За десяток секунд, пока до моих солдат в полной мере дошел посыл, я успел умертвить еще троих оглушенных гвардейцев Баратеона и одним ударом снести головы двоим врагам, попытавшимся пронзить меня на своими копьями.

Раздался по-настоящему громогласный, нечленораздельный рев, и в начинающую уже потихоньку затягиваться дыру во вражеском построении с бешеным напором ринулись мои солдаты. Гвардейцы Баратеона, надо отдать им должное, не смешались под таким напором, а продолжили с честью держать оборону. Я же махал мечом, как самый настоящий вентилятор, каждым взмахом срубая чьи-то конечности.

Мои действия были направлены на то, чтобы обеспечить перелом в нашу пользу. Я старался, как можно дальше оказаться от дружественного построения, зарываясь глубже во вражеский строй. Так мне намного удобнее, не надо опасаться задеть кого-то не того.

Срезаю очередному солдату верхнюю часть тела, от плеча до подмышки. Во все стороны хлещет, а я уже поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и отрубаю руку по локоть пытавшемуся огреть меня булавой рыцарю. Времени, чтобы добить, нет, меня окружили и теперь собираются насадить на копья. Неплохой план, он вполне мог увенчаться успехом, если бы не...

Они дают мне более, чем достаточно времени, чтобы выстроить в разуме нужные плетения. От меня во все стороны расходится кольцо синего огня, гонимое вперед воздушной волной, состоящей из природного газа. Металл доспехов нагревается за считанные секунды, варя заживо тех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Не говоря уже о том, как такой огонь действовал на открытые участки кожи. Запах паленого мяса, нечеловеческие крики заполнили все ближайшее пространство.

Я умышленно не делал это комбинированное заклинание особенно сильным, чтобы не задеть своих, поэтому под его действие попало меньше двух десятков солдат. Однако моральный эффект был намного сильнее физического, я прямо таки кожей ощутил суверенный ужас врагом, который они начали изливать на меня.

Если до этого они предпочитали прыгать на меня, словно безумные тараканы, стараясь, во что бы то ни стало, убить, то теперь они уже отнюдь не стремились скрестить со мной мечи. С каждым убитым мной солдатом в их эмоциях проступает отчаяние и обреченность. В их понимании я становлюсь не человеком, который вполне себе смертен, а неодолимым чудовищем. Они хорошие солдаты, готовые сражаться и умирать с людьми и от рук людей. Но что делать с тем, кого невозможно убить, и кто способен насылать убийственный огонь? Что-то такое у них мелькало.

Мои солдаты, кстати, вовсю пользовались сумятицей во вражеском стане, начав уже откровенно теснить противников. Что не добавляло им надежды на сколь-либо благополучный исход. И вот, когда я уже был готов к тому, что вражеские солдаты плюнут на все и побегут, словно крысы с тонущего корабля, откуда-то позади их строя раздался зычный приказ к отступлению, который подхватили остальные командиры. Появившееся в эмоциях практически всех воинов Баратеона было подобно тому, что испытывает приговоренный к казни человек, получив приказ о помиловании, находясь уже в петле. Как ни странно, но это придало им сил, они отступали, но делали это вполне организованно, огрызаясь, пуская кровь неосторожным врагам, которые по скудоумию сочли их легкой добычей.

— Назад! Всем стоять! — заорал я на своих солдат, увлекшихся боем и вознамерившимся преследовать врага. Как и в прошлый раз, я использовал магию, чтобы меня услышали. По идее, этот приказ должен был отдать Сагласс, который и командует десантом. Что с ним приключилось, замешкался, потерял управление или не сообразил?

Ладно, разборки могут подождать. Нужно быстро провести переформирование для городского боя.

Глава 27

Глядя на усталые и изможденные лица солдат, Станнису все больше подходил к осознанию того, что он проиграл. Наталкивали его на это отнюдь не количество убитых, не раненые, коим был, чуть ли не, каждый третий, и даже не доклад Шторма, который, будучи хорошим солдатом, вовсе не старался щадить чувства своего господина или как-то сглаживать углы.

Станнис был из той породы людей, которых легче убить, чем остановить, подобную непреклонность неосознанно копировали его солдаты и рыцари, прошедшие с ним через Мятеж Баратеонов и Восстание Грейджоев. Гарнизон Драконьего Камня состоял из таких людей. Их Станнис отправил в Ловербэй, они же отступили оттуда еще до заката и встали лагерем в между крепостью и оставленной ими гаванью.

И вот, в глазах этих, по-настоящему стальных солдат Баратеон видел отчаяние. Выслушав доклад Шторма, он предпочел пройтись по наспех установленному лагерю, чтобы лично оценить настрой солдат. Увидел, оценил.

Завидев большую серую палатку полевого лазарета, Станнис решил зайти туда. Запах множества немытых тел, смешанный с не сильно уступающим по гнусности ароматом мази костоправов, ударил в нос, вызывая в памяти уже порядком подзабытые воспоминания.

Он старался быть как можно менее заметным, что было не так уж сложно. В сумерках-то. Раненые стонали, кто-то старался себя сдерживать, издавая еле слышное мычание, кто-то сквернословил,а кто-то стонал в голос. Среди всей этой какофонии шаги вошедшего в палатку Станниса полностью терялись. Одет он был в обычный доспех из вареной кожи, а лицо было скрыто тенью. В общем, ничто не выдавало в нем кого-то особенного.

— Ваша... светлость? — прозвучало раненого, мимо которого проходил Станнис. Голос его был слаб и еле слышен, кажется, только Баратеон это и услышал.

— Ты... Роннет, кажется, — узнал лорда Драконьего Камня, раненого. Не сказать, что Станнис так уж хорошо знал его, но достаточно, чтобы помнить о том, что такой человек существует. Это был один из командиров его гвардии, которого при определенных обстоятельствах поставить на место Шторма, если с тем что-то случится, или же он понадобится в другом месте.

— Да, это я... ваша светлость. Очень... рад. К сожалению, не... имею возможности... поприветствовать вас... как полагается... — делая значительные паузы между словами, проговорил рыцарь. Сумрак палатки достаточно ясно подчеркивал бледное, покрытое испариной лицо. По всему было видно, что он очень слаб.

— Не прикидывайся умалишенным, Роннет, и не делай умалишенным меня. Мне жаль, что ты здесь оказался. Я искренне надеюсь, что ты поправишься и вновь сможешь исполнять свой долг в полной мере, — сказал Станнис в своей привычной для него манере. Как и всегда, он был предельно честен со своим собеседником.

— С этим... могут... быть проблемы. Этот... черный х

* * *

с... отчекрыжил мне правую... руку, — произнес раненый. Несмотря на слабость, в последних словах рыцаря Станнис почувствовал такую лютую ненависть, что на секунду даже ему стало не по себе. И только сейчас он обратил внимание на то, что у его собеседника вместо одной руки перевязанная культя.

— Кто отрубил тебе руку? — осведомился Станнис. Он уже выслушал доклад Шторма, и мгновенно понял, кого имеет в виду Роннет. Однако ему нужно было выудить из рыцаря любую возможную информацию.

Бастард из Ночной Песни поведал Станнису много такого, что любой нормальный человек сразу определил бы в категорию обычных солдатских баек, тем более после тяжелого боя, из которого они вышли явно не победителями. Однако Баратеон хорошо знал Шторма, и представить, что он травит ему подобные байки, было очень сложно. И вот, Станнису попался тот, кто не просто видел все своими глазами, но и ощутить на своей шкуре.

— Черный... рыцарь... сука... в черных доспехах... и со здоровенным двуручником. Это... милорд, это не человек... это — настоящий... демон из Пекла. Мы все... все были... против него, но ничего... не смогли... ему сделать, а он... крошил нас... словно бессловесный... скот на бойне.

Расспросив Роннета обо всех известных ему подробностях боя, Станнис покинул лазарет. Сказать, что он узнал какие-то новые сведения, будет большим преувеличением. В общих чертах, рассказ рыцаря подтверждал доклад Шторма, дополняя его некоторыми, не слишком значительными вещами.

— Милорд? — встретил Станниса оруженосец на том же месте, где он его и оставил, возле коней.

— Найди Шторма и приведи его ко мне, — приказал он малолетнему Сиворту, незамедлительно побежавшему исполнять приказ своего господина.

Темнота, тем временем, уже практически опустилась на небосвод, по всему лагерю уже вовсю горели костры, рядом с которыми несли дозор усталые солдаты. У Баратеона даже мелькнуло нехорошее подозрение, что в таком состоянии они легко проворонят вражеских диверсантов.

— Вы звали меня, милорд? — прогудел Шторм резким, хриплым басом. Не прошло и пары минут, как он предстал перед Станнисом.

— Да, звал. Я уезжаю обратно, Отправлю тебе на смену свежих воинов. Сотню, поставь их в дозоры. Также собери легкораненых и отправь их в крепость. Всех, кто имеет более тяжелые раны, отправь в крепость поутру. С подкреплением я пришлю тебе мейстера и телеги. Молись Семерым, чтобы эту ночь пережило, как можно больше, раненых.

— Будет исполнено, милорд, — бесстрастно кивнул бастард, но в конце все же не удержался, — но ведь сотня — это же весь оставшийся гарнизон замка.

— Вот именно, сир Роланд, я возлагаю на вас большие надежды, — произнес напоследок Баратеон и, взобравшись на лошадь и дав ей шпорами по бокам, поскакал наверх по горному тракту, в Драконий Камень.

Доехал он за половину часа, когда уже окончательно потемнело. На некоторое время Станнис засмотрелся на замок в свете многочисленных фонарей. У него не было привычки совершать ночные прогулки за стенами крепости, поэтому видеть ее так ему предоставлялась возможность не часто.

Башни-драконы, кухня-дракон, парадный чертог-дракон — все в облике Драконьего Камня напоминало о его истинных хозяевах. Раньше Станнис как-то не слишком обращал на это внимание, считая, что время Таргариенов прошло, и замок принадлежит ему.

Прошло чуть меньше двух дней, а все так круто изменилось. Теперь, когда Рейегар Таргариен захватил Ловербэй, у Станниса уже нет прежней уверенности в надежности древней цитадели. В его голове, как никогда, ясно проступило осознание, что если все будет идти так, как идет, самым лучшим выходом для него станет — позорное бегство с острова. Контрабандист уверял его, что сможет ночью, на малой галере проскользнуть мимо блокады. За себя Станнис не боялся, к смерти он был готов уже давно. Но оставлять своих родных на милость Таргариена Баратеон был не намерен. Пусть между ним и Селисой не было особенной любви, но дочь была его единственным ребенком и наследницей.

Услышав весьма знакомый свист, Станнис поспешил укрыться в надвратной башне. Последовавший за этим грохот довольно сильно прошелся по его слуху, вызвав несильную головную боль.

Прождав несколько минут, лорд Драконьего Камня рискнул выйти во внутренний двор, где, как раз, суетилась стража. Ему на глаза попалась пара неподвижных тел на земле. Подойдя поближе, он узнал инженеров из расчета крепостных требюшетов. Тела их были похожи на сломанных кукол. Судя по всему, они упали прямо с башни.

— Милорд! — поклонились трое стражников, только завидев его. Станнис понял, что они целенаправленно бежали к месту падения мертвых инженеров.

— Где сейчас сир Акселл? — кивнув им, осведомился Баратеон.

— Воон там, милорд, на стене, — ответил стражник, указывая рукой туда, где находится кастелян.

— Отлично, ты, передай ему, что я жду его в Великом Чертоге. Срочно.

* * *

Отдав шурину все необходимые распоряжения, Станнис в который раз провалился в невеселые думы. Он буквально ощущал, как время утекает, словно песок сквозь пальцы. Пока что у него есть кое-какой запас и некоторая свобода выбора.

Сражаться до конца и умереть, а семью доверить Сиворту. Вариант очень привлекательный, вот только очень рискованный. В случае неудачи его родные окажутся в руках Таргариена, и что-то подсказывает ему, что ничего хорошего с ними после этого не будет. Станнис, конечно, верил в способности контрабандиста проскользнуть практически, где угодно, но в таких делах нельзя полагаться на одного человека. К тому же, остров окружает целый флот, умудрившийся подойти сюда никем не замеченным. Что говорит о наличии у Таргариена умельцев, подобных бывшему контрабандисту.

Можно было просто сдаться, надеясь на милость. Вот только у Станниса были серьезные подозрения, что надеяться на какое-либо снисхождение — глупо. После всей крови, что была пролита между Баратеонами и Таргариенами, благородства от противника ждать не стоит.

Был еще вариант с осадой, который был не менее рискованным, чем все предыдущие. Тайный ход может существовать, пока не доказано обратное. Данное подозрение, в числе прочего, буквально грызло его изнутри. Станнис чувствовал себя рыцарем, скачущим прямо на строй панцирных пикинеров. Возможность выжить есть, но она просто до неприличия призрачна, и везде пики. Чем дальше, тем меньше шансов свернуть с этого пути.

Нужно было скорее принимать решение, и действовать согласно выбранной стратегии, но принимать какое-либо решение отчаянно не хотелось. Оставалось только...

Проклятая ведьма, проклятые клятвы! Неужели, чтобы спастись, ему придется пожертвовать своей сутью?!

* * *

— ...таким образом, наши потери только убитыми составляют триста семьдесят восемь человек. Раненых, которые, скорее всего, не доживут до утра, сто сорок три. Имеющих ранения средней тяжести, которые в ближайшее время точно не встанут в строй, сто девяносто два. И получивших легкие ранение, двести восемнадцать, — доклад Сангласса шел второстепенным фоном, я судорожно прислушивался к интуиции, которая вот уже десять минут сигнализирует мне об опасности. К сожалению, понять что-либо, кроме того, что мне в скором времени грозит какая-то беда, было очень трудно.

Залезть в астрал, чтобы "потянуть за ниточку" и понять, откуда исходит опасность, я не могу. Приходится очень чутко следить за каждым "тявканьем" интуиции. У нас сейчас идет военный совет, и мне просто по должности положено принимать в нем хоть сколько-нибудь живейшее участие. Уделять внимание и тому, и тому, хоть и получается, но все же с некоторым трудом.

Это Мерлин даже в начале своей карьеры мог потянуть много большие ментальные усилия. Древний дракон во исполнение договора не просто дал мне некие знания, но изрядно улучшил мое духовное тело. Понял я это сильно позже, когда мои познания в магии уже были достаточно велики.

Осилить такую перестройку мне сейчас вполне по силам, но займет это очень много времени, которого пока нет. Даже Дракону, имеющему опыт в несколько тысяч лет, понадобился месяц. Боюсь, мне на ту же операцию придётся затратить много больше времени и усилий.

— Прекрасно, один бой и половины войска уже нет, — говорю после того, как Сангласс закончил свой доклад.

— Я бы не был настроен столь пессимистично, ваша милость. Многие раненые через какое-то время вновь смогут воевать. У нас есть тысяча полностью здоровых и готовых к бою воинов, а у лорда Станниса по самым оптимистичным прикидкам должно быть около двух сотен солдат, — это подключился к обсуждению старик Селтигар. Из-за своего возраста к непосредственно военному командованию он был полностью непригоден, и я поставил его начальником новосозданной интендантской службы, которая осуществляла централизованное снабжение, хранение и учет военного имущества. Также он следил за тем, чтобы всем солдатам периодически оказывалась медицинская помощь.