— Аппарировать по приблизительным координатам — довольно сложный способ самоубийства, — раздраженно произнес Снейп. — Но какой гоблин вам мешает рассчитать параметры порт-ключа?
Вот теперь хмель с нее слетел — и она даже не подумала сопротивляться. Мерлин, ну, конечно, для того, чтобы рассчитать порт-ключ у нее было все, что нужно. Достаточно просто писем. А еще и веленовая тетрадь... Но... Гермиона снова обмякла на своем табурете и расстроено покачала головой.
— Рассчитать можно, — сказала она. — Но как я его создам? У меня нет лицензии.
— Заколдуйте здесь, — Снейп обвел рукой кухню.
— Вам для полного счастья не хватает в собственном доме наряда авроров? — кисло поинтересовалась Гермиона.
Снейп с минуту смотрел на нее взглядом, напоминавшим о школьном детстве. Причем не ее собственном — скорее, о детстве Гарри. Или Невилла.
— Грейнджер, — с ядовитой интонацией произнес Снейп. — Вы заметили, что в этом доме я пользуюсь палочкой? Своей палочкой. И ни разу не задались вопросом, почему до сих пор ни один аврор не поинтересовался воскресшим Северусом Снейпом?
— Может, они на вашу палочку уже и внимания не обращают, профессор — они же уверены, что вы умерли.
Снейп отмахнулся.
— В этом доме вы можете творить любую магию, ничем не рискуя. Кроме непростительных заклятий, разумеется.
В кухне снова стало тихо. Но ощущение уюта и покоя не возвращалось. Голова стала отвратительно ясной. Гермиона смотрела на Снейпа, который опять прикрыл глаза и потягивал вино, опершись спиной о стену. Почему-то она подумала, что на черном сюртуке останется белый след, и едва успела одернуть себя, чтобы не посоветовать ему отодвинуться от стены, или, еще лучше, просто переодеться. Чего вдруг? Кто он ей? Вообще, почему она сидит с ним на кухне и поддерживает пародию на семейный ужин?
— Профессор, дайте мне развод, — сказала она вдруг — совершенно неожиданно для самой себя.
Снейп приоткрыл один глаз и покосился на нее. Гермиона уставилась в стол и сжала руки на коленях.
— Я хочу нормально жить, — сказала она, изо всех сил стараясь сделать так, чтобы это прозвучало спокойно. — Обычной жизнью. Выйти замуж за нормального человека. Родить детей. Готовить им манную кашу, работать, как лошадь, с утра до вечера и ходить в зоопарк по выходным...
Гермиона почувствовала, что голос срывается, и замолчала. Она не ждала ответа. Поэтому вздрогнула, когда он заговорил.
— Я понял. Ключевое слово "нормальный", — с легкой иронией произнес он. — Завидую, Грейнджер. Вы все еще верите, что это возможно. Не можете обрести, но верите, что могли бы. Интересная разновидность глупости.
— Это называется оптимизм, профессор, — прошептала она, не доверяя своему голосу.
— Я не склонен к эвфемизмам, — отрезал Снейп. — Пускай глупость называется глупостью — иначе мы совсем запутаемся.
Сдерживаться дальше у нее не было ни сил, ни желания. Это все-таки вино. Никак иначе ни в тот момент, ни потом она не могла объяснить свое поведение. Она вскочила, шагнула к нему и, наклонившись к самому его лицу, зашипела:
— Мне наплевать, что вы думаете о моих интеллектуальных способностях. Да, я обычная безмозглая курица. Самка. Глупая баба со своими бабьими потребностями.
Снейпу, по всей видимости, не слишком понравился ее тон. Он мерзко ухмыльнулся ей в лицо и издевательски-сочувствующим тоном произнес:
— Брачный контракт не запрещает вам... м-м реализовать свои бабьи, как вы изволили выразиться, потребности. Или мистер Уизли оказался настолько впечатлен моими методами преподавания, что...
Закончить фразу она ему не дала — коротко размахнулась и закатила пощечину. Снейп стукнулся затылком о стену. Гермиона отшатнулась и испугано сжала горящую ладонь.
Снейп медленно поднялся. Он стоял вплотную к ней, глядя ей в глаза, и непроизвольно кончиками пальцев потирая алую щеку. А потом он вдруг отнял руку от своего лица и потянулся к Гермиониному. Она зажмурилась, хотела отшатнуться и поняла, что не может сдвинуться с места.
Снейп легко коснулся пальцами ее лба. Гермиона замерла.
— Темперамент, — тихо, с ноткой удовлетворения произнес он. — В некоторых случаях с успехом компенсирует недостаток опыта.
Он медленно провел кончиками пальцев по ее брови, словно приглаживая. Отвел упавшую на щеку прядь и аккуратно заправил за ухо. Она закрыла глаза и почувствовала, как заливается краской.
— Какое первоклассное колдовство — не находите? — шелестел над ней бархатистый голос. — Двигаться не можете, но чувствительность не пропадает — даже, кажется, наоборот...
— Прекратите! — выдохнула она.
— Вам не нравится? — всего лишь легкое удивление.
Пальцы заскользили вниз по щеке. Слегка ущипнули за подбородок. Медленно скользнули по губам.
— А мне вот нравится, — продолжал Снейп. — У вас такая приятная кожа. Такая... бархатная. Да, бархатная... Вас смущает то, что вы не можете мне ответить? Или ваша беззащитность?
Она открыла глаза и посмотрела ему в лицо. Он задумчиво улыбался, наблюдая за движением собственных пальцев.
— Нет, скорее, то, что вам это нравится, — он покачал головой. — Ласка — ужасная вещь, я согласен с вами. Самое жестокое насилие не идет с ней ни в какое сравнение. В случае насилия у вас остается внутреннее оправдание: вы просто оказались слабее. А тут... Ваше собственное тело предает вас. И никаких оправданий — вы сами хотите этого.
— Вы самоуверенный ублюдок. Я ничего не хочу, — рявкнула Гермиона.
— Тогда зачем так кричать? — вкрадчиво поинтересовался Снейп.
Он поднял вторую руку и осторожно, будто что-то очень хрупкое, обхватил ладонями ее лицо. Его голос понизился до шепота.
— Не стесняйтесь, мисс Грейнджер. Я, в конце концов, ваш муж — так что не бойтесь своих желаний. Не ошибитесь только в главном — это похоть или страсть? Помните: то, что легко гасит огонь похоти, только подливает масла в огонь страсти. Так что хорошенько подумайте, прежде чем идти на поводу у своих желаний.
— Нет у меня никаких желаний, — Гермиона чувствовала, что начинает задыхаться. Сердце давно сбилось с привычного ритма и неслось вскачь.
Снейп отпустил ее лицо и отступил на шаг. Улыбка стала откровенно издевательской.
— Что, совсем никаких? Тогда к чему была эта сцена по поводу вашей... неудовлетворительной жизни? Или вы не уверены в природе своих желаний?
— У меня нет никаких желаний, — упрямо повторила она.
Потом с трудом перевела дух и попробовал съязвить:
— Простите, профессор, у меня не так много опыта, чтобы поддерживать разговор на подобные темы.
— Выбор между похотью и страстью, основан не на опыте, а на семантике, — скучающим тоном отвечал Снейп. — Так что тут вам и карты в руки. Я правильно понял, ваш маггловский диплом — по лингвистике?
Он отошел еще на шаг, и Гермиона обнаружила, что снова может двигаться. Она упала на табурет и тут же свернулась в тугой комок, поджав ноги и обхватив себя руками.
— Зачем вы это делаете? — глухо спросила она. — Вам нравится демонстрировать свою власть?
— Демонстрировать? — он вскинул бровь. — Нет. Пожалуй, нет. Ощущать — да.
Гермиона спрятала лицо в коленях. Ее трясло, и она никак не могла унять дрожь. Когда он прикоснулся к ее руке, она отшатнулась и едва не упала с табурета. Он подхватил ее под локоть, сунул ей в руку бокал с вином и отошел к окну. Гермиона залпом осушила бокал.
— Не нервничайте. Мы, кажется, решили оставаться в рамках договорных отношений, — с ноткой пренебрежения произнес Снейп. — Вы же не думаете, что я нарушу слово?
— Кто вас знает, — хмуро ответила Гермиона. — Слизеринцы хозяева своего слова — захотели дали, захотели обратно взяли.
— Что вы знаете о слизеринцах, Грейнджер? — с сарказмом поинтересовался Снейп. — Да, мы не гриффиндорцы — для нас договор есть договор. И никакие высокие соображения совести, справедливости, победы добра и прочие химеры не заставят нас от него отступить. Поэтому у слизеринцев всегда безупречная деловая репутация. Возьмите хоть Люциуса. Знаете, почему он сохранил и свободу, и имущество? И почему он сохранит их при любом режиме и любой власти?
— Потому что он самая хитрая задница во всей магической Британии, — буркнула Гермиона.
Снейп усмехнулся и удовлетворенно кивнул.
— Повторите ему эти слова при встрече — он будет польщен. А на самом деле, это все только потому, что сделка, гарантом которой выступает Люциус Малфой — это самая надежная сделка в магическом мире. И неважно, речь идет о карточном долге в два сикля или о сделке на миллион галеонов.
Гермиона прикрыла глаза и принялась покачиваться на табурете из стороны в сторону. Все это нереально — Снейп, его кухня, ее жизнь, она сама...
— Дай мне развод, — сказала она — теперь уже совершенно спокойно.
Он покачал головой. Она скорее угадала, чем увидела этот жест.
— Почему?
— А что бы ты хотела услышать? — спросил он после короткой паузы. — Например: я не хочу тебя потерять — подойдет?
— Нет. Ты не можешь меня потерять. Я никогда не была твоей.
— А если бы была?
— В данном случае сослагательное наклонение неуместно — тебе не кажется?
Он кивнул, соглашаясь.
— Будут другие версии? — спросила она.
Он несколько секунд смотрел на нее, будто подыскивая нужное слово, а потом просто покачал головой.
Гермиона слезла с табурета и направилась в ванную. Ей нужен душ. А потом сон. Долгий сон. А когда она проснется, все в ее жизни окажется совсем не так...
Глава 23
Так оно, можно сказать, и случилось. Потому что назавтра выпал снег. Поднявшись с постели, Гермиона выглянула в окно и поняла, что теперь все иначе. И, возможно, навсегда...
Кто-то — кажется, Джинни — говорил ей, что сменам сезона и вообще атмосферным явлениям люди радуются тем больше, чем меньше они имеют настоящих поводов для радости. Гермиона не могла с этим согласиться. Ее жизнь трудно было назвать счастливой — но уж безрадостной она точно не была. Тем не менее, она всегда радовалась наступлению осени, капели, первому снегу. Особенно снегу. Потому что он каждый год обещал ей кое-что — и никогда еще не нарушал своего обещания. Чувство отрешенности, внезапное, временами просто абсурдное при ее образе жизни ощущение покоя. Молитвенная сосредоточенность. В душе поднималось всегда неуместное, но успокаивающее ощущение необратимости. Глядя на первый снег она ловила себя на мысли: это навсегда. Снег укрывал все, к чему был привычен глаз — менял очертания, искажал реальность, заставлял поверить в то, что все на самом деле совсем не так. А еще это означало приближение Рождества с его вечным возвращением к неистребимому внутреннему ребенку...
С первым снегом у Гермионы открывалось второе дыхание. Так случалось из года в год — когда в воздухе появлялись первые снежинки, Гермиона напоминала сама себе загнанную лошадь, которую следовало поскорее пристрелить — для ее же блага. Вопреки расхожему мнению, Гермиона не была трудоголиком. Просто ей приходилось работать немного больше, чем всем остальным. Это вошло в привычку — с детства. В маггловской младшей школе — чтобы компенсировать подозрительную отчужденность, связанную с ее магическими способностями. В Хогвартсе — чтобы компенсировать свое маггловское происхождение и, что уж тут скрывать, Снейп прав, — непонимание множества вещей, само собой разумеющихся для детей, выросших в магических семьях. После школы, вопреки всем ожиданиям, стало еще хуже. Раздвоенность превратилась в хроническую болезнь, и теперь Гермиона прилагала неимоверные усилия, чтобы в обоих мирах не то что укорениться — просто сойти за свою. Возможно, редуцированная личная жизнь была следствием привычки работать чуть больше, чем можешь — на глубокие переживания уже не оставалось душевных сил.
Гермиона безропотно выпила найденный на столе в гостиной флакон с чисто кэрролловской этикеткой "выпейте — не повредит". Интересно, маггловских знаний Снейпа хватало, чтобы понять и оценить тот факт, что в данном случае он выступал в роли Белого Кролика? Образ Снейпа, который мечется по дому и бормочет что-то о забытых перчатках, перед тем, как шмыгнуть в свою потайную дверь... Мерлин, тайная комната! Ей надо, наконец, расспросить его о тайной комнате. И обо всем остальном тоже. Еще вчера надо было это сделать. Или нет? Когда это она приняла решение посоветоваться именно со Снейпом? До того, как отвесила ему пощечину или уже после?
Гермиона почувствовала тошнотное посасывание под ребрами. Это ж надо, как ее вчера разобрало. Неужели от вина? Или не только? Что-то она стала слишком чувствительной. Нервной даже. У нее до сих пор волоски на загривке дыбом встают, когда она вспоминает о вчерашнем. Только о чем именно? О том, как она съездила ему по морде, или о его пальцах на своей коже? Что-то он теперь о ней подумает? То есть он и раньше думал о ней не слишком хорошо. Поводов она дала предостаточно: сначала вела себя как истеричка, потом как психопатка. К каким выводам он придет теперь? Ну, например, что она пьет, как сапожник, и во хмелю буйна. Кстати, что-то она и правда в последнее время стала пить до неприличия регулярно. Собственно, с тех самых пор, как в ее жизни появился Снейп.
Гермиона выскочила за дверь, набрала горсть снега и потерла им лицо. Еще одна детская привычка. К тому же, от тяжелых мыслей спасает получше снейповых зелий. Хотя вряд ли Снейп варит зелья, способные спасти от дурных мыслей. Это не под силу даже ему. От них помогает коньяк. Но так и спиться недолго...
В дом Гермиона вернулась полная решимости. Она все расскажет Снейпу. Именно ему. Наплевать, что это влияние магии. Может, не так уж это глупо — подчиниться ее влиянию. Даже если она темная. Вот только встретится сначала со Смотрицки... А может, не стоит откладывать? Надо еще порт-ключ заколдовать. Лучше, чтобы Снейп при этом был дома. Мало ли, как дом отреагирует на такую сложную магию. Да и аврорат... В общем, лишняя защита лишней не будет.
Приободренная это мыслью, она обложилась письмами Смотрицки и принялась за расчеты. Снейп прав — данных у нее достаточно. Но расчет параметров порт-ключа — дело муторное. К тому же их лучше лишний раз перепроверить — иначе занесет тебя этим порт-ключом туда, где Макар телят не пас. А ключик-то — билет в один конец. Вкладывать в рассчитанный таким образом порт-ключ еще и функцию возврата не стоит — количество возможных ошибок пропорционально количеству заложенных в девайс функций. Не верите — спросите Пола, почему он презирает коммуникаторы. Кстати, о Поле...
Гермиона отложила готовые расчеты по порт-ключу и исписала еще несколько листков формулами и уравнениями. После чего мысленно приказала себе сохранять спокойствие — хватит с нее вчерашней выходки — и заставила себя смириться с необходимостью визита в контору. А также с отсутствием надежды на то, что удастся избежать встречи с Прелати. Честно говоря, сейчас она с большим удовольствием обменялась бы парой реплик со Снейпом. Пускай даже нелицеприятных — это прибавило бы ей куражу. Но Снейп не появился ни в гостиной, ни на кухне. Судя по тому, что буфет стоял на месте — его не было и в лаборатории. А если и был, то не желал никого там видеть. Значит, соваться не стоило. В его спальню она бы тоже ни за что не полезла. А уж в закрытую тайную комнату ломиться и вовсе смысла не было.
