— Почему не думаю? Я стараюсь, зубов-то жалко. Но вы же сказали просто бить!
— Значит, плохо стараешься. Твоей вины в том нет, поскольку ты в начале пути, и пока еще неуч. И Николай Королев, по праву лучший из всех нас, тоже плохо старался, хотя и по иным причинам, оттого и проигрывал не однажды. И я тоже... по глупой молодости лет. Вот, смотри. Я тебе показал движение ног по рингу, положение корпуса, рук... Ты довольно точно пытаешься все это копировать, но делаешь бездумно. А думать-то надо! Еще и еще раз поясняю! Ты вышел на бой с противником. Ну... в нашем конкретном случае — на ринг. То есть, против человека примерно одинаковых с тобою физических и иных кондиций. Твоя задача — его заломать. То есть, соблюдая установленные боксом правила, вынудить противника признать поражение, по очкам или досрочно. Типа, нокаутом. С этой целью ты стараешься, во-первых, удары ему наносить, результативные удары, а не в перчатки, и стараешься не допустить таких же результативных ударов противника в свой адрес. ВСЁ! Это, как говорится, главное блюдо. А любое остальное — финты, походка, положение рук — это второстепенное, привходящее, вспомогательное, гарнир.
Тренер, как и обещал, почти беспрестанно молотил языком, но и о физических упражнениях для Микулы не забывал: тот и от пола отжимался, и растяжку ног показывал, и вслед за тренером кружил приставными шагами по небольшому периметру зала...
— Ты либо передвигаешься слоном, как Сонни Листон, или танцуешь по рингу, общей площадью в двадцать пять, в тридцать с копейками квадратов, как этот... Кассиус Клей... Держишь руки возле ушей, или чуть ли не на яйцах, как Королев, применяешь левостороннюю стойку или правостороннюю... Все допустимо, все правильно, если оно — по тебе! Все это должно быть подобрано под конкретного тебя! Дабы помогать тебе, а не восхищать толпу! Чтобы тебе было удобно и легко нападать, и защищаться именно таким образом. А то есть идиоты-тяжеловесы, которые пытаются порхать как бабочка, вслед за Клеем, и потом их часами не откачать от простейшего удара... Про таких знаешь, как у нас в боксе говорят? "Обе руки у него правые, но сам он левша". И еще, о таких же: "Э, э, э, мастер!.. По-моему, у тебя руки от разных родителей!" Каждый боксер, плохой он или хороший, по ходу своей спортивной карьеры неизбежно формирует свою манеру нападать и защищаться, но! Грамотный и талантливый боец, пусть даже наощупь, интуитивно, выстраивает свой стиль в бою таким образом, что он довольно близко совпадает с накопленными еще до него опытом и знаниями, то есть, добытыми и открытыми "по науке"! Держишь руки очень низко — ослабляешь защиту головы, расставил локти в стороны — вот, как ты, когда по мешку лупишь — удар получается неточным и слабым, слабее, чем бы мог. Ну, и так далее. То есть, еще и еще раз подчеркну: вариаций боевых стоек и движений — море, но наиболее "рабочие", наиболее эффективные из них близки к золотым стандартам, которые открыли и накопили для нас великие предшественники. При этом, повторяю, Мик: все должно быть подчинено главной цели, предельно четко сбалансированной главной цели: себя хранишь, противника сокрушаешь. Понял?
— Думаю, что да.
— Вот. Молодчик. Сейчас я постараюсь примером... на твоем личном примере показать некие тонкости из нашей "кухни"...
При этих словах Микула внутренне похолодел и напрягся, ожидая, что многоопытный боец, пусть и легковес, начнет сейчас отрабатывать на нем, на Микуле, огрехи в его боксерской технике... А она пока еще нулевая — это Микула уже четко усвоил, разумом и логикой, а не потому, что слепо доверился критическим замечаниям тренера. Но он ошибся: Виктор Васильевич вовсе не был намерен проводить с ним спарринг.
— Видишь этот мат? Перепрыгни через него. С разбегу. Тут места мало, но — давай.
— Поперек или вдоль?
— Поперек, конечно, где ты будешь разгон брать, чтобы вдоль прыгать, сквозь стену, что ли, пройдешь?
Микула кивнул и прыгнул с короткого, в три шага, разбега поперек "убитого", сплошь в накладках и заплатах, спортивного мата. И еще раз, по требованию тренера, и еще раз...
— Отлично! Итак, Мик, нога у тебя — какая толчковая? Ты хоть сам в курсе? Понимаешь, о чем я тебя спрашиваю?
— Левая.
— Верно, вижу. Но ты правша, явно выраженный правша. Это значит, если отбросить ненужную лирику и подойти поближе к боксу, что твой удар правой "не добирает" того, что мог бы. Не та нога ему помогает, коронному удару твоему. По крайней мере, если на это не обратить специального внимания, чтобы долгими и упорными тренировками не исправить, либо не ослабить сей недостаток. А с другой стороны, это значит, что твой удар левой обладает дополнительным потенциалом, изначальным потенциалом, сокрытым в левой толчковой ноге. Учтешь это, оттренируешь как надо — получишь дополнительное преимущество в бою.
В чем заключается работа тренера? Просветить всеми мыслимыми прожекторами тело, а также голову — самое главное, голову! — своего подопечного, найти в нем все заложенные природой достоинства и недостатки, одни отточить, а другие устранить. Понял меня?
— Да, понял, Виктор Васильевич! — Микула искренне был рад всему услышанному, у него словно бы третий глаз во лбу открылся — столько дельного и нового обрушилось на него вдруг! Ну, насчет головы... Голову свою просвещать "всеми прожекторами" он не позволит никому, даже маме с папой... Но это ему сегодня крепко подвезло с физкультурой! Силен чувак тренер! Ай, да Пушкин!.. И это несмотря на то, что Виктор Васильевич, судя по некоторым проговоркам и репликам, давно уже больше писатель, нежели реальный тренер! Впрочем... Был бы он тренер — стал бы он так надрываться ради одного случайного новичка! Ага, как же!..
Виктор Васильевич поднял с низенькой скамеечки наручные часы, пристегнул на руку.
— Всё, брек, два академических часа, да еще с перерывом. Быстро времечко летит. Занятия на сегодня закончены. Пресс тебе надо качать и дыхалочку. Обязательно дыхалочку упражняй: кроссы, прыжки на месте, лучше со скакалкой. Теперь так. Микула, слушай сюда. Я им не бобик на веревочке — ходить на помойки, чтобы в пустом спортзале воздух сотрясать. Придурки, остолопы, лодыри! Нормальные тренировки в нормальном месте организовать не могут! Я им и так, можно сказать, на общественных началах... Это я не тебе и не про тебя, ты как раз примирил меня сегодня с окружающей обстановкой!.. Частично. Одним словом, больше я здесь занятия проводить не буду! Ручка есть? Возьми ручку, запиши адрес и номер телефона в нашей канцелярии. Спросишь меня, сошлешься на меня, представишься — и приходи ко мне... типа, в секцию, авось сделаем из тебя панчера и чемпиона! Готов? Записывай. Вопросы есть?
— У меня два.
— Давай.
Микула потом долго не мог расстаться с этим листком, рука не поднималась выбросить! Да, это было бы так здорово: тренироваться с толком, у чемпиона, да еще под чемпионскую перспективу! И тренер явно умен, — чего еще тебе надо, казалось бы!? Сначала ты полутяж, потом поднабрал мышечной массы — и вот ты уже абсолютный чемпион СССР, чемпион Олимпийских игр! Слава, перспективы, заграничные поездки! Все девчонки твои!.. Тьфу, какая чушь! Виктор Васильевич Пушкин по ходу дела, уже на первой ознакомительной тренировке чуточку сбился с первоначально взятого курса, дескать, научить юного увальня правильно драться... Он, рассмотрев новичка, уже на воспитание будущего боксера-чемпиона явный прицел взял, типа, решил тряхнуть стариной и самому стяжать лавры, на сей раз наставника! Воспитанник-чемпион Виктор Михайлов, как же, как же, помним, помним!.. Но Микула, еще в начальной школе получивший от отца надежную "прививку" насчет всеобщего признания с рукоплесканиями, твердо понимал: бокс — это не вариант для судьбы. Почему? Да потому! Да потому, хотя бы, что по мере собственного спортивного роста и противники будут подрастать! А там уж — тренируйся, не тренируйся, постигай тренерские секреты, свои собственные открывай — все равно будешь эпизодически получать по тыкве! Это у Джека Лондона в "Лютом звере" главный герой Пат Глендон-младший невредим выходит из любых чемпионских схваток, а как посмотришь на того же Королева, или на Джо Луиса, на Мохаммеда Али, которого тренер "Витя" упорно именовал Клеем... И дядя Паша разумно говорил, правда, по поводу самбо: голову и руки надобно сызмала беречь, другие на замену редко вырастают. Если в драке — то это одно, там риск неминуем и оправдан, потому что не может парень, мужчина, пройти по жизни, счастливо избегая стычек и зуботычек! Как ни сторожись — все равно где-нибудь когда-нибудь нарвешься! Но и в драке лучше понимать, что к чему, а не бодаться бездумно, лоб в лоб, надеясь, что приемчики из книг помогут и ты противника "перестучишь". Мик даже порозовел от стыда, вспомнив свой давнишний "махач" с Камилем Исаевым... привычно ощупал языком щербинку на переднем зубе... А уж посвятить свою жизнь постоянному получению побоев от противников и спарринг-партнеров... К чертовой матери такой бокс. И вообще весь спорт к чертовой матери! То есть, конечно же, не весь, ни в коем случае, а так называемый Большой Спорт, когда уже не он для тебя, а ты слуга для Него и подданный при Нем!
— Почему вы Клея недолюбливаете? И сразу второй: что вы думаете о нем, как о боксере?
— Кассиус Клей, он же Мохаммед Али, гений бокса. Другого такого я не встречал и не видел за всю свою долгую боксерскую жизнь. Вот что я о нем думаю, как о боксере. Но он постоянно проявляет себя в роли такого, знаешь... кривлялы притырочного, клоуна, короче говоря, на грани дурачка. Вот что мне в нем не нравится. Еще вопросы будут?
— Нет, спасибо. То есть, будут, конечно, только потом... Я же понимаю, что у вас время не резиновое.
— Тогда разбегаемся: ты в свою раздевалку, я в свою. До встречи!
Микула опять вздохнул, глубоко-преглубоко. Да, то был удачный день, приятно вспомнить. Плюс к этому и сумочку спортивную прикупил, а то старая уже вот-вот того... Здесь двух мнений быть не может: Виктор Васильевич — толковый чувак, настоящий препод, башка, даром что спортсмен. У него бы учиться и учиться... тем более, что он Микуле сам предложил. Угу. Когда она еще будет, эта встреча... В любом случае, не сегодня. И не в этом году. Ого! — Уже половина первого! Пора бежать к месту назначения...
Микула заторопился к метро, с двушкой наготове, чтобы позвонить отцу и доложиться, что он уже на пути к ВДНХ, но звонок разрушил все планы: встреча переносится, Микула волен распоряжаться своим временем сам.
Вот же блин! Если бы он знал заранее, так можно было бы и с ребятами в киношку, тем более что там Ленка Яншина... Любовь, там, не любовь... Скорее всего — не любовь, и даже не влюбленность, но она хорошая девчонка, симпатичная, хипповая, что называется, с нею приятно лясы поточить, время провести. А то бы и того... Она, как и Микула, приезжая, из-под Калуги. Но Микула уже москвич, а у нее только в планах. Ну, нет — значит, нет. Дома тоже хорошо, дома он мешок на цепи отметелит, в память о той давней тренировке с Пушкиным! Не забывая о защите, это первое! И при этом бия его упорно, сиречь, охаживая руками "лицо" и "корпус", пиная ногами, тот же несчастный мешок — на уровне паха и пояса. А в "чан" и в грудь только рукой, остальное — профанация для "каратеков". Раньше, до той "судьбоносной" встречи с тренером, Микула очень даже любил отрабатывать на мешке удары ногами — нижние, верхние, сбоку, прямые, а теперь постоянно видит огрехи, прежде всего в защите: равновесие ни к черту с задранной ногой, руки-крюки в разные стороны торчат, удары прежде всего неточные... Тоже устранимо, но только для этого нужен еще один дополнительный ВэВэ, и при этом такой, чтобы Микулину голову промывать да просвечивать не рвался. Итак: ногами по коленям, по лодыжкам, в пах, но не выше паха, а руками в корпус и в голову. Для этого даже пришлось мешок спустить по максимуму, чтобы низ мешка болтался в сантиметрах пятнадцати от пола, изображая из себя лодыжки и голень. Хорошо бы еще в холодное время года постоянно при перчатках быть... в четырехунцовых. А еще лучше — в рукавичках! В кожаных, а не в вязаных, чтобы ребята не смеялись. И тогда можно смело бить в нос или в челюсть, не опасаясь травм. Микула остановился перед дверью, перебирая ключи, и вдруг спросил сам себя: что за фигня!? Почему он так много времени уделяет мыслям о драках!? Он что, в джунгли жить переехал!? За эти несколько месяцев жизни в Москве ему ни разу не пришлось пускать в ход кулаки, да и в Павлопетровске драки случались не чаще двух-трех раз в год... Странно, эту настойчивую особенность в мыслях надобно обсудить... с самим собой... Хорошо бы, конечно, с Луком, он у нас теперь студент-психолог... Первокурсник! Профи! Но это разве что на зимних каникулах... Интересно, мама дома?.. А вдруг?.. Увы, мамы дома не оказалось, как и следовало ожидать: она уже месяц в одном "закрытом" институте преподает язык, и некоторое время будет трудиться на полную ставку, с перспективой перехода на "половинку", таковы были "устные" условия приема. Естественно, приняли ее с папиной подачи, но в Москве и без папы хоть отбавляй деятелей высокого и очень высокого ранга, в то время как по-настоящему хороших мест для трудоустройства родственников — негусто, чтобы тебе и зарплата, и близость к дому, и загруженность и иные тыры-пыры... Увы, мамы дома нет, вместо нее записка на кухне... Да, сыночка голоден и сыночка обязательно поест! Но разогревать сегодня поленится. Но мама об этом не узнает. И Микуся не наследит по натертому паркету не снятой обувью, он тщательно протер подошвы о придверный коврик! Почему взрослые так трясутся над всеми этими паркетами, стенками, сервизами?.. Неужели и он таким будет... когда-нибудь?
Микула, сдерживая голод и нетерпение, вернулся в прихожую, аккуратно повесил на плечики замшевую куртку, поставил на обувную полочку коричневые тупоносые ботинки на платформе... Хорошие, финские, но такими пнешь разок посильнее, они и развалятся!.. Блин, Микула, ты точно псих, понял, нет!? Не надо никого пинать, шуруй на кухню к витаминам, белкам и углеводам!
Что-то было не так в глубине коридора, возле дверей в спальню и в отцовский кабинет... мельчайшее не так!.. Микула привычно включил внутреннюю "фотографию" этого места, примерно с того же ракурса... А, понятно. Дверная щель в папин кабинет чуть шире обычного: защелка не сработала. Папа любил держать свой кабинет закрытым от посторонних (в эту категорию посторонних — правда, только насчет кабинета! — попадали даже Микула с мамой, пусть нестрого, чисто формально), и здесь, в Москве, и раньше, в Павлопетровске... Папа не раз грозился вызвать слесаря для починки щеколды и язычка, да все ему некогда.
Микула толкнул дверь, вошел в кабинет — комнатенка, примерно два с половиной на четыре, в одно "торцевое" окно, довольно тесная и узкая от множества книг и мебели, от всяких там стеллажей вдоль широкой части стены, стульев, столов... Гм... Стеллажей — три почти до потолка, и четвертый в половинку меньший, кресло одно, стул один, стол двухтумбочный один, и даже диванчик, на который ни прилечь, ни вдвоем как следует сесть... Диванчик служит дополнительным стеллажом для папок с чертежами... Теперь жрать, а здесь закрываем!.. Стоп! А это что за фиготинка!? Поэзия, при чем тут поэзия!?
