Подъехав к ее дому, он остановил машину, повернулся к девушке и впервые за весь день серьезно на нее посмотрел.
— Знаете, Лиза, я скажу только раз и больше к этому не вернусь, но я очень рад, что вы наконец-то расстались с мужем.
— Почему?
— Он вас не заслужил.
Лиза склонила голову, скрывая смущение от его слов:
— А кто заслужил?
Матвей коснулся кончиками пальцев ее щеки, лаская нежную кожу.
— Давайте вместе выясним?
Утром она впервые за последние дни проснулась с улыбкой на губах, вспоминая прошедший вечер.
С тех пор так и повелось — днем Лиза работала в школе, обучая ребят истории, а вечера проводила вместе с Матвеем. Мюзиклы, театральные постановки, выставки, просто прогулка в парке, если погода позволяет...
Конечно, иногда мужчина был слишком занят, и девушка оставалась дома, но он все равно находил пять — десять минут, чтобы созвонится с ней и поболтать о пустяках. Несколько раз Лизе присылали от Матвея букеты цветов и девушка сразу же отзванивалась вампиру, благодаря за неожиданный подарок.
И что ей нравилось больше всего — вампир ни разу больше не намекнул на ее грядущий развод. Лиза действительно была Матвею за это благодарна.
Виктор так ни разу не позвонил, хоть и обещал в том памятном последнем разговоре прийти за вещами. Но девушка проверяла шкафы каждый день и видела, что все оставалось на своих местах.
По правде говоря, она очень боялась встречи с мужем. Боялась, что тот попросит прощения, как в прошлый раз, что будет снова обещать все блага жизни. Лиза банально не знала, как реагировать, ведь теперь, в отличие от сентября, она уже не хотела его возвращения.
Потому что Лиза наконец-то нашла силы откровенно самой себе признаться, что ей интересен совершенно другой мужчина.
В "Радуге" никто и не подозревал, что новенькая учительница встречается с высшим вампиром, заместителем верховного понтифика.
Лиза не афишировала зарождающиеся отношения. А зачем? Тем более, что, учитывая общую направленность пансиона в сторону Гильдии нейтралов, вряд ли там спокойно отреагируют на ее встречи с Матвеем.
Алексей, куратор пансиона, тоже начал оказывать Лизе знаки внимания. Он чаще обычного стал прогуливаться по второму этажу, где проходили уроки девушки, заходил в учительскую, если там сидела Лиза. Некоторые особо догадливые учителя даже взяли за привычку выходить в такие минуты из комнаты отдыха, чтобы оставлять молодых людей наедине.
Лиза все прекрасно видела и понимала. Да, Алексей ей нравился, он был мил, интересен и привлекателен как мужчина, но не вызывал у девушки никакого интереса. В ее мыслях надежно поселился Матвей.
Зато в обычной школе все усложнилось.
Инга Альбертовна не собиралась забывать, что Лиза влезла в ее работу с классом. В школе, помимо должности учителя, она была еще методистом исторических дисциплин и вела работу, связанную с профессиональной подготовкой учителей своего сектора. А так как из подчиненных у нее была только Лиза, то срывалась Инга только на ней и мстила девушке как могла — мелочно и гадко.
Старая историчка зачастила к девушке с проверками уроков. Чуть ли не на каждой перемене подбегала проверить, все ли у той готово, написан ли конспект, повешены ли карты на доску, подобран ли материал для контрольной или проверочной. Мало того, она начала, пользуясь своим положением методиста, приходить на уроки к Лизе и после тщательно разбирать каждую замеченную мелочь.
Почему Лиза вот тут запнулась? Не знает материал? Значит, плохо готова к уроку. Почему вот тут не подошла к карте и не показала места боевых действий? Не знает их или не умеет работать с картой?
Не увидела, что двое мальчишек сидели и втихаря играли в "морской бой" на уроке. Значит плохо уделяет внимание классу, не видит всех, а отсюда — и дети плохо понимают уроки.
И так далее, и тому подобное.
Методист занялась проверкой классных журналов на ее страницах. Придиралась ко всем неправильным запятым, помаркам и ошибкам в журнале. Если не выставлены оценки за предыдущий урок или, не дай бог, вообще не проставлена дата урока — начинался длинный скандал о халатном отношении к делу и полном непрофессионализме Елизаветы Сергеевны как учителя истории.
Поначалу Лиза пыталась протестовать, что предыдущие три года Инга Альбертовна не особо спешила со своими проверками, набегая примерно раз в четверть и заранее предупреждая об этом. Но это дало лишь новый виток к скандалу и новые обвинения в разгильдяйстве.
Лиза начала подозревать, что старая учительница задалась целью вышвырнуть девушку из школы, чтобы духу ее там не было. Она даже ходила к директору и жаловалась ему на поведение методиста. Не как к директору, как к другу. Тот лишь только разводил руками: Инга Альбертовна не выходила за рамки своих полномочий, поэтому помочь Лизе он ничем не мог. Сочувствовал — да, но не имел никакой зацепки, чтобы прекратить эти придирки.
Однажды, окончательно обозлясь на Ингу Альбертовну, девушка действительно попросила увольнения, на что директор рассердился и грубо ответил, что увольнять отличного учителя в начале учебного года из-за дурости старой маразматички он не собирается.
Яна, подруга Лизы, тоже сочувствовала Лизе и даже взяла за практику в свои свободные часы приходить к той на уроки, объясняя свое присутствие тем, что ей надо проверить тетради, а кабинет занят, что ей надо проследить за поведением своих учеников, что... Инга при ней вела себя более спокойно, тем более, что при виде двух учителей на уроке дети сами старались и вести себя тише, и отвечать правильно. Но Лизу данная ситуация тоже не устраивала. Не может же Яна вечно сидеть у нее на уроках как надзиратель.
Поэтому, девушка лишь сильнее сжимала зубы и старалась дословно выполнять все указания придирчивого методиста.
Единственными отдушинами для нее в эти дни стали работа в пансионе и встречи с вампиром.
...
У самого Матвея работы тоже прибавилось. Порой он с большим трудом выискивал время, чтобы провести его с Лизой.
Ситуация в клане к началу октября все больше становилась неуправляемой. В директориях начались бунты, южные регионы заговорили о самостоятельности и выходе из клана. Марк постоянно разъезжал по стране, чтобы разобраться в происходящем, успокаивал бунтующих на время своего пребывания, но стоило ему покинуть регион, как через несколько дней в нем снова начиналась смута.
Восточные директории стали все чаще подвергаться нападениям китайцев, Филипп уже просил несколько раз о вооруженной помощи. Матвей отправил несколько подразделений в поддержку, но ситуация на границах с китайским кланом все равно оставалась напряженной.
Самарская директория, поднявшая бунт против понтифика одной из первых, решила пойти дальше возмущенных разговоров и провозгласила независимость от московской резиденции. Это взбесило понтифика, и сначала он хотел вырезать всех вампиров области под ноль, чтобы другим было неповадно. Но затем, как следует все обдумав, разрешил им выход из клана. А заодно вывел из директории все боевые подразделения, заблокировал финансовые поступления, отозвал менталов и магов.
За одну лишь неделю никем не незащищенную территорию области наводнили китайцы, которых самарцы своими силами не смогли удержать на границе. Филипп и Игнат, префекты Уральской и Саратовской директорий, объявили полную блокаду соседям, закрывая дорогу и враждебным оккупантам, и той помощи, что ринулись оказать Самаре кавказские регионы. Ни по земле, ни по воздуху доступа в независимую область не было. От бывшей самарской семьи остались считанные единицы.
В директории начался откровенный беспредел, китайцы вырезали подчистую самарских вампиров и устраивали открытые охоты на смертных, ни скрывая трупов, ни убирая за собой следы. Самарская директория начала захлебываться в крови.
Но, даже понимая, чем в итоге это грозит, понтифик не делал никаких попыток решить эту ситуацию. "Самара стала независимой, а вмешиваться в дела другого государства мы не имеем права" — так он отвечал всем интересующимся, почему господин понтифик не принимает никаких мер по "Самарской мясорубке".
В итоге, остатки независимого клана все-таки пришли на поклон к верховному понтифику и тот, милостиво подарив свое прощение, снова принял их обратно. Разумеется, полностью заменив все руководство директорией и дополнив состав лояльными московской резиденции семьями. Ввел заново в директорию войска и те в течение нескольких дней очистили область от оккупантов.
А чуть погодя, ужесточил режим на всей подчиненной клану территории.
Даже бунтующий Кавказ поутих и стал более покорным. Всех напугала история независимости, и некоторые начали задумываться над тем, действительно ли они хотят освободиться от сильной руки московского понтифика.
Но сегодня Матвей вошел в кабинет к Марку совершенно по другому делу.
Понтифик стоял у стены с приколотой картой страны и напряженно думал о чем-то. Карта была расчерчена маркерами на разные участки — лояльные области, бунтующие и нейтральные части, отдельными флажками показаны города для особого внимания. Как, например, Екатеринбург и Краснодар.
— Марк, я к тебе по делу.
— Хоть бы кто-нибудь зашел просто поболтать по-дружески, — притворно печально вздохнул понтифик и отвернулся от карты, принимая серьезный вид, — Что у тебя?
Матвей хмыкнул на такое приветствие и уселся в кресло.
— Я прошу права на клеймение. Хочу поставить фамилиар.
Марк удивился.
— Кому и на каких основаниях?
Заместитель перевел взгляд на свои сплетенные пальцы, понимая, что теперь началось самое сложное.
— Елизавета Тихомирова, основание — мой интерес.
Услышав последние слова, понтифик поморщился.
Как же не вовремя вылез Матвей с этой просьбой!
Регионы до сих пор не могут простить Марку его клеймение инициалом единственной ткущей клана. На последней встрече в Краснодаре Арсен открыто обвинил Марка в том, что заклеймив инициалом, а потом и Печатью гемофага Ветрову, он уничтожил великое будущее клана.
Затем задумался, припоминая.
— Тихомирова... Тихомирова? Не помню такой. Она давно в клане?
— Это та девушка, что ездит к Элсбет с маленькой часовщицей. Ты ее нанял быть подругой Лине, — тихо пояснил Матвей.
Теперь понятно. Понтифик кивнул головой, вспоминая красивую блондинку. Элсбет пару раз рассказывала ему, что за молоденькой учительницей теперь каждый раз приезжает заместитель префекта и самолично отвозит ее с девочкой в пансион. Шотландка даже смеялась, что пример понтифика оказался заразителен для высшего руководства клана.
— Нравится, значит? — Марк, прищурившись, посмотрел на заместителя, — Ставь тогда инициал.
— Ты же знаешь, в клане некому ставить инициалы после смерти Иосифа. Поэтому я и прошу фамилиар.
— Нет! — отказ понтифика прозвучал жестко и категорично.
— Марк, я хочу защитить девушку!
— Она не нужна мне в клане, а как подругу Лины ее вполне успешно защищает простая клановая метка. Хочешь всем показать, что она — твоя, — ставь инициал. Но на фамилиар я разрешения не дам.
— Я поставлю инициал, позже, когда смогу договорится с магом, но прошу, пусть сейчас она...
— Матвей, я сказал "нет" и это мое последнее слово, — понтифик был непреклонен, — Ты прекрасно знаешь, какая сейчас ситуация, за каждым моим шагом следят регионы. Я только-только смог успокоить их, и если я хоть немного отступлюсь от закона, то все начнется по новой. Как имущество клана твоя Лиза не интересна. У нее нет ни больших связей, ни таланта мага или ментала. Ты ее хочешь? Прекрасно, ставь инициал. Но семейного фамилиара я ей не дам.
— Да поставлю я инициал, — психанул мужчина, — Позже, но поставлю. Когда найду мага.
— Тогда начинай поиски. Чем быстрее найдешь, тем лучше для вас обоих...
Матвей долго еще уговаривал Марка, но слово понтифика было категоричным — ставить Лизе метку фамилиара он не разрешает.
В итоге, заместитель вышел из кабинета своего руководителя в бешенстве. Высказать свое негодование он смог лишь за дверью, с силой ударив кулаком по стойке ресепшена. Александра, секретарь Марка, испуганно подпрыгнула на своем стуле, но Матвей на это никак не отреагировал.
Резко развернулся к ней, и глянул в расширенные от ужаса глаза, процедил:
— Подними-ка мне материалы по июньскому Конклаву!
Надо еще раз перечитать ход заседания и проверить реакцию высших на некоторые принципы владения имуществом.
...
Вечер четверга был на удивление спокойным.
Днем Лиза зашла в свою школу, и заполнила журналы, чтобы Инга Альбертовна лишний раз не придралась, а ближе к вечеру отправилась в пансионат за Машей.
С девочкой у нее сложились хорошие отношения, порой Лиза даже представляла себя старшей сестрой юной часовщицы. Они болтали по дороге, шутили и смеялись. Маша рассказывала учительнице чему ее обучают в пансионе и спрашивала совета, а та в свою очередь делилась своими детскими воспоминаниями. Девочка даже по-детски подтрунивала над Лизой по поводу ее встреч с Матвеем, на что блондинка отмахивалась и в шутку пугала, что вот когда Маша станет взрослой, появятся новые и интересные знакомые, и тогда уже старая и дряхлая учительница будет шутить над ней.
По вечерам Матвей заезжал за парочкой в посольство и отвозил их по домам — сначала в пансион, затем в Отрадное. Правда, в последнее время домой Лиза попала зачастую позже, чем предполагала. Матвей взял за правило отвозить ее в какой-нибудь ресторанчик, чтобы накормить ужином и провести с девушкой побольше времени вдвоем. Она, разумеется, не возражала.
Вот и в этот раз Матвей оставил машину у дороги и вышел из салона, провожая девушку с ученицей к пансиону. По-доброму улыбнулся Маше в ответ на ее "Спасибо, господин Матвей!" и предупредил Лизу, что будет ждать ее в машине, только развернет автомобиль. Немного постоял, следя, как стройная девичья фигурка поднимается по пригорку к узорчатым воротам , и спустился обратно к проезжей части.
Учительница отвела Машу в жилой корпус и сдала на руки сонному дежурному воспитателю. Затем расписалась у охранника в журнале, вышла из ворот пансиона и огляделась. Странно, Матвей ведь говорил, что будет ждать, но машины нигде не было видно. На привычном месте под уличным фонарем стояла только большая длинномерная фура.
Лиза решила пройти дальше, может вампир оставил машину за фурой. Повесила сумочку на плечо, погрузила руки в карманы курточки и направилась в сторону дороги.
Сзади донеслись звуки шагов. Лиза обернулась, подумав, что ее догоняет Матвей, но в темноте не было видно, кто это. К тому же, шаги разделились, и стало понятно, что идет не один, а несколько человек.
— Эй, девушка! — резкий оклик и грубый мужской смех заставили Лизу прибавить шаг.
— Ты глянь, не слышит, что ли?
Она почти побежала. Спустилась с пригорка вниз к проезжей части, добежала до фуры. За ней Лиза с облегчением увидела знакомую черную иномарку, но дойти не успела. Дорогу резко перегородили.
