Двигалась процессия очень медленно, и Бриан принялся негромко выражать недовольство. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы двое охранников отделились от общей группы и направили коней назад — посмотреть, кто это там пристроился в хвосте.
— Чьих будете? — сурово вопросил старший, косясь на Чароита. Бриан было открыл рот, чтобы представиться, как вдруг окрестности огласил вопль Морана:
— Красавчик? Ты ли это? Сколько лет, сколько зим!
Младший охранник — высокий смуглый парень с хвостом смоляных кудрей и огромными карими глазищами — воспрянул в седле, широко заулыбался и проорал в ответ:
— Моран, дружище! Какими судьбами?
Они спешились и обнялись. Словно из воздуха, в руке Красавчика появилась фляга.
Старший вмиг перестал злобно зыркать по сторонам, и рассмеялся:
— Вот же, Танги-прохиндей, везде у тебя приятели!
Красавчик спохватился:
— Это Моран, мой товарищ. Мы с его братом служили вместе, пока я не отправился на вольные хлеба. А это, — он обернулся к Морану, указывая на напарника, — Слайни, наш десятник.
После крепкого рукопожатия десятник совсем уже дружелюбно поинтересовался:
— Так куда путь-то держите?
— В Город-на-Перекрёстке, — пояснил Моран, — надо там найти одного типа. Кстати, мимо вас тут не проезжал такой белобрысый сутулый хлыщ?
— Кого тут только не было, — Красавчик пожал плечами, — мы плетёмся, как старая корова с водопоя. Всех, кто нас обгонял и не упомнишь.
Слайни тоже покачал головой.
— Торговый тракт, чего ж с него взять. Разные ездят... А наше дело маленькое — охранять хозяина и его товар. А кого разыскиваете-то? Да ещё и в такой странной компании...
— Ой, — спохватился Моран, — я же вам ребят не представил!
Он поочерёдно назвал Бриана, Кэйлин и Чароита. С сомнением глянул на Турмалина, пошевелил губами, явно сбился и махнул рукой:
— А это наш светлый эльф.
— Вижу, что не серый, — хмыкнул Слайни. И всё, больше ничего не сказал, даже имя не спросил. Турмалин обидчиво поджал губы.
Моран принялся пересказывать десятнику историю поимки и бегства некроманта, а Красавчик Танги тем временем вскочил в седло и, поглаживая подбородок, подъехал к волшебнице — "познакомиться поближе", Бриан аж побагровел от негодования, но протестовать не стал. Кэйлин же вовсю улыбалась новому знакомому, рассыпающему комплименты направо и налево. Её сокол, устроившийся на луке седла, тоже принялся прихорашиваться, приглаживая пёрышки клювом.
Моран, не прерывая рассказа, взобрался на лошадь, и путники устремились вслед за караваном.
— Вам нет резона обгонять нас сейчас, любезная Кэйлин, — заливался соловьём Красавчик, — через пару часов будет первый форт, а там постоялый двор. Остановимся, поужинаем, отдохнём — а там уже и ночь на дворе, темнеет-то нынче рано. А наутро выедете пораньше и поскачете, куда вам там нужно. Сами посудите, когда ещё представится случай провести вечер в такой приятной компании? Сама судьба свела нас, так надо пользоваться её подарками! Кстати, я угощаю! Всех! Возражения Бриана потонули в радостных возгласах окружающих.
— Отличная идея! — Моран хлопнул в ладоши.
— Поужинать... Отдохнуть... — взгляд Кэйлин стал мечтательным.
Турмалин подумал, что волшебнице, наверное, раньше не приходилось так много путешествовать. Нет, она не жаловалась на усталость, но порой ему казалось, что Кэйлин едва ли с лошади не валится, только не хочет в этом признаваться.
У него и самого были сомнения, сколько ещё он продержится в седле, с непривычки-то. Синяки на местах, о которых не принято упоминать в приличном обществе, он успел набить ещё вчера. Плюс, новая задержка очень играла на руку: шансы встретиться с Нишеном уменьшались на глазах.
— Я принимаю приглашение, — важно кивнул он, — надеюсь, что этот ваш постоялый двор — не какая-нибудь ужасная пивная с мухами и немытой посудой?
Танги уверил, что заведение в высшей степени достойное. Первый форт, как-никак. Дальше охранники пустились в пространные рассуждения о том, где выпивка крепче и харчи лучше, а хозяева не слишком жадные.
Турмалин слушал и наматывал на ус. Вино его интересовало мало, но вот узнать про то, что вдоль тракта на расстоянии дневного перехода расположены друг за другом тридцать фортов — это было ценно.
Построили их, по всей видимости, ещё во времена расцвета Южной Империи. Тогда в каждом из них квартировал гарнизон, призванный охранять честных купцов, везущих товар в Город-на-Перекрёстке, от набегов степных кочевников да и просто разбойников с большой дороги.
Когда же Империя после смерти своего основателя распалась, солдаты ушли. Но форты всё равно продолжали быть основным убежищем путников. В степи сухо, и воды просто так не достанешь. А в каждом форте были и колодец, и стена, за которой проще укрыться от недругов, и крыша над головой. Первый и последний форты ценились путешественниками особо: возле каждого из них сама собой возникла уютная деревенька с гостиницами, торговыми лавками, почтой и даже весёлыми домами.
Жили деревеньки лишь за счёт проезжавших мимо караванов, сами содержали небольшой отряд стражи и являлись по сути последним оплотом сытости и удобства перед долгим путешествием по степи.
Вскоре вдали замаячила стена первого форта и прильнувшие к ней домики. Деревня оказалась совсем небольшой, но зажиточной. Правда, на улицах было грязновато — не то, что у эльфийских гончаров.
В воздухе ощутимо пахло навозом, по обочине гуляли куры, выклёвывая что-то из коровьих лепёшек, возле чахлых кустов бирючины паслись две пятнистые козы с репьями в шерсти. Кобылка неосторожно вступила в лужу, и Турмалина обдало глиняной жижей из-под копыт. На плаще повисли ошмётки, один кусочек грязи попал на щёку.
— Да уж, тут не Озёрный Край, — хмыкнул Красавчик. — Никто с метёлкой впереди не идёт, дорожку не расчищает.
Сказал он это тихо, явно надеясь, что светлый не услышит. Турмалин же прочитал насмешку по губам и скривился.
Можно подумать, ни с кем из них не может произойти подобной неприятности?
— Нечего тут над нашим светлым смеяться, — вдруг вступилась Кэйлин. — Он хороший, и вовсе не такой напыщенный индюк, как его иные сородичи!
Приятно, конечно, когда за тебя заступаются. Вот только зачем так громко? Теперь это услышали все, даже те, кто пропустил реплику Красавчика мимо ушей.
Как раз в этот момент они наконец подъехали к постоялому двору, и Турмалин воспользовался возможностью отделиться от остальных. А что такого, он ведь обиделся! Поэтому не будет ждать, пока весь караван решит, куда и как селиться.
Оттолкнув кого-то с дороги, Турмалин прошёл к стойке первым, быстро расплатился за комнату и ужин, а после стрелой взлетел на второй этаж.
Он запер дверь на щеколду, скидывая на ходу сапоги, забрался на кровать под одеяло и взвыл.
Последние дни всё складывалось — хуже некуда. Но ничего, сегодняшняя ночь всё решит! Так или иначе.
Главное, чтобы хватило сил, и удача не изменила в последний момент.
Турмалин дождался темноты, не вылезая из-под одеяла. Один лишь раз утрудил себя открыть дверь и принять поднос с едой.
Часть немедленно съел, а вторую половину сложил в узелок — к остаткам провизии, подаренных трактирщиком-эльфом из деревни гончаров. На первое время должно хватить, а там будет видно. Пока осень не кончилась, в лесу грибы-ягоды собирать можно. Да и деньги пока не кончились. Если их поберечь, то ещё на месяц-другой хватит.
Что будет зимой, Турмалин предпочитал не загадывать.
Из нижнего зала доносились музыка, смех и голоса. Похоже, пиршество было в самом разгаре. Турмалин надел сапоги и плащ, подхватил узел с вещами и клетку с Мышом, приоткрыл дверь и шагнул в темноту коридора. Спустившись на пару ступеней, он с сожалением обнаружил, что незамеченным выскользнуть не удастся. Прямо на лестнице спиной к нему, ссутулившись, сидел Бриан. Видать, ему было не по нраву, что разрумянившаяся Кэйлин вовсю отплясывает с Красавчиком, и тот что-то шепчет ей на ушко, украдкой касаясь губами мочки.
И Моран, и Чароит — оба восседали за столом. Вернее, Моран уже возлежал щекой на столешнице, сжимая в правой руке палку копчёной колбасы. Наблюдатель же, облокотившись на приятеля спиной, ловко мешал колоду засаленных карт. На стол полетели медяки — игроки делали ставки. Турмалин попятился назад. Через дверь уйти не удалось — не беда, есть ещё окно в комнате. А весёлая компания внизу так занята, что нескоро обнаружит его отсутствие.
Турмалин привязал клетку с Мышом к поясу, а узелок с вещами крепко зажал в зубах. Помедлил, вспоминая, не забыл ли что-нибудь важное. И тут его осенило! Турмалин нашёл шкатулку трактирщика с подарком для племянницы и закрепил отводящую глаза заколочку в своих волосах. Симпатичная, кстати, заколка — он бы и сам от такой не отказался. Ничего, племянница не обидится, что он немного попользуется её будущим подарком. После этого Турмалин снова подхватил узелок, распахнул ставни и ловко спустился на землю по зелёным плетям винограда, увивавшего стену. Прижимаясь к каменной кладке, он незамеченным добрался до конюшни. Как бы плохо Турмалин ни ездил верхом, но тащиться пешком наугад сквозь степь означало бы верную смерть. На этот раз он, конечно, запасся водой. Но если вдруг он заблудится и не сможет потом выйти на тракт... Углубляться в поля всё равно что в море без компаса идти — и то, и другое гибельно. Турмалину оставалось лишь надеяться, что уроки по ориентированию на Изнанке не пропали даром.
Лошадь ткнулась мордой в знакомые руки и позволила себя оседлать, попутно выпросив кусочек сахара.
Оглядываясь по сторонам, Турмалин со скамеечки взобрался в седло и тихо покинул двор. Он выехал обратно на тракт и, к великому неудовольствию кобылки, свернул прямо в густую траву. А что ещё оставалось делать? Ведь если за ним отправят погоню, то на тракте непременно догонят. А так — ищи ветра в поле. Темнота сотрёт силуэт, трава скроет следы.
Турмалин подумал, что и Нишен, возможно, рассудил так же. Спрятаться там, где не будут искать — проще всего. Главное, отъехать подальше, чтобы скрылись с глаз огни посёлка возле первого форта.
Степь раскинулась вокруг, обняла беглеца ночной тьмой. Но чем дальше он углублялся в разнотравье, тем горче становилось на душе.
— Снова один, — сам себе прошептал Турмалин.
И тут же в клетке зашуршал Мыш, напоминая о себе.
— Хорошо-хорошо, не совсем один. Скоро выпущу тебя полетать! — пообещал Турмалин, — вот только погоди, отъедем подальше.
Над головой в чистом небе тускло светили звёзды. Худо-бедно, но Турмалин сумел определить нужное направление, и теперь двигался на юго-восток.
Степь не безмолвствовала. Стрекотали ночные насекомые, шелестела трава, в ушах свистел бродяга-ветер, под лошадиными копытами похрустывали сухие соломинки.
Сначала Турмалин шарахался от каждого шороха, но через час-другой пути привык. В степи было множество ночных тварей, чей покой он сейчас нарушил своим дерзким вторжением.
Луну заволокли рваные тучи, и стало совсем темно. Так было чуть-чуть спокойнее. Лошадка мерно вышагивала, и Турмалин даже ненадолго задремал в седле, но внезапно пробудился от крика какой-то птицы. Едва он умерил биение сердца и убедил себя, что придаёт слишком большое значение ночным звукам, как птица закричала вновь: протяжно и надрывно. Турмалин насторожился, всё ещё не веря своим ушам. Но нет, ошибки быть не могло — топот копыт ни с чем не спутаешь. По степи скакал ещё один всадник. И звук постепенно приближался, словно охотник хорошо знал, где находится его жертва. Турмалин рассудил, что если это в самом деле погоня, то ночью верхом ему ни за что не уйти. Оставалась маленькая надежда, что всадник на самом деле ни за кем не гонится, а просто заблудился. Но чем ближе слышался топот, тем призрачнее становилась эта надежда. Турмалин спешился, торопливо отвязал от седла узел с вещами и клетку, а затем хлопнул лошадь по крупу и присвистнул. Та, почуяв свободу, резво понеслась вперёд, а Турмалин отбежал шагов на тридцать в сторону и упал ничком в траву. Затаился он очень вовремя — неизвестный всадник проскакал где-то совсем рядом, аж земля дрогнула. Но хитрость сработала: теперь охотник продолжал преследовать лошадь без седока, звук погони постепенно удалялся и вскоре затих совсем. Над ухом снова лишь шелестела трава и стрекотали кузнечики, но Турмалин чуял запах опасности в свежем степном воздухе и не смел подняться. Вскоре холод от земли добрался до него, а выпавшая роса довершила дело. Зуб на зуб не попадал, внутри всё дрожало, но не холод, а ужас заставил Турмалина ещё плотнее приникнуть к земле — кажется, всадник возвращался. Шорохи пока что были едва различимы, и порой Турмалину казалось, что все эти звуки — лишь игра его пылкого воображения.
Спустя четверть часа он явственно услышал шаги, и сжался в комочек, прося у богов, чтобы те сделали его маленьким и незаметным среди густой травы. Но, похоже, и в этот тёмный час удача отвернулась от него. Сухие стебли раздвинулись, над Турмалином нависла тень, и он едва успел вскинуть голову, чтобы в тот же миг встретиться взглядом с Чароитом.
— Ага, попался! — радостно заявил наблюдатель.
На плечо легла лёгкая, но очень цепкая рука — видимо, чтобы пресечь дальнейшие попытки к бегству.
— Ну и заставил же ты меня побегать, — Чароит ухмыльнулся, продемонстрировав оба клыка, и добавил серьёзно, уже без всякой улыбки. — Кажется, настало время для серьёзного разговора, Турмалин.
Беглец виновато опустил голову, упираясь лбом в мокрую землю. Да, судьбу не обведёшь вокруг пальца, поиграли — и хватит. Не будет больше ни тайных перекрашиваний, ни хитрых планов побега, ни подражания светлым эльфам, ни путешествий с Брианом, Кэйлин и Мораном, ни ловли некроманта-неудачника, ни будущих великих свершений, ни триумфального возвращения домой... Всё кончено. Теперь уже раз и навсегда.
Глава восемнадцатая — А
Сэт недоумевала причудам текткетского мышления: выяснив, что она вполне здорова, доктор Раикиар объявил повальную диспансеризацию.
Когда она после двух серий анализов и не по-хорошему задумчивого взгляда доктора уже готовилась к худшему — скажем, услышать, что у неё внезапно случилось разлитие яда в кровь или там окончательно отказала хронически барахлящая левая локтевая железа — уважаемый медик объявил ей, что она здорова. Полностью, безоговорочно, на все сто процентов здорова.
Казалось бы, радоваться надо — но текткета это почему-то не обрадовало...
'Смерти он моей хочет?' — подумала Сэт в качестве гипотезы. Впрочем, это было слишком не похоже на правду, чтобы рассматриваться всерьёз.
И вот, практически вся команда (кроме куда-то испарившегося Эрр-Да) выстроилась у медблока, Сэт пришлось проходить обследование уже в третий раз за последнюю неделю ('на всякий случай', — сказал доктор), а этот текткет отказывался отвечать на любые вопросы. Сэт сама слышала, как он сказал раздосадованной Женевьеве, что обнародует выводы не раньше, чем получит результаты, а промежуточных комментариев ждать не стоит.
