— Это относится к местам немного южнее. Неважно, что многое пойдёт в переплавку, если вырастет в цене топливо для переплавки. Я бы посмотрел на кузницы Проании в эту зиму. Если они пойдут на это, кузнецам головы проломят топорами для дров.

Там, где выпадает много снега, зимой затрудняется доставка дров, поэтому работа кузниц, которым для работы с железом нужно очень много дров, на это время приостанавливается. Если кузницы начнут зимой работать, цена на дрова взлетит до небес, это разозлит горожан. Поэтому, даже если появилось много мечей и доспехов на переплавку, чтобы из железа изготовить гвозди, цена на сами гвозди в этих местах не изменится.

И, ясное дело, более-менее опытный торговец это поймёт.

Марк, как и ожидал Лоуренс, ухмыльнулся.

— Вот же, больше никогда не приходи с гвоздями к торговцу пшеницей. У меня есть свои способы сбить цену при покупке пшеницы, но в гвоздях я не силён.

— Ну, тогда, может, шестнадцать румионов? — предложил Лоуренс.

— Много. Тринадцать румионов.

— Пятнадцать.

— Четырнадцать и две трети.

Марк, бывший немного ниже Лоуренса и имевший среднее телосложение, напрягает тело, становясь похожим на бревно. Признак того, что дальше он уступать не будет, чем на него ни воздействуй. А если давить на него дальше, их отношения будут испорчены.

Лоуренс кивнул и протянул правую руку.

— Что ж, давай.

— Ха-ха-ха, — засмеялся Марк, пожимая Лоуренсу руку, — как и следовало от тебя ждать, брат.

Вероятно, Марк уступил столько, сколько мог. Открыв лавку, торговавшую пшеницей, он вообще-то не мог покупать и продавать гвозди. Каждая гильдия решала, какими товарами могли торговать её члены, чтобы торговать новыми товарами, надо было получить согласие на это у тех, торговцев, которые этим занимались, либо выделять им положенную долю своего дохода.

На первый взгляд эта мера казалась неразумной, она ограничивала возможности торговли, но без неё крупные торговые дома, обладавшие огромными средствами, быстро поглотили бы всю торговлю. Данная мера препятствовала такому развитию ситуации.

— Кстати, я должен заплатить наличными или можно в долг?

— А-а, я бы хотел в долг.

— Это кстати. В эту пору мне приходится много платить наличными.

Торговцы могут расплачиваться друг с другом записями в книгах или долговыми расписками, иное дело простые люди, привозившие товары из городов и деревень, они хотели только наличные деньги. Но в городах всегда не хватает настоящих денег. Если у тебя есть средства для покупки, но нет наличных, твоё дело будет простаивать. Для селянина, часто не умеющего даже читать, долговая расписка стоит не больше простого листа бумаги.

В пустынном месте самым сильным окажется умелый рыцарь с мечом, но в городе сильнее всех человек с деньгами. Это могло быть одной из причин усилий Церкви по поддержанию своего богатства. Непрерывно получая пожертвования, Церковь добивается высшего могущества в этом мире.

— Ясно, а взамен сделки в долг я бы хотел кое-что спросить у тебя, — обратился в ответ Лоуренс, Марк, поднявшийся со своего чурбака, чтобы пойти к задней части повозки за гвоздями, сразу посмотрел на Лоуренса с настороженностью. — На самом деле это не столь существенно. Просто у меня есть кое-какое дело на севере, и я хотел бы разузнать от тамошних людей, что там с дорогами и что происходит в тех краях. От тех, кто приходит к тебе с севера, вроде того, который приходил к тебе до меня, он же с севера?

Объяснение Лоуренса смягчило взгляд Марка, успокоившегося, вероятно, от того, что просьба никак не была связана с его доходами или убытками. Впрочем, напряжённый взгляд Марка мог быть просто маленькой местью за то, что ему пришлось купить гвозди дороже, чем он хотел, и Лоуренс криво усмехнулся.

— А, если так, то это будет недорого. Но если всё, как ты говоришь, у тебя было бы меньше хлопот, если бы ты приехал летом, как приезжаешь каждый год. Нет смысла ехать именно зимой.

— Ну-у, тут совсем другое. Скажу лишь, что речь не о том, чтобы что-то заработать.

— Ха-ха-ха. Если ты странствующий торговец, ты должен делать лишь одно — проходить мир из конца в конец. Тем не менее — куда ты собрался?

Схватившись за борт повозки, Марк отработанным движением приподнял бровь и покачал головой:

— Не знаю. Но существует слишком много городов и деревень, о которых мы не знаем. Мне найти кого-нибудь, кто бы знал это название?

— А, нет, сейчас я направляюсь в Ньоххиру, так что, если ты не против, просто при случае спроси для меня про Йойцу.

— О, понял. Если держишь путь к Ньоххире, тебе придётся проехать через равнину Доран.

— Надеюсь, твои расспросы быстро помогут.

Марк кивнул и хлопнул себя по груди: предоставь всё мне. Он постарается найти нужные Лоуренсу сведения для его поездки.

Ради этого Лоуренс и пришёл к Марку со своими гвоздями. Однако ему было бы неудобно просто просить собрать сведения человека, у которого хватало своих дел, да и Марк к такому, несомненно, отнёсся бы неодобрительно. Потому Лоуренс и привёз гвозди торговцу пшеницей. Он знал, что Марк был дружен с одним кузнецом. То есть Лоуренс давал им возможность перепродать купленные у него гвозди, получая на этом доход. Кроме того, часть продаж они могли бы осуществить за наличные деньги. А сейчас у торговца пшеницей была последняя возможность заработать в этом году, и возможность получить немного наличных сверх того не могла их не радовать.

Как и следовало ожидать, Марка долго уговаривать не пришлось.

На текущий момент Лоуренс завершил сбор информации о дальнейшем путешествии.

— А-а, точно. Я ещё об одном хотел тебя попросить. Не волнуйся, это недолго.

— Я кажусь тебе таким мелочным? — усмехнулся Марк.

Лоуренс улыбнулся в ответ и спросил:

— Нет ли в этом городе летописцев?

Марк был откровенно озадачен.

— Летописцы? Которые пишут? Об этих, наверное. Должно быть, те, кто корпит над бесконечными городскими летописями.

Летописцев нанимали или Церковь, или аристократы, поручая писать историю городов и земель. Однако грубое описание Марка — "те, кто корпит над бесконечными городскими летописями" не могло не вызвать у Лоуренса улыбки. Тем более, что это было не так далеко от правды, если не сама правда.

— Я б на их месте рассердился бы, если про меня бы так сказали.

— Мне не нравится, когда платят за то, чтобы просто сидеть на стуле и весь день писать, — ответил Марк.

— Думаю, тебе, открывшему в этом городе лавку по невероятно удачному стечению обстоятельств, не захотелось бы сказать это им лично.

Удачный случай с Марком был хорошо известен в городе. Похоже, Марк не нашёлся с ответом, и Лоуренс снова улыбнулся:

— Возможно, этого с тобой не было?

— Э-э... Полагаю, что было. Однако лучше с ними особо не связываться, — ответил Марк, сгружая мешочки с гвоздями с повозки Лоуренса. — Поговоривают про побег из монастыря после признания вероотступником, что-то такое. Ведь в этом городе хватает таких, так?

Кумерсун строился в расчёте на деловое процветание, а не для противостояния верующих и язычников, и раз здесь Церковь не имела власти, в этот город, ясное дело, сбежало немало естественников, мыслителей и вероотступников.

— Я просто хотел бы услышать пару историй. Летописцы ведь ещё и собирают народные сказания и легенды страны, где живут, верно? Я бы хотел сходить к ним послушать эти легенды.

— Похоже, тебя снова заинтересовало что-то странное. Похоже, готовишь почву для своей поездки не север.

— Ну-у, в общем, да. И мне бы не хотелось просто заявляться нежданным, ты не знаешь кого-нибудь, кто мог бы стать посредником?

Марк, держа в руках кучу мешочков с гвоздями, чуть отвернул голову, потом развернулся к своей лавке и громко позвал. Из-за кучи мешков с пшеницей в задней части лавки вышел мальчик. Видимо, Марк достиг положения, позволявшего ему взять себе ученика.

— Один был. Если из Роэн, это было бы лучше, верно? — сообщил Марк, передавая мальчику мешочки с гвоздями один за другим.

При виде этого в душе Лоуренса становилось всё сильнее желание поскорее найти Йойцу и вернуться к обычной работе странствующего торговца. Но если Хоро это распознает, получится очень нехорошо, к тому же Лоуренсу не хотелось скорого расставания с ней. Он не мог разобраться в своих противоречивых чувствах.

Если бы его жизнь была бы такой же длинной, как у Хоро, его бы не волновала перспектива отвлечься от своей работы на год или на два. Но его жизнь была для этого слишком коротка.

— Ты чего? — обеспокоился Марк.

— Э? А, нет, ничего такого. Да, если из гильдии, это было бы лучше. Могу я попросить тебя выступить посредником?

— Конечно, никаких возражений. И без какой-либо платы.

Лоуренс не мог не улыбнуться, заметив, какой борьбы стоила Марку вторая часть фразы.

— И лучше поскорее, да? — добавил Марк.

— Если можешь.

— Тогда пусть сначала малец сбегает. Думаю, в отделении гильдии найдётся старый торговец по имени Ги Батос. Он не знает страха и ведёт дела с людьми, с которыми лучше не иметь ничего общего. Уверен, что у него хорошие отношения с вероотступным монахом-летописцем. Кажется, он каждый год даёт себе время отдохнуть на время самого праздника и ещё неделю до и после него, так что, если пойдёшь около полудня, он, наверное, будет там, чтобы выпить в отделении гильдии.

Даже относясь к одной гильдии, часто можно не знать лиц и имён друг друга, особенно когда речь идёт о странствующих торговца или тех, кто ведёт свои дела самостоятельно, как Амати. Лоуренс повторил про себя — Ги Батос — и постарался запомнить это имя.

— Понял. Буду обязан тебе.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся Марк. — Боюсь, что мне нужно будет сделать для тебя за это. И потом, ты же не уедешь из города до окончания праздника? Приди хотя бы разок выпить.

— Да, в обмен на твою помощь приду и хотя бы раз выслушаю, как ты хвастаешься своим домом.

Марк громко рассмеялся, передал мальчику последний мешочек с гвоздями, а потом тихо вздохнул.

— Тем не менее, даже если ты стал городским торговцем, твои заботы и невзгоды никуда не исчезнут. Я часто ловлю себя на желании снова стать странствующим торговцем.

Лоуренс, по-прежнему выполнявший эту работу и изо дня в день зарабатывавший на свою будущую лавку, мог согласиться с этим лишь отчасти, но Марк, похоже, понял это и сам.

— Забудь, — сказал он, смущённо хихикнув. — Что ж, нам нужно просто пожелать друг другу постараться, как следует. Ведь для торговцев это всегда главное?

— Точно. Пусть каждый сделает всё, что в его силах, — ответил Лоуренс, пожал Марку руку и вышел из его лавки.

И вовремя — к лавке уже подходил новый посетитель.

Лоуренс медленно пустил повозку и, перед тем как смешаться с толпой, ещё раз оглянулся на лавку Марка. Он ощутил зависть, увидев, как Марк, забыв о Лоуренсе, вступил в переговоры с очередным покупателем. Однако, став городским торговцем, Марк всё же время от времени испытывал желание вновь вернуться к странствиям.

Рассказывают, что давным-давно один король захотел начать войну против богатой страны по соседству, чтобы улучшить положение в собственной. И тогда его придворный поэт сказал ему так:

"Тебе дано видеть лишь плохое на своей земле и лишь хорошее на земле соседа".

Вспомнив эти слова, Лоуренс на минуту задумался о самом себе. Всё, что видел он, это то, что надо найти для Хоро её родное селение, и то, что суматошные события в Рюбинхайгене пригасили его мечту о собственной лавке, однако, если взглянуть повнимательней, можно увидеть, что ему выпала возможность путешествовать со столь редкостной спутницей, как Хоро.

Если бы он не встретил её, ему оставалось бы только и дальше ехать по тому же торговому пути, изнывая от одиночества. Он дошёл до того, что чуть ли не всерьёз начал надеяться на возможность превращения своего коня в человека, чтобы было с кем поговорить. Так что, можно сказать, что положение Лоуренса, с некоторыми изменениями, соответствовало его грёзам.

Вероятнее всего, он в скором времени опять станет одиноким странствующим торговцем. И когда это случится, он будет с тёплым чувством вспоминать об этом моменте в своей жизни.

Закончив размышлять, Лоуренс снова взялся за поводья. Приветствуя по дороге торговцев из разных гильдий и торговых домов, он думал о том, что купит Хоро на обед что-нибудь действительно вкусное.

Церкви в Кумерсуне не было, так что колокол, звонивший о наступлении дня, был размещён самом высоком доме, принадлежавшем аристократу. Само собой, колокол украшала роскошная резьба, а за крышей, привлекавшей внимание всего города, следили лучшие ремесленники. Поговаривали, что колокол с крышей, которыми обзавёлся аристократ специально, чтобы покрасоваться перед всеми, обошлись ему по совокупности в триста румионов, но им и не думали завидовать, они и были аристократами, потому что могли себе такое позволить.

А богатые торговцы, копившие золотые монеты в своих сокровищницах, вызывали зависть у других, возможно, из-за того, что не могли себе позволить подобных вольностей. Даже грубые нравом рыцари не вызывали неприязни в городе, если транжирили деньги налево и направо.

Производя в голове такое рассуждение, Лоуренс открыл дверь своей комнаты на постоялом дворе, и ему сразу в нос ударил столь мощный перегарный дух, что он не мог не поморщиться..

"Наверное, так несло и от..." — подумал Лоуренс и предположил, что для него было большой ошибкой не прополоскать рот перед выходом, впрочем, источником запаха была, скорее всего, спящая волчица.

Он вошёл в комнату, судя по всему, Хоро всё это время проспала, впрочем, её обычное мягкое похрапывание показывало, что ей стало намного лучше.

Из-за перегарного духа Лоуренс поспешил открыть деревянные ставни, после чего он подошёл кровати с Хоро. Кувшин для воды, стоявший у кровати, был уже почти пуст. Пустым, к счастью, оказалось и оставленное Лоуренсом ведро. Лицо, выглядывавшее из-под одеяла, вернуло нормальный розоватый оттенок.

Лоуренс не стал покупать для неё сладостей на меду, вместо этого он купил ей пшеничный хлеб, что делал очень нечасто. И он явно не ошибся с выбором. У него не было сомнений, что, проснувшись, Хоро первым делом сообщит, что хочет есть.

Лоуренс поднёс к её лицу конопляный мешок с хлебом, и маленький носик Хоро тут же задёргался. В отличие от ржаного или овсяного хлеба, отличавшихся горечью и твёрдостью, пшеничный хлеб — мягкий и имеет восхитительный сладковатый аромат.

Хоро так активно тянула носом, что Лоуренс усомнился, спала ли она на самом деле, в следующий миг он услышал из-под одеяла звук фу-у-а-а, и её лицо зарылось в одеяло. Лоуренс перевёл взгляд к её ногам и увидел, что торчавший из-под одеяла кончик хвоста возбуждённо дрожал. Вероятно, она сейчас глубоко зевала.

Через некоторое время Хоро ожидаемо вылезла из-под одеяла, в глазах у неё блестели слезинки.

— Хм... чем-то сейчас так приятно пахло...