— То есть, каждый клан устанавливает цену исходя из своей жадности?
Веч не повелся на издевку.
— Все цены обоснованны, — ответил спокойно. — Их нельзя задрать или скинуть, потому что "я так хочу". Добыча руды увеличилась — металл дешевеет. И наоборот. Но не критично. Единоличные производители обязаны согласовывать свои расценки с Большим Кругом.
— Однако, странный у вас ценооборот, — протянул Айрамир. — А на какие шиши содержите армию? Генштаб, базы, войска...
Муж не стал секретничать:
— Каждый клан отчисляет мзду в общий котел соразмерно количеству голов в клане, включая взрослых и детей. Этими средствами и распоряжается Большой Круг. Распределяет, на что их потратить, а потом отчитывается.
— Ты говорил, в стране остались риволийские диаспоры. Почему вы до сих пор от них не избавились?
— Потому что так и не узнали некоторые из их секретов. Например, не сумели воспроизвести топливо из аффаита. Пытаемся, но неудачно.
— Помешивая лопатой в ведре? — ухмыльнулся Айрамир.
— Нет. Сжижением угля в лабораторных условиях. Подробнее не смогу объяснить, не разбираюсь в специфических терминах, — ответил невозмутимо Веч, и "братец" закусил губу, видно, хотел посмеяться над необразованностью кочевников, но не получилось. Неожиданно выяснилось, что у кочевников имеются лаборатории, специалисты и оборудование для экспериментов. А муж продолжил: — Поэтому-то Большой Круг и призывает амидарейцев к сотрудничеству. Наверняка среди вас есть и химики, и физики, и инженеры. Если мы поможем друг другу, риволийцев тут же вышвырнут из нашей страны.
— Вам мало, что амидарейцы итак на вас батрачат? — вскинулся Айрамир, махнув в сторону далекого города-завода. — Небось и там пашут в семь потов, не разгибаясь.
— Ты-то сам пахал? — сказал с иронией Веч. — Где-то труд амидарейцев используют, где-то — нет. На военные заводы ваших людей не допускают. Саботаж и диверсии нам не нужны. Как говорится, нет искушения, не будет и наказания.
Оказывается, даганны неплохо разбираются в психологии и поступили дальновидно, отказавшись от бесплатной рабочей силы на важных предприятиях. Ни один амидареец не станет добровольно клепать патроны и вытачивать детали автоматов, способствуя увеличению мощи даганской армии. Наоборот, наштампует ящик брака или выведет из строя всю сборочную линию. Вот Айрамира определенно нельзя подпускать к ответственной работе. Осознанно будет гробить и портить. Назло.
— Кстати, ты знал, что для амидарейских лентяев оборудован отдельный концлагерь? — сказал как бы между прочим Веч. — Едят там репу и картошку и моются холодной водой от случая к случаю. Потому что бойкотируют. Выражают протест. Чтобы питаться сытнее, нужно вскопать мотыгой землю, засеять её и вырастить урожай. Чтобы вымыться в купальне, нужно натаскать воду и нагреть. А им же, ну, никак не позволяет работать руками нетерпимость к нам, даганнам. Они же не прогибаются. Вот и спят на завшивленных матрасах, едят баланду из картофельной кожуры и рассуждают о том, какие из себя патриоты, не прогнувшиеся под обстоятельствами. И ни один, заметь, так и не сделал... как его... ваше ритуальное умерщвление.
— Можно подумать, ты не прогнулся бы под обстоятельствами, — сузил глаза Айрамир. Любую насмешку над амидарейской честью он воспринимал болезненно.
— Прежде всего, я уважаю себя. И предпочту быть сытым и спать на чистом матрасе. Остальное вторично, — ответил Веч.
'Братец', на удивление, не стал развивать спор, хоть и отвернулся с недовольным видом. Потому что пустое препирательство — ничто иное как ребячество. Все-таки упрямец прислушивается к доводам рассудка, — обрадовалась Айями.
Рано радовалась. Вечером, на постое, Айрамир выбрался из шатра и, подойдя к костровищу, сказал атату В'Инаю на корявом даганском:
— Ot kif! (Эй ты! ) Un afilt kif! ( Да пошел ты! )
Пускай неправильно построил речевую конструкцию, подобрав буквальный перевод, тем не менее, общий смысл был понятен.
Атат В'Инай уставился в изумлении, соображая, а потом захохотал, схватившись за живот, чуть с лавки не свалился. Айями открыла было рот, чтобы в очередной раз упрекнуть "братца" в невоспитанности, но муж показал знаком: молчи, не вмешивайся. И тоже посмеивался. А Айрамир с гордо поднятой головой удалился в шатер.
— Думается мне, в Амидарее ошибка вышла, и балкой по голове приложило не Солея, а Айрама, — проворчала Эммалиэ.
Вот тебе и доводы рассудка.
— Почему на любое "а" ты обязательно отвечаешь: "б", чтобы позлить и вывести из равновесия? — не выдержала Айями.
Они сидели у костра и смотрели на пламя. Айрамир потягивал чай из кружки.
— Потому что. Если бы ты видела столько же, сколько видел я, не стала бы сейчас лопать из общего котла с теми, кто недавно считался нашим заклятым врагом. Схватила бы нож, и, не раздумывая, всадила своему... этому... в сердце, — ответил он, уставившись на пляшущие огненные языки.
— Так ведь ненависть родилась на пустом месте, — парировала Айями. — Я бы поняла, если бы между нашими народами существовала вековая вражда. Но её специально придумали и внушили и нам, и даганнам, чтобы мы истребили друг друга.
— Спасибо, напомнила. А то я не знал, кто здесь наивный дурак, — сказал Айрамир с сарказмом.
— Дураками выставили всех нас. И заставили поверить. Решение о войне принимали в верхах, а нас сделали пешками. Зато теперь у тебя есть знание, и с ним мы постараемся изменить ход вещей.
— Не хочу опять стать пешкой. Но не могу отделаться от ощущения, что так оно и будет, — ответил Айрамир и поднялся с места. — Ладно, спать пора.
Айями проводила взглядом удаляющуюся фигуру. И ведь неплохой он парень, не предаст и протянет руку помощи, если потребуется, и встанет горой за своих. Он мог бы презирать Айями из-за "тесных" отношений с даганном, мог бы поднять на неё руку, тогда, в отряде, вместо того, чтобы защищать от разъяренных товарищей. Но Айрамир не стал. И сейчас перед ним возникла дилемма: кого читать своим. И необходимость выбора ломала его убеждения, выкручивая их и выжимая, словно тряпку. Айрамир и знать не хотел, каким богам молятся даганны, чем питаются и о чем думают, но правда состояла в том, что отныне придется уживаться с недавними врагами. Только так и не иначе. Неизбежность, с которой он не хотел примиряться и пытался отсрочить любыми способами. Вспышки вспыльчивости и хамства перемежались с моментами задумчивости, и тогда Айями казалось, что "брат" созрел, чтобы пойти на компромисс, прежде всего, с самим собой, но каждая новая выходка демонстрировала обратное.
Отнюдь не все даганны поддерживали прогрессивные взгляды высокого руководства. Если в начале путешествия Веч, навещая попутные города для регулярного отчета перед начальством, мог рассчитывать на покупку провизии на местном рынке, то с каждым днем, приближающим к пустыне, заполнять багажники машин продовольствием становилось все труднее. Потому что, говоря жаргоном атата В'Иная, мужа динамили. Из-за амидарейцев, до недавнего времени считавшихся врагами, а теперь разъезжавших по чужой стране, как у себя дома, без цепей и кандалов. Так же, как Айрамир высказывал презрительное "фи" даганнам, также и они воспринимали амидарейцев исключительно как рабочую силу, упрятанную за стенами поселков, и не более того.
О трудностях с провиантом Айями узнала случайно, услышав обрывки разговора. Муж и Айрамир, отойдя к машинам, общались на повышенных тонах. И Солей был там же.
— Что происходит? — встревожилась Айями, поймав их врасплох. Страх, что натянутые отношения между амидарейцами и даганнами могут в любое мгновение выйти на новый уровень непримиримости, стал ее постоянным спутником.
— Это наши дела, — ответил Веч резко, мол, не суй нос в мужские дела.
— Айка должна знать. Все должны знать, — потребовал Айрамир.
— Сагрибы — наемники, нехватку провизии я возмещу им деньгами. Не стоит их впутывать, как и женщин, — напирал муж.
— Что за сбор и по какому поводу? — спросил атат В'Инай, напугав Айями неслышным появлением.
— Я бы тоже хотела знать, о чем речь, — поддержала она.
Пришлось Вечу объяснять сначала на амидарейском, а затем дублировать на даганском языке, что он и сделал с явной неохотой:
— Слухи о нас распространяются со скоростью огня, и в городах мне стали отказывать в торговле. У нас не так много провизии, а нам нужно ею запастись, потому что в поселениях возле пустыни продукты стоят весьма недешево. В машинах же практически нет свободного места.
Ах да, вспомнила Айями, багажники забиты мешками с аффаитом и канистрами с топливом и питьевой водой.
— Отказывают в торговле из-за нас, амидарейцев? — уточнила она.
— Да, — не стал скрывать Веч.
— Подумаешь! Не больно-то мы обиделись на их дружелюбие. Выкрутимся, не впервой, — сказал Айрамир с вызовом.
Он выкрутится, Айями не сомневалась. Потому как упрямство у него в крови. Любая из трудностей становилась для "братца" вызовом, и в борьбе с нею Айрамир разве что костьми не ложился.
— Итак, провизии в обрез. Что нам делать? — спросила она.
— Использовать рационально запасы продовольствия. Закупать продукты стало сложнее. Иногда мне идут навстречу в кланах, потому что побаиваются спорить с генштабом и Большим Кругом, но чаще их рекомендации игнорируют. А докладывать начальству о предвзятости я не могу. Меня не поймут.
Как ни странно, Айрамир не стал язвить ни над мужем, отказавшимся "стучать" на саботирующих соплеменников, ни над солидарностью кланов, отказавших ему в торговле.
— Значит, затягиваем ремни потуже? — заключил деловито. — Справимся. Мы и не такое пережили.
Солей ответил с сомнением:
— Среди нас есть ребенок, не забывай.
— Не всё так уж и беспросветно. С голоду не умрем, но о деликатесах придется забыть, — сказал муж, а Айрамир шумно фыркнул, мол, покажите мне того, кто здесь жрет экзотические кушанья. — Земля нас прокормит, точнее, станет подспорьем. Вопрос в том, не побрезгует ли кто из вас разделать зайца или косулю.
— К-какую косулю? — опешила Айями.
— Дикую.
— Переходим на подножный корм? — спросил атат В'Инай без особого удивления и размял плечи.
— Разнообразим рацион, пересматриваем режим питания, — поправил Веч.
— Разнообразие, конечно, штука замечательная, но мне интересно, каким образом можно поймать косулю? — протянул Айрамир. — Разве они здесь водятся?
— И косули, и зайцы. И гиены, и львы, и тигры. Кстати, неодомашненные. Огнестрелы разрешены только военным. Будем использовать капканы, ловушки, силки. Как обычно.
Ага, как обычно. В Амидарее только и делали, что охотились на косуль и зайцев. И озадаченность Солея — тому подтверждение. И в городке, где жила Айями, в довоенное время совершали покупки в мясном павильоне, а в войну перешли на питание консервами.
— Вам, сагрибам, компенсирую материально сокращение рациона, — сказал муж атату В'Инаю.
— Вот еще. Я не баба... — возмутился тот и поправился, вспомнив об Айями: — Я не девчонка, чтобы меня кормили готовыми кашками с ложечки.
И посмотрел насмешливо на Айрамира. Тот вздернул подбородок в ответ, мол, вызов принят, сам напросился. Посмотрим, кто из нас девчонка, а кто — мужик, добытчик.
И неожиданно сделал ход первым. Как-то утром он спешно вернулся с речки, где умывался:
— Там рыба плавает. Много. Ее можно поймать?
Веч не стал насмехаться и мгновенно сообразил, как поступить.
— У нас есть сеть, но распутать не успеем. Пошли, посмотрим.
Амидарейки поспешили следом, интересно же. На мелководье блестели спины упитанных рыбок с красноватыми плавниками. Шустрая стайка кружила у дна, чутко реагируя на малейшее движение на берегу.
— Жир нагуливают, мальков лопают, — сказал Веч тихо. — Сейчас организуем рыбалку.
Спонтанная затея привнесла оживление, заразив всех азартом. И атат В'Инай подключился, и Айрамир, забыв о распрях. А муж в очередной раз продемонстрировал, что у опытного путешественника в заначке, то есть, в багажнике, найдется всё, от нитки с иголкой до рыболовных снастей.
— У нас есть поговорка: "Опытный охотник сумеет и из пальца добыть огонь, и поймать рыбу на х*р", — сказал атат В'Инай, разложив на земле сеть. Он поспорил с Вечем, что распутает её быстрее, чем тот ухватит первую рыбку на удочку. — Ой, простите, — испугался по-детски за сказанную грубость.
— Так ведь больно, наверное... на него ловить, — поддела Айями.
И не смущена она вовсе. Знает, что мужчинам нелегко быть постоянно вежливыми и культурными. И то хорошо, что не бранятся при женщинах и при Люнечке.
— Не больно, если охотник хороший, — рассмеялся муж.
— И что, ловится? — взглянула на него лукаво Айями.
— Еще как, — сверкнул он белозубой улыбкой.
Так и переглядывались, посмеиваясь, пока привязывали лески с поплавками к удилищам, а потом искали червей и ловили кузнечиков.
— Ой, рыбке больно! Давайте её отпустим! — расплакалась Люнечка, принимавшая участие везде и во всем. Она увидела, как Веч выкинул из воды рыбину, и та шмякнулась на землю, подпрыгивая.
Пришлось Эммалиэ увести ее с речки, придумав на ходу другую, не менее интересную заботу. Дочка упрямилась и, беспрестанно оборачиваясь, с неохотой побрела в лагерь.
Все-таки атат В'Инай распутал сеть и забросил в воду, и на его долю выпала часть улова. И Айрамир приноровился вытаскивать удочкой рыб на берег. За рыбалкой Веч успел рассказать, что не вся водоплавающая живность съедобна. Если чешуя яркая, мясо может быть ядовитым, как и шипы.
— Шутишь, что ли? — не поверил Айрамир.
— Правду говорю. Зачем мне тебя разыгрывать? Не поверишь же, наешься. Спасай тебя потом, желудок промывай. Мне итак хватило забот с твоим зубом. И еще запомни, не стоит доверять мутной воде, в ней могут скрываться опасные экземпляры. Иные рыбины и человека не боятся, запросто откусывают пальцы.
"Братец" слушал недоверчиво, не отрывая глаз от поплавка. И не шевелился, опасаясь вспугнуть будущий улов.
— В Амидарее рыбу ловили траулерами и выращивали на фермах. Захотел поесть — купи в магазине, — сказал с досадой Солей, глядя, как сорвавшаяся с крючка рыбина плюхнулась в воду.
Рыбалка получилась недурственной, подняв Айрамиру настроение. А Веч, преклонив колено, зашептал беззвучно, наверное, молился своему богу за ниспосланный подарок. Атат В'Инай последовал его примеру и, поднявшись с колен, прихватил садок с пойманной рыбой.
Мужчины добыли — женщинам готовить. Почистить и пожарить на сковороде или сварить уху, заодно объяснив Люнечке, что рыбу, оказывается, можно и нужно употреблять в пищу.
Но дочка слушать не желала. Закрывала глаза и зажимала уши руками, отказываясь соглашаться с живодерством взрослых.
— Не буду я есть вашу рыбу! — топнула ногой и убежала в шатер к принцессе Динь-дон.
Эсрим Апра покачала головой осуждающе, мол, вот ведь избалованная неженка. Совсем не приспособлена к суровым условиям выживания.
— Мала еще. Подрастет, поймет, — утешил Айрамир, заметив расстройство Айями.
