогатиной в легкую проталину — отдушину и отскочил с кошачьей грацией, снова напомнив Русу кагана.
Бергат не заставил себя долго ждать. С ревом, от которого душа уходила в пятки, громадный зверь, раскидывая снег, поднялся из ямы. Ловко повернулся округ, оценивая ощетинившихся когтями двуногих, и встал на задние лапы, взревев еще страшнее. И была в его рыке обида: "Что же вы делаете, ироды! — словно восклицал он, — теперь не обижайтесь...".
Зверь мог за себя постоять. Рост не меньше шести локтей, передние лапы с когтями в пол-локтя разошлись на столько же, в пасть свободно войдет голова со шлемом и утонет, а клыки в точности как и описывал Радан — с ладонь взрослого человека. Этот медведь слона порвет — не подавится.
Рус понял: длинный наконечник и древко в семь шагов длиной — совсем не лишнее утяжеление и судорожно вцепился в рогатину — свою единственную защиту. Страх разливался по жилам. Бергат явно выбрал его, самого маленького. Красные от ярости глаза смотрели безумной жаждой мщения и... Рус невольно представил на месте зверя себя, а на своем — Флорину. Горько усмехнулся, и это послужило сигналом. Ярый одним прыжком преодолел десять шагов, поднялся перед самым копьем... "Бей, принц!!!", — истошно орали соратники, а Рус вдруг убрал лезвие и, смотря в глаза зверю шагнул в сторону.
"Мы с тобой одной крови, ты и я... — вплыла у него глупая мысль из "Маугли", — беги, дурачок...", — добавил уже от себя.
Ярый стушевался, увидев перед собой собрата гораздо сильнее его, удивился "откуда он взялся" и побежал прочь от соперника, стыдливо поджимая хвост.
"Время самок еще не пришло, но там я не отступлюсь!", — зверь успокаивал собственный страх. Предстояло найти новую берлогу и побыстрее завалиться спать, пока не почувствовал голод. Зима еще не началась, это вполне возможно. Когтистые двуногие уже вылетели из его большой головы.
— Как же так, принц! — Радан с досады чуть ли не сучил ногами, — такая добыча, столько лет за ним смотрел, специально тебя к нему привел, а ты!..
— Отпустил. Оставил тебе на следующий год, — твердо ответил Рус, — идем, Радан, мы все доказали свою храбрость.
— Он погибнет, шатуном станет!!! — не сдавался майор.
— Он найдет берлогу, я знаю. Поверь мне, еще только осень.
Радан, опытный охотник, тоже это понимал, но досада на глупость принца не желала отступать, давила уместную мысль: "Почему его не задрал бергат?". О ней вспомнил только по пути домой и прямодушно спросил об этом.
Принц ответил иронично:
— Не знаю, майор, я посмотрел ему в глаза, и мы договорились друг друга не трогать. Духов точно не призывал, — отвечая Радану, тщательно разбирался в собственных ощущениях.
Сначала появился страх, а потом, после того, как поставил себя на место бергата, вдруг на самом деле стал им. Не тем Зверем, который знает опасность и умеет от неё избавляться, а просто хищником. Вроде персонажа сыграл. Ярый его испугался, а он будто понял его мысли и пожалел. Скорее себя, а не бергата.
Флорина, которой жаждал отомстить точно так же, как Ярый хотел порвать "наглых двуногих", показалась смертельно опасной и он не мог понять, чем именно. Или не Флорина, а еще кто-то, или все вместе. Все так сложно и запутано, перетекало из одного в другое что, в конце концов, плюнул на эти "поиски истины". Будь, что будет!
Все возвращались подавленными. Принц в очередной раз удивил, и соратники не знали, что и думать. Ясно одно — Френом ему благоволит.
— Домлар, — продолжая ироничную речь, Рус обратился к "философу", — ты успел почувствовать себя предком?
— Не ёрничай, принц, — ответил он после долгого раздумья, — ты — точно почувствовал и более древним, чем те, о ком я читал в академии*. Такова твоя доля. А я успел хватануть азарта, для меня — достаточно.
За ужином, снова превращенной хозяйкой в пир, хозяин и "свита" окончательно расслабились, и сама собой родилась новая охотничья байка "Как принц бергата напугал", история с изрядной долей правды.
В середине четвертой вечерней четверти, Рус отозвал Эрлана. Поначалу не хотел никого предупреждать, всего на четверть уходит, но передумал. Вдруг заметят, неудобно. Как-никак они за него отвечают.
Пир постепенно утихал, гости изрядно набрались, в том числе и "доверенный телохранитель". В доме Радана все чувствовали себя в абсолютной безопасности, никто не хотел трезветь с помощью Силы. За исключением Руса, разумеется, он ответственно подходил к предстоящему ритуалу.
— Эрлан, протрезвись, очень серьезное дело.
— В чем дело, принц, хорошо сидим, весело. А как Линда поет — заслушаешься... — и осекся, увидев абсолютно трезвые глаза Руса. Быстро привел себя в порядок, — что случилось?
— Мне надо уйти на три четверти. Прикрой меня. Скажи, что я пошел спать и велел не будить.
— Куда, принц? — Эрлан не ожидал ничего подобного, спросил первое, что пришло в голову.
— В одно место. Уйду "ямой" и вернусь так же, туда же в спальню. Очень нужно и ничего со мной не случится, — последние слова выделил, увидев беспокойство телохранителя. Он и сам чувствовал нечто подобное, только с тоскливым оттенком.
— Тебе не хочется, Рус, — доверительно спросил Эрлан, после того, как успокоил собственное возмущение от этой новости (удержать все равно не получится).
— Мне надо, Эрлан. Я обещал. Повторюсь, на три ночных четверти, никто не должен заметить.
— "Не должен" — приказ мне, чтобы я не допустил? — нахмурился телохранитель.
— Нет. Это надежда на то, что все уснут, и до утра я никому не понадоблюсь. Не напрягайся.
— Тогда удачи, принц, пошел говорить о твоем отходе ко сну, — сказал, резко развернулся и быстро удалился.
— Обиделся, — прошептал Рус, — ну и мне надо собираться. Ничего, успокоится.
А чего собирать-то? Оделся в ту самую одежду, купленную в Анектии, взял "близнецов", накинул белый охотничий плащ на меху и создал "зыбучую яму". Шагнул в неё и был таков. Использовал Силу колодца, поэтому потоки Сил не поколебались. Никто не заметил его ухода.
В пятне стояла ночь. Да-да, именно там вышел Рус — захотел попрощаться с частью себя. Силу не колебал, ничего не двигал и вообще, старался не дышать. Аккуратно лег на траву и растворился...
Зажил миллионами маленьких и больших жизней, почувствовал эмоции ветров, земли, воды, ощутил безразличное спокойствие безымянной Силы. Теперь он не терялся в Мире, сейчас он точно знал, что все это и есть он. Вместе и одновременно отдельно от маленького человеческого тела, лежащего на траве. Несовершенный мозг в этом теле мешает осознать всё, но и расставаться с ним, со своим несовершенным телом Рус не имел ни малейшего желания, как и не желал расставания с огромной частью себя.
"Господи, ну почему мне так плохо!", — взмолился он.
Нечасто на Земле, а тем более здесь, осознано вспоминал это слово. Привык молиться Гее и получалось вполне естественно, а теперь вот вспомнил земное обиходное понятие и вложил в него смысл, достойный истинно верующего, — "Зачем, Господи, я обещал этим эльфам? Кто они мне, не подскажешь? Боже, если ты есть, а это вполне возможно (нельзя оставаться атеистом в мире с реальными Богами), вразуми, что делать? Молчишь? Почему-то я так и думал...", — беспокойство не уходило.
Жуть как не хотелось, но понимал — на ритуал пойдет. Дело не только в обещании и любопытстве. Да, куски чужого мира усилили многих Богов, в том числе и мерзкую Лоос, дают много ценного для магов. Амулеты стали получаться на загляденье и в большинстве из них — ингредиенты из пятен. Структуры делают такие, какие до Сумрака и не снились. Одни Звездные тропы чего стоял. Много полезного от них, произошел огромный скачок в магических науках.
Но одновременно пятна мешали огромному числу людей, которые не подозревали об этом их свойстве, а наоборот, складывали легенды о "прекрасных добрых возвышенных альганах" или, в меньшей степени, о каганах. Речь идет о рабах. Разумеется, не лоосских, у которых порабощалась сама воля. Когда сильно прижимало — рабы бежали к ним за защитой и если добирались, то не возвращались. Остальные упорно считали их "спасшимися", потому как хозяева не могли их найти. Не поколебали эти легенды и кровавые стычки альганов с каганами, и даже факты редкого порабощения каганов.
"Это они нам доказывают свою силу и приносят себя в жертву, чтобы мы не забывали", — слухи, ходившие среди рабов, особенно "потомственных" — рожденных от родителей-рабов усиливались после таких событий. Хозяева наказывали, высмеивали, переубеждали — никому не хотелось терять "капитал", но слухи, как это и принято с легендами, только укреплялись.
Рус с удивлением узнал, что до Сумрака не существовало не только лоосских и "ошейных" рабов, что вполне логично, но и не существовало меток, которыми сейчас метили всех, кого не лень, начиная от служивых (солдат, гладиаторов, некоторых чиновников и так далее) до приписных крестьян и рабов. Прекратились массовые возмущения и побеги, не говоря о восстаниях, которыми славилась "досумрачная" эпоха. Конечно, войска с орденами их всегда подавляли, но сам факт!
