— Да, это её название. Но так как эта мечеть находиться возле дворца, то её ещё называют мечеть Долмабахче, — ответила Гвашемаш. И Николай, покачав головой, добавил:
— Хорошо. И я, пожалуй, и распоряжусь соорудить там тюрбе, для Абдул-Хамид. С необходимым надгробием. Что бы его родственники всегда могли посетить это место. И надеюсь, ты возьмёшь в свои руки все вопросы, связанные с похоронами последнего султана? А то, есть опасения, что его вдовы сами не справятся.
С этими словами царь указал головой на султанских вдов. Гвашемаш ответила, что она всё сделает, как положено. А Николай добавил, что он поинтересуется у остальных присутствующих в Константинополе монархов, по поводу их планов принять участие в траурных мероприятиях. Ну и подумает о том, как совместить традиционные похороны у мусульман, с русской воинской традицией.
3
Это для близких, для усопшего, людей, даже если он был главой государства, похороны печальное и трагическое событие. Для просто зевак, даже если они и помогают с похоронами, это просто возможность встретиться. Причём, в неформальной обстановке. И Николай сам хотел воспользоваться возможностью ненавязчиво побеседовать, так сказать тет-а-тет, с главами государств. Благо все из них, кто был в Константинополе, от участия в похоронах не отказались. Но его опередил австро-венгерский император Франц Иосиф I. Который подошёл к царю буквально сразу. Как только укутанное в саван тело Абдул-Хамид II, поместили, на носилках, в Церемониальный зал дворца Долмабахче, для прощания с ним. И мулла мечети Безмиалем Валиде Султан стал читать над телом суры из Корана. Подойдя к царю, австрийский император произнёс:
— Ники, мой возраст позволяет так обращаться к тебе, но мне кажется, будет лучше, если ты уступишь Стамбул кому то другому. Например, моей империи. Так, как, только я могу обеспечить свободу судоходства и торговли. А то, что ты владеешь обеими, берегами Босфора ставить под сомнение мысль, что ты их не перекроешь.
— Мой царственный брат, моё положение позволяет мне так обращаться, — произнёс в ответ Николай, — вопрос не в Константинополе, это скорее символ. Но скажи, вам, с Вильгельмом, станет проще, если я не уйду с Галлиполийского полуострова и из Анатолии? А я не покину эти регионы, ни при каких обстоятельствах. Так что буду я владеть Босфором, или не буду я всё равно, в случае войны с вами, совместно с Германией, перекрою торговлю по Дунаю. Но обещаю, что я не намерен прекращать торговое судоходство, для нейтральных стран через проливы, даже в случае свой войны с кем-то. Так что гарантирую, ваши торговые дела, не окажутся под ударом. Я даже не намерен брать плату, за проход проливов. Как это и было при османах. Меня интересует совсем другой аспект. Безопасность моих владений.
Говоря так, Николай отлично знал, что главным торговым маршрутом для Австро-Венгрии был Дунай. Проход, к которому, из внешнего мира, лежал через Проливы. И именно через них, а не через свои порты в Адриатическом море, которые имели отвратительную логистику из-за гор, преграждавших дорогу к ним, австрийцами практически, для торговли, не использовались. И стараясь говорить, как можно мягче, Франц Иосиф I произнёс:
— Ну, Ники, мне так представляется, что тебе есть резон отказаться от попытки влияния на Балканы[4]. У тебя тут практически нет союзников. Признайся, после того как Греция решила свои проблемы, с османами, твоё влияние на неё упадёт до минимума. Они уже получили от тебя всё что могли. В то время как влияние Германии только усилиться. Ведь мы с Вильгельмом можем дать многое. А Черногория слишком мала, чтобы, на что-то тут влиять. Так что у тебя, тут на Балканах, не окажется союзников. А непосредственно твои позиции, тут, окажутся, слишком уязвимы. Мне кажется, тебе стоит уступить тут на Балканах, под гарантии мира, и обратить свой взор на восток. Где стать адмиралом Тихого океана. И где мы не будем сталкиваться своими интересами. И ты получишь мир. А мы, с Вильгельмом, могли бы гарантировать, что те же Греция, или Болгария, могли бы гарантировать как твою торговлю, так и выход твоих кораблей в Средиземное море. И я совершенно не возражаю, против твоих приобретений, как на южном побережье Черного моря, так и в Леванте. Где у тебя будет своя станция, для кораблей, на Средиземном море, которой я не смогу угрожать никоим образом.
— А гарантировать, что в Чёрное море не войдут корабли под британскими и французскими флагами, — произнёс при этом Николай, демонстративно кивнув при этом головой, в сторону видневшихся в окна броненосцы под германским и австрийскими флагами, но при этом, не желая нагнетать ситуацию, а, только как бы намекая, продолжил, — Греция или Болгария могут? Или под угрозой очередного копенганирования[5], поспешат пропустить эти корабли к Крыму? Нет, мне нужны гарантии. Дать их может только мой контроль над Проливами. При этом гарантию их свободного прохода торговым судам и кораблям причерноморских стран я могу. Могу даже допустить, что будет предусмотрен проход и боевых кораблей, не причерноморских государств. Но с ограничением, как по их числу, для каждого государства, и их суммарному водоизмещению. Хотя да, я намерен пока оставить свои дела, на Балканах, и переключить всё своё внимание на восток. Для чего мне так же нужен свободный проход через Проливы.
— Так ты, Ники согласен, с тем, что не будешь вмешиваться в дела балканских стран? — тут же с надеждой, в дрожащем голосе, произнёс Франц Иосиф I, — Это необходимо будет закрепить в официальном договоре. Ну а потом возможно ты изменишь своё мнение и о проливах.
При этом австрийский император улыбнулся, но в его улыбке промелькнуло, что то плотоядное. И Николай, усмехнувшись, произнёс в ответ:
— Нет, официальный договор мы заключать не будем. На это есть две причины. А пока я всего лишь уведомляю, что у Двуединой монархии на Балканах да, развязаны руки. И да, пока между нашими странами мир, товары в Австро-Венгрию и из неё будут проходить проливы беспрепятственно. А заводы на Дунае могут напрямую работать на ваши, е Вильгельмом, флоты, мой царственный брат. Уходящие с Чёрного моря корабли, будут пропускаться беспрепятственно.
Улыбка исчезла с лица австро-венгерского императора и тот сухо спросил:
— И какие это причины? И мне хотелось бы иметь боевые корабли на Чёрном море.
— Ну причина первая заключается в том, что всё течёт, всё изменяется. И если у меня нет союзников на Балканах сейчас, то это не значит, что они не появятся потом. Так что этот, не официальнеый договор, не изменит наши взаимоотношений, при изменении политической ситуации. Второе, ты уж извини, мой царственный брат, но после событий Крымской войны, тебе более известной как Восточная, точнее после того как ты, в её течении, поступил, плюс после подлога договора заключённого пред войной моего деда с Турцией[6], я не вижу возможности заключения лично с тобой любого договора. Доверия нет.
— Тогда этого требовали интересы моего государства, — играя желваками, на лице, ответил, на эти слова Николая, Франц Иосиф I. А царь, пожав плечами, бросил в ответ:
— Теперь этого требуют интересы моего государства. Хотя есть вариант, что я сделаю свой вариант договора отличный от твоего варианта. И буду ссылаться, если что на него.
— Твой вариант договора ни кто, ни когда не признает, — надменно бросил в ответ австриец, — Не одна цивилизованная страна его не признает. Всё равно все будут на международном арбитраже исходить из моего варианта договора.
— Да это так, — согласился Николай, — Любое враньё, от тебя, мой царственный брат, они примут за истину в высшей инстанции. И поэтому, с тобой, я никакие, письменные договора подписывать не буду. Ну, за исключением, подписания акта, о безоговорочной капитуляции двуединой монархии.
Австриец глубоко вздохнул, и тяжело выдохнул, успокаиваясь, после чего добавил:
— Допустим, но надеюсь, ты отдаёшь отчёт, что это вынудит проводить политику, которая тебе, Ники, не понравиться. Причём проводить её, опираясь на своих союзников.
— Мой царственный брат, ты их сначала в кучу собери, — посмотрев на своего собеседника, произнёс царь, — а то они друг друга ненавидят на столько, что могут передраться[7]. А пока, в тихую, режут гражданское население, другой национальности, с большим рвением, чем воюют с турками. А потом уже предлагай им повоевать со мной. У меня есть концепция, которую я могу предложить им всем.
— И что это за концепция, — с усмешкой произнёс Франц Иосиф I. Получив в ответ от Николая:
— Очень простая концепция, на Балканах должен быть мир. Тот, кто его нарушает, получает от России[8]. И знаешь, мой царственный брат, на Кавказе это сработало.
— Ну допустим, — поморщившись, ответил австро-венгерский император, — Собрать их, в военный союз, может действительно оказаться слишком сложно, что бы они при этом не передрались друг с другом. Но что ты там Ники говорил, про мои корабли на Чёрном море?
— Ну тут всё просто, всё очень просто, наличие порта на Чёрном море. Это сразу же введёт двуединую монархия в состав причерноморских государств. Могу предложить поделить такое искуственное образование, как Румыния. Мне Молдавию[9], и устье Дуная. Болгарии, Южную и так сказать среднюю Добруджу. Тебе Валахию и северную часть Добруджи. С каким ни будь портом. И твоя империя, мой царственный брат, причерноморское государство. Проход через Проливы будет свободным. Пока не воюем.
— Вильгельм будет против, у него договор с Румынией, — поморщившись, произнёс Франц Иосиф I. На что царь ответил:
— У тебя, мой царственный брат, с Вильгельмом тоже договор. Причём, согласно этому договору, Вильгельм должен вступить в войну, на твоей стороне, даже если нападёшь ты. Забавно будет посмотреть, кого выберет Вильгельм, когда два его союзника, ты и Болгария, начнут делить третьего, его союзника, Румынию.
— Ну знаешь, Ники, у тебя и шутки, — недовольно буркнул Франц Иосиф I и отошёл от Николая. Тем паче, что процедура прощания оказалась оконченной. И четыре человека подняли носилки с телом Абдул-Хамид II укрытого турецким флагом. И понесли его к лестнице, ведущей к парадному выходу из дворца.
4
После общения с австро-венгерским императором, Николай пообщался с королями Италии и Греции. С одной стороны, пообещав им военную помощь, в виде своих корпусов, для уничтожения оставшихся частей турецкой армии. С другой стороны, оба короля подтвердили, что они поддержат претензии России, получив в ответ заверения, что Николай поддержит их территориальные приобретения. Теми же самые уверениями обменялись и два Николая, царь и черногорский князь. Но вопрос был в том, что их мнения, даже Италии, как, впрочем, и Австро-Венгрия, последних как стран третьего эшелона, в международных отношениях, роли не играло. Но меняло расклады, которые позволяли перетянуть на свою сторону Германию. Одну из двух, была ещё и Великобритания, ведущих стран в мировом политическим раскладе. В то время как Россия, или та же Франция, относились ко второму эшелону ведущих держав. Но позиция Франции была понятна, она была против такого усиления России. И её сближение с Великобританией, по вопросу о проливах, уже было определено. Ибо противоречия в отношениях Франции и Германии, делавших их врагами, некуда не делись. Исходя из того, что последняя, в пику Франции, оказалась самой лояльной из великих держав, к позиции России. И Николаю ещё предстоял разговор с политическими тяжеловесами. Хотя он уже уведомил французского посла, правда считавшего, что он посол в Турции, что Россия готова будет поддержать претензии Франции на территории в верховьях Нила, против притязаний Великобритании. Но при условие, если сейчас Франция поддержит его притензии сейчас.
И первым с кем начал свой разговор был принц Уэльский. Который печально смотрел на подарок его матери, турецким султанам, огромную люстру, самую большую в мире, что была доминантам в зале. И Николай, подойдя к нему, тихо произнёс:
— Мне её вернуть, дядя Берти?
Принц Альберт посмотрел на родного племянника жены и, поморщившись, произнёс, своим тоном намекая на то, что, "на, подавись":
— Не стоит, оставь тут. Этой люстре место тут. К тому же мы ещё не подтвердили, что это твоё, Ники. Но ты что-то хотел?
— Только узнать, что, тебе дядя, сказали твои политики? По поводу моей оценки развития ситуации, относительно места и силы того королевства, что ты получишь, когда эпоха королевы Виктории закончиться. Она в общем уже закончилась, но пока её блеск остальных ослепляет. Не даёт понять, что время блестящей изоляции закончилось и теперь Великобритании нужны союзники, против самой сильной державы Европы, Германии.
Принц Уэльский тяжело вздохнул и произнёс:
— Да, ты оказался прав. Все твои оценки оказались верными. Но я мало что могу сделать, мама продолжает считать именно Россию, главным врагом и главной угрозы. А так я понимаю, что нам, для мира в Европе, необходим союз со странами враждебными Германии. В том числе и с Россией. Но ты захватил проливы. А это нарушит торговлю и свободу судоходства в Чёрном море. И это даже я, Ники, не могу допустить.
— Ну я тебя могу успокоить, дядя Берти, я сам заинтересован в торговле и гражданском судоходстве через проливы. Поверь мне, в случае мира, к которому я искренне стремлюсь, ни что не будет мешать торговым кораблям проходить через проливы. Даже везущим грузы, как в двуединую монархию, так и из неё. А в случае союза, между нашими странами, то союзным британским кораблям, там будут даже рады. И в этом случае, то, что я занял проливы даже выгодно Великобритании. А мы обречены на военный союз, чтобы не допустить войны в Европе, поэтому наш союз неизбежен. При условии, что пока есть союз твоего врага Германии, и моего Австро-Венгрии. Но мне кажется этого мало, необходимо перенацелить интересы и внимание, как Германии, так и Франции, которая как враг именно Германии является нашим союзником на другие регионы мира. На Китай и обе Америки. Пусть они решают вопрос с колониями там. Да и мы влияние усилим.
— Ну хорошо, Ники, допустим, ты действительно искренне хочешь дать свободу мореплаванию. И рассматриваешь Великобританию, как союзника. Но, в чем, ты видишь именно нашу выгоду от занятия проливов тобой?
— Турция, в случае нашей войны с Германией, однозначно бы перекрыла проливы для нашей торговли, что бы потребовало от Великобритании вновь пытаться, как в начале века, пробить проливы военным путём. Плюс от Турции всегда бы исходила бы угроза Суэцкому каналу. Сейчас всего этого удалось избежать.
— Ну допустим, Ники, что так и есть, — принц Уэльский внимательно посмотрел на царя, — Хотя, по мне твой тезис, о том, что Турция была бы союзницей Германией, а не Великобритании, весьма спорен. Плюс, если мы будем союзники, то, что ты так вцепился в эти проливы. Отдай их нам. Или передай их под международный контроль.
— Да, политика это всегда искусство возможного, но влияние Великобритании, в мире, будет только падать, а влияние Германии только возрастать. И скоро она сможет предложить всем больше, чем Великобритания. Поэтому-то я и предполагаю, что Турция просто обречена в большой войне на союз с Германией, — ответил царь и, промолчав минуту, продолжил, — Про международный контроль проливов говорил и Франц Иосиф. Уж очень ему хочется иметь флот в Чёрном море. И я не уверен, что сегодня самым сильным влиянием в этом международном контроле проливов не будет играть Великобритания, а через десяток лет, это влияние не окажется в руках Германии. А это сильно влияет на безопасность моего Черноморского побережья. Так что давай те я их буду контролировать. И не бояться, что в Чёрном море появиться враждебный мне флот. А корабли союзника всегда туда пройдут. Ну а пока я намерен вести гибридную войну на периферии, стремясь как ослабит противника, убирая его потенциальных союзников, так и создать на Балканах новый фронт против Австро-Венгрии.
