Да, это были красивые слова — но они-то и оказались ошибкой. Нельзя при молодых правителях, пришедших к власти отнюдь не самым законным образом, говорить подобное.
Фердинанд вновь потёр подбородок, бросил укоризненный взгляд на капитана гвардии — и устало проговорил:
— Похоже, ничего дельного на этом совету более я не услышу. Благодарю вас, судари, за советы. Мне стоит получше их обдумать...
Король, задумчивый и хмурый, поднялся с трона и направился прочь из зала, в коридоры дворца. Золотые и серебряные нити его одеяния переливались в лучах солнца, проникавших в помещение сквозь витражные окна. Эти переливы резко контрастировали с чернотой плаща, покрывавшего плечи Фердинанда и спускавшего к самым лодыжкам: Огнариду было холодно. С самого утра короля бил озноб, непонятно чем вызванный, не желавший проходить. Придворные лекари только руками развели, когда Фердинанд спросил, чем же он заболел, и предложили сделать кровопускание. Огнарид сразу же отказался от такого лечения: жизнь была дороже победы над непонятным недугом. Подумаешь, озноб и озноб, большую часть своей кровь терять ему не хотелось.
Пребывая в раздумьях о будущем сватовстве, Фердинанд и не заметил, как пришёл к той самой комнате, которую обнаружил прошлой ночью. Словно дух Эжени, оставивший след в портрете, звал короля, и тот не мог не пойти на зов.
Собственно, здесь практически ничего не изменилось: всё тот же одиноко горящий факел, то же запустение — и всё та же красавица де Локруа, вглядывавшаяся в Огнарида. Король вздрогнул, поймав на себе взгляд этого портрета — и, как ни странно, мигом прошёл озноб, терзавший тело правителя огнаров.
Фердинанд вновь опустился на тот древний стул и долго, наверное, лишь чуть меньше вечности, смотрел на портрет. Да, как же давно всё это было...И вот — снова какой-то девушке предстоит войти в жизнь Огнарида. Интересно, кого бы отец, Альфонсо Пятый, предложил выбрать? О, скорее всего, он хмыкнул бы, процитировал кого-нибудь из "великих" — а после щёлкнул бы сына по носу и тоном. не терпящим возражений, указал бы...На...на кого бы он указал...Огнарид потёр подбородок — и словил себя на мысли, что поступает точь-в-точь, как отец: Альфонсо тоже, размышляя над серьёзной проблемой, совершал этот жест.
— Отец, если бы ты подсказал мне, как же поступить, — тяжело вздохнул Фердинанд. — Мне тебя очень не хватает. И Реджинальда...Я тоже по нему соскучился, по этому лучшему другу книг...Они бы посоветовали, кого же, Даркос побери, выбрать в жёны...
Королевство. Графство Беневаль.
Кое-кого из разбойников в плен взять удалось. Насмерть перепуганные, они наперебой рассказывали, что же довело их до жизни такой. Моя догадка оказалась верна — прежде они были бродячими артистами, жонглёрами, а их вожак — стихоплётом. Жизнь была не такой уж спокойной и радостной, зато сытой, но всё изменилось после Войны за престол. Кому теперь стали нужны артисты? У горожан даже есть нечего было, знать отстраивала поместья или обживала конфискованные у реджинальдистов замки, крестьяне же пытались заработать медяк-другой и сохранить скудный урожай. Словом, кому было дело до жонглёров? Сложно смеяться, когда живот сводит голодная судорога!
Несколько месяцев труппа ещё сводила концы с концами, но к началу лета дела пошли хуже некуда. И тогда стихоплёт, Франсуа, предложил зарабатывать на жизнь грабежом. Кое-как снарядившись (уж оружия после Войны за престол хватало), они вышли на большую дорогу — и нарвались прямо на наш отряд. Жонглёры переоценили свои силы и поплатились за это жизнями.
— Сколько же ещё нам лечить раны, нанесённые этой войной? — в сердцах спросил я, дослушав этот рассказ.
— О войне забывают, когда последний её участник встретится с Даркосом, — мрачно ответил Конрад Монферрат. — Боюсь, ещё долго нам придётся встречать следы миновавшего бедствия, очень долго.
— Уверяю вас, Лотарингия оправится быстрее всех! — радостно возвестил Франц, довольный исходом боя с "рыцарями удачи". — Милорд снарядил множество патрулей и разъездов, охраняющих дороги, мосты и деревни, так что никакие бандиты не сунутся!
— По-моему, к нам уже сунулись, — с горькой иронией ответил Монферрат. — И никаких патрулей я не заметил...
— А это кто тогда, там, впереди? — парировал Франц. — Если бы мы ехали медленнее, то непременно повстречали бы доблестных воинов милорда Карла на самой границе Лотарингии. Эгей! Лотарь и Карл! Лотарь и Карл!
Послышались отдалённые возгласы "Лотарь и Карл! Лотарь и Карл! Добро пожаловать!". Нас встречали.
— Кто там, Конрад? — в этот раз я почти что и не испытал чувства досады от невозможности увидеть патрульных. Привыкаю к слепоте, значит.
— Похоже, и вправду конный разъезд барона Карла. Полтора десятка всадников, с развёрнутыми знамёнами рода Лотарингов, на добрых, проклятье, до чего же добрых конях! Целое состояние можно выручить за них, Тайдер это подтвердит!
Лошади, как я уже успел узнать, были одной из слабостей Монферрата. Рыцарь мог часами рассуждать о мастерстве выездки, о лучших мастях, о том, как определить, хорош или плох скакун. А порой Конрад рассказывал, как можно дурного коня выдать за отличного. Особым мастерством в этом деле славились тайсары и подданные одной из юго-восточных Орд. Например, можно было капнуть в глаз коню некий состав, чтобы придать блеск зрачкам. Некоторые умудрялись покрасить конскую гриву, а ещё и салом смазать иль дёгтем (если требовалось продать вороного)бока животного, чтоб "всё в лучшем виде было". А некоторые при помощи обычной пробки и воздушной магии такое творили!
— Милорд Николас, а вот теперь точно — добро пожаловать в Лотарингию! Отныне Вам не придётся ни о чём беспокоиться! Эх, встретим! Как полагается — встретим! Детям и внукам будете рассказывать, как пить дать!
Что ж, в какой-то мере Франц оказался прав: никаких приключений по дороге к замку Лотаринга на долю нашу не выпало. И это не могло не радовать, не так ли? Лишь тот, кто не оказывался в гуще событий, кто ни разу не участвовал в сражении, кто ни разу не видел гибель сотен и сотен людей — да-да, лишь тот может мечтать о приключениях. Едва услышите, как некто говорит: "Эх, мне б в приключения отправиться! Мне бы с десяток врагов, я бы их! Уж я-то! Я! Я всех, и каждого, и вообще! Ого-го, в общем!" — так вот, едва услышите, бегите от такого без оглядки. А если не убежали — пеняйте на себя, вскоре беды посыплются, словно капли с неба в дождливую осень! И, что самое мерзкое -больше всего достанется не парню, мечтающему о приключениях и битвах, а его спутникам. Жизнь такая, чего уж поделать...
— Николас, уже виден замок! — прервал мои размышления Конрад.— Вам рассказать, какой он?
— Да, да, конечно! Интересно же, куда нас позвали! — и зачем, к тому же. Нет, приятно, конечно, выбраться из "медвежьей берлоги", но всё же...
Сейм...Хм...Меня всё равно не изберут представителем Беневаля, практически никого из дворян Владения я не знаю, дельного человека выбрать не смогу — и каков же тогда смысл моей поездки? Что же заставило меня согласиться? Неужели только одно желание: доказать, что моя слепота не помеха для долгой дороги? Доказал, можно было поворачивать — но любопытство гнало меня всё вперёд и вперёд.
— Донжон...
Центр замка, донжон, древние зодчие выстроили на скалистом утёсе. Ослепительное сверкавшие на солнце башни и стены, отделанные плитами известняка, отражались в тихих водах озера Лебяжьего. Зоркий глаз мог разглядеть и царственных птиц, давших название водоёму, плававших у зарослей камыша и осоки. Донжон чем-то походил на лебедя: устремлённый ввысь, лёгкий, снежно-белый и, одновременно, пронизанный чувством собственного достоинства и силы. А ещё — в замке, как и в прекрасной птице, царила загадка, тайна, которую вроде и хотелось раскрыть, но, с другой стороны, едва раскроешь эту тайну — померкнет, исчезнет красота, скрытая в великолепном творении.
От подножия утёса к берегам озера расходились объятиями крепостные стены, серые, дисгармонирующие и с донжоном, и с Лебяжьим озером. Под защитой этих стен находилась крохотная пристань, какие-то домики, кузни, конюшни, амбары и прочие хозяйственные постройки. По другую сторону за четыре года вырос город, чьи жители были надёжной опорой баронам Лотарингам, давая воинов для войска сюзерена и деньги для баронской казны. Это поселение лоскутным одеялом расстелилось на приозёрном всхолмье, вгрызлось в землю фундаментом и наполнило воздух печным дымом. В общем, типичный огнарский городок, выросший вокруг замка какого-либо феодала. Правда, отличались эти места тем, что буквально о каждой вёшке здесь сложена легенда. А уж род Лотарингов всех перещеголял! Жизнь баронов, если верить людской молве, была связана с мистикой и волшебством. А всё пошло ещё с основателя рода, Лотаря, знаменосца великого Огнара.
Не было телохранителя у вождя айсов вернее и сильнее, чем Лотарь. Лихой, бесшабашный в бою и вдумчивый, последовательный в мирное время, он ни шаг не отставал от вождя. Огнар бьётся впереди войска — и Лотарь рядом, своей знаменито секирой шинкуя аркадцев или мидратов. Огнар пирует — и Лотарь в обеих руках держит по доброй кружке пива, припадая то к одной, то к другой. И даже в смерти Лотарь не отстал от основателя Королевства: Огнар отправился на встречу с Даркосом — а в считанные часы спустя преставился и основатель рода Лотарингов.
Земли, на которых теперь стоял замок, пожаловал Лотарю сам Огнар, и, говорят, не случайно знаменосец оказался соседом Беневаля. Эти двое дружили и даже, если вновь довериться древним легендам, соревновались в доблести и храбрости. Сам Огнар, правда, в конце концов положил соревнованию конец — иначе бы однажды потерял двух вернейших воинов. Первый правитель Королевства рассудил так: впредь пусть весь народ признает, что равны Лотарь и Беневаль по доблести, но нужно, чтоб они и свою скромность доказали! И с той поры ни Беневаль, ни Лотарь ни разу не закинулись даже о былом соревновании.
И ещё, до сих пор местные утверждают, что Лотарь буквально на коленях молил Огнара пожаловать эти земли вокруг озера. Мол, влюбился Лотарь в озёрную деву. Хранительниц и покровительницу Лебяжьего. Думаю, что верить россказням о упавшем на колени бароне верить нельзя, но вот в слухи о водяной...
Я бы и сам не поверил, если бы не узнал: ходят слухи об связях Лотарингов с волшебными обитателями Лебяжьего. Даже сам Карл Лотаринг уже почитается в народе за "друга" озёрной феи. Если поспрашивать, то и парочка-другая свидетелей разговоров барона с хранительницей Лебяжьего найдётся.
Ну а пока я вспоминал всевозможные легенды и мифы этого края, нас уже встречали.
— Приветствую Вас, рыцарь Николас Датор из Беневаля, в своих землях! Хороша ли была дорога? Понравилось ли Вам в моих владениях? — наверное, не человек, а сам гром обратился ко мне!
Утробный, мощный голос Карла Лотаринга был насмешлив и задумчив одновременно, словно у жонглёра на склоне лет. Знаете, в такую пору, выступив перед почтеннейшей публикой и после запершись в своём вагончике, актёр долго смотрит на своё отражение в зеркале. Он смывает грим, снимает парик, а потом, уперев худые, увитые вздутыми венами руки в подбородок, обращается к отражению: "Ну, что, когда же ты вспомнишь, каково это — смеяться от души, а не следуя роли? Эх, ты...". Зарывшись в шершавые ладони, роняет горькие слёзы усталости, а на утро он — вновь на сцене, играет паяца и весельчака. И так — изо дня в день, словно проверяя, что будет раньше: самоубийство или смерть от замучившей подагры? А может, напившись на последний медяк, в канаве замерзнёт или какой-нибудь "рыцарь удачи" вспорет брюхо...
Ну да ладно, какие-то безрадостные сравнения лезли в голову. Надо было решить, что же ответить, сообщить о "тёплой встрече", оказанной местными разбойниками, или же оставить это на совести Франца?
— Благодарю, милорд Лотаринг, поездка по Вашим землям была более чем весёлой, такого радушного приёма мне дотоле не оказывали! —
Я старался изо всех сил, чтобы в моих словах не прозвучало ни доли иронии. И, к тому же, интересно, я повернул голову в нужную сторону? А то вдруг глаза "смотрят" не на Лотаринга, а, к примеру, в морду баронского коня. Но, к сожалению, Карл понял: дело нечисто.
— Похоже, Лотарингия встретила Вас не так, как подобает...Франц!
Произнося это имя, Карл сумел передать и возмущение, и недовольство, и удивление, и, не поверите, насмешку!
— Мессир! Вышло недоразумение: разбойники напали у самой границы Лотарингии, но, клянусь Вартаром, задали мы им жару! Мало кто из них сумел скрыться! — лихо ответствовал Франц.
— Велю забрать трупы и привезти сюда, хочется поглядеть на этих храбрецов! Они что, из "белого отряда"?
Конрад тронул поводья моего коня: кавалькада продолжила путь и кто-то захотел поехать рядом со мною...Голос Карла становился ближе — я поеду подле барона! Так, не волноваться, пускай и заметит Лотаринг мою слепоту...
Со стороны, наверное, это выглядит смешно: кажусь я сущим ребёнком, нервничающим из-за сущего пустяка? Что ж, возможно. Тогда мои недостатки казались мне чем-то невероятно важным, сравнимым...ну, скажем, со сдачей за раз всех экзаменов в Магической академии. Лишь много позже мне удалось принять себя таким, какой я есть. Хотя, признаться, не без оговорок: например, свою забывчивость я до сих пор проклинаю. Да и, знаете ли, как не проклинать, если не можешь с утра найти ключи или книгу, которую "вчера ну точно здесь положил!".
— Жонглёры, милорд, — ответил я за Франца. — А их командир, похоже, неплохой стихоплёт. Был. При жизни.
Лотаринг расхохотался — и нечто тяжёлое, не иначе как булава, ударило меня по правому плечу, едва не отправив меня в полёт. Тот не мог не быть коротким и "весёлым" — с коня до земли лететь не так уж и долго, знаете ли.
Лишь каким-то чудом мне удалось удержаться в седле. Что ж, неплохо, вторая победа за день. Интересно, сколько ещё "боёв" мне предстоит выдержать здесь, в Лотарингии? Но, главное, из скольких я смогу выбраться без потерь?
Так, а теперь — голову вправо, подбородок повыше, чуть-чуть левее...Да, по моему мнению, теперь я смотрел прямо в лицо Лотарингу. Проклятье, Николас, ну почему же ты так боишься показать себя слабым, выдать свой недуг? И ведь на словах и в мечтах я всегда "на коне", всегда бесстрашен. А в реальности...Эх...
— Как интересно! Как интересно! Трубадуры, вышедшие на большую дорогу! Сколько ещё сюрпризов преподнесёт нам Война за престол! — я и не заметил, как барон перешёл с тона залихватского и весёлого на серьёзный и вдумчивый. — Она ведь ещё идёт, но большей частью в сердцах огнаров. Вы даже не представляете, рыцарь Николас, сколь опасной теперь стала Война за престол. Вам уже стало известно о нападении тайсаров? Оно стало всего лишь продолжением вражды меж Фердинандом и Людольфингами. Кровь за кровь, под маской мщенья за Реджинальда его братцы захотят вернуть корону в свою семью. И, знаете, рыцарь, не в чем мне винить этих парней: я бы поступил на их месте точно так же. Да и вот, представьте, — и вновь, незаметно для меня, барон заговорил насмешливо. — Явится к Вам в замок некто, объявивший себя прямым, прямее некуда, потомком и законным, законнее закона, наследником Беневаля. И ведь он будет считать, или, во всяком случае, доказывать, что это Вы — никто и ничто, а он — и самому Огнару брат, и Эдвину Беневалю дядюшка, и вообще, знается с Онтаром Вседержителем. Представили? И что же будете делать, коли такой вот...жонглёр явится?
