По законам курятника

Поскольку Рыба учился абы как, распределиться на миасские КБ машиностроения и НПО электромеханики не сумел, и поехал трудиться в Оренбургскую область. Откуда и призвался в стройбат. И не куда-нибудь на Чукотку или на глухую сибирскую 'точку', откуда до ближайшей станции надо неделю на оленях добираться, а всего лишь за сотню километров от дома, в атомный город Трёхгорный. Только привык к армейской жизни, как грохнула Чернобыльская АЭС, и в числе других солдат-срочников Селёдкин стал ликвидатором аварии. А когда вернулся и дослужил положенные два года, остался в части прапорщиком.

Нельзя сказать, что жизнь прапорщика-строителя слишком уж собачья, но Евгения откровенно бесило многое в ней. Особенно — когда появились первые проблемы со здоровьем, вызванные Чернобылем. Тоже, кстати, нехилый повод ненавидеть коммунистов!

К счастью, вскоре рухнул коммунистический строй, и прапорщик-строитель вовсе не бедствовал на 'левых' заказах, когда многие сидели впроголодь. А как только подвернулась возможность, ушёл трудиться на инженерную должность уже в гражданскую строительную организацию. Попутно закончил заочный институт и стал инженером-конструктором.

В Миасс он вернулся вынужденно. 'По семейным обстоятельствам', как он говорил, но никогда этих обстоятельств не раскрывал, поскольку очень не любил о них вспоминать. А поскольку нужно было как-нибудь гасить свой негатив, вызванный ухудшением здоровья, ненавистью к коммунякам и потерей подсевшего на наркоту сына, очень любил приложиться к 'беленькой' и забраться на какой-нибудь интернет-форум, чтобы пособачиться с его обитателями. На специализированных конструкторских форумах его аккаунт блокировался молниеносно, и вскоре таких, где его бы терпели, фактически не осталось.

Здоровьем Рыба действительно не блистал: чернобыльская радиация шарахнула по эндокринной системе, а набранный лишний вес потянул за собой многие другие болячки, но все проблемы он продолжал 'лечить' любимой 'Зелёной маркой'.

Вот и увидев вместо дома, в котором он несколько лет назад после переезда из Трёхгорного купил квартиру, лишь обломки панелей, торчащие из болота, прямо на крыльце 'Магнита' провёл 'сеанс оздоровления', приложившись к бутылке, спасшейся в камере хранения. А когда полегчало, отправился к толпе народа на проспекте, чтобы узнать, что же такое случилось.

К своему удивлению, на проспекте Рыба столкнулся со своими кумирами, состоящими в оппозиции к действующей власти — депутатом Кокоткиным, критиком абсолютно всех руководителей государства, начиная с Брежнева и заканчивая действующим президентом, Дроздом и их подручными, имевшими на форуме клички Михей и Игрек. Там же хвостиком бегал за Дроздом ещё один форумный деятель с ником Сергеевич, шустрый малый с глуповатым лицом и подобострастным взглядом. Сергеевич ехал в маршрутке из центра города в Тургояк, где ему нужно было составить проект газопровода к дому заказчика, когда произошла катастрофа.

Как выяснилось, его кумиры попали в ДТП, направляясь на съёмку очередного выпуска Ку-куТВ, любимой передачи бывшего прапорщика. И виновником аварии, к сожалению, был Кокоткин. Но из-за случившегося уже никому было не до того. Просто потому, что все машины, как одна, испортились. Как и любая электроника, в чём убедился сам Рыба, мутными глазами принявшийся рассматривать свой мобильник.

Пока Селёдкин здоровался, знакомился, выпивал за знакомство и расспрашивал этих уважаемых им людей, что же произошло, прошло часа два, и к компании подтянулся угрюмый тщедушный человечек, постоянно отводящий взгляд.

— Здорово, Иван Николаевич! — громогласно объявил Кокоткин. — А ты-то как тут оказался, господин Кульков? Мы же тебя сегодня на съёмки приглашали!

Человечек принялся что-то косноязычно мямлить про лучшую в мире ракетную технику, про то, как он всего себя отдаёт любимой работе и даже в выходные ходит трудиться. Но тут появился Дрозд, быстренько подхватил давнего знакомца под локоток, и они в сторонке что-то долго и эмоционально обсуждали. Точнее, горячился Дрозд, а Кульков становился всё грустнее. До Селёдкина долетела лишь последняя фраза Ивана Николаевича:

— Я просто буду говорить, что это продолжение информационной войны, развязанной против меня спецгруппой, нанятой их господами.

После этого Дрозд оставил Кулькова и потащил за собой Кокоткина.

— Да я бы сам прибил его за это! — чуть ли не на полгорода заорал депутат. — Ты понимаешь, что моего дома теперь нет?!

— Моей квартиры тоже! — фыркнул в ответ Дрозд.

Правда, вскоре оба чуть утихли.

— Ты, Василий, лучше расскажи, что это значит.

Они шушукались долго, минут десять. Кокоткин то начинал рычать, то просил объяснить 'на пальцах'.

Селёдкин знал, что его кумир начинал свою трудовую деятельность обычным таксистом, иногда не понимал высоких материй, но Рыбу восхищал его талант резко, простыми народными выражениями ответить наглым форумным коммунякам и патриотам, которых Кокоткин ненавидел не меньше экс-прапорщика. А то, что с бывшим таксистом, выбившимся в хозяева небольшого парка маршрутных такси, дружит такой интеллектуал и поклонник всего американского, как Дрозд, говорило о многом.

Во-первых, что Кокоткин очень даже не глуп. Просто потому, что с глупым человеком Дрозд не станет дружить. Даже ради денег. Во-вторых, если Дрозд, прошедший обучение в американском фонде, известном как структурное подразделение ЦРУ, работает против власти вместе с Кокоткиным, то миасского депутата должны неплохо знать в американском консульстве. А американцы тоже с дураками не работают. И никогда не дадут его 'утопить' прислужникам коммуняк, гэбистам. В-третьих, депутат — это власть! Пусть он сегодня оппозиционер, но завтра, когда скинут этих проклятых выходцев из испортившей Рыбе всю жизнь КПСС, Горислав Иванович Кокоткин может встать если не во главе города, то рядом с главой. Такие люди, как Дрозд, на людей без будущего не ставят. А вот когда это случится — держитесь красножопые!

Наконец-то они закончили, и Рыба снова сможет выпить с ними!

— Господа, мы с Гориславом Ивановичем решили, что завтра же надо будет на демократической основе выбрать человека, который будет руководить нами всеми.

— Зачем? — пожал плечами долговязый, за метр девяносто, небритый парень. — Я понимаю, что нашим властям наплевать на эту катастрофу, но всё равно о ней узнают мировые СМИ и к нам пришлют спасателей.

— Ты ещё не всё знаешь, Михаил. Спасателей не будет. В общем, если опустить все подробности, то произошёл несчастный случай во время испытания одного прибора, и нас всех перебросило то ли в другое время, то ли в другое измерение. Какое — совершенно непонятно. Это стало ясно после того, как я побеседовал с Иваном Николаевичем.

— Мудаком криворуким! — не выдержал Кокоткин, но его тут же осадил Дрозд.

— Не надо так оскорблять нашего товарища, Горислав. Что случилось, то случилось. Сейчас нужно думать, как нам жить дальше. И выжить мы сумеем только в одном случае: если сумеем демократическим путём объединить под нашим началом всех оказавшихся с нами людей. Нельзя пускать дело на самотёк, действовать надо решительно и быстро, пока они не опомнились от шока и не проголосовали за тех, кто помешает нам взять власть в свои руки. Поэтому немедленно начинаем готовиться к завтрашним выборам. Мы с Гориславом Ивановичем и Иваном Николаевичем сейчас займёмся разработкой плана, что каждому из вас предстоит сделать для этого. Далеко не расходиться!

Нет, Рыбе определённо повезло с тем, что он сегодня столкнулся с этими людьми! Теперь, красножопые, только держитесь!