Однако, уже в обозначенном для прощания месте, я, все же нарвалась на откровенный разговор:
— А он — милый, твой Ветран... — задумчиво глядя на нашу крышу, изрекла мама и опустила взгляд к моей синей голове. — И по какому поводу расцвела?
— Так получилось, — ковыряя свежевыкрашенную штакетину, вздохнула я. — Не нравится?
— Не в этом дело... Настёна, я знаешь, что хотела сказать?.. Все мы с годами меняемся, только родительская привязанность остается навсегда. И я за тебя всегда волновалась. Особенно, после того, как ты решила здесь остаться, — еще раз бросила она взгляд на наш дом. — Так вот. Обещаю впредь обходиться без моих внезапных появлений. Больше такого не повторится. И еще... что у вас здесь происходит?
— В каком смысле? — напряглась я.
— В смысле уравновешенного состояния психики. Груша какая-то прибитая. Зигмунд, напротив — не в меру суетлив. А твой Ветран... Он весь, как струна натянут. Что же касается тебя лично...
— Ну-ну... — с готовностью прищурилась я.
— Ты изменилась, Настёна. Я это чувствую. Не знаю, может просто, повзрослела... или, наконец, влюбилась по-настоящему. Кстати, а что с Глебом?
— С Глебом — все.
— Я так и знала, — без всякого сожаления выдохнула она. — Он был слишком хорош, этот некромант — романтик.
— Ты хочешь сказать, я для него была плоха? — пораженно открыла я рот.
— Нет, конечно. Он в принципе хорош для любой из нас. Потому что всегда позволял тебе самой принимать за вас обоих решения. Наша типичная женская натура — стремиться к свободе и бояться ее. Причем, одновременно. А этот мужчина, Ветран, он тебя, по-моему, искренне любит.
— Откуда такая уверенность?
— Уверенность? Да он смотрит на тебя, как на... — ненадолго замолчала мама. — Ты, когда была маленькой, часто страдала зубами, еще молочными, а ходить к обычному лекарю или магу категорически отказывалась. И мы тебя... я тебя за это наказывала — не давала есть 'вредные' конфеты. А когда мы проходили мимо той лавки сладостей... Помнишь, по пути к отцовской башне?.. У тебя всегда был такой взгляд, когда ты в витрину ее заглядывала... Твоя бабушка однажды со смехом сказала, что так смотрят только на запретный плод. Уж ей-то в этом можно верить, — грустно усмехнулась она и поправила мою растрепавшуюся челку. — Твой Ветран смотрит на тебя, как на сладости в витрине... Или, как на запретный плод. А когда мужчина именно так смотрит, это многое для женщины значит. И я здесь точно не другие запреты имею в виду... Хотя, мой тебе совет, чем дольше ты его к себе...
— Мама!
— Молчу, — прихлопнула она рот ладонью. — Да и пора мне уже... А, зачем ты охрану на доме усилила?
— Какую охрану? — тоже прищурилась я на собственные стены. — Я ничего не трогала.
— Правда?.. Интересно. Неужели, Мата и ее квадраты?
— Какие квадраты? Мама, ты о чем сейчас?
— Да так... Я в детстве своем ее, за пристрастие к магическим квадратам дразнила: 'Почти магическая Мата и ее всесильные квадраты'. Идея фикс у нее была — вся мировая гармония заключена в одной этой четырехугольной фигуре. А здесь квадрат явно прорисовывается, точнее, куб. Хотя, раньше... А, в общем, я могу и ошибаться в таких отсроченных тонкостях. Мне правда пора, — чмокнула она меня в щеку и уже из подвала обернулась. — До двадцать третьего, Настёна. Теперь уже точно.
— Пока, — так и осталась я таращиться на меркнущую арку... Ну, надо же? Наверное, я и в правду, в глазах мамы, резко повзрослела. А вот решать, плохо это или хорошо, было сейчас совсем некогда.
Зато по дороге к дому я, вдруг, в ярких красках представила, как бы все было у нас с Ветраном, если бы не наше нынешнее, вполне объяснимое, 'неуравновешенное состояние психики'. Вот мы вдвоем провожаем маму. Потом, обнявшись, неспешно идем домой. Там нас ждут кот и домовиха (они мне, почему то, тоже представились обнявшимися). Потом мы все вместе усаживаемся на садовом крыльце и планируем свое будущее. И в этом будущем есть место всем четверым (здесь я замираю, потом трясу головой и продолжаю фантазировать). Есть там место и Груше, которая помогает мне в подготовке к свадьбе. И коту, который убаюкивает наших с Ветраном детей своими притчами. А он сам... Он будет занят любимым делом. Каким-нибудь обязательно. Ну а я... Я буду счастлива и спокойна. И все у нас просто замечательно........
— Анастэйс, нам пора. Солнце садится, — воин духа, с уже прицепленным к ремню мечом и в куртке внимательно смотрит на меня от стола. Кот в это время курсирует у его ног. — Анастэйс?
— Ага... Я сейчас, только переоденусь, — направилась я к лестнице, но Ветран ловит меня за руку и притягивает к себе:
— Ты чего?.. У тебя такое лицо, будто тебя обидели, — смотрит он мне в глаза.
— Все хорошо, — в ответ обхватываю я его руками. — Мы всех победим и...
— Может, останешься дома?
— Что?! — вмиг очухалась я. — И даже не мечтай...
Условленным местом встречи с нашей проводницей, что совсем не странно, был местный погост. Точнее, дальняя его половина с завалившимися от времени, самыми старыми деревенскими могилами. Я в этой его части раньше никогда не была. Тетушкино 'последнее пристанище' разрослось ландышами гораздо ближе к центральному входу, обозначенному высокой аркой из традиционного красного песчаника.
— Весь я не умру.
— Ты о чем? — переступив четкую тень, как порог чужого мира, оглянулась я к сидящему на плече Ветрана умнику.
— Надпись на арке: 'Весь я не умру'. Слова из Горация. А в другом конце сего познавательного места нас ждет прямое доказательство этих слов.
— Русалка?
— А мне кажется, что Гораций здесь имел в виду совсем другое, — отстраняя ветку ясеня над дорожкой, буркнул мужчина.
— Душу, конечно. Вы совершенно правы, коллега. Но, назвать русалку существом бездушным лично у меня язык не повернется. Ведь что есть душа? Душа есть нематериальная субстанция, в которой собрана, выражаясь языком Стаси, вся природа существа, позволяющая ему мыслить, чувствовать, любить...
— Ты еще забыл сказать: жить, — вмешался в яркий монолог воин духа, явно не настроенный на его прослушивание до конца.
— Ну почему же, забыл? — тут же продолжил кот. — И жить тоже. Ведь, насколько я понимаю, речь здесь идет о русалке, принадлежащей к нечисти, а не к нежити? Хотя, и в этом случае можно поспорить.
— Вот и спорь... сам с собой, — вглядываясь в просвет между деревьями, предложила я. — А если хочешь, можешь у предмета спора мнением поинтересоваться. Вон она, кстати, справа от покосившегося креста.
— Где? — уже на тон тише уточнил умник.
Нилда явно скучала. Спиной прислонившись к растущему у сквозной погостной дорожки ясеню и, скрестив на груди руки, девушка лениво наблюдала за нашим приближением. Странно, но стройная ее фигурка в рубахе, подхваченной под грудью пояском, смотрелась в окружении облупленных надгробий и пожухлых венков явно не согласованно. Может, просто луна еще не взошла? Или русалки вписываются лишь в водный пейзаж?.. Хотя, была бы с нами Алена, она, возможно, считала иначе. И, представив пылкую художницу, с кистью за ухом, скачущую вокруг своей русоволосой натурщицы: 'Встань прямо! Не сутулься! Мину по проще, пожалуйста', я невольно хмыкнула.
— Наконец-то, — тут же напряглась несостоявшаяся картина. — Гребень принесла?
— Нет, — в ответ прищурилась я. — Пока не наигралась. Отсюда берегом?
— Берегом, берегом — самым коротким путем. За мной идите, — показала нам Нилда свою, совершенно прямую спину и первой пошла к задней погостной калитке.
Сначала, действительно, шли берегом — по узкой тропке рыбаков, вдоль прибрежных зарослей с уже притихшими на ночь пичугами. А потом резко взяли вправо и, минуя густо обляпанную коровью дорогу, вскоре поскакали по заросшим осечей кочкам. Первым оступился Ветран, с умником на плече, затрудняющим балансировку. Ботинок его смачно чавкнул, обозначая ненадежность выбранного пути, но заранее накладывать нужное в такой ситуации заклятие непромокаемости я поостереглась. Фонари дураков очень чутко реагируют на любое проявление магии. И тут же оступилась сама, едва не одарив местных лягушек тетушкиным непромокаемым сапожком. Дальше двинули осторожней, однако, все же стараясь поспевать за болотным мотыльком порхающей впереди русалкой. А когда, сбоку от уже выкатившейся луны обозначились силуэты нашего конечного пункта, я была готова и без тренировок воспарить. До того осточертело бесконечно прыгать и балансировать.
— Не-ет... — запнувшись, наконец, и шлепнувшись у самой кромки топи на колени, выдохнула я. — Обратно — только подвалом.
— Угу, — подхватил меня под пояс Ветран. — Светильника то, чтоб на лоб себе привязать, у нас все равно нет... Нилда, где именно нашли козу?
Русалка, отвернув от нас свое насмешливое лицо (у нее, по всей видимости, только два состояния: скуки или ехидства), пристально вгляделась куда-то за тылы очерченных луной построек. А потом махнула рукой:
— За самым длинным складом, во рве. Вернее, бывшей выгребной яме. Вам туда? — то ли спрашивая, то ли указывая, где всем нам и место, произнесла она.
— Нам туда, — не выдержав, 'нажала' я на первое слово во фразе. — Или, здесь твои полномочия заканчиваются?
— Да нет, — в ответ оскалилась Нилда. — Вдруг, ты там... потопнешь? Кто ж мне тогда гребень вернет?
— Не бойся. Я тебе его в завещании отписала. Вместе со старым утюгом.
— Анастэйс, — переминаясь в сторонке, не выдержал воин духа. — Может... вы с Зигмундом здесь побудете?
— Вот еще, — тут же всерьез оскорбилась я и демонстративно двинула в указанную сторону.
Правда, идти пришлось в обход — через просторный двор с покосившимися створами ворот, в котором ветер сейчас тихо перебирал лопухами по углам и скрипел чудом уцелевшими ставнями. Да... Спокойное место или нет, а практичные селяне явно здесь похозяйничали, не оставив в обозреваемом пространстве ни одной двери в петлях или оконной рамы. Посредине двора светлым пятном каменной кладки выделялся широкий круглый колодец, у которого не уцелело даже 'журавля'. Лишь одинокий столб с расщелиной на конце указывал на его бывшее назначение. Главное же трехэтажное здание бывшей гостиницы, сердито нахохлившееся над соседними постройками, было будто выхвачено гигантскими зубами по углам. Рейки внешней обивки в тех местах, торчащие на просвет, напоминали тщетно пытающиеся затянуться раны. А уж такое как?.. Что же касается присутствия магии... Рано еще... Жаль, но, рано...
Стараясь создавать как можно меньше шума, мы вереницей пересекли двор и занырнули в узкий проход между складами, тут же по пояс вляпавшись в репейник. И, как выяснилось позже, зря. Потому что, кроме ощутимого уже на подходе запаха тлена, а потом и самого несчастного животного, в яме ничего и никого не было. Пришлось возвращаться обратно и...
— Я сейчас... Ого-о, — весь двор вокруг нас вмиг приобрел краски.
— Анастэйс, что ты видишь? — стараясь наощупь, одной свободной рукой отодрать от штанов репьи, пробормотал Ветран.
— Вижу, что весело здесь было... прошлой осенью, — с прищуром глядя на 'покусы', тоже в полголоса, ответила я. — И что интересно... Нет, я, конечно, не боевой маг. Но, мне кажется, местами магия старая, а местами...
— Например, вон там, — ткнула пальцем русалка в сторону верхних окон гостиницы.
— Ага, — согласно кивнула я. — Хотя, кто его знает? Может, Прокурат сюда и позже наведывался? Правда, уже не так официально, как в первый раз.
— Что ты имеешь в виду? — старательно сощурился в том же направлении мужчина.
— Там явно свежие следы. А в остальном... — медленно провернулась я по кругу. — Мать моя, Ибельмания... — на крышке старого колодца, рядом с которым мы сейчас толпились, ярко и без всяких иносказательностей светился магический замок. — Вы знаете... я, кажется, его нашла.
— Кого? — дуэтом выдохнули Ветран и умник.
— Фонарь дураков. И... — так захотелось мне сейчас высказать им все, что я думаю и о бесценной женской интуиции и о том, как иногда полезно прислушиваться к лично моему мнению, но, ограничилась лишь скромным. — ... его закрыл маг.
— Как это, 'закрыл'? — сделав несколько попятных шагов, замер кот.
— Да очень просто. На колодце магический знак замка, которым сдерживают опасную...в общем все опасное. Хотите, я его открою? Он стандартный.
— Конечно, — перехватил в руке меч Ветран.
— А, может, есть другие способы? — тихо выразил мнение умник, а Нилда традиционно усмехнулась:
— Давай, магичка. Что, зря пришли?
Мне вот тоже верить в такое не хотелось. Но, Зеню и храбрую Нилду мы все ж затолкали в ближайший, гостеприимно лишенный дверных створок сарай. И сейчас из оконного квадрата его горели два, отражающих свет моего шара, котовьих глаза. Бедный умник — небогатый у него выбор. Либо беспомощно трепыхаться 'под носом' у гипнотической сущности (своего конкурента, кстати), либо оказаться наедине с не особо расположенной русалкой. Мы же с воином духа стояли сейчас в нескольких ярдах от колодца и в последний раз повторяли наш нехитрый план:
— Я — снимаю и отвлекаю. Ты — кидаешь. Так?
— Нет, не так. Ты — снимаешь и отходишь. Я — кидаю.
— А ты вообще хоть одного из них до этого вживую видел?
— Трех, во время спаривания.
— О-о, тебе крупно повезло.
— Анастэйс, что за пошлости?
— Разве? Это я к тому, что они только в этот момент и беззащитны и их можно убить одним...
— Та-ак. Повторяю еще раз: ты — снимаешь и...
— Я поняла.
— Точно?
— Не мешай. Я снимаю... Да мать же твою, Ветран! А твоя защита?!
— Все. Поздно. Не мешай.
А дальше пошло полное опровержение истины, что, чем проще план, тем он успешнее. И мы с воином духа с блеском и фейерверками смогли доказать: из трех наличествующих пунктов целых два могут оказаться невыполнимыми. Нет, замок я вместе с крышкой с колодца сняла, а вот потом:
— Ты его... видишь?
— Я его чувствую, но, почему то, не вижу, — тихо произнес, замерший рядом Ветран.
А вот, случается и такое. Над колодцем сейчас висел, мерно мерцающий сизый сгусток, размером со средний арбуз и тоже оценивал обстановку. И по тому, как, прямо под мою защиту волнами накатывали и его растерянность и огромное чувство голода, я поняла — выход лишь один:
— Я в него сейчас огнем метну, а ты...
— Анастэйс, ты еще здесь?
— Не хами, а послушай, — скосив набок рот, процедила я. — Он для тебя незрим, потому что находится в спокойном состоянии. И для того, чтобы... В общем... — почти не целясь, запустила я с двух рук огненные шары.
Сгусток дернулся, уходя от правого, но, тут же получил вторым и по тому, что произошло дальше, я поняла, что своего добилась. Но, вот только, вмиг поменявший свой цвет на ярко синий, и ставший вполне зримым фонарь дураков с жертвой своей тоже определился.
— Анастэйс, уходи!
Да что там 'уходи'? Я понеслась. В противоположную от притаившихся Зени и русалки сторону. И по треску раздавшегося сзади разряда, осознала, что Ветран даже размахнуться не успел. На ходу затормозив, зацепила взглядом его, стоящего на одном колене и летящий за мной следом фонарь.
