Ловушка непентеса или похождения космических пиратов в дебрях Внутренней Монголии

— Что с грузом?

— Нормально с грузом. — ответил синтезированный голос. — Мне вообще хорошо. Я акселерометры могу отключить.

— Ну ладно, потерпим еще два таких же импульса. Может быть, рискнем вывести нагрев в красную зону? Излучение ведь пропорционально четвертой степени...

— Страшно. — сказала бортмеханик. — Мы уже на гиперболе от Солнца, а своих движков у нас нету. Случись чего с орионом, уйдем к звездам. Вряд ли кто нас сможет перехватить.

— Аргумент. — согласился командир. — Ну ладно, две килосекунды паузы, и по местам к нештатной тяге. Если честно, все-таки мне страшнее было висеть под негерметичным мешком с пятнадцатью тоннами восстановителя посреди кислородной атмосферы. А сейчас все-таки родная среда.

— Но там не так качало. — жалобно сказал Мишка. — И Землю было видно.

— Да Землю и сейчас можно показать. — сказал командир и нажал кнопку на своем пульте.

На обзорных экранах вспыхнуло изображение. Корабль висел над тропическим Тихим Океаном. На самом деле, он уже с огромной скоростью удалялся от Земли, но, глядя на экраны, это сложно было заметить. Они летели почти точно над "океаническим полушарием". На западе были видны берега Азии, но они были почти скрыты линией терминатора. Из суши хорошо видны были Филиппины, берега Австралии и Новая Зеландия. Новая Гвинея и Индонезия были затянуты облачным поясом муссона. Мелкие острова Полинезии и Меганезии невозможно было разглядеть в выбранном увеличении — а впрочем, возможно, многие из них были скрыты под облачными шапками, которые можно было тут и там заметить на фоне голубого океана.

— Пап, а я так и не поняла, из чего вы дирижабль сшили? — спросила Маша.

— Из парашюта.

— У этой штуки были парашюты?

— И сейчас есть. Мы запасной взяли.

— То есть, мы можем сесть обратно на Землю?

— Сейчас уже нет. Бомб не хватит, и аэродинамически ее особо не затормозишь. Но до инъекции и с круговой орбиты — да, могли. Китайцы задумывали эту штуку как многоразовую. Но на маршевом движке ее не посадишь, а ракеты для мягкой посадки возить получалось невыгодно. Зато амортизаторы у нее нехилые предусмотрены. Они рассчитывали на скорость касания двадцать метров в секунду.

И тут зажужжал зуммер голосового вызова.

— Обезьян на связи. — доложил Макс.

— Включай на громкую. — сказал командир.

— Алло, "Охотник"? — послышался из динамиков голос Сунь У-Куна. — Видели вас над горизонтом.

— Доброе утро, фримен Сунь. — ответил командир. — Мы вас плохо видим. Зато связь нормальная. Кстати, это... вы на нас лучше сильно не смотрите. Мы уже далеко, но эти штуки все-таки очень яркие.

— Понятно. Как ваш статус?

— Ну, как там раньше говорили... Все системы работают нормально, самочувствие космонавтов хорошее. Еще два импульса, и полетим в пассиве. Потом планируем еще один импульс, уже в перигелии, но больше для коррекции. А у вас как дела?

— Да тоже ничего. Я тут с логистикой борюсь. А то придут папуасы нас воевать, а у нас все дороги пробками забиты...

— А они придут?

— Да куда денутся. Мне докладывают, из Сианя дивизию перебрасывать планируют. Но понятно, рассредоточенную на фронтире дивизию поднять — дело не быстрое. Так что, думаю, успеем разойтись без проблем. На то мы и распределенный фронт, чтобы — ...

— А этот, который без штанов, он как?

— Да не знаю, я с ним еще не беседовал. Охрана жалуется, он палочками есть не умеет, лапшу из миски через край хлебал.

— Понятно. Сказали бы, у нас от штатного экипажа куча лишних столовых приборов осталась. Могли бы вилками поделиться.

— Да вот, что-то не сообразили. А правда, где же мне ему вилку-то достать? Хоть самому из пластмассы вырезай...

— Господа и фримены! — подал голос Макс. — А вы отдаете себе отчет, что это первый сеанс связи Земли с космосом за двести лет?

— Да уже не первый. — сказала бортмеханик. — Первый раз мы с Баян-Нуром перед инъекцией связались, и после еще раз. Да и на гравитационной дуге сколько болтали, а это уже почти космос был.

— Ну, третий. Вы понимаете, что Земля больше не безмолвная планета?

— Да. — серьезно сказал Сунь У-Кун. — Наша жизнь никогда не будет прежней.