Чужой Город
Я потеряла счет времени. Кажется я нахожусь здесь целую вечность. Да еще лежу рядом с Русланом и во рту у меня пересохло, перед глазами все плывет и немного тошнит — это симптомы сильного похмелья или просто последствия ребута? Но все скоро пройдет — так обещали местные модераторы. И слезы почему-то текут ручьем. Еле сдерживаюсь, чтобы не зареветь во весь голос — он утешать сразу кинется, спрашивать, что случилось. А что я ему отвечу, если сама не знаю? Со мной случилось что-то плохое, очень обидное, но я еще не знаю что именно, или уже не знаю... Думаю, админ во всем разберется, значит, мне нужно скорее вернуться во дворец. Я все равно не смогу больше спокойно ходить по городу и выискивать талантливых кулинаров. Что-то мне совсем плохо. Может я заболела? А чем тут болеют, в Демонете? Мне невыносимо мерзко и тошнит от гадливости к самой себе. Наверное, у меня какая-то местная лихорадка. А можно ли тут где-нибудь измерить температуру? А какая должна быть температура у здорового игрока Демонета? Есть ли тут какие-нибудь лекарства?
Я тихонько встаю с постели и, на цыпочках, чтобы не разбудить Руслана, крадусь к двери. Выхожу в коридор, вижу там Ахха — он не может проникнуть в четный номер и делает мне шаг навстречу, в надежде, что я приглашу его войти. Я не обращаю на него внимания и иду к себе. Он недовольно качает головой и отвечает моим мыслям: ''Лекарство ты сама себе должна найти, уж кому как не тебе его знать''. К счастью, дверь в мой номер не заперта. Я быстро заскакиваю к себе пока никто не увидел меня в коридоре голой. Хотя вряд ли это кого-нибудь удивит, если учесть, что у них тут иногда проползают русалки.
Стою под душем и яростно тру себя мочалкой, но чувство гадливости не исчезает — оно где-то внутри меня — будто мне нужно очиститься изнутри. И тут, в ванной, под струями теплой воды, я, наконец, даю себе волю, и начинаю громко плакать. Потом поспешно одеваюсь, засовываю в один карман плаща кошелек, который, кстати, стал еще тяжелее, а в другой — карманный компьютер, и выхожу, вернее, выбегаю в коридор. Мне хочется бежать подальше от этого места.
Я пробегаю мимо Анны Вельмы, она провожает меня настороженным взглядом. Сыщика больше нет, ах, да, они же сказали, что убрали его — вирус проклятый — как же он достал меня! Красавец портье спит стоя. Он спохватывается и поспешно открывает передо мной тяжелую дверь.
Я бегу по направлению к Кудыкиной Горе. Я хочу сама посмотреть на место, с которого я исчезла, может, вспомню что-нибудь. Хотя, мне кажется, что безразлично куда бежать, главное, подальше отсюда, от Руслана, от этой гостиницы. Я уже понимаю, что не вернусь сюда. Самые важные предметы — в карманах, а сумкой с вещами я могу рискнуть — ничего там особо ценного нет.
Ахх движется рядом со мной, легко перемещаясь по воздуху, без всякой отдышки, наконец, спрашивает:
— Полина, ну куда ты бежишь?
— На Кудыкину Гору, — отвечаю, совершенно честно.
— Зачем?
— А куда еще? Проветриться хочу, свежим воздухом подышать. Я себя что-то плохо чувствую.
— Еще бы, фуэрза твоя — в полном беспорядке.
— После ребута?
— Не только. Тебе, детка, противопоказано сексом без любви заниматься — твоей фуэрзе это и вправду вредно. Это, кстати, многое объясняет, например, почему талант твой затормозился в реале.
— Почему?
— А потому, что спишь с мужем без любви, и все замерзло в душе. А нельзя тебе. Не так часто встречаются женщины с такой бурной реакцией на секс без любви, как у тебя. Над этим придется поработать. Нужно изменить концепцию секса в этом случае.
— Если ты о Руслане, то даже если у нас и было что-то, я все равно ничего не помню — так что можно считать, что этого не было.
— Фуэрза твоя сейчас напоминает скомканную бумагу, но ничего, детка, все восстановится. И нет такого, чего нельзя было бы преодолеть при желании.
— Ты о чем? Что я должна преодолевать? Постой, а ведь ты, пожалуй, знаешь где я была и что делала до ребута, ты же вездесущий.
— Конечно, знаю.
— Так расскажи, что со мной случилось.
— А это ни к чему пока.
— А почему ты мне не помог, не спас меня?
— Ах, детка, я не дал бы тебя в обиду, но твое спасение решил оставить Руслану. Он — твой рыцарь и освободитель, его благодари. К тому же, твое исчезновение оказалось проверкой действия модераторов в критической ситуации. И, надо сказать, проявили они себя не лучшим образом — в процессе выявилось много нарушений. Тебе вряд ли интересны технические детали. Дэниэл сам во всем разберется. А вот малыша надо поблагодарить — он сыграл важную роль в твоем возвращении в Чужой Город.
Интересно, меня он называл "детка", админа — "мальчик", а Руслана — "малыш".
— Как поблагодарить?
— Дать ему то, что нужно.
— Я не могу его любить.
— Но это случай исключительный. Мы имеем дело с гением музыки, с чудесным самоотверженным юношей, который сейчас спит и видит тебя во сне? Ну, хорошо, побегай немножко по улицам, если тебе так хочется, влезь на Кудыкину Гору и посмотри на город с высоты. Можешь даже пошалить, разбить что-нибудь, витрину, например, или фонарь — город возьмет на себя все убытки. А потом вернись к нему в отель — там красиво и тепло — разденься и исполни все его желания. Побудь его куклой, позволь ему поиграть тобой, поучаствуй в его музыкальных опытах. Ты — отличная игрушка, детка. Я обещаю, что ты не пожалеешь. А фуэрза твоя привыкнет, адаптируется к новым условиям. Руслан— мастер, только юный очень, а тебе никак нельзя без мастера — ты будешь метаться, как глупая курица, уж прости мне это сравнение. А у него — гигантский потенциал, он еще развернется. Он и взлетел благодаря тебе, ты его включила, и его мотор взревел, понимаешь?
— Мне трудно так врать. Я не могу его любить. Он даже не пахнет мужчиной. Не могу.
— А как он пахнет?
— Как мальчик. И я не чувствую в нем мастера.
— Полина, ты — хорошая игрушка, но непослушная, упрямая и капризная.
— А может, я — новая модель, продвинутая. А чего ты ко мне с этим пристал?
— А того, что ваша связь пойдет на благо миров Голденгейта. Давай спокойно поговорим. Я знаю, что тебе нужно, и что тебя охладит лучше, чем свежий воздух. Это здесь, иди сюда.
Я вижу темную витрину, столики на улице со сложенными зонтиками — в темноте они кажутся привидениями — но только мы садимся, витрина вспыхивает и зонтик раскрывается над нами.
— Хочешь, я угадаю, какого мороженого тебе хочется?
— Ну, угадай,— отвечаю без энтузиазма.
Ахх хлопает в ладоши, и передо мной возникает вазочка полная сливочного мороженого со смородиновой подливкой. А перед Аххом — ананасовое.
— Помнишь, как ты меня мороженым потчевала на своем балкончике? Ты изменилась с тех пор, Полина, а сколько нового о себе узнала! И теперь мой черед тебя угощать.
— Да, я помню, что ты любишь ананасовое.
— Ты — истинный фуэнсен — они всегда запоминают кто что любит, кому сколько сахару в кофе, и прочие детали.
Он замолкает, и мы, молча, едим мороженое, вкуснее которого я никогда не пробовала. Мороженое прекрасно осаждает внутреннюю гадливость.
Ахх откидывается на спинку стула и продолжает:
— Представь, что будет с малышом, когда он проснется, а тебя рядом не окажется.
— Я ему не нянька. Я ему ничего не обещала. Чем раньше мы расстанемся, тем лучше для него.
Ахх опять укоризненно качает головой.
— Послушай, — продолжаю я, — Ну допустим, я пожалею его, пусть он даже музыку напишет, которая потрясет человечество.
— Не просто потрясет, а большой шанс, что он новое направление в музыке откроет, вот что! Он близок к этому, ближе, чем кто-либо был до сих пор.
— Значит, я должна принести себя в жертву новому направлению музыки?
— Почему в жертву? Я же тебе не сгорбленного старца предлагаю со скрюченными пальцами и зловонным дыханием, а юношу, стройного и ясноглазого. Он возмужает через несколько лет и будет пахнуть мужчиной, как ты хочешь. Дай ему время.
— Но время будет работать против меня. Он возмужает, а я стану старше. Я привыкну к нему, а он через несколько лет влюбится в девчонку с пирсингом в пупе, а меня бросит.
— Ах, вот оно что! — весело восклицает Ахх. — Ах, детка, ну раз ты сама об этом заговорила, — он радостно потирает сухие ладошки. — Ладно, открою тебе все карты. Ты поставила передо мной неразрешимую задачу — я не могу есть этот пирог сразу с двух сторон. С одной стороны, я могу тебя подкупить — и я уже знаю чем, и ты станешь любимой игрушкой малыша на долгие годы, а с другой стороны — твоей фуэрзе нужна свобода. Я не могу пока просчитать, где выиграю больше. Если я выберу твою свободу, то у меня нет гарантии, что ты не заартачишься впоследствии. В итоге, я останусь и без музыки, и без варенья из райских яблочек. А малышом управлять легче — он послушен и податлив, если ему пообещать тебя, то он сделает все, что мне нужно. Поэтому я выбрал его, хоть и тебя терять жалко.
— Лучше оставь все как есть, — говорю зло. — И займись другими делами. Тем более что меня вряд ли можно подкупить. Я не жадная к деньгам и демонетам.
— Вот тут ты ошибаешься: еще ни одна женщина не отказывалась от того, что я ей предлагал в обмен на...
— На что?
— На насилие над ее фуэрзой, конечно.
— Душу продать? Чтобы она в огне горела вечно? — спросила я полушутя, но Ахх почему-то обиделся.
— Я никогда не брал фуэрзу в вечное пользование! — вскричал он. — Это многовековое реальное заблуждение! Я всегда брал фуэрзу только напрокат, и уж, конечно, не жарил ее на огне. Толку с измученной фуэрзы мне нет никакого. Обмен всегда был взаимовыгодным. Я щедр и не скуплюсь на славу, богатство или обладание предметом вожделения. И уж я совсем не такой садист, каким меня рисуют реальные литераторы и церковники.
Он шутит, он, конечно, шутит, чтобы меня развеселить , подумала я, и спросила весело:
— А что бы ты мне предложил? Мне просто интересно, от чего, ты думаешь, я не смогу отказаться?
— Ты сама уже ответила на свой вопрос: возраст. Детка, ты боишься потерь и страданий и не хочешь выглядеть старше своего любовника. И ты права! Тебя измучает ревность от толпы юных поклонниц глядящих на него с восхищением и обожанием. Но к счастью, это как раз то, что могу исправить только я, — он придвинулся ближе и зашептал доверительно: — Годы не добавят морщин, кудри останутся пышными и каштановыми, щеки будут гореть нежным румянцем, грудь не обвиснет, бедра не отяжелеют. Разве не заманчиво, Полина? И я сделаю это для тебя, но только на тот срок, пока ты будешь с ним, ну хотя бы ближайшие десять лет, если мерить время в реальных годах. А там посмотрим. Поверь, я не многим такое предлагаю.
— А за что же мне такая честь?
— Считай, что ты — моя слабость, детка. Ну как, заманчиво?
— Насколько мне известно, подобные сделки не приносят счастья.
— Это ты из реальных книжек почерпнула? Цензура Демонета пропустила в реал только неудачные примеры, чтобы сбить спрос. Прототипы этих героев изначально были нытиками и занудами, им невозможно было угодить. Когда-нибудь я расскажу тебе, как было на самом деле в каждом отдельном случае. Да ты и сама встретишь в Демонете массу игроков, которые счастливы, молоды и ничего не хотят менять. Но если литераторы станут писать об этом, то отбою не будет от желающих заключить подобную сделку, а интересных, среди них, не так много. Лучший способ, чтобы тебя оставили в покое — это слегка их запугать. Но довольно об этом! Вернемся к тебе. Ты магистр наук и сумеешь извлечь максимум пользы и удовольствия из предложенной ситуации.
— Я тебе не верю, тут какой-то подвох.
— Как же без подвоха? И не один, а несколько, но об этом мы поговорим в специально отведенном для этого месте. Пойдем, я расскажу обо всех подвохах.
Я иду по пустынным улицам, мои каблучки звонко стучат по асфальту, а он движется легко и бесшумно, будто скользит по воздуху.
Мы спускаемся вниз по переулку, я здесь была раньше, с Русланом, и этот поворот помню — вот фирма "Запретные Плоды". На двери табличка "Открыто". Над вывеской медленно вращается золотой ананас с надписью "Контора демонариуса. Продажа, обмен и возврат запретных плодов".
— Нам сюда?
— Да, входи смело. Кстати, малыш тут уже был, когда ты спала. Он пытался заложить фуэрзу за то, чтобы ты всегда была с ним. Правда, милый?
Тяжелая дверь открывается со скрипом, я вхожу, но стараюсь держаться ближе к выходу, чтобы удрать при случае. Ахх замечает это.
— Детка, ты сможешь уйти в любой момент.
Во мраке, как на сцене, в свете красных прожекторов возникает сутулый человек с крючковатым носом, тонкими губами и черными усиками, в длинном просторном одеянии и головном уборе похожем на ночной колпак с кисточкой. Человек учтиво кланяется, перебрасывается с Аххом несколькими словами на незнакомом языке, затем поворачивается ко мне, голос у него тонкий и слащавый до приторности, говорит он с легким акцентом:
— Здравствуйте, госпожа! Демонариус Чужого Города, Густав Херц, к вашим услугам.
В свете проступает стол накрытый красной бархатной скатертью, старинные часы с боем, в каждом углу комнаты — по массивному креслу. Огромный светящийся монитор выглядит странно и нелепо в этой обстановке. На экране возникает старинный свиток, над ним зависает курсор в виде гусиного пера.
— Итак, — говорит Ахх,— сначала о подвохах. Во первых, детка, ты сейчас в плохом состоянии после ребута и прочих неприятных событий. Если впоследствии ты пожалеешь о принятом решении, этот факт будет учтен при возврате запретного плода и возможном расторжении договора.
Я согласно киваю.
По мере того как он говорит, на мониторе возникают пляшущие язычки пламени, они складываются в буквы и слова, а свиток медленно разворачивается.
— Чтобы не было претензий впоследствии, прошу указать в договоре, что на данный момент, госпожа хоть и в плохом состоянии, но в прекрасной форме, — замечает Густав.
— Да, — кивает Ахх. — Ты выглядишь моложе своих лет, а уж держишься куда увереннее, чем в пору зеленой юности. Позволь напомнить тебе, Полина, что красавицам расставаться с молодостью — куда труднее, чем обычным женщинам — они падают с большей высоты. А договор предусматривает, что внешность твоя, такая как есть на данный момент, — подчеркивает он, — не будет меняться все то время, что ты проведешь с Русланом. Но времяпровождение касается не только постели. Ты будешь сопровождать его повсюду, готовить для него и танцевать, и вот что важно, — ставить его интересы выше своих. Вести себя с ним можно как угодно: когда не любишь, это очень легко быть то ласковее, то строже, по собственному усмотрению и настроению — ты достигнешь в этом мастерства. Будь разной — сумасбродной и капризной в один момент, послушной и ласковой — в другой, играй любую роль, но будь с ним. Договор теряет силу с момента, когда ты оставишь его или изменишь ему хоть раз. Мне продолжать?
Я киваю.
— ''Изменишь"— добавляет Густав, — означает конкретно — "взойти на ложе с другим мужчиной", дальше следует подробное описание. Извините за старомодные термины и физиологические подробности, но такой пункт в договоре необходим во избежание недоразумений. Ведь можно взойти на ложе и ничего не совершить, но если "вы раскроете бедра свои для другого мужчины и он войдет в вас", то с этого момента, договор потеряет силу, и возраст начнет брать свое, как того и предполагала природа. Еще прошу указать в договоре, что любой ''другой мужчина'' входит в категорию запретных плодов.
