Переливающийся всеми оттенками пламени острый ком, в который мгновенно превратилась сомнительная жидкость, поворочался в глотке и глухо ухнул куда-то в желудок, где начал бурные выяснения отношений... непонятно с кем, ибо я уже с определенным трудом помнил, когда, собственно, последний раз морил ни в чем не повинных представителей многоклеточной жизни, чьи предки так и не додумались ни до хорды, ни до раковины. Оставалось только благодарить богов, что после всего этого эксперимента мои глаза так и не покинули положенного им места, променяв его на мой многострадальный лоб.

Примерно через минуту я рискнул снова начать дышать и с удивлением осознал, что жизнь продолжается: оптимистично-зеленая жидкость наконец утихомирилась и теперь мирно грела живот, а зверская горечь исчезла с губ. Лириэль смотрела на меня вроде как одобрительно.

— Обычно всех с ног валит, — пожаловалась она и как ни в чем ни бывало залпом опустошила точно такой же бокал. — А мне нравится! — обиженно закончила герцогиня.

— Узнаю старую добрую Лир. Перепьешь кого угодно... — поймав себя на ностальгической грусти, я испуганно заткнулся. Почему-то в упор не вспоминались те же, скажем, попытки меня отравить или ее внезапные исчезновения... или наличие у нее мужа.

— А то, — вежливо не заметив оборванной фразы, кивнула темноволосая бестия. — Так зачем тебе так срочно понадобилось меня увидеть?

— Ты же знаешь, зачем я притащился на Хеллу, — беспомощно пожал я плечами. Этот момент я не продумал. В смысле, не то, о чем с ней говорить, а то, что в ее присутствии у меня жутко путаются мысли и я становлюсь не опаснее трехнедельного котенка.

— Я одна из подозреваемых? — хищно ухмыльнулась герцогиня, постукивая тщательно наманикюренным пальчиком по опустевшему бокалу. — Да-да, знаю, в совпадения ты не веришь...

— За тобой еще должок, — прозвучало как-то жалобно.

Лириэль сощурилась, склонив голову набок и улыбаясь.

— Ну и чего же ты ждешь, малыш? Что я сейчас объявлю себя нелюдью и отправлюсь во Дворец с повинной? Увы, так просто не получится.

— Почему? — глупо спросил я.

— Делать мне больше нечего — за чужими глотками гоняться, — презрительно фыркнула герцогиня.

— Да я, собственно, и не затем, — опомнился я, чувствуя, как торжественными факелами загораются уши. — Лир... ты же наверняка и сама пыталась совать свой любопытный носик в это дело.

Теперь ушки загорелись у нее. Девушка опустила глаза и демонстративно провела пальцем по ободку бокала.

— Предположим. И что?

— Кто бы это мог быть?

— Ты, — левый уголок аккуратно подведенных губ пополз вверх. — Я. Владычица — что-то очень уж давно про нее не слышно. Серый Сокол. Возможно, некоторые из инквизиции. Ну, и мой муж, конечно.

— А серьезно? — с досадой поинтересовался я.

— Грег, ты или инквизиторы.

— То есть Грег? — уточнил я, судорожно пытаясь вспомнить, кто это, собственно такой. Уж не муженька ли она заложила? А то, памятуя ее изобретательность в попытках убить меня, пока мы еще считались "прекрасной парой"...

— Я бы не отбрасывала всех остальных, — мирно улыбнулась герцогиня и опрокинула второй бокал. — Заклинание, наложенное на нелюдь, не только очень сложное. Оно еще и требует таких силовых затрат, какие тебе и в кошмарных снах не являлись.

— Минутку, — нахмурился я. — А почему тогда я в списке подозреваемых?

— Во-первых, — тонкий пальчик звонко щелкнул по ножке бокала, — с чего бы это твари быть обязательно магом? Ты вполне мог бы просто трансформироваться в нее, обладая достаточным количеством информации о строении. И, во-вторых, — еще один щелчок, — кто сказал, что тварь действует в одиночку? Вполне возможно, что кто-то помог совершенно постороннему человеку стать нелюдью.

— Я дурак... — потрясенно признался я, решив не упоминать, что эта тварь слишком уж целенаправленно охотилась на меня и откровенно интересовалась хелльским престолом, чтобы быть совершенно посторонним человеком.

— Что и требовалось доказать, — весело кивнула герцогиня.

— Минутку. Но почему тогда ни Рау, ни Шаэтиль не натыкали меня в это носом? — зацепился я.

Лир комично пожала плечами, состряпав забавную гримаску.

— Да может, потому, что нелюдь следует искать среди них?

— Глупости, — фыркнул я. — Зачем им это? И нанимать меня зачем? Между прочим, согласился я только потому, что Рау заявил, что друзей не бросают, по крайней мере, он бы меня не бросил...

— А у них там вообще демон ногу сломит, что за мотивации, — беспечно отмахнулась Лириэль. — А тебе понравилось? — запоздало спросила она, кивнув в сторону зеленой дряни в моем бокале.

— Неземной вкус, — мрачно буркнул я.

— Правда так думаешь? — с подозрением сощурилась Лириэль.

— Ну... ад — это ведь уже не земля, так? — хмыкнул я, заработав испепеляющий взгляд.

— Иди ты, — резюмировала герцогиня Зииринская.

Раугиль вышел из потайного кабинета Его Величества, аккуратно, плотно прикрыл дверь и... громко заржал, сползая по стене, спрятав лицо в руках. Судя по долетавшим из-за подрагивающих ладоней звукам, хелльский Эданна рисковал безвременно скончаться от смеха. Более-менее успокоившись, Рау взглянул на меня промеж пальцев, еще несколько раз нервно хихикнул, проглотил последний смешок, превратив его в хрюканье, и глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— И что случилось? — глуповато поинтересовался я.

— Н-ничего! — весело ответил Эданна Хеллы и снова истерично заржал. Я терпеливо стоял и ждал, пока Его Высочество изволит утихомириться наконец. — Просто... папа... — Рау уже икал от смеха, — полчаса назад получил счет из собственной Гильдии за вызов призрака, причем содрали за него втрое дороже стандартных расценок... а только что пришел запрос от ресторана, который является прикрытием Гильдии-конкурента. И уж не знаю, чем ты там занимался, но... уважаю, — с мальчишеской завистью в голосе признался он. — "Драконье топливо", да без закуски... от него в половине случаев просто дохнут! А ты за нефиг делать четыре бокала...

— В половине случаев? — тихо повторил я.

— Ну да, — поуспокоившись, кивнул Рау. — В состав входит малоизученный компонент с Аррио, экстракт какого-то дерева, который становится ядовитым непонятно когда и из-за чего...

— Тиэш'hh'ра, — пробормотал я, чувствуя, как холодеют руки и спина. — Дерево покинутых. Ну... блин...

Лир, ох, Лир... вот и что я сейчас должен думать?..

* * *

За окном неожиданно прояснилось; сквозь редкие прорехи в магическом слое облаков осторожно просачивался смешанный красновато-золотой свет обоих солнц, под которым защитный купол над площадью разродился десятками крошечных радуг — многоцветие на серовато-белом. Но, как и стоило ожидать, никакого очарования это Зельтийеру не добавило: город стал походить на криво раскрашенный детский рисунок на плохой бумаге, а вот отсутствие ставших привычными вьюжных завываний отчего-то действовало на нервы.

— Я думал, вы родственники, — выслушав все новости, растерянно пробормотал Эданна. — А она...

В серовато-белых глазах Шаэтили, напряженно замершей в кресле, читалось откровенное отвращение вперемежку с ужасом. Отчего-то именно хелльцы, с их полуанархическим правлением и практически полным отсутствием морали, считали аррианцев варварами и мазохистами.

— Рау, ты на меня посмотри, — буркнул я, демонстративно разводя руки в сторону — так, чтобы были видны следы швов на коже. — От того паренька, который приходился Лириэль сводным четвероюродным братом, во мне осталась примерно треть. А уж когда Мастер Ядов узнает, что у одной конкретной химеры обнаружился занятный побочный эффект в виде иммунитета к половине отрав, вполне естественно, что Мастеру очень захочется получить титул Маэстро, чем-нибудь это создание опоив.

— Она тебе все еще нравится, да? — понимающе хмыкнул Раугиль.

Я очень понадеялся, что испепеляющий взгляд у меня получился. Есть все-таки несколько моментов, которые даже такой подопытный кролик, как я назовет, личными.

— Ладно, вопрос снят, — похабненько так ухмыльнулся наследный принц. — Ты поэтому сразу исключил ее из списка подозреваемых? Даже несмотря на то, что Лириэль Зииринская — один из сильнейших магов Хеллы?

— Я и тебя исключил, — заметил я. — Несмотря на то, что ты второй по силе маг Хеллы. И отца твоего. А он — первый. Скажешь — зря?

— Зря, — встрял третий маг, но первая стерва Хеллы. — Мы не знаем, кто это может быть. Но таких одаренных, — в ее устах это прозвучало изысканным ругательством, — существ, как представители правящей семьи, просто глупо упускать из виду. Если забыть, что Рау — твой друг... подумай, разве я не права?

— В какой-то степени да, — вынужденно признал я. — Но я не вижу причин, по которым...

— Если ты их не видишь — это не значит, что их нет! — душевно рявкнула Шаэтиль. — Я не знаю, что это за нелюдь, но она убивает дорогих мне людей!! И я из шкуры вон вылезу, чтобы отомстить. Даже если для этого мне придется подозревать собственную мать!

Она затихла, смущенно опустив глаза, а мы с Рау обменялись потерянными взглядами.

Мать Шаэтили, видимо, в число дорогих ей людей не входила.

— Лириэль пыталась тебя отравить, — уже спокойнее напомнила мне ненаследная принцесса. — Причем — "у всех на глазах".

Я вздохнул и вновь уставился на цветные кляксы радуг за окном. Чувство упрямого противоречия упорно скреблось где-то в печенках, явно не желая утихомириться и заткнуться, наконец.

Слишком все очевидно.

— Экстрактом дерева покинутых? Зачем использовать столь ненадежный способ? И, кроме того, вряд ли бы кто понял, что это именно Лириэль — "нелюдь", а в таком случае смысла меня убивать вообще нет, — заметил я. — Это все больше походит на дружескую подначку... как раз в ее стиле.

— Надеюсь, я для тебя не такой "друг", — буркнул Рау. — А Лириэли я все-таки пришлю очень убедительное приглашение во Дворец. И не надо делать такое лицо, я тебя умоляю! Сам отлично знаешь, что никаких темниц и прочих пыточных заведений, помимо тренажерных залов, у нас нет.

— Знаю, — грустно подтвердил я, борясь с совершенно нерациональным желанием засветить в глаз наследному принцу.

Да больно нужны все эти темницы и оковы, когда из собственной комнаты без помощи проводника целиком не выбраться...

Спешно угнанная с дворцовой стоянки летающая пластина — устройство, держащееся в воздухе скорее благодаря чуду, нежели технологии, которой так гордились хелльцы, — судорожно затарахтела и начала терять высоту. Я перегнулся через ограду и с тоской взглянул вниз: монотонный слой серовато-белых облаков, нагнанных неконтролируемым использованием магии, приближался несколько быстрее, чем хотелось бы.

Причина моего беспокойства объяснялась весьма просто: защитный купол над пластиной отказал парой километров выше и севернее, и теперь мне, изрядно примороженному и двигающемуся с грацией размокшего полена, предстояло просвистеть сквозь энергетическую бурю. Впрочем, ладно еще, если получу обычным энергетическим разрядом по макушке, ничего страшного в этом нет; а вот если пресловутый разряд случайно примет форму какого-нибудь заклинания...

Ровный слой облаков все приближался. С тоской вздохнув, я проверил все ремни безопасности, выбросил один порвавшийся и даже мужественно не обернулся на странный чпокающий звук, раздавшийся через секунду где-то внизу. И приготовился в случае чего начать спонтанные трансформации во что угодно, лишь бы по приземлении по-прежнему оставаться собой.

И, естественно, в следующее мгновение оказался чем-то, что классифицировать мне не удалось, разобраться, как теперь дышать и двигаться — тоже, но зато это что-то было очень липким и отлично держалось в пассажирском кресле, несмотря на тщетные усилия того садиста, который придумал улитку. Основания для столь специфического превращения у меня имелись: летающая пластина чувствительно ударилась о верхнюю границу слоя облаков, подскочила и снова стала падать, со странным звуком прорвала в нем дыру и начала медленно, со скрипом и треском продираться вниз, влекомая (как я искренне надеялся) обычной гравитацией, которая (как я молился всем пришедшим на ум богам) была сильнее, чем самая изощренная магия. Кое-как разобравшись, что у меня теперь заменяет органы чувств, я позволил себе понаблюдать за окружающим меня безумием.

Безумие оказалось подозрительно похожим на застывший дождь: крошечные светлые капельки, одна за другой замершие посреди стремительного полета вниз, вытягивались в сплошные линии. Наверху вместо привычного неба обнаружилось суматошное мельтешение красок — словно чокнутый художник пытался смешать на палитре восьмой цвет радуги, и, надо заметить, почти преуспел. Дна у этого сумасшествия не было — только бескрайняя густая чернота, куда с разбегу ныряли светлые линии дождя, вдруг показавшиеся мне белыми нитками, которыми шита эта реальность, существующая только в слое магических облаков.

Нити свободно проходили сквозь улитку, выжигая в полу крошечные многоцветные дыры; меня же они старательно огибали, тихо шипя. Меж светлых линий извивались юркие светло-синие змейки, одна из которых шутя испарила один из поручней, а вторая, врезавшись в первую, превратила ее в нечто крысообразное с игольчатым хвостом. Зверек удивленно пискнул и, уныло повинуясь той же силе, что и летящая вниз улитка, шлепнулся на меня. И прилип. Собственно, его истеричные попытки отцепиться от меня, судорожно молотя когтистыми лапками (что только усугубило ситуацию — субстанция, из которой я состоял, затянула его по самую мордочку), и отвлекли меня от одного занимательного факта — белые нитки огибали еще одно пассажирское сиденье. Пустое.

Что не мешало ему нервно порыкивать, когда змейки приближались к нему.

Спешная трансформация обратно в гуманоида ничего не дала: даже измененные глаза ничего не увидели; пришлось вспоминать, как работали Ясновидящие, и лезть в голову (или что там у него было?) чему-то, что сидело напротив меня.

Восприятие тотчас же расцветилось звездами и вихрями, скучноватый дождливый пейзаж обратился в вакханалию света и тени, многократно перекрывающих друг друга, клубящихся туманов и резких продолговатых вспышек; чернота внизу приобрела множество оттенков и смыслов, нити засияли чистейшим серебром, вверху переплетаясь в дивные узоры.

И только я посреди всего этого оставался таким, каким привык видеть себя в зеркале — обесцвеченный, незаметный; волшебный взгляд, вдыхающий жизнь во все вокруг, едва цеплялся за меня, за эту размытую серость, за нудную, неопределенную обыденность; на невзрачном лице чуждо сверкали глаза, в которых ярилась и выла многоцветная, как прежде, хелльская вьюга...

В какой-то степени разработчик ремней безопасности, рвущихся от среднего усилия, был гениален. По крайней мере, я успел вырваться из плотного плена кресла и сигануть за борт прежде, чем "нелюдь" прыгнула на меня.

Удар о "черноту" оказался несколько более сильным, чем я ожидал: выставленные вперед во время падения ноги отозвались адской болью и, не остановившись на достигнутом, подогнулись, отправляя вниз все тело; но этого все же не хватило, чтобы пробить мне путь наружу — магическая преграда пружинно подбросила меня обратно, а неумолимая гравитация снова отправила вниз, чувствительно приложив лицом. Не поднимаясь, чтобы не терять времени, в замахе преобразовав мышцы, я треснул по дну облачного слоя кулаком. Кулак преграду таки пробил.