— Ничего странного в этом занятии нет, Дэвид, — ответила Чаквас. — В большинстве случаев мы, разумные органики, действуем автоматически, можно сказать, что рутинно, но обязательно в жизни любого человека... я сейчас не говорю об инопланетянах... есть моменты, которые вспоминаются нечасто, по очень значимым поводам.
— Предстоящая галактическая война — такой повод, — сказал Андерсон.
— Именно такой, Дэвид. Я знаю, как врач, что очень многие нормандовцы, да и иденцы тоже, сейчас вспоминают, пусть и изредка, важные для них моменты. Индивидуальные и коллективные. Мы живём в настоящем, но наше прошлое — всегда с нами, — задумчиво сказала Чаквас. — В какой-то мере, временами — очень значительной, именно прошлое определяет наше будущее.
— Ты права, Кари... — Андерсон приобнял подругу, поцеловал её в щёку. Чаквас улыбнулась, пройдясь мягким взглядом по лицу Дэвида. — Ты — права.
— Я рада, что ты это признаёшь, Дэвид. Очень рада.
— Вот... — проговорил Андерсон. — Повторяемся... как два пожилых человека.
— А мы и есть пожилые. По общечеловеческим меркам, Дэвид, — сказала Чаквас. Сто-сто пятьдесят лет — да, теперь это вполне достижимые хронологические отметки, но — не для всех людей. Знаю, когда сам приближаешься к полувековому юбилею своей собственной жизни... Многое воспринимается по-другому. Часто — очень неожиданно. И это... заставляет задуматься.
— Изменить свою жизнь... — прошептал Андерсон.
— Да, — согласилась Чаквас. — В том числе и это. — Чаквас провела рукой по щеке Дэвида. — Побрился ты сегодня чисто.
— Я не совершенен, Кари. Не всегда мне удаётся достичь максимума необходимого, — сказал Андерсон.
— Никто не совершенен. Совершенство — оценочная и очень, очень индивидуальная категория. У каждого разумного органика — совершенство своё. Собственное, — тихо сказала Чаквас.
Несколько минут в каюте царила почти полная тишина.
— Знаешь, Кари. Я согласен, — сказал Андерсон. — Пусть на борту нашего фрегата появляются и живут, действуют, воюют... не только военнослужащие. В конце концов, быть армейцем — это только социальная роль, а каждый разумный органик за свою жизнь столько этих ролей играет... с переменным успехом... Куда там актёру или актрисе большинства театров! Только вот... Шепард и все остальные... Они ведь далеко не сразу изменят эту точку зрения.
— Ты прав, Дэвид. — Чаквас приподнялась, повернулась к Дэвиду, опёрлась на локоть. — И, тем не менее. Ты — командир 'Нормандии'. Хочешь ты или не хочешь — на тебя смотрят. Внимательно. Наблюдают, оценивают. Всё это есть. И — будет. Потому... Изменишься ты — изменятся другие нормандовцы. Так уж в нашем обществе разумных органиков заведено. Не знаю точно, природой, эволюцией или чем-нибудь другим, но — заведено.
— Понимаю и знаю, Кари. Но услышать это от тебя... мне очень ценно и важно!
Вместо ответа Карин приникла к Дэвиду. Он обнял подругу. Несколько минут поцелуев и обниманий сказали каждому из них больше, чем любые слова.
— Дэвид... — Карин легла навзничь. — Я тут покопалась в своих старых базах контактов... Есть возможность помочь Джону... Он так остро переживает ситуацию со слежкой со стороны российского разведкрейсера... Да ещё эта влюблённость Стрельцовой на него так подействовала... Неоднозначно. — Чаквас, замолчав на несколько секунд, бросила на собеседника быстрый взгляд. — Есть у меня один контакт. Алла Селезнева. Непрямой, к сожалению, но — рабочий. Я тут навела справки, через наших РЭБовцев. Сейчас Алла — главный врач крейсера 'Волга'. И, по некоторым, заслуживающим доверия данным — очень близкая подруга той самой Стрельцовой.
— Тесен медицинский мир... — проговорил Андерсон, посмотрев на Карин. — Очень тесен...
— Как и командирский, Дэвид, — в тон ему ответила Чаквас. — Я вот думаю, поскольку я виделась с Аллой на одном из медицинских собраний... Не помню сейчас точно — конгресс или совещание, а может быть — некий семинар... При возможности — уточню, конечно. Я... поговорю с ней. По медканалам. Думаю, она сразу поймёт, почему звоню именно я. Она далеко не дура. Восемь поколений медиков — показатель, — размышляя, проговорила тихим голосом Чаквас. — Может, что и выйдет из этого разговора. Во всяком случае... Не думаю, что волговцы не понимают: мы можем обнаружить почти любую слежку, особенно если 'соглядатай' не особо и шифруется. Надо уже сейчас...
— Готовить почву для встречи Джона и Светланы, — сказал Андерсон. — Ты права, Карин. Надо готовить. И я рад, что ты сможешь это сделать. Лучше, чем кто-либо другой.
— Ну, Дэвид, не торопись с выводами. РЭБовцы мне тут намекнули... Есть в России в структуре имперского военного ведомства некий Спецфакультет. И по ряду признаков... Не слишком заметных, но всё же... Селезнева — выпускница этого факультета. Да, она врач, но на этом 'спецфаке' учатся не только пилоты и десантники.
— А Стрельцова? — спросил Андерсон.
— С ней... сложнее. Если Селезнева шла обычно, не торопясь, совершенно нормативно — в том числе и по срокам — получила майорские погоны, в целом — не скоростила, то Стрельцова шла, я бы сказала, напролом с огромной для стандарта скоростью. Так что я бы пока не торопилась с высказыванием предположения о том, что и она — выпускница этого самого Спецфакультета. Хотя... вполне возможно. Если Стрельцова сумела стать каперангом и получила право на прямое активное участие в проектировании и строительстве своего корабля, то... Может быть, очень даже может быть.
— И... — осторожно поторопил подругу Андерсон.
— Дэвид, ты же понимаешь. Если Джон... не собирался торопить Дэйну с беременностью и рождением ребёнка, понимая, что ей, как профессиональной спортсменке, надо как минимум ещё десять лет провести в сфере большого, профессионального спорта, то...
— Ты права, Кари. Сейчас... эти десять лет превращаются, вполне возможно, в недостижимую роскошь. У нас, думаю, нет этих десяти лет мира.
— И потому... Я опущу, для краткости, длинные и, не скрою, путаные изложения своих соображений, скажу только резюме-выводы, Дэвид. Джон и Светлана — созданы друг для друга. Я редко видела столь высокую степень совместимости двух людей. Так что желание Стрельцовой... стать единственной для Шепарда — не блажь. Далеко не блажь. Совсем не блажь, — уточнила Чаквас. — Стрельцова мёртво, даже в такие моменты держит себя в руках и потому... Она вполне может стать единственной для Джона. Той, которая займёт место главной подруги не просто так, а всерьёз и очень надолго. Я бы сказала — на всю жизнь, только...
— Только для воина эта жизнь... хотя бы по продолжительности... не слишком определённа, — негромко проговорил Андерсон.
— Именно, Дэвид. И я хочу... провентилировать ситуацию с...
— Кари, ты шутишь, — озабоченно заявил Андерсон, посмотрев на подругу. — Беременная командир корабля такого уровня в военное время...
— Хотела бы я пошутить, Дэвид. Очень хотела, — сказала Чаквас. — Но не получается. Я убеждена, хотя словами причину такой моей убеждённости пояснить вразумительно даже тебе... не смогу, но вот убеждена, что Стрельцова не будет списываться 'на берег' для вынашивания ребёнка и родов. Не будет. Потому что отцом этого ребёнка, а может быть — и не одного — будет Джон Шепард. Очень необычный человек, очень необычный землянин.
— И потому... — осторожно продолжил Андерсон.
— Потому Стрельцова категорически откажется покидать борт 'Волги', хотя по всем мыслимым протоколам — и армейским и медицинским — она обязана это сделать и для своей собственной безопасности и для безопасности детей. Сколько бы их ни было, — уточнила Чаквас. — Думаю, она готова к этому варианту, к тому, чтобы 'не уйти', ещё и потому, что у неё не просто экипаж. У неё — семья. И она там — мама. Волговцы... Они сделают всё, чтобы Светлана выносила и родила детей нормативно. И Селезнева сделает для этого всё, что сможет. И даже — сверхвсё, — подчеркнула Чаквас. — На мой взгляд это — самый оптимальный вариант. Беременность и роды могут совместиться по времени с Ударом Жнецов, с началом Противостояния. Насколько я сумела понять Стрельцову, просмотрев многие материалы — она не уйдёт с корабля в такой момент.
— Джон... — проговорил Андерсон.
— Ему будет сложно, не спорю. Приказ Имперского командования, насколько я смогла понять — ясен и однозначен: установить контакт с нами, встать рядом и поддержать. Помочь, — сказала Чаквас. Конечно, Имперское командование сконтактирует с командованием ВКС, не без этого, но... Главное, что крейсер встанет рядом с фрегатом. И будет рядом с нами, Дэвид, очень долго.
— Старпом и командир... — тихо сказал Андерсон. — Сложновато это будет. Разность культурных кодов...
— Эта разница культурных кодов, Дэвид, не помешала нам спасти Бенезию и Артериуса, — сказала Чаквас. — Не помешала нам понять и принять протеанина. И, уверена: она не помешает нам действовать совместно с имперцами. Двумя кораблями, экипажами, командами. В конечном итоге мы можем со своей стороны сделать всё, чтобы союз двух кораблей, двух экипажей, двух команд был прочен. Имперцы... Они как никто умеют создавать и поддерживать именно такие союзы. Восемь-одиннадцать часовых поясов в стране — далеко не шутка, — отметила Чаквас. — А любовь Светланы и Джона... Поможет и им обоим, и нам всем — волговцам и нормандовцам — выполнить наши задачи.
— Далеко не сразу это всё будет... — отметил Андерсон.
— Согласна. Далеко не сразу крейсер встанет рядом с фрегатом. И хорошо, что не сразу. Мне, Дэвид, почему-то кажется, что до этого момента, когда бы и как бы он ни получил право на реализацию, и Светлана и Джон... в значительной степени успокоятся. Да, острый период... он будет у Светланы и у Джона. Всплески, пики, спады. И до встречи кораблей и экипажей, и после неё. Обоим им... сложно уже сейчас и будет сложно в будущем. Мне многое не известно точно, о многом я только догадываюсь или строю, так или иначе, предположения, но... Джон поможет Светлане, а она — поможет ему.
— Всё же созданы... — тихо сказал Андерсон.
— А как же, Дэвид, — подтвердила Чаквас. — Столько лет говорить людям о том, что где-то всегда существует другая 'половинка'. Ну не на пустом же месте всё это построено.
— Ясно, что не на пустом. А как же...
— Дэвид, — чуть укоризненно произнесла Чаквас. — Джон и Светлана очень похожи и в то же время они — очень разные. Значит, у них будут многочисленные и очень серьёзные причины и для общения, и для взаимодействия — служебного и неслужебного. Будет обычная жизнь. Для нас, окружающих эту пару — обычная. Для них — своя, пусть даже и необычная. Они оба — очень необычные люди. А какие у них могут быть необычные дети...
— Вот так всегда... — протянул Андерсон.
— Мы слишком долго шли наощупь, Дэвид, — уточнила Чаквас. — И далеко не все люди и сейчас понимают запрограммированность жизни. Да, да, Дэвид. Запрограммированность. Рождение — жизнь — смерть. Триада. И одновременно — путь. Единственно возможный, ограниченный множеством барьеров. Но — свой путь. Калейдоскоп возможностей, вероятностей.
— Мне придётся...
— Придётся. Как командиру корабля — придётся, — подтвердила Карин. — Да, да, я понимаю, что если ты должен будешь посетить борт иностранного корабля, то Джон, как твой старший помощник, должен остаться на фрегате. Однако 'Нормандия' — прототип, разведфрегат. Потому, я уверена — можно будет отойти от этого формального правила, Дэвид. И пойдёте вы на борт 'Волги' вдвоём. Ты и Джон. Оба, — подчеркнула Чаквас. — Только вы двое. На первый раз, для первого визита — этого будет достаточно. Передашь командование Прессли, Джон проинструктирует Аленко.
— Намекаешь, — вздохнул Андерсон.
— И это — тоже. Пусть Джон посмотрит на Светлану, пусть она посмотрит на него. Уверена, что смотреть она на Шепарда будет очень внимательно. А переговоры, служебное общение... Никуда это не уйдёт, ведь будет осуществлено совмещение не командиров, а экипажей. Нормандовцы, со своей стороны, поработают с волговцами и потому особых сложностей, уверена, не будет.
— Одиночество... — тихо сказал Андерсон.
— Оно бывает разным, Дэвид. Да, у Джона оно... особое. Его любит Дэйна, его любит Бенезия. А Светлана... она впервые в своей жизни полюбила по-настоящему, уже не подростковой, во многом — платонической, первой любовью, а большой и серьёзной. Джон... Достойная кандидатура. Он — достоин такой любви. И он даст Светлане то, в чём она нуждается. И поможет ей... раскрыться, укрепиться, усовершенствоваться. Я в этом — убеждена и уверена. А детали... они могут быть разными. Главное — они хоть посмотрят друг на друга уже не на экранах, а вживую. Почувствуют друг друга точно и полно. Все эти изыски предварительного понимания и разумения на основании разведданных... Уверена, Дэвид, что Стрельцова собрала о Джоне — да и о 'Нормандии' и её экипаже в целом — всю доступную информацию и изучила все полученные данные не раз и не два. — Чаквас несколько секунд молчала. — Джон... Думаю, он тоже поинтересуется Светланой. РЭБовцы ему помогут, да и Явик, убеждена, тоже использует свои возможности. Обычное дело, Дэвид. Непривычное для многих разумных органиков, но — обычное. Если уж мы столкнулись с перспективой галактической войны, то такая перспектива обычно одна не приходит. Меняется, Дэвид, очень многое. И придётся обращать внимание на многие детали и делать многое по-новому.
— А как это воспримут нормандовцы, Карин? — спросил Андерсон.
— Ты о том, что близкие взаимоотношения Джона и Светы... вызовут неприятие? — уточнила Чаквас. — Не буду отрицать и спорить: такое тоже может быть. Но... Впереди у нас — полёт по 'большому кругу'. Впереди у нас — напряжённая работа по сбору и актуализации множества данных о реальном положении дел в населённых мирах исследованной части Галактики. Мы в любом случае будем далеко от Земли, большую часть времени проведём вдали от пределов Турианской Иерархии и Республики Азари. Так что с этим проблем, думаю, особых не будет. Да и, если присмотреться... Джон не такой человек, который склонен будет преследовать Светлану, постоянно оставлять экипаж и корабль, проводить много времени на борту 'Волги'. Нет, Дэвид, я смею утверждать, что знаю Джона. Он будет работать много, напряжённо и результативно. А отношения... От них никуда не денешься. Но крена в сторону ущерба для общего дела Джон, уверена, не допустит. И Светлана, я это утверждаю, не будет частой гостьей фрегата. У неё на крейсере всегда забот хватит. А с приближением момента Удара — количество забот только увеличится. Аудиосвязь, видеосвязь, текстовые сообщения — всё это Джон и Света будут использовать. И — достаточно активно. Но пока не придёт момент реального начала войны... Всем этим воспользуются и другие нормандовцы. Потому особых обид и непонимания — не будет.
— Джон... — уточнил Андерсон.
— Он не будет теперь один. Мне сложно пояснить причины, но... Светлана — и только она — разрушит эту его психическую установку. Надёжно разрушит. Джон не изменится в очень многом, но...
— А если... — проговорил Дэвид.
