Джо Аберкромби Полмира

— Неплохо. — Он кивнул на сестру. — Если бы не мой мастер-тиран, я бы наслаждался работой. Оказалось, что работа с металлом нравится мне куда больше, чем я помнил.

— Легче, чем работа с людьми.

— Сталь честная, — сказал Бренд.

Отец Ярви искоса посмотрел на него.

— Можем ли мы где-нибудь поговорить наедине?

Бренд посмотрел на Рин, которая уже раздувала меха. Она пожала плечами.

— Сталь еще и терпеливая.

— Зато ты нет.

— Иди, говори. — Она прищурила глаза. — Пока я не передумала.

Бренд стащил рукавицы и вывел Ярви в маленький дворик, где было шумно от звуков бегущей воды. Он сел на скамейку, которую Колл для них покрыл резьбой в пятнистой тени дерева, ветерок прохладно дул на его блестящее от пота лицо, и предложил Отцу Ярви сесть рядом.

— Приятное место. — Министр улыбнулся, глядя на Мать Солнце, которая вспыхивала и мерцала через листья. — Вы с сестрой устроили себе прекрасную жизнь.

— Это она устроила. Я лишь оказался рядом.

— Ты всегда играл свою роль. Я помню, как ты принял на свои плечи вес Южного Ветра. — Ярви посмотрел на шрамы, змеящиеся по предплечьям Бренда. — Это был подвиг, достойный того, чтобы о нем пели песни.

— Я понял, что меня меньше заботят песни, чем раньше.

— Ты учишься. Как Колючка?

— Уже вернулась к тренировкам по три четверти каждого дня.

— Она вырезана из дерева, да.

— Ни одной женщины Мать Война не касалась сильнее.

— И все же она была иголкой, которая сшила два великих союза. Возможно, ее коснулся и Отец Мир.

— Не говорите ей этого.

— Вы двое все еще... вместе?

— Ага. — У Бренда было чувство, что министр знал ответы, но в каждом вопросе скрывался еще один. — Можно и так сказать.

— Хорошо. Это хорошо.

— Наверное, — сказал он, думая о шумном споре, который был у них утром.

— Не очень хорошо?

— Хорошо, — сказал он, думая о том, чем они занялись после. — Просто... Я всегда думал, что быть вместе — это уже конец трудностей. Оказалось, тут трудности как раз и начинаются.

— Любой путь, по которому стоит идти, нелегок, — сказал Отец Ярви. — У каждого из вас есть сильные стороны, которых не хватает у другого, и слабые, которые восполняет другой. Это прекрасно, это редко, найти кого-то, кто... — Он нахмурился, посмотрев на шевелящиеся ветки, словно думал о чем-то далеком, и его мысли были болезненными. — Делает тебя целым.

Бренду потребовалось немного времени, чтобы набраться храбрости и заговорить.

— Я думал расплавить монету, которую дал мне принц Варослав.

— Чтобы сделать ключ?

Бренд попинал сапогом пару упавших листьев.

— Возможно она предпочла бы кинжал, но... ключ это традиция. Как думаете, что об этом подумает королева Лаитлин?

— У королевы было три сына и ни одной дочери. Я думаю, она очень привязывается к своему Избранному Щиту. Но уверен, ее можно убедить.

Бренд еще раз пихнул те листья.

— Конечно, народ думает, что это мне следует носить ключ. Я не очень популярен в Торлби.

— Не все королевские воины — твои почитатели, это верно. Особенно мастер Хуннан. Возможно, это цена убеждений.

— Или цена трусости.

— Бренд, только глупец посчитает тебя трусом. Стоять перед воинами Гетланда и говорить то, что говорил ты? — Отец Ярви сложил губы и присвистнул. — Быть может, люди и не станут петь об этом героических песен, но это была редкая храбрость.

— Вы так думаете?

— Да, и храбрость — не единственное твое поразительное качество.

Бренд не знал, что сказать на это, так что не сказал ничего.

— Ты знал, что Ральф переплавил на ключ свои заработки от путешествия?

— Для кого?

— Для Колючкиной матери. Они женятся в Зале Богов на следующей неделе.

Бренд удивленно моргнул.

— Ох.

— Ральф стареет. Он никогда этого не скажет, но он хочет сделать шаг назад. — Ярви посмотрел вбок. — Думаю, ты хорошо бы подошел на его место.

Бренд снова удивленно моргнул.

— Я?

— Однажды я говорил тебе, что возможно мне понадобится рядом человек, который думает о том, чтобы делать хорошее. Я все больше так считаю.

— Ох. — Бренд не мог больше ничего вымолвить.

— Ты мог бы присоединиться к Сафрит и Коллу и стать частью моей маленькой семьи. — Каждое слово, что ронял Отец Ярви, было тщательно взвешено, и эти были обронены не случайно. Он точно знал, что предложить. — Ты был бы близок ко мне. Близок к королеве. Близок к ее Избранному Щиту. Кормчий министерского корабля. — Он вспомнил тот день на рулевой платформе, когда команда стучала по своим веслам, и яркий солнечный свет на воде Запретной. — Ты бы стоял по правую руку от человека, который стоит по правую руку от короля.

Бренд помедлил, потирая большими пальцами кончики остальных. Несомненно, ему нужно хвататься за такой шанс. У такого, как он, их не бывает слишком много. И все-таки что-то его удерживало.

— Вы весьма хитроумный человек, Отец Ярви, а я не славлюсь своим умом.

— Может и прославишься, если будешь его использовать. Но мне ты нужен за твою сильную руку и твое сильное сердце.

— Могу я задать вопрос?

— Задать можешь. Но убедись, что хочешь услышать ответ.

— Как давно вы планировали использовать Колючку в поединке с Гром-гил-Гормом?

Ярви немного прищурил свои бледные глаза.

— Министр должен иметь дело с вероятностями, со случайностями, с возможностями. Конкретно эта пришла мне на ум давно.

— Когда я пришел к вам в Зале Богов?

— Я говорил тебе, что хорошее отличается для каждого человека. Я рассматривал возможность того, что женщина, которая может управляться с мечом, может однажды каким-то образом бросить вызов Горму. Такой великий и знаменитый воин, как он, не сможет отказаться от вызова женщины. И все же он бы боялся ее. Больше, чем любого мужчину.

— Вы верите в пророчество?

— Я верю, что он в него верит.

— Поэтому вы поручили Скифр тренировать ее.

— Это одна из причин. Императрица Теофора любила редкие вещички, а еще любила смотреть, как проливается кровь, и я подумал, что сражающаяся девчонка с далекого севера может заинтересовать ее достаточно надолго, чтобы я мог с ней поговорить и преподнести свой дар. Смерть проводила Теофору через Последнюю Дверь прежде, чем мне выпал такой шанс. — Ярви вздохнул. — Хороший министр старается смотреть вперед, но будущее — это земля, укрытая туманом. События не всегда текут по каналам, которые выкапываешь для них.

— Как ваша сделка с Матерью Скаер.

— Еще одна надежда. Еще одна игра. — Отец Ярви откинулся на ствол дерева позади. — Мне был нужен союз с ванстерами, но Мать Исриун испортила эту идею. Зато она бросила вызов, а поединок лучше, чем битва. — Он говорил спокойно, холодно, словно говорил о фигурах на доске, а не о людях, которых знал.

Бренд почувствовал, что у него во рту сильно пересохло.

— А если бы Колючка умерла, что тогда?

— Тогда бы мы пели грустные песни над ее курганом, и веселые песни о ее великих подвигах. — Глаза Ярви были как у мясника, который смотрит на скотину, оценивая, какую выгоду от нее получит. — Но мы и ванстеры не тратили бы наши силы, сражаясь друг с другом. Королева Лаитлин и я распростерлись бы у ног Праматери Вексен и принесли бы золотые извинения. Король Утил бы выздоровел, свободный от бесчестья. И в свое время мы смогли бы вновь бросить игральные кости.

Что-то в словах Отца Ярви зацепило Бренда, как крючок в его голове, и не давало покоя.

— Мы все думали, что король Утил был у Последней Двери. Откуда вы знали, что он восстановится?

Ярви замер на миг с полуоткрытым ртом, потом осторожно закрыл его. Он посмотрел на дверь, откуда эхом доносился лязг ударов молота Рин, и снова на Бренда.

— Я думаю, ты более хитроумный человек, чем притворяешься.

У Бренда появилось ощущение, что он стоит на тонком льду, и трещины расходятся под его сапогами, но назад пути не было, только вперед.

— Если я буду стоять у вас за плечом, то должен знать правду.

— Я говорил тебе однажды, что правда, как и хорошее, для каждого своя. Моя правда в том, что король Утил — человек из железа. Железо сильное, и оно долго остается острым. Но железо может быть хрупким. А мы иногда должны сгибаться.

— Он никогда бы не заключил мир с ванстерами.

— А нам нужен мир с ванстерами. Без них мы одни против половины мира.

Бренд медленно кивнул, видя, как кусочки встают на свои места.

— Утил согласился бы на поединок с Гормом.

— Он сразился бы с Гормом на площадке, из-за своей гордыни, и он бы проиграл, ведь каждый год делает его слабее. Я должен защищать своего короля. Ради его блага, и ради блага нашей земли. Нам нужны союзы. Мы отправились искать союзы. Я нашел союзы.

Бренд подумал о том, как министр склонялся над огнем и бросал сушеные листья в варево.

— Вы отравили его. Своего собственного дядю.

— У меня нет дяди, Бренд. Я отказался от семьи, когда присоединился к Министерству. — В голосе Ярви не было вины. Ни сомнений. Ни сожалений. — Иногда великие праведные вещи должны быть сшиты из маленьких неправедных. У министра нет роскоши просто делать хорошее. Министр должен выбирать величайшее благо. Министр должен выбирать меньшее зло.

— Власть означает, что одно плечо всегда в тени, — пробормотал Бренд.

— Так и есть.

— Понимаю. Я не сомневаюсь в вас, но...

Отец Ярви удивленно моргнул, и Бренд подумал, видел ли он когда-нибудь его удивленным.

— Ты отказываешь мне?

— Моя мать говорила мне стоять в свете.

Некоторое время они сидели, глядя друг на друга, а потом Отец Ярви медленно начал улыбаться.

— Я восхищаюсь тобой за это, правда восхищаюсь. — Он встал, положив здоровую руку Бренду на плечо. — Но когда Мать Война расправит свои крылья, она может все Расшатанное море погрузить во тьму.

— Надеюсь, не погрузит, — сказал Бренд.

— Что ж. — Отец Ярви повернулся. — Знаешь, как бывает с надеждами. — И он пошел в дом, оставив Бренда сидеть в тени дерева, раздумывая, как обычно, сделал он хорошее или плохое.

— Тут нужна помощь! — раздался голос сестры.

Бренд встал.

— Иду!

Приближается буря

Колючка шагала по песку со стулом на плече. Был отлив, над равнинами сильно дул ветер, лохматые облака преследовали друг друга по синюшному небу.

Они плотно сбились вокруг тренировочной площадки, и крики стали ворчанием, когда она стала проталкиваться между воинами. Молчание стало тишиной, когда она поставила стул возле копья, отмечавшего один из углов. Даже два парня, которые должны были тренироваться, неуверенно остановились, уставившись на нее, когда она вышла перед стулом и разместила на нем свою задницу.

Мастер Хуннан хмуро посмотрел на нее.

— Вижу, среди нас Избранный Щит королевы.

Колючка подняла одну руку.

— Не волнуйтесь, не надо аплодисментов.

— Тренировочная площадка для воинов Гетланда и для тех, кто будет воином.

— Ага, но возможно даже несмотря на это здесь есть несколько неплохих бойцов. Не позволяйте мне себя остановить.

— Не позволим, — отрезал Хуннан. — Хейрод, ты следующий. Встал огромный парень с розовыми прыщами на жирных щеках. — И ты, Эдни. — Ей было около двенадцати лет, довольно тощая, но она довольно храбро выскочила, выпятила подбородок, взяв свою метку, даже несмотря на то, что ее щит был слишком велик для нее, и болтался на руке.

— Начали!

В этом совсем не было искусства. Парень просто начал атаковать, пыхтя как бык, отмахнулся толстым плечом от меча Эдни, врезался в нее, и она растянулась на земле, щит свалился с ее руки и покатился прочь.

Парень посмотрел на Хуннана, ожидая, что тот объявит окончание раунда, но мастер над оружием лишь смотрел в ответ. Хейрод сглотнул, шагнул вперед и пару раз неохотно пнул Эдни, прежде чем Хуннан поднял руку и остановил бой.

Колючка смотрела, как девчонка поднималась, вытирая кровь из-под носа, крепко вцепившись в свой храбрый вид, и думала о всех побоях, которые она получила на этой площадке. Думала о всех пинках и о презрении, и о песке, которого она наелась. Думала о том последнем дне, и об Эдвале с ее деревянным мечом в шее. Несомненно, мастер Хуннан и собирался слегка подтолкнуть ее память.

На его лице появилась редкая, тонкая улыбка.

— О чем ты думала?

— Я думала о том, что парень неуклюжий головорез. — Она прижала большой палец к носу и высморкала соплю на песок. — Но это не его вина. Он учился у неуклюжего головореза, как и она. В этом раунде стыдно должно быть их учителю.

По рядам воинов пошел гул бормотания, и улыбка Хуннана вновь превратилась в нахмуренность.

— Если думаешь, что знаешь, как лучше, почему бы тебе не дать урок?

— За этим я здесь, мастер Хуннан. В конце концов, мне нечему больше у вас учиться. — Она указала на Эдни. — Я возьму ее, — потом указала на девочку постарше, большую и серьезную. — И ее. — А потом на другую, с бледными-бледными глазами. — И ее. И преподам им урок. Я буду давать им по уроку в день, через месяц мы вернемся, и увидим то, что увидим.

— Ты не можешь просто приходить сюда и забирать моих учеников, куда захочешь!

— И все же я здесь, и с благословением короля Утила.

Хуннан облизал губы, выведенный из равновесия, но вскоре собрался и пошел в атаку.

— Хильда Бату, — его губы скривились от отвращения. — Ты провалила испытание в этом квадрате. Тебе не удалось стать воином. Ты проиграла Ломателю Мечей...

— Я проиграла Горму, это правда. — Колючка потерла шрам на одной щеке, ухмыляясь ему. — Но он не сломал мой меч. — Она встала, положив одну руку на навершие. — А ты не Горм. — Она пошла по песку к нему. — Думаешь, ты лучше меня? — И она подошла так близко, что почти встала на его сапоги. — Сразись со мной. — Она наклонилась, так что их носы почти соприкоснулись, и шипела снова и снова. — Сразись со мной. Сразись со мной. Сразись со мной. Сразись со мной.

Хуннан вздрагивал всякий раз, как она это говорила, но хранил молчание.

— Хороший выбор, — сказала она. — Я сломала бы тебя, как старую ветку.

Она прошла мимо него, толкнув его плечом, выкрикивая остальным воинам:

— Быть может, вы думаете, что это было нечестно. На поле битвы нет места честности, но я допускаю, что старый Хуннан уже несколько лет как не в лучшей форме. Так что если кто-то из вас думает, что может надеть сапоги Горма, то я сражусь с ним. Я сражусь с любым из вас. — Она важно прошла по кругу, вдоль каждой стороны площадки, глядя воинам в глаза, одному за другим.

Тишина. Лишь ветер вздыхал на берегу.

— Никто? — Она фыркнула. — Посмотрите на себя, вы дуетесь, потому что не получили битву. Довольно скоро у вас будет больше битв, чем вам бы хотелось. Я слышала, Верховный Король собирает воинов. Нижеземцев, островитян и инглингов. Тысячи воинов. Приближается буря, и Гетланду понадобится каждый мужчина. Каждый мужчина и каждая женщина. Вы трое, идите со мной. Мы вернемся через месяц. — Она подняла руку и указала на Хуннана. — И твоим парням лучше быть готовыми.

Колючка закинула стул на плечо и пошла прочь из квадрата, по песку к Торлби. Она не смотрела назад.