— Прибудет к Вам завтра же, мадам. Что мне следует также знать о людях и грузах?
— Грузы...
Через полчаса Фрим, понадеявшись что не забудет ничего важного, пожелал графине хорошего дня, повернулся через левое плечо и с облегчением смылся.
Слава Альдонаю, открыто она не хамила — а намеки мы как бы и не обязаны понимать. Работенку Его Величество подкинул непростую...
Лилю безумно раздражало почти не меняющееся лицо полковника. Она улыбалась, вежливо хамила, отвечала в его же стиле — не менялось ничего. Он дотошно выспросил кучу данных о перемещении всех и всего, ничего не записал и, щелкнув каблуками, наконец свалил.
Солдафон чертов.
Через два часа, немного отдохнув, и все-таки закончив опыт, Лиля немного оттаяла, и подумала что полковник, в целом, не так уж плох — верный служака, аккуратный и наверное для своего места и времени вежливый. Стоило быть с ним любезнее и, наверное, показать производства...
Лиля дала себе слово это сделать. Завтра.
Выводя вечером Лидарха, она обнаружила, что помимо вирман ее сопровождает пятерка кавалеристов, во главе с офицером. Они были вооружены, на пике офицера трепетал флажок. Разъезд не стал к ним приближаться, а разделился на две части — двое поехали вперед, а трое остались сзади. По дороге они видели несколько патрулей, но к ним патрули не подходили. Режим сопровождения явно ужесточался.
О благородной стали, добром железе и орехах
Дорога забиралась вверх. Пропали поля, стало меньше пастбищ, оставались лесистые скалы, к которым и лепились иногда постоялые дворы. Деревень практически не было, они все были на другой стороне хребта, где начинались железные рудники.
На последнем постоялом дворе, где Рик и Джесс — то есть, простите, шевалье Миркем Делям и шевалье Джек Спарроу — заночевали перед последним перегоном, мрачный хозяин предложил им на ужин... свежее мясо! Притом, что до сезона забоя скотины оставался минимум месяц.
— Ты чего это, хозяин?!
— Да, сын мой, дармоед, заспал корову — она в расселине ногу-то и сломала! Эх, да что теперь говорить — как еще зиму-то жить будем...
— Ну, мы тебе посочувствуем... на пять медяшек.
— Помилосердствуйте, благородные господа, уж на двоих -то! Лев!
— За эти-то жилы? Только из уважения к твоим бедам — восемь.
— И-эх... Ладно.
Увы, аргументы оказались правдивыми. Мясо было свежее — но корова, похоже, жизнь провела трудную.
Поскольку через перевал все предпочитали перебираться с утра, постоялый двор наполнился народом. Торговец с охранником, толстый и нервничающий — похоже, везет деньги. Крестьяне, по дороге на рудники. Авестерский рыцарь с оруженосцем — эти появились как раз со стороны перевала уже в темноте. Хозяин и его пухлая служанка бегали по залу и искренне радовались выручке. В этот раз, поскольку народ подобрался степенный и даже почти чистый, легли спать как все — в общем зале, на соломе.
Ночь ознаменовалась эпических размеров переполохом — служанка, потихоньку от хозяина подъедавшая в кладовке продукты, оступилась и рухнула на какие-то горшки, кувшин с простоквашей, уронив в довершение большую корзину с орехами.
Шум получился знатным. Крестьяне заорали 'Разбой, горцы!!!', рыцарь со здоровенным мечом-полуторником вскочив заорал 'Мори, мои доспехи!!!', при этом он наступил на торговца, который вереща от ужаса "Воры!" пихал что-то в солому... С учетом грохота и треска катающихся орехов и неверного света от почти потухшего очага переполох получился знатный.
Рик с Джессом тоже подскочили, оценили суету и разделились: Джесс выскочил во двор, а Рик — к заднему ходу, где и нашел открытую дверь в кладовку и перепуганную служанку. Сверху скатился хозяин, которому Рик и передал подвывающую от ужаса, перемазанную в простокваше девку. Вернувшийся Джесс пробурчал, что вечно Рику достается самое интересное, а он просто вокруг бегает и они снова завалились спать.
Утром, встали поздно, не спеша оседлали, спросили у крестьян каких таких 'горцев' они вообще нашли — выяснили, что так они обзывали банды из обедневших рудокопов и, наконец, поехали.
Сюрприз ожидал их примерно через полчаса. За очередным поворотом дороги, на небольшой полянке, перегораживая дорогу стоял вчерашний рыцарь. В доспехе, на коне, со щитом и в шлеме с опущенным забралом. За ним торчал унылый оруженосец с копьем, на котором слегка шевелился аж какой-то флажок.
— Благородные сэры!! — заорал рыцарь, несколько гулко и неразборчиво из-за шлема на голове. — Я, благородный рыцарь Дальвен, требую, чтобы вы признали леди Фариту прекраснейшей на всем белом свете или сразились со мной!!
Джессу потребовалось усилие, чтобы закрыть рот.
— Рик, что это?! — интересно, у него такие же вытаращенные глаза, как у Рика?
— Понятия не имею. Ну попробуем все-таки до драки-то не доводить?
С загоревшимися глазами привстав в стременах, Ричард простер вперед руку и начал:
— Благородный сэр! Мы не имеем чести знать упомянутую Вами леди, но не имеем никаких сомнений, что она прекрасна, ибо иначе столь благородный и воинственный рыцарь не носил бы ее... — вообще-то ничего не было видно, пришлось импровизировать — цвета в своем сердце!
Джесс не пожелал остаться в стороне:
— Наши обеты и клятвы не позволяют нам назвать наши имена и вступить в благородный бой за признание вашей дамы прекраснейшей — но мы подтверждаем Вам, что имена наши достаточно благородны — получился повтор, сказалось отсутствие практики подобного трепа — и предлагаем Вам тренировочный бой, дабы усовершенствовать подобающее истинному рыцарю воинское искусство!!
Оруженосец шумно выдохнул. Рыцарь с его помощью слез с коня, открыл забрало и оказался совсем молодым парнем, максимум семнадцати лет от роду. В своих доспехах он удивительно напоминал стоящее железное ведро.
— Я буду счастлив обменяться добрыми ударами с благородными рыцарями! Чтобы уравнять шансы, я также буду биться без доспехов!
И принялся снимать части этого самого ведра.
— Оно и к лучшему, — тихонько пробурчал Джесс. — Рик, извини, но это мне придется его погонять.
— Придется?..
— Ладно, ладно — но тебе-то все равно нельзя.
— И ты еще жалуешься?! — вон, целый рыцарь! Как... ну почти как настоящий! Блин, я только на картинках такое видел!
— Я, — ханжески заявил Джесс, не жалуюсь. Я храню своего будущего сюзерена, как подобает...
— Ты, благородный сэр, собираешься развлекаться — а меня не берешь! Вот это и есть правда жизни, и нечего тут мне сказки рассказывать.
Рик и оруженосец, скорее всего по имени Мори, составили группы болельщиков по разные стороны полянки, Рыцари вышли на пусть и тренировочный — но все ж таки бой.
Дальвен встал в стойку с мечом перед собой. Джесс завел руку с дагой за спину и отсалютовал ему шпагой. Бой начался.
Джесс мягко, приставными шагами, начал сдвигаться налево. Дальвен торопливо сделал выпад, чтобы не дать ему развернуть его против встающего солнца, но... Рик, конечно, не видел подробностей — но Джериссон сделал тоже, что и он бы сам. Длинный быстрый выпад и возврат в защиту.
— Ах!...
Дальвен удержал меч, но на правом плече уже быстро расползалось темное пятно. На практике это означало, что Джериссон распорол бы Дальвену мышцы и бой закончился бы через две секунды.
— Желаете продолжить, благородный сэр?
— Конечно! Царапина!
Джесс снова отсалютовал. На этот раз Дальвен был осторожнее и попытался, держа Джесса на расстоянии меча, отбивая о-о-очень неторопливые уколы в грудь, подойти на расстояние рубящего удара. Ему это удалось — минуты через две.
— Х-х-х-а!.. Ах!
Джериссон поймал меч на гарту около рукояти и использовал для того чтобы протанцевать вокруг Дальвена. Теперь пятно появилось чуть выше лопатки на левом плече, а дага вернулась за спину Джериссона.
— Желаете продолжить, благородный сэр?
— Разумеется!
И на это раз Джериссон дал Дальвену возможность атаковать. Снова и снова тот с рычанием пытался длинными петлями задеть Джериссона, предусмотрительно не пытаясь больше ударить его выпадом.
Джесс даже не особенно торопился. Он дожидался, пока меч обретал некоторое направление и слегка шевелил клинком, отклоняя и проводя его мимо себя. Он не блокировал меч, а всегда только продолжал его движение.
Рыцарь, надо сказать, справлялся со своим огромным оружием — но это мало помогало.
Джесс всегда успевал уйти, или 'подправить' меч.
Минут через пятнадцать Джесс, очевидно, решив что пора заканчивать и ехать дальше и во время очередного пируэта сразу обозначил два укола, один из которых окончательно обездвижил правую руку Дальвена.
— Я не считаю возможным продолжать, благородный сэр!
— Но я готов...
Дальвен опустился на траву, почти выронив меч. Оруженосец бестолково толокся вокруг хозяина, пока Рик не оттер его и не перетянул раны Дальвена сам.
— Я был рад встрече со столь благородным рыцарем — пафосно заявил Джериссон, салютуя на прощание и убирая шпагу в ножны, без улыбки. — Я признаю, что леди Фарита прекраснейшая в королевстве Авестер и его окрестностях, и был весьма впечатлен оказанной мне честью.
— Я присоединяюсь к словам моего благородного друга. Будет ли нам позволено узнать побольше о Вас?
Дальвен выглядел измотанным и огорченным.
— Буду рад ответить...
Ричард потратил минут пятнадцать и вытянул из Дальвена его невеселую, в общем-то историю.
Третий сын провинциального даже для Авестера барона никого в своем поместье не интересовал. Ему нашли какого-то престарелого учителя, кормили и в целом больше не трогали. Весь пафос, понятия о чести и праве, а заодно устаревшая лет на триста техника фехтования — это и было результатом воспитания романтичного юноши романтичным же стариком, судя по всему служившего оруженосцем у провинциального рыцаря.
Парень был здоров, прочел все, что нашлось в замке — не так много времени на это и потребовалось— и мечтал о подвигах. А потом отец-барон умер, и бароном стал его старший сын. В принципе, он не относился к брату вообще никак — пока наивный брат не попытался действительно вступиться за крестьянку, к которой куда как более молодой и здоровый барон решил проявить благосклонность в виде реализации права первой ночи. Дело закончилось скандалом, после которого Дальвена из замка выпроводили, вручив меч, древние доспехи и не совсем дохлого коня. Десяток корон юноша, проявив непредусмотренную кодексами сметку, скопил и уволок сам.
Оруженосцем оказался жених той самой девицы. Ее понятия о чести оказались не менее провинциальными и не менее твердыми, чем Дальвена — на свой лад. Она отравилась, в чем господин барон изволили обвинить ее парня — и родственники выперли его, чтобы не длить конфликт. Спрашивать 'до' или 'после' отравилась девочка Ричард не стал. Теперь эта парочка путешествовала, в надежде найти какой-нибудь турнир, выиграть его и прославиться. Далее следовал совсем уж туман, по результатам которого у Дальвена должно было оказаться собственное баронство. Оруженосец планов не строил.
— Я, наверное, не гожусь пока для турниров?
Парень не годился для жизни вообще.
— Не нам советовать благородному рыцарю... На вашем месте, мы бы подумали о том, чтобы присоединиться к отряду охранников в Эльване или Уэльстере.
О том, что про благородство в этом случае точно придется забыть, они дружно не упомянули.
— Спасибо за совет, благородные сэры. Я же совсем ничего не знаю о жизни в большом мире!
Потом они ему попытались объяснить, что турниры в последние лет сто не проводит даже Авестер — с тех пор, как Варийские Ханганы доходчиво и на примерах объяснили ему преимущества легкой регулярной конницы перед рыцарским ополчением в условиях пустынной местности.
И Рик и Джесс смотрели вслед уезжающему рыцарю и его оруженосцу с не очень объяснимой для них самих грустью. Уходила целая эпоха, породившая и их тоже, несмотря на победу — что они теряли вместе с ней?..
— А ты у него легко выиграл, Джесс.
— Это не я.
— А кто же?
— Не кто, что. Сталь. Из которой сделана шпага, замки и болты тяжелых арбалетов. Три сотни лет такой стали сделали это его ведро смешным. А у него еще и меч 'доброго железа' — тяжелый и непрочный. Вот так вот все просто. Знаешь, он ведь сильнее меня — я бы не смог такой оглоблей столько махать.
— Слушай, а как называлась эта деревенька с постоялым двором?..
— Зачем тебе?
— Ну как же! Надо же рассказывать о великом поединке под... как ты его назвал?
— Я еще не придумал. Это же должно быть ого-го какое название, не скажешь же 'поединок при Малых Тележниках'. Блин, но кому рассказать — ведь не поверят же, рыцарский поединок! Я бы сам от себя в тринадцать лет умер от зависти...
— А ведь Авестер-то умирает. Наделы они больше делить не могут, новой земли нет, транспорт и торговля не могут развиваться из-за баронских банд и вечных склок. Как это ухитрился там наивный юноша вырасти — ума не приложу. Видать отец-то силен был, на самом-то деле.
— Живут они, я так понимаю, работорговлей с Ханганатом?
— В основном.
— А почему их до сих пор не завоевали?
Наследный принц Ричард Ативернский повернулся в седле к графу Иртону и, грустно улыбнувшись, процитировал ответ своего отца:
— А зачем?..
Накладная
Шевалье полковник Фрим не любил командира первого эскадрона графа капитана Молле. Граф капитан Молле не любил своего командира полка шевалье Фрима. Полковник считал (не без оснований) что граф мечтает его "подсидеть" и самому встать на полк, но при этом он наглый беспринципный тип и плохой командир. Капитан считал (не без оснований), что полковник грубый, неотесанный мужлан, который категорически не соответствует истинному блеску Третьего кавалерийского полка, почти столичного! То, что при этом и полковник и король считали, что такому блеску — цена в базарный день грош из чужого кармана, графу как-то не приходило в голову.
Полковник мечтал дождаться, пока у капитана подойдет выслуга по званию и спровадить его взашей. Граф мечтал о том же самом — но в отношении полковника. Король, просмотрев представление предыдущего командира полка на графа, наложил еще два года назад резолюцию "Не рассматривать более". Об этом граф пока не знал.
Надо ли говорить, что служилось им друг с другом нелегко?
Последнее время полковник выигрывал: назначив своего заместителя офицером связи с графиней Иртон, он воткнул ему знатную колючку — дело в том, что граф и капитан искренне считал, что место женщины — в салоне и в постели. Так что необходимость согласовывать (!) с женщиной решения для него была тяжелее, чем для самого полковника, которого больше волновал не пол, а вопиющее непонимание ситуации.
Сейчас, через неделю после развертывания, все начало входить в колею. Нарабатывались маршруты, местность уже была более-менее изучена, а жители деревни и замка привыкли ходить по дорогам и не забывать передавать контрольки, так что полковник больше заботился о том, чтобы подопечная оставила привычку пытаться оторваться от конвоя и планировал устроить ей маленькую демонстрацию. Как обычно, жизнь заставила его планы поменять...
