Но как легко понять ощущения силы и власти, стремление получать... Рычание двух монстров. Острые когти, внезапно впивающиеся в противника. Молнии хаоса, метающиеся по залу. Удары огненными хвостами, и вот уже два демона сцепились на смерть, не желая уступать или давать хоть один намек на слабость. Магия... Колыхание времени, изменение пространства, вихри черной пыли, стаи жалящих насекомых, потоки лавы под ногами, кровь, льющаяся с потолка...
Как же интересно посмотреть на все, чему научился сын. Делать вид, что слабеешь, поддаваться, почти умирать... А потом внезапно накрыть мага хаосом.
Даже в образе тени Змий был сильнее любого граана. Ну, если требуются доказательства силы — получай по полной. И исчерпывай до дна энергию, пока тело не скрутит черная петля и осознание не пронзит каждую клетку.
Дракон держит, дракон водит острым когтем по судьбе.
Змий прижал сына к полу, придавил сапогом горло, рассматривая, как петля все сильнее сжимает руки и ноги:
— Ты ведь от притязаний не откажешься. — задумчиво проговорил. — Убить тебя — наслаждение для всего совета. Тебя не любят так же, как и меня.
— Повелитель, помилуй. — шепот черной змеи под пятой смерти.
— Милость всякую надо заслужить. А ты имел больше всех от меня без особых предо мной заслуг лишь потому, что я видел в тебе себя.
— Я был не прав.
— Умеешь признавать ошибки. Хоть так? Хочешь прощения?
Дагон кивнул.
— Вставай! — рука потянулась к демону, помогла подняться на ноги. — Иди. Свободен. — очередная короткая хищная улыбка, за которой скрывается ад. Конечно, маг не успокоится и, конечно, отомстит. Неприятная штука — унижение. Когда узнаешь, что слабее. Когда ставят на место. Не при всех, а так — наказывая наедине, словно маленького ребенка, щадя и ничего не объясняя.
— Не забудь завтра отчеты. — приказ вдогонку. Полуоборот головы, лицо, полное ярости. Змий еще шире улыбнулся сыну. Поиграем еще — много раз, пока не дойдет окончательно, что спорить бесполезно. А пока... Мысли вернулись к Габриэлю. Следует вернуться к милому ангелочку и заключить его в объятия.
Демон устало вздохнул и открыл коридор, ведущий в уютное гнездышко. Сати... Заглянуть в твои глаза, обнять страстно, прижать к себе. Горячие иглы страсти пробивали внутренности, в голове вставали почти невесомые образы возлюбленного.
Да, сначала Змий лишь испытывал звериное желание по отношению к ангелу, но как же прав оказался Сариил. Теперь нет ничего важнее, чем этот тоненький, этот странный юноша. Сопротивляющийся, страстный, скрывающий глубоко мысли и чувства. Пытающийся сбежать... В груди гулко застучали три сердца.
Габриэль еще спал, свернувшись калачиком на диване. Покрывало сползло наполовину на пол. Тонкая рука свесилась вниз. Светлая, почти прозрачная кожа светилась. Волосы разметались по расшитой алыми цветами подушке.
Граан тихонько приблизился, опустился на колени, невесомым движением убрал с лица светлую прядь. Взгляд его переместился на грудь ангела, на розовые соски... Маленький... Самый желанный. Такой хрупкий. Почему я раньше не понимал, что люблю. Почему не видел очевидного? Как позволил себе отступить от главного правила?
Рука провела по гладкой коже шеи, по груди. Ангел сквозь сон тихонько застонал, словно звал демона прильнуть к себе губами.
Змий потянулся к розовым лепесткам губ. Поцеловал с нежностью, ощутил, как те открываются, отвечают сквозь дрему. Великий хаос! До чего же странно и больно чувствовать — ТЕБЯ!
Руки оплелись вокруг шеи демона, привлекая к себе. Глаза открылись: глубина неба смотрела в самое сердце, смущая и тревожа.
— Ты уходил. — юноша запустил пальцы в темную шевелюру. — Я не чувствовал тебя.
— Всего лишь несколько часов, малыш, чтобы ты отдохнул и выспался.
— Теперь ты готов со мной общаться, а не играть? — тихий вопрос, сомнение и одновременно чувственность.
— Да, — Змий упивался лаской пальцев, что гладили затылок и основание черепа, переходили на шею, принося успокоение и расслабленность. Габриэль не ищет славы, не стремится к власти и богатству, не интересуется политикой и не подозревает в желании захватить новый приат, не добивается привилегий, не...
Губы ангела вновь потянулись к демону, поцеловали жарким бризом, язык обрисовал контур, скользнул внутрь, заставляя вспыхивать от восторга.
Обнять милого принца, притянуть ближе. Забыть о недавнем разговоре с похотливым и настойчивым магом. Мой! Только моим ты будешь теперь.
— Я хочу тебя, — забормотал Габриэль. — Пожалуйста...
Что за сладкие слова? От них развивается головокружение. Неужели нет в тебе, мой драгоценный принц, и капли ярости за все содеянное? Неужели ты не испытываешь ненависти к чудовищу? Ты... как и многие пытался меня убить, утянуть за собой в смерть. Намеревался принести в жертву свет ради того, чтобы уничтожить мрак и ледяную тоску.
— Что не так? — Габриэль остановил поцелуи граана и сел на диване, спустив вниз ноги. О, великий хаос! Нежные пяточки, тонкие щиколотки... Демон непонимающе поднял глаза на ангела.
— Все так, малыш, — Змий пытался улыбнуться, но от чего-то помрачнел. Опустил голову на колени ангелу.
А тот опять начал гладить волосы, черные, такие густые, жесткие. Обводить тонким пальчиком ушную раковину, линию бровей, нос. Изучать касаниями губы и подбородок, пока темный лорд не вскинулся и не спросил жестко:
— Скажи правду, Габриэль. Скажи, что меня ненавидишь. Зачем ты врешь? Зачем?
— Я не вру, — голос ангела задрожал. Последовала попытка убежать, спрыгнуть с дивана, но граан поймал птичку в кольцо объятий. Потянул подбородок отворачивающегося юноши на себя.
— Скажи, что ты мой? Скажи... — кипение в крови и одновременно лед, звенящий в душе, когда его греет яркое солнце.
— Ты знаешь, — ладони уперлись в грудь Змия, пытались оттолкнуть.
— Знаю, что ты пытался убить меня... Почему? Почему ты это сделал? Правду!
— Ненавижу тебя. Все? Ты доволен? — Габриэль извивался в руках демона, вырывался, а потом вдруг затих и обмяк. Слезы покатились по щекам.
И гнев сразу отступил, и ревность, которая терзала дракона начала затухать. К кому, в конце концов? К Дагону? Этого он всегда прижмет к ногтю. К Малалу? Ты и есть Малал...
— Не плачь, малыш. Ну, я грубиян. Я не хотел... Мальчик мой, — губы стали целовать милое личико, впились в губы, завладели ими, как единственной радостью.
Ангел не сопротивлялся, таял от нежности, отдавался граану, опять потянулся на встречу.
— А ты мой?— спросил с тоской. — Ты правда мой?
Как сказать истину? Как не солгать? Ведь почувствует. Обязательно. Вон как смотрит — ловит каждое движение, каждый жест. Боится ответа, но не торопит.
А грань тонка. Очень. Слишком разные мы, Габриэль. Ты видишь мир сияющим, вечно возрождающимся. Ты и сам похож на весну, долгожданную, цветущую, дарующую надежды, пробуждающую искренность.
А что может дать древнейший монстр, дракон, который презирает мир? Которого даже жестокие игры нисколько не успокаивают? Ведь зло тебе, маленький принц, без надобности? И тебе не понять, что у демона есть потребности... Не идеален мир, увы!
— Нет, я не твой, малыш. — мрачность сгустилась, тень потемнела и закрыла эмоции. Ангел же выдохнул облегченно.
— Спасибо, — забормотал, погладил Змия по щеке. — за то, что сказал правду. Прости! Прости, что я хотел тебе боли... Что согласился тебя... Тебя...
— Убить?
— Это отчаяние. Я слишком люблю тебя. Слишком... И не собирался никогда тебя менять или воспитывать, понимаешь? Ты нравишься мне таким, какой ты есть. А ты все время пытался сделать мне очень плохо... — Габриэль искал правильные слова, раскраснелся и стал еще прекраснее от волнения. — Ты мог просто говорить со мной, просто говорить правду. Не мучить моего брата, не идти окольными путями... Ты слышишь, Змий?
Да, дракон слышал каждое слово. Погружался с головой в радость момента. Пытался верить, что заполучил сати навсегда. Что теперь их отношения изменятся.
— Ты хочешь, чтобы я изменил правилам и отпустил Микаэля?
— Прошу тебя...
— Хорошо, я подумаю, — руки заскользили по нежному телу, предвкушая, что вскоре ангел опять будет стонать под драконом. Замечательно. Мой! Мой восхитительный сати. Как хорошо, что ты такой... Наивный, добрый, ласковый. Не испорченный.
— Пойдем, поедим, а потом... Хочешь полетать? На слае?
Габриэль озарился радостью, закивал:
— Серьезно? На острова?
— И дальше. Я покажу тебе исключительные места, малыш. Не представляешь, как я рад, что мы помирились.
Смерить взглядом засуетившегося ангелочка. Нет, он не готов пока. Не примет третьим Сариила. Нужно время, чтобы заполучить сразу двоих в постель. Придется потерпеть.
28
Спирали времени, закрученные творцом. Повторения пройденного. Усвоенные ошибки и новые оплошности. Даже в самом прекрасном, самом волшебном есть место несовершенству. А как найти идеальность, если каждый день думаешь о том, кого любишь, кого безвозвратно потерял под топором войны? Как жить, если воспоминания пробиваются зеленью в душе и приходится беспощадно вырывать их ростки?
Михель знал рецепт: отдаться делу. Начать заново, даже если задача кажется слишком сложной. И за каждый шаг придется отвечать, потому что ты охотник. Потому что защищаешь источник и оставшихся в живых сущих.
Сперва действительно было страшно и сложно. Михель надстраивал отражение за отражением, преобразуя пустыню в нечто удобоваримое.
Источник разлился небольшим озером вокруг бесконечных песков, блистая ровной поверхностью. Затем на его поверхности появились призраки облаков, приведшие юного ангела Рафаила в дикий восторг. Но когда облака переместились на небо, радости молодого целителя не было предела. Что уж говорить о том, что Михелю и Габриэлю удалось создать первые деревья! Мальчишка скакал, как сумасшедший, вызывая улыбку и оптимизм у уже павших духом собратьев.
А трава... Что может сравниться с появлением первой травы и первой утренней росы? Ноги утопают в мягкости. Сердце стучит от тоски, потому что когда-то в апельсиновом саду вы с Сариилом впервые робко поцеловались.
Отбросить образы. Заняться делом. Придумать пейзажи, придумать первое жилище. И сорвать первые плоды... И гулять уже не у круглой лужицы, а по берегу уходящего за горизонт океана.
Весь этот новый мир сочинили они втроем. Дополняя и повторяя самые лучшие воспоминания.
Но от реальности предметов душа опустошалась еще больше. Михель не жил. Михель тщетно пытался отогнать вину. За то, что бросил приат, за то, что поступил не как воин, а как обыкновенный мошенник.
— Успокойся, мы действовали по велению сущих, — так повторял каждый раз Рафаил, пытавшийся по-детски утешить охотника. Но слушать юношу — что видел крылатый в жизни? Дворец белоснежный. Ласку и заботу...
Габриэль совсем не такой. Словно по нему прошла черная буря. Любит уединение. Всегда держится стороны. А подопечный — этот ищет заботы и ласки. Которую сложно дать, если не лгать себе.
А потому приходилось отвечать на знаки внимания со стороны Рафаила. Иногда наивные, иногда глупые. Цветы на кровати, вкусные завтраки. Пространные разговоры ни о чем и стремление коснуться ненароком. Охотник лишь искоса поглядывал на мальчишку. Пока тот однажды среди ночи не явился в спальню и не предложил себя в открытую. Почему тогда Михель согласился? Поддался ли инстинктам, хотел ли забыть прошлое окончательно, но потянулись уже другие дни...
И Рафаил уже не казался всего лишь ангелом, за которого следует отвечать. Он медленно и верно занимал все больше пространства в новом приате. Он заставлял Михеля трудиться ради возможного возрождения. Но тоска, но эти бездонные серые глаза приходили во сны. А мягкие губы целовали ветром. А цветение садов...
Молчать. Сжать зубы. Когда-то вы сливались в надежду. Теперь пепел развеян по врану. Сгорела родина, прошла болезнь. И нет связи у источника с реальностями. Только здесь растет новый город, где живут отражения-ангелы, заполненные силой источника. Их память чиста. Они не заражены враном, не знают насилия. И сияют ярким светом.
Их молитвы возвратили хрупкий баланс. Достаточно и малого. Так говорил Сариил. Так повторяли другие сущие.
Но... Потом пришел Габриэль. Он кричал. Он нервно ходил по большой светлой зале и спрашивал... Сначала Михель не понимал что, злился. Синие глаза метали молнии на юного Агнца, возомнившего себя божком.
— Кто из вас покидал источник? — вот основной вопрос, звучавший в голове даже после того, как ангел ушел и громко хлопнул дверью. Действительно, кто? Лишь в мыслях охотник позволял мечтать о путешествиях, о кораблях, которые плывут из гавани, подняв все паруса. Лишь память рисовала яркими красками чудесные дни приатского лета, где были только двое — он и Сариил.
— Это ты выходил за границы. — Михель разбудил любовника среди ночи и вжал обеими руками в подушку. — Клянусь светом — только ты мог совершить такую глупость.
Целитель, сонный, испуганный отвел взгляд.
— Не сердись, — забормотал быстро и сбивчиво. — Я надеялся, что кто-нибудь выжил. Я ошибся. Михель...
Но Михеля сдуло с общей кровати. Быстро одеться, вылететь из дома, побежать по дорожке в сторону океана, где стоит одинокий домик среди чудесного сада.
— Габриэль, открой! Габриэль! — охотник неистово стучал в дверь, а потом понял, что она открыта. И что внутри пусто...
Тьма — неужели ворвалась и нашла? Но нет следов, нет даже отголосков.
Михель обыскал все комнаты в поисках улики, приказал ангелам пройти по берегу и по садам. Он еще надеялся найти и Микаэля, и Габриэля.
Все бесполезно.
Тьма нашла лазейку. Она оставила метки на Рафаиле, как на маячке.
И не преминет воспользоваться возможностью навести мосты.
— Прости, пожалуйста, я не представлял, что так случится. Я был очень осторожен, — мальчишка в ту ночь хватался за любую возможность помириться с разгневанным охотником, отмеряющим километры по комнатам нового дома. — Клянусь, я не позволял себе даже намека на свет. Я лишь прошел по старому городу.
Михель грозно молчал, сложил руки за спиной и совершенно не обращал внимания на следующего позади юношу. Высокий, с мощной грудной клеткой, тонкой талией и стройными длинными ногами, он теперь напоминал великолепного ягуара, готовящегося к нападению.
— Приат пуст. Там ничего не осталось. И демонов тоже нет. — умоляющий взгляд. Охотник что-то забормотал себе под нос, отодвинул в сторону красного от волнения и стыда Рафаила и вышел на круглый белый балкон, закрыв за собой дверь.
Что теперь предпринять? Как спасти Агнца? Наверняка, его выкрали. Наверняка, нападения продолжатся. Но хуже всего то, что вран предъявит претензии на власть.
— Михель, не отталкивай меня. Умоляю, — Рафаил робко переступил порог, зашуршал белым платьем по плитам, прижался к охотнику сзади. Тот тяжело вздохнул.
— Ты рисковал не собой, ты подставил весь наш хрупкий мир. Ты понимаешь?
— Да, — руки обвились вокруг талии, голова прижалась к спине. — Что мне делать? Как поступить?
