По законам курятника

От автора

Несмотря на то, что при написании данной книги были использованы диалоги, реплики и выражения, употреблённые участниками дискуссий на Миасском городском форуме, сюжет книги, её действующие лица, их характеры являются выдумкой автора. Автор выражает надежду на то, что выдуманные им характеры, поступки и взгляды персонажей не имеют ничего общего с реальными людьми, пишущими под псевдонимами на указанном форуме. Помимо всего прочего, автор просит читателей не делать огульных выводов о 150 тысячах жителей его родного города Миасс по трём десяткам завсегдатаев городского форума, поскольку обычному человеку, пожелавшему писать на этом интернет-ресурсе, в силу сложившейся на нём специфической атмосферы, очень сложно стать его постоянным посетителем.

Курятник

— Да еду я уже! — рявкнула Ирма звонящему айфону.

Жалобно чирикающий в сумочке несчастный аппарат ещё несколько секунд пытался воззвать к совести хозяйки и заткнулся. И вовремя, поскольку он даже не подозревал, насколько был близок к тому, чтобы хозяйка разнесла его. А Ирма, вырулив из дворов, попёрла "против шерсти" по Менделеева: ей надо было попасть на проспект Октября, а какие-то дебилы лет шестьдесят назад решили организовать по каждой стороне паршивого ручейка, закованного бетонными плитами в подобие набережной и громко называемого Первая речка, движение только в одну сторону. Водитель прущего навстречу обшарпанного "Ниссана" возмущённо принялся сигналить и мигать фарами.

Улица Менделеева

— Да пошёл ты на хер! — открывая окно, приласкала его леди и врубила правый поворот.

После того, как в Миассе сократили число патрульных экипажей ГИБДД до двух на весь 150-тысячный город, нарваться на них стало лишь немногим реальнее, чем встретить мамонта. Ну а если всё-таки застукают на грубейшем нарушении ПДД, отмажет подружка Таба, имеющая с ментами крепкие связи. Поэтому Ирма и не отказывала себе в подобных "шалостях" на дорогах.

Вообще-то родители назвали её Ирочкой, но Ирка, едва повзрослев, возненавидела своё имя за его "простоту". Её отец ещё в советское время регулярно ездил в длительные командировки в Бельгию, привозя дочке кучу вещей, непременно становившихся предметом жгучей зависти сверстников, а сама она ощущала себя избранной, не такой, как все. Юность же, пришедшаяся на 90-е, вдолбили в неокрепшую девичью психику, что всё окружающее её нищее быдло не стоит и её мизинца, поскольку она — "элита общества". А удержаться в числе избранных можно лишь одним способом — всячески противопоставляя себя быдлу. Во всём. Всеми доступными ей способами. И когда она впервые увидела рекламу Спрайта "имидж ничто, жажда — всё", возмущалась до глубины души, поскольку её внутренний голос просто орал, что всё — именно имидж, понты, а по-животному о жажде может думать лишь то самое быдло.

Ей повезло с мордашкой, впечатление от которой дополнял бюст пятого размера. И эти два её козыря позволяли решать множество проблем, поскольку мало какой мужик не клевал на смазливую дамочку с пышными "буферами". А личико у Ирки было именно смазливым, поскольку не наблюдалось в нём ничего "элитного": если проводить аналогии с животным миром, то рядом с настоящими светскими дамами она выглядела просто симпатичной дворняжкой крутящейся вокруг породистых победительниц кинологических конкурсов. Круглое простоватое лицо с небольшим вздёрнутым носиком, голубенькие глазки, чёрные бровки, оттенённые пергидрольными прямыми космами. Всё это обрамлялось дорогими шмотками, на которые тратилась уйма денег мужа-бизнесмена, дорогим вседорожником с "крутыми" московскими номерами, и украшениями, заставляющими подружек стонать от зависти.

А ещё была грудь — главная гордость и второе по счёту средство решения проблем, которое Ирка всегда имела в запасе, когда что-то нужно было решить.

Третий козырь Ирмы-Ирки — лужёная глотка. Она её пускала в ход всякий раз, когда не действовали внешность и грудь, либо когда она относила объект воздействия к категории "быдло".

— На хер пошёл! — рявкнула она в сторону "копейки" взвизгнувшей тормозами и разразившейся гудками клаксона, когда у раритета совавтопрома под носом на главную дорогу вырулил белый "Туарег" Ирмы.

Но едва она нажала на газ, а коробка-автомат принялась перещёлкивать передачи, как пришлось резко тормозить: какая-то бабка переходила проспект Октября по пешеходному переходу от электромеханического техникума.

— Ослепла, что ли, старая шалава? — заорала в окошко Ирина на старушку, замершую столбом перед капотом "Туарега".

Продолжать орать было некогда, поскольку опять в сумочке заверещал "седьмой" айфон (специально три недели назад моталась в Москву, чтобы купить его в первые дни продаж: жажда ничто, понты — всё!). И пока она одной рукой рылась в своём "бермудском треугольнике", а второй крутила баранку, чтобы объехать нерасторопную старуху, мощный мотор вынес её к проходной КБ имени Макеева, где какие-то тупые быдло-инженеры по переходу тащились в субботу на работу.

Пешеходный переход возле КБ им. В.П.Макеева

Иркин папочка, давший ей отчество Герасимовна, собирался выдать её за такого же, вечно пропадавшего на работе даже в выходные очкастого гения лет двадцати семи. Он, видите ли, ковал оборонный щит Родины.

— И много он наковал? — визжала на отца девица в восемнадцать лет. — Даже квартиру не сумел заработать! Всю жизнь просидел в этом грёбанном Миассе, ни мира не видел, ни настоящих денег! Машина — и то полуразвалившаяся "Нива", а ЛЮДИ на иномарках ездят и за границу отдыхать летают.

Именно так — ЛЮДИ, поскольку и папочку Герасима с его "колхозанским" именем, и предложенного им претендента на её руку и сердце, она относила именно к категории быдла, в отличие от "элиты"-ЛЮДЕЙ. Правда, она постаралась сделать так, чтобы и имя, и отчество не выдавали в ней "быдлячьего" происхождения, представляясь не Ириной, а Ирмой. Когда особо занудливые начинали требовать ещё и отчество, а наорать на них было нельзя, называла себя Германовной, а не Герасимовной. Да и мужа подыскала себе хваткого, не то что тот очкарик-вундеркинд.

Благодаря супругу она со временем уселась-таки за руль крутой иномарки и посетила кучу "элитных" курортов Турции, Таиланда, Украины, Болгарии, Египта, Эмиратов и Индии, где можно было насладиться тем, что представляло верх её счастья, услугой "олл инклюзив". А вместо "быдлячьих" шести соток, где всё лето горбатились над парниками и грядками картошки папан и маман, на выходные предпочитала выезжать с такими же, как она, миасскими элитариями, к кому-нибудь из них в сауну или на дорогую базу на озере Тургояк. А разве плохо провести выходные с подобными себе, подпустив кому-то шпильку: "Как? Ты до сих пор не каталась на слонах в Таиланде? Напрасно! А мы неплохо там загорели на рождественских каникулах". Заодно и похвастаться привезённым колечком "с цейлонскими изумрудами" или новой шубкой. Как раз такую, недавно купленную по дешёвке вовсе не в крутом итальянском бутике, как она хвасталась всем, а на распродаже конфиската в Екатеринбурге, Ирка сейчас везла своей подружке в скорняжную мастерскую. Подогнать по размеру.

Подружку тоже звали Ирина, но, глядя на Ирму, и она выбрала себе "элитное" имя Ирэн. Они сдружились во время учёбы в вечернем институте, куда их загнали мужья, не желавшие, чтобы супруги так и остались недоучками. Правда у Ирэн не заладилось с супружеской жизнью, и в работе скорняка диплом ВУЗа совершенно не пригодился. Зато Ирма, трудящаяся бухгалтером в фирме мужа, после защиты могла растопыривать пальцы перед подчинёнными: она не просто рядовой бухгалтер, а главбух с высшим образованием.

Впрочем, Ирме сейчас было не до её диплома. Выудив, наконец-то из сумочки айфон, она ткнула пальцем свободной руки в экран.

— Ирка, тут херня какая-то на дороге: от ЧПИ все стоят. Я даже по встречке проскочить не могу.

— Ты задолбала! Чего трубку не берёшь? Я тебе и звонила, чтобы ты не по проспекту ехала, где ДТП, а по Попова к "Стреле" поднялась.

"Стрелой" в Миассе называют пересечение под острым углом улицы Ильмен-Тау и проспекта Октября, где с незапамятных времён стоит обелиск "Слава Труду" с молотом и серпом, изогнутым в форме следа взлетающей ракеты. Таким способом жители машгородка намекали на то, что именно они производят.

— Да не ссы! Я сейчас окольными путями объеду! Через две минуты буду у тебя.

Ирма, не включая правого поворота, под возмущённые вопли какого-то лоха на "жигулях", орущего про отсутствие мозгов у блондинки, насосавшей на дорогую машину, всунула нос своего "фолькса" в пространство между кормой троллейбуса и капотом "пятёрки". А чтобы лох заткнулся, приоткрыла правое окошко и рявкнула в ответ:

— Ты, бл*дь сейчас сам сосать будешь, если хавало не замажешь, дрочер!

Троллейбус чуть сдвинулся, и "Туарег" полностью влез в правый ряд движения, оставив за кормой возмущённого водителя "пятёрки". Ещё один рывок троллейбуса на пару метров, и Ирка свернула направо, по дорожке, ведущей вглубь квартала мимо здания филиала Челябинского политеха. Но далеко проезжать не стала, тут же завернув к торцу дома, угол которого занимали стеклянные витрины забегаловки быстрого питания "Сабвей". Мимо забегаловки по дорожкам, используемым для подвозки товаров в магазины и офисы, расположенные на первых этажах жилых домов, можно было проскочить аж до гастронома "Магнит", находящегося на пересечении улицы Попова и проспекта Октября. Но, к неудовольствию Ирки, площадку перед "Сабвеем" перегородили металлическими ограждениями.

— Суки! — отвесила она комплимент борцам со сквозной ездой вдоль жилых домов.

Она фыркнула, направляя машину прямо через газон на асфальтированную пешеходную дорожку, радуясь, как обвела их вокруг пальца. Правда разогнаться так и не удалось, поскольку впереди по дорожке вразвалочку шли две коровы. Даже со спины было понятно, что обеим никак не меньше пятидесяти. А поскольку коровы еле шевелили своими ногами-колоннами, волоча в руках здоровенные пакеты, пришлось сигналить, чтобы они убрали свои задницы.

Коровы, подскочив от звука клаксона за спиной, шарахнулись в стороны, едва не уронив свои пакеты, и разразились воплями про то, что совсем не стало житья от наглых водителей. На что Ирка, опять открыв окно, проорала:

— Хлебало закрой, старая бл*дь! Машина не еб*т, а давит!

И заржала, довольная своим остроумием.

Она действительно считала себя очень остроумной, поскольку умела вовремя вставить слышанную ранее пошлую шуточку в какую-нибудь хамскую тираду. И не только шуточку. Ирка вообще слыла среди подружек интеллектуалкой, поскольку знала такие слова, о которых те даже не слышали. С полгода назад, например, выучила слово "геополитика", и теперь на городском форуме в политическом разделе вела уже вторую тему с названием "Россия и геополитика", в которую постила всё подряд — от заметок о порноскандале в бельгийском кабаке до фейкового сообщения о просьбе Никиты Михалкова выделить ему деньги на съёмки фильма про крепостное право. В представлении Ирки это всё было геополитикой, и убедить её в обратном, как ни пытались, не смог никто.

Мотор под капотом "Туарега" сыто заурчал, намереваясь в мгновение ока донести владелицу по тротуару до "Магнита", за которым на остановке возле бани ждала её Ирэн. Но слева сзади от Ирмы вспыхнуло какое-то голубое сияние, и она потеряла сознание.

Отпуск подходил к концу, и Никита вчера целый день гулял по автосалонам, присматриваясь к машинам. Ему хотелось совместить несовместимое — за относительно небольшие деньги выбрать что-то близкое по комфорту с седаном бизнес-класса, непременно с автоматической коробкой передач (уже лет пятнадцать он не ездил на автомобилях с механикой, и даже разучился пользоваться педалью сцепления), но с хорошим клиренсом и полным приводом. Однако новые европейские, японские и корейские кроссоверы стоили неприлично больших денег, подержанные вызывали сомнения в том, что не посыплются через 20-30 тысяч километров. "Совавтопром" в лице "уазиков" и "Нив" отпадал сразу из-за полного отсутствия комфорта и неимением комплектаций с коробкой-автоматом. Хвалёный "Дастер", хотя и комплектовался автоматической КПП, но не вдохновил Никиту своей аскетичностью.

В субботу "Неплохой человек", как самоназвался Никита на миасском городском форуме, решил побродить по авторынку. А чтобы не оставаться наедине с ушлыми автоспекулянтами, созвонился с Бабаем — своим старым знакомым, в давние времена работавшим в оборонке, а с началом "реформ" ушедшим на вольные хлеба. Жизнь Бабая потрепала неплохо, но и дала ему массу знакомых во всех сферах городской жизни. Татарин из Стерлитамака, попавший в Миасс после института, получил кличку Бабай после того, как в его русой бороде, запускаемой на время летней работы на стройках, появилась седина.

В своё время Бабай руководил постройкой торгового комплекса "Медео", но со временем компания, где он работал, полностью ушла в соседний Казахстан, а ему остался кабинет в одном из зданий комплекса и работа по представлению интересов компании-владельца объекта. Поскольку много времени это не отнимало, Бабай, четверо детей которого уже выросли и жили самостоятельной жизнью, любил принимать в этом кабинете гостей, поддерживая хорошие отношения практически со всеми, кого знал. Нет, не лебезил, не пресмыкался перед кем-либо. Наоборот, тем, кто пытался на него "наехать" как в реале, так и в виртуале, мог и "в табло засветить", что на своей грудной клетке как-то почувствовал Алёшка Ефимов, известный на городском форуме под именем Игрек. Рост за 180 сантиметров, крепкое телосложение и участие в молодости в ДНД способствовали столь решительному поведению. Но всё равно Бабай предпочитал с людьми дружить, а не ссориться.

Никита позвонил Бабаю, и тот с лёгкость согласился составить "группу поддержки" НЧ.

— Глядишь, ещё и помогу тебе сторговать десятку-другую тысяч при покупке. Только мне часам к десяти надо в офис заскочить. В общем, приезжай в "Медео", попьём чайку, поговорим, а потом и на базар выдвинемся. Я же восточный человек, на базар без чаепития никак не могу ехать! — громогласно расхохотался в трубку Бабай.

Бизнес-центр "Медео"

В кабинете, как всегда, Бабай был один, что-то строча на городском форуме.

— Кого опять мочишь? — пожал руку хозяину Неплохой человек.

— Да опять обещаю Злому очки по физии размазать! — засмеялся Бабай. — Ну, что? Чай-кофе-покурить? Я пока допишу, а ты включай чайник. Где хранятся все чайно-кофейные принадлежности, ты знаешь.

Пожалуй, пол-Миасса знает, где в кабинете Бабая хранятся чайно-кофейные принадлежности!

— Ты, кстати, в курсе, что Игрек сейчас в городе? Вчера через Динамо ехал, видел его возле дома, который он четвёртый год пытается продать.

— В курсе. Злой уже анонсировал передачу своего Ку-куТВ с его участием: "видный оппозиционный деятель, участник многих акций оппозиции, эксперт по Украине". Эксперт, мля, который там никогда не бывал, а кормится россказнями украинских родственников своей новой жены.

— Ты чай или кофе будешь?

— Чай, конечно! Татарин я или нет? Там, кстати, у них и Кульков будет свои байки про "Яблоко" рассказывать.

— Где они там на кухне у Кокоткина поместятся? Кокоткин, Злой, Михей, Игрек, Кульков...

— Как обычно, Михея выпрут. Как самого бестолкового. Чайник закипел, давай кружку.

— Лучше бы Кулькова выперли. Михей обычно молчит, так за умного иногда сходит, а этому же рот невозможно заткнуть. И такую херню несёт, что волосы дыбом встают! Ладно, если бы ещё складно говорил, а мямлит что-то косноязычное, слушать противно.

— Не выпрут. Он же на избирательном округе Кокоткина день и ночь носился по подъездам, агитировал за лысого баяниста, давил авторитетом КБ. Наивные люди и повелись.

— Ну да, — засмеялся Никита. — Наиведущий из всех самых ведущих инженеров лучшего в мире предприятия ракетно-космической отрасли, обладатель Гагаринской премии за непревзойдённую студенческую разработку, дважды депутат горсовета, разработчик новейшей передовой техники. Раз такой заслуженный человек агитируют за этого тупого хама, орущего о том, что больше всех на свете ненавидит патриотов, значит, надо за баяниста голосовать

— Да какой он, к чёрту, разработчик?! Он же вот тут, в тридцати метрах от этого забора работает, — Бабай ткнул пальцем в бетонную загородку, стоящую прямо под его окошком. — Он — испытатель, а не разработчик. Проверяет диапазон работоспособности того, что другие придумали. Знаешь, что он сейчас проверяет? Какие-то умники считают, что они придумали машину времени, и он её крутит в разных режимах.

— И как? Успешно? — язвительно хмыкнул Никита.

— А хрен его знает. Засекречено же. Только я думаю, с кривыми руками Кулькова им очень не повезло. Этот тип им либо установку угробит, либо пол-Миасса куда-нибудь в каменный век зашлёт, — заржал Бабай. — Допил чай? Тогда поехали!

Они вышли на автостоянку, и Неплохой человек привычно нажал на большую кнопку брелока, чтобы снять машину с сигнализации. Но вместо привычного "пип-пип", ответом была яркая голубоватая вспышка, от которой они с Бабаем потеряли сознание.

Баха любил субботы: до понедельника, когда придётся опять идти в школу, целых два дня, уроки учить не надо. Зато можно просто пройтись по магазинам и помечтать о том, какой крутой телефон он себе купит, когда закончит школу и пойдёт работать. А что? Отец, который уже лет пятнадцать занимается отделкой квартир, обещал научить его красиво класть плитку. Миасс — город богатый в сравнении с узбекским Учкудуком, где он родился тринадцать лет назад. Не такой богатый, как Москва или Санкт-Петербург, куда ездил на заработки отец перед тем, как жениться на матери. Зато здесь никто не обижает узбеков. Там, в Москве и Питере, на строителей из Средней Азии и с Кавказа постоянно нападают хулиганы, а здесь Баху многие принимают за башкира, которых в Миассе полным-полно.

Отец Мухаммад и мама Гюзель по-русски плохо разговаривают, а Баха с трёхлетнего возраста учился говорить сразу и по-русски, и по-узбекски, поэтому трудно в нём узнать выходца из Узбекистана. В восемнадцатой школе, до которой ему из общежития ? 5 бежать всего пять минут, он хорошо учится, без двоек. Даже по таким сложным предметам, как алгебра и геометрия. Отец даже пообещал ему, что если он этот учебный год закончит всего с тремя тройками, то на следующее лето возьмёт его с собой на стройку.

Отец сейчас в больнице: где-то простудился, сильно кашлял, и его увезла 'скорая помощь'. Мама с сестрёнкой как раз пошли его проведать. А Бархайят — именно так звучит полное имя Бахи — помахал им рукой, когда они свернули с Вернадского на Ильмен-Тау, и пошёл к гигантской скрепке, про которую говорят, что её даже в книгу рекордов какого-то Гиннеса внесли. Кто такой Гиннес, он не знает, но скрепка, сваренная из труб, огромная канцелярская кнопка и гигантские ножницы, установленные вертикально, действительно выглядят прикольно.

Скрепка из книги рекордов и ресторан "Сафран"

Это маме он приврал, что хочет посмотреть на скрепку, а на самом деле собирается просто послоняться по магазину. Потом спуститься к проспекту и заскочить в 'Сабвей'. Из карманных денег Баха наэкономил как раз на тамошний прикольный бутерброд и стакан пепси. А пока он будет долго-долго кушать завёрнутую в лист лаваша смесь сыра, травок, колбасы и соусов, можно бесплатно смотреть мультфильмы на экране висящего в зале телевизора. Интересно, что там сегодня будут показывать? 'Тома и Джерри' или 'Машу и медведя'?

Пока Бархайят бродил по 'Медео', на проспекте что-то случилось. В сторону микрорайона 'Малая земля' в два ряда выстроилась огромная вереница машин. Они потихоньку крались вперёд, объезжая три столкнувшиеся машины. Бахе особенно жалко было большой чёрный джип, которому в бок ударился маленький 'Рено'. Джип, похоже, мчался по встречной полосе, и чтобы не столкнуться с машиной, едущей от 'Малой земли', резко прижался к 'реношке', а та, ударив джип, зацепила ещё и ехавшую справа китайскую машину.

Возле столкнувшихся машин толпилось много народа. Кто-то смотрел на повреждения 'Рено', мужчина, опирающийся на китайскую легковушку, разговаривал по телефону. Какой-то высокий седоватый человек в очках снимал всё на камеру. Не только машины, но и водителя джипа, большого лысого дядьку, нервно размахивающего руками и что-то время от времени выкрикивающего. Проезжающие мимо машины шумели, и Баха расслышал только несколько слов: 'депутат', 'покушение', 'преследуют оппозицию'. Что такое 'оппозиция' он не знал, но впечатление от слова осталось неприятное, и он направился к пешеходному переходу, чтобы перейти на нижнюю сторону улицы, где находится 'Сабвей'.

Можно было бы просто перебежать улицу, как они с мальчишками обычно делали, но водители были раздражены стоянием в пробке, и Бахе не хотелось, чтобы они ещё и на него злились. Вон, красивая белая машина даже по тротуару объезжает всех, чтобы не стоять в этой веренице.

Мальчику удалось сделать всего несколько шагов, как полыхнуло какое-то сияние, похожее на вспышку молнии, и он упал на тротуар.

— Президент уже в курсе?

Губернатор недовольно поджал тонкие губы: о ЧП ему сообщили только через час после случившегося.

— Скорее всего, да. Вы же знаете, что у миасской ФСБ прямая линия с Москвой. А мы пока смогли до вас дозвониться...

— Не забудьте мне напомнить, когда всё чуть успокоится, чтобы я устроил взбучку нашим сотовым операторам за эти дыры в зонах приёма.

— Может, вертолёт за вами выслать? Всё равно это будет быстрее, чем на машине добираться. Заодно вертолётчики осмотрят место с высоты.

— Давайте! Только пусть не сюда, в Сатку, летят, а подхватят меня на перевале Уреньга.

— Я посмотрел сводку погоды, Борис Александрович. На Уреньге туман.

— Так пусть в Куваши летят! — уже начинал злиться губернатор.

Он едва успел нажать кнопку 'отбой', как телефон зазвонил снова.

— Да, Владимир Владимирович... Я в поездке по области, в горах, и мне только что сообщили... Согласен, господин президент, и уже дал распоряжение строго спросить с операторов... За мной выслали вертолёт, и думаю, в течение час я уже буду на месте... Хорошо, тогда я сразу же вылечу вас встречать... Как не надо?.. Тогда мой заместитель... Хорошо, Владимир Владимирович. Когда вы прилетите, я уже успею собрать информацию о том, что и как...

Полицейская машина впереди сигналила всем, чем только можно, пытаясь освободить встречную полосу движения, но на горной дороге, перегруженной тяжеловесными фурами, собирающимися в колонны по двадцать-тридцать, это мало помогало.

— Да, Дмитрий Анатольевич... Я уже выехал на место... Нет, ещё никаких подробностей нет. Вертолёт, вылетевший за мной, будет там пролетать минут через пятнадцать... Да, я знаю, что он вылетает, мой заместитель его примет, и мы встретимся с ним уже в Миассе... Дмитрий Анатольевич, здесь горы, у нас на перевалах туманы, я никак не могу попасть туда раньше... Может быть, какие-то подробности уже и появились, но я только-только поговорил с президентом, и сразу же позвонили вы... Хорошо, как только будут известны — вам сообщат...

— Я слушаю... Докладывайте... Кошмар! А вне этой полуторакилометровой зоны много погибших?.. Что значит 'сами по себе рушатся дома'? Отчего?.. А сейсмолаборатории что сообщают?.. Странно! Радиологов, бактериологов, метеорологов — всех трясите!.. Как зачем бактериологов? Пригодятся! Вдруг что-нибудь накопают. Вы понимаете: президент уже вылетает из Москвы! Через три часа будет в Челябинске, а ещё через полчаса — в Миассе. И я ему должен буду хоть что-то доложить, хоть какие-то версии произошедшего. Действуйте, действуйте! Если к прилёту президента мне нечего будет докладывать, то бледный вид буду иметь не только я, но и вы!

Связь опять оборвалась, но уже через несколько секунд телефон снова издал трель.

— Да, мы уже свернули в сторону Кувашей... Прямо на въезде в село со стороны Сатки и буду ждать... Он что, не заметит полицейскую машину со включёнными мигалками?.. Вот и передайте ему! А мне лучше расскажите, что нового стало известно...

Алёна не могла понять, почему она лежит на асфальте. Сегодня утром она попросила детей, собиравшихся по делам в Тургояк, забросить её на машгородок. Знакомые сказали, что в магазине бытовой техники, расположенном в подвальчике комплекса 'Медео', продаются недорогие вытяжки для кухонной плиты. Она заканчивала ремонт в квартире, а старая вытяжка грохотала вентилятором, как несущийся по мосту грузовой поезд.

— Можете меня на обратном пути не захватывать, я на троллейбусе уеду.

— Вытяжку тоже в троллейбусе потащишь? — хмыкнула дочь.

— Ты меня совсем за дуру считаешь? — обиделась Алёна. — Если понравится что-то, я из них всю душу вытрясу, чтобы сами привезли, установили и подключили. Или ты сомневаешься, что мне это удастся?

Дочь и зять не сомневались: несмотря на раннепенсионный возраст их мамочка всё ещё трудилась, и своё юридическое образование применять умела!

Но купить ничего сразу не удалось. Та вытяжка, которая ей понравилась, стояла в виде образца, а новый завоз товаров состоится не раньше понедельника. Продавцы пытались раскрутить клиентку на предоплату, чтобы не 'пролететь', если она откажется забирать товар, но безуспешно.

— В понедельник, говорите, у вас завоз? Вот во вторник и расплачусь.

Ещё входя в магазин, она увидела, что на втором этаже приоткрыто окно в кабинете Бабая. 'Вот и прекрасно! — подумала она. — После магазина заскочу чаю попить'. И закончив прения с продавцами, двинулась на улицу, где, спустившись на асфальт, сразу же заметила Бабая и НЧ, с деловым видом шагающих к машине. Она даже подняла руку, чтобы помахать им, но голубоватая вспышка ударила по глазам.

Алёна так и очнулась с вытянутой вперёд рукой. 'Что это? Инсульт?' — мелькнула в голове паническая мысль. Поскольку её работа была связана с медициной, признаки этого кошмара она знала, поэтому с облегчением выдохнула, почувствовав, что и руки, и ноги её слушаются, а никакой слабости, тошноты и головокружения она не ощущает.

'Плащ придётся стирать!' — с досадой подумала она, поднимаясь на ноги с мокрого после ночного дождя асфальта. 'Это ж надо было так опозориться!' И только тут поняла, что что-то не так. По ушам резанула тишина, разорванная отдалённым грохотом: где-то что-то рушилось. И тени на асфальте! Тени, как от яркого солнца в начала мая! Какого мая? Середина октября на дворе, самая нудная пора, когда небо вечно затянуто тучами, деревья стоят голыми, а под ногами вечно хлюпает из-за постоянных дождей.

Но солнце, только-только выползшее из-за домов, карабкающихся по слону Ильменского хребта, слепило отражениями в стёклах, и Алёна мгновенно почувствовала тепло его лучей на своих руках. И снова грохот. На этот раз не со стороны проспекта Макеева, а откуда-то из района МЖК. Она повернула голову туда и увидела огромное облака пыли, затянувшее место, где вдоль проспекта Октября вытянулись панельные девятиэтажки, построенные в конце 1980-х.

Проспект октября, вид на перекрёсток с ул. Жуковского

— Брыська, ты, что ли!

Алёна повернулась на голос Бабая, выскочившего из-за машин, чтобы посмотреть, что происходит.

— Привет! — улыбнулась она, смущаясь своего испачканного плаща.

Но Бабай был не краше: куртка в мокрых пятнах, на джинсах полоса грязи, грязное пятно на лице.

— Ни хрена себе! — обалдело замер Бабай, глядя куда-то за спину Алёны, а в следующий момент новый грохот донёсся со стороны 'Малой земли'.

Алёна тоже обернулась, и увидела, как облако пыли разносится уже по перекрёстку проспекта Октября и улицы Жуковского. На том месте, где стояла четырёхподъездная двухсекционная девятиэтажка. Причём, дальняя секция уже рухнула, а ближняя рассыпалась прямо на глазах.

— Никита, брось ты свою сигнализацию, смотри, что творится!

— Да тут тоже хрень какая-то! — донёсся из-за машин нервный голос Неплохого человека. — Из девятиэтажки целая панель выпала, стёкла сыплются отовсюду! Землетрясение, что ли?

Происходило что-то странное. Из всех трёх корпусов 'Медео' выходили недовольные люди и, ошалев, замирали, глядя на произошедшие и ещё происходящие изменения.

— Заколебали! Даже аварийного освещения на случай отключения основного у них нет! — ворчала женщина лет тридцати пяти. — А люди из-за них должны ноги ломать!

Замолчать её заставил только муж, резко дёрнувший за руку и ткнувший пальцем в сторону сыплющихся в доме напротив окон.

— Что ты встал, как столб?! — перешла на визг дамочка. — Заводи машину, у нас же дети одни дома!

Бегать по магазинам за картриджами — дело исключительно 'эникейщиков', был твёрдо убеждён Стас. Для тех, кто не знает, слово 'эникейщик' изначально обозначало начинающего пользователя компьютера, впадающего в ступор, когда аппарат выдаёт надпись 'Press any key', 'нажмите любую клавишу', но потом распространилось на рядовых пользователей в целом. А он же в свои полвека был не просто программистом, а зубром, системным администратором. Но и на старуху бывает проруха, а сисадмину приходится делать и такую дурную работу, если картридж закончился в домашнем принтере.

Вот и пришлось ему отправиться в магазин 'Зарница' возле 'Стрелы', чтобы выполнить эту тупейшую работу. Не потому, что магазин самый лучший или картриджи в нём самые качественные. Просто самая ближняя к Тургояку, где жил Стас, торговая точка, продающая эти расходники: всего-то подняться с объездной дороги машгородка по улице Попова до перекрёстка с проспектом Октября, бросить машину возле 'Магнита' и пройти семьдесят метров в сторону ЧПИ.

Магазин "Зарница"

Девица, сидящая за стойкой, как и водится, оказалась тормозной, и долго, с ошибками и исправлениями, набирала одним пальцем на клавиатуре номер необходимого картриджа. Наконец, ослепительно, как ей наверняка казалось, улыбнулась клиенту и радостно затрещала:

— Да, есть такой картридж на складе! Посидите минутку, я сейчас разыщу!

За свои пятьдесят годков Стас прекрасно знал цену отрезку времени, которое подобные пигалицы обозначали словом 'минутка', и со вздохом уселся на стульчик, жалея лишь о том, что нельзя закурить.

Девушка действительно рылась в своих загашниках далеко не минутку, но Станислав был человеком сдержанным и даже весьма флегматичным, поэтому наезжать на копушу не стал. Настолько флегматичным, что когда двигался к магазину, даже не подошёл глазеть на ДТП, создавшее пробку на проспекте. А в происшествие умудрились попасть далеко не ординарные личности: депутат Кокоткин, бегающий между машин и яростно машущий руками, и бывший депутат Василий Георгиевич Дрозд, известный в городе оппозиционер. Там же, возле кокоткинского джипа мелькнула долговязая фигура ещё одного соратника депутата-оппозиционера, Михаила Братко, хорошо известного на городском интернет-форуме как Михей. Дрозд, как всегда бегал с камерой, снимая происходящее, и Стас не сомневался, что в экстренном выпуске Ку-куТВ, которое регулярно выпускала троица, выйдет душераздирающий сюжет о преследовании оппозиционного депутата властями, перешедшими к прямому террору в виде организации ДТП.

Кто знает, может, из девчонки со временем и выйдет неплохой пользователь, подумал админ, глядя на радостную продавщицу, распечатывающую товарный чек. Блеск сообразительности в её глазах присутствовал, так что никакая она не безнадёжная.

Именно под именем 'Админ' Стаса знали на городском форуме. Этот самый форум создал, содержал и технически поддерживал именно он, в одиночку. Зачем ему это было нужно? Да он и сам не знал. Ему это просто нравилось. В дискуссиях он участвовал крайне редко, больше читая то, что пишут другие, но практически не реагировал на страсти, время от времени разгорающиеся на нём. Он вообще не любил реагировать на виртуальные страсти, чётко разделяя реал и виртуал. Его за это частенько грызли обе стороны споров, нередко переходящих на личности, называли 'добреньким', но Админ лишь усмехался в усы.

Стасу показалось, что он уснул, дожидаясь, когда девушка наконец-то выполнит свою работу. Вроде бы он нормально сидел на стуле, опёршись локтями на офисный стол, и тут приходится отрывать лицо от пластиковой поверхности. Девица тоже выглядела несколько ошарашенной, и пока оба приходили в себя, они молчали.

— Ой, кажется свет выключили... И у меня вся техника отключилась.

— Да что, у вас даже источника бесперебойного питания нет? — позволил себе нахмуриться Станислав, представив незапланированную возню с перезапуском компьютера и выпиской наверняка не сохранённого товарного чека.

— Есть. Но он... не работает.

— Что значит 'не работает'? Дайте-ка я посмотрю?

— А вы... умеете?

— Подвиньтесь!

Бесперебойник не включался, что полностью противоречило жизненному опыту Стаса: эти агрегаты делают так, что их, пожалуй, только близкий атомный взрыв может повредить. Но разбираться уже было некогда. На противоположной от стола продавца стене с сухим хрустом образовалась трещина, а с потолка посыпалась пыль. Трещина расходилась прямо на газах, и Станислав схватил девушку под локоть.

— Бегом отсюда, пока потолок не рухнул!

— А товар?

— Бегом! Никуда не денется твой товар, если дом устоит.

Она ещё пыталась упираться, но Админ силой вытащил её наружу, едва не попав под град сыплющихся сверху стёкол. Наружу, под лучи солнца, льющиеся с безоблачного неба, которое ещё пять минут назад было укутано непроницаемыми октябрьскими тучами.

Вид северного района Миасса сверху позволял оценить масштабы произошедшего. Примерно в центе района — абсолютно круглое пятно, диаметром немного меньше километра, голой земли без единого пятнышка растительности. Только аккуратно срезанные вровень с образовавшейся поверхностью фундаменты зданий проглядывают. А вокруг этого пятна — полоса разрушений. Пожалуй, ещё метров пятьсот в каждую сторону.

Зона переноса

Будь Миасс не такой растянутый, разрушений было бы намного больше. А так получилось, что 'зона исчезновения' уходит даже за восточную окраину, на один из отрогов Ильменского хребта. И метров триста не дотягивается до западной окраины. Почти половина пятидесятитысячного района либо исчезла, либо находится в руинах. Причём, чем ближе к 'зоне исчезновения', тем меньше уцелевших зданий. Сверху хорошо видны стоящие посреди улиц машины, лежащие на асфальте тела людей. А ещё — две цепочки солдат, срочно переброшенных из соседнего Чебаркуля и оцепивших по периметру зону разрушений и 'зону исчезновения'. Внутри оцепления копошатся небольшие группы специалистов: делают замеры, собирают образцы.

Зона разрушения

Но самое неприятное то, что полностью исчезла площадка с инженерными корпусами стратегически важного предприятия — Государственного ракетного центра КБ имени Макеева, разработчика межконтинентальных баллистических ракет для подводных лодок. Причём, даже внешне ясно, что эпицентр ЧП находится либо на территории конструкторского бюро, либо в непосредственной близости от него.

Встреча с президентом, самолёт которого уже вылетел из Москвы, а также все заседания штаба по ликвидации аварии будут проходить на промышленной площадке, которую ГРЦ делит с местным машиностроительным заводом, производящим разработанные макеевцами ракеты. Это всего три-четыре километра от эпицентра, но, как доложили губернатору, совершенно безопасно, поскольку никаких вредных выбросов и полей в зоне катастрофы не обнаружено.

Пилот вертолёта, повинуясь указаниям пассажира, направил машину на юг, и уже через минуту зашёл на посадку в промышленную зону, расположенную в лесу. А через два с половиной часа рядом с ним опустился ещё один вертолёт, из которого бодро вышел знакомый каждому россиянину невысокий лысоватый человек, одетый в камуфляж. Его провели в зал заседаний административного корпуса, где уже находились члены штаба по ликвидации аварии. Краткое приветствие, и сразу за ним:

— Докладывайте, Борис Александрович.

— Катастрофа произошла между 10:23 и 10:27. Точнее установить пока не удалось. В результате происшествия полностью исчезли все строения, находящиеся в радиусе около четырёхсот метров, включая все корпуса инженерной площадки конструкторского бюро имени Макеева, а также несколько десятков жилых домов и объектов общественного назначения. От зданий и сооружений остались лишь фундаменты. Причём, состояние верхней поверхности фундаментов таково, что создаётся впечатление, будто исчезнувшую часть не срезали, а растворили: эта поверхность не гладкая, а неровная, изъязвлённая.

Граница зоны гибели людей проходит по окружности, радиусом примерно 950-1000 метров, и она немного шире, чем зона разрушений. Количество жертв пытаемся установить, но предварительно можно говорить о цифре двадцать-тридцать тысяч человек. Полностью выведены из строя все коммуникации.

Природа произошедшего точно не установлена, но исследования ведутся специалистами всех доступных нам отраслей, от ядерщиков до метеорологов и биологов. Никаких вредных излучений или заражения местности не обнаружено. Радиационный фон на месте происшествия чуть выше обычного, но соответствует нормам для данных условий.

— Что это значит?

— Местами обнажились гранитные породы, у которых естественное излучение немного выше, чем у осадочных пород.

— Понятно. Продолжайте.

— На месте происшествия образовалась своеобразная воронка, диаметром около четырёхсот метров, глубиной в эпицентре около четырёх с половиной метров и уменьшающаяся до нуля к краям 'зоны исчезновения'. Наши аналитики пришли к выводу, что из эпицентра распространялось некое излучение, проникновению которого вглубь земли препятствовал исчезнувший грунт. По мере падения напряжённости поля этого излучения толщина слоя исчезнувшего грунта уменьшается. В том месте, где напряжённость поля упала ниже определённой величины, начинается зона разрушений.

Разрушения вызваны не внешним воздействием, а какими-то непонятными внутренними процессами в веществах. Они стали пористыми и хрупкими. Есть основания считать, что изменилась сама структура кристаллических решёток неорганических веществ и молекулярная структура органических, из-за чего погибали живые организмы, а конструкции не выдерживали нагрузки и разрушались под собственным весом. В непосредственной близости от 'зоны исчезновения' под ногами людей крошится и проваливается не только асфальт, но даже бетонные и железобетонные конструкции. Вот, например, кусок арматуры, взятый в непосредственной близости от 'зоны исчезновения'. Он должен весить около трёхсот граммов, а его вес — двадцать граммов. И чем дальше от 'зоны исчезновения', тем меньше потеря веса и хрупкость конструкций.

Губернатор легко отломил от арматурины краешек и пальцами растёр в пыль отломленный кусочек.

— Происшествие вызвало полный отказ всей электроники в радиусе двух с половиной километров. В том числе — полную разрядку всех элементов питания. Как мне объяснили специалисты, — губернатор кивнул в сторону руководства ГРЦ. — Из-за нарушения структуры кремниевых кристаллов оказались разрушенными пэ-эн переходы электронных элементов: диодов, транзисторов, микросхем. Излучение подействовало абсолютно на всё — и на живые организмы, и на неживую материю. Трупы людей и животных, найденные в зоне разрушений, также существенно потеряли в весе, а некоторые автомобили, стоящие вблизи от 'зоны исчезновения', рассыпаются в прах буквально от легчайшего прикосновения или от упавшей на них ветки.

— Чем это могло быть вызвано? Воздействие извне? Например, из космоса. Диверсия в непосредственной близости от стратегического предприятия? Какие-то другие действия?

— Разрешите, господин президент? Начальник управления ФСБ по Миассу. Борису Александровичу ещё не успели доложить, поэтому я хочу сообщить о ниточках, которые нам удалось зацепить буквально полчаса назад. Как мне сообщили, именно в лаборатории, местонахождение которой определено как эпицентр неизвестного излучения, в последние дни проводились испытания некоего прибора, влияющего на структуру времени.

— Машина времени, что ли? — ухмыльнулся президент. — Мне не докладывали ни о какой подобной государственной программе исследований. Вы... ничего не праздновали вчера?

— Никак нет, господин президент, не праздновал! Это была инициативная разработка группы инженеров, трое из которых погибли, оказавшись в зоне разрушений. Одного мои люди разыскали, и сейчас с ним работают. По его предварительным показаниям, первые эксперименты по изменению структуры времени в пределах от нескольких микросекунд до двух-трёх минут в специальной камере прошли успешно, и прибор испытывался специалистом-испытателем той самой лаборатории, которая является эпицентром катастрофы, в присутствии разработчиков. Инженер-испытатель, который должен был заниматься испытаниями установки, исчез. По показаниям его знакомых, он человек одинокий, с весьма вздорным характером. Во время учёбы в ВУЗе подавал большие надежды, однако особых успехов за тридцать лет работы на предприятии не продемонстрировал, хотя амбиций не утратил. Недавно достиг пенсионного возраста, но продолжал работать в ГРЦ на прежней должности и регулярно в выходные выходил на работу.

Я высказываю предположение, что и сегодня утром он в одиночку занимался испытаниями установки, но из-за отсутствия при эксперименте разработчиков прибора допустил какую-то ошибку, произошёл какой-то сбой, результатом которого стала эта катастрофа. Разработчик, которого сейчас опрашивают мои коллеги, подтвердил, что при определённых условиях, в случае грубейшего нарушения правил эксплуатации, установка теоретически может пойти вразнос.

Это предположение объясняет и исчезновение зданий и сооружений в так называемой 'зоне исчезновения', и изменения структуры вещества в зоне разрушения. Его полностью, как в 'зоне исчезновения', или частично, как в зоне разрушения, перебросило в иное временное измерение.

— То есть вы настаиваете на том, что это всё-таки была 'машина времени'?

— Настаиваю, господин президент! Другой непротиворечивой версии случившегося у нас всё равно нет.

Сколько она провалялась без чувств, уткнувшись носом в баранку, Ирма не знала. А когда открыла глаза, поразилась тишине. Её 'Туарег', уткнувшись бампером в лавочку, ни издавал не звука. Даже если бы он просто заглох, светилась бы панель приборов, но сейчас на ней было ни огонька. Она пошурудила ключом в замке зажигания, но панель приборов так и не зажглась. Звонить мужу? Ирка машинально схватила айфон, валяющийся на пассажирском сиденье. Нет, мужу звонить нельзя, иначе такое начнётся! Стоп! Ирэн же ждёт. Сейчас вызову аварийку из автосервиса. Только Ирэн надо предупредить, что обломалась наша поездка к ней в мастерскую.

Чёртов айфон! Даже на кнопку включения не реагирует. Да что же творится-то сегодня с техникой?! Машина сдохла, айфон сдох. И тишина кругом непонятная.

Впрочем, какие-то звуки были. Выскочив из машины, Ирма увидела клубы пыли поднимающиеся вдали на проспекте Макеева. С той стороны и раздался непонятный грохот, как будто там рушились дома. Две коровы, едва увернувшиеся из-под колёс 'Туарега', ковырялись в траве, собирая свои рассыпавшиеся яблоки-помидоры-конфеты. Снова отдалённый грохот, но уже со стороны 'Малой земли', и Ирма уставилась на клубы поднимающейся пыли. А потом у неё на глазах рухнула девятиэтажка на перекрёстке проспекта Октября и Жуковского.

Ирма, обалдев, молча смотрела на этот кошмар. Как и люди возле домов, а также около столкнувшихся машин, послуживших причиной пробки на проспекте. Звон стекла со стороны ближайшего дома заглушил даже отдалённый грохот складывающихся домовых панелей.

И тут люди пришли в движение. Кто-то выскакивал из магазинов и офисов, кто-то бежал подальше от зданий. Кто-то просто нёсся непонятно куда. Коровы, оторвавшиеся от сбора рассыпавшегося содержимого своих пакетов, тупо стояли и визжали. И снова грохот. Похоже, рушились дома, выстроенные на улице Попова всего несколько лет назад вдоль объездной дороги. Чуть выше 'Медео' из стены девятиэтажки начали выпадать панели, и она буквально в течение минуты сложилась, как карточный домик.

Пока ошалевшая Ирма, выбравшаяся из машины, чтобы посмотреть, насколько сильно она повредила бампер, вертела головой, на неё чуть не налетела перепуганная Ирэн.

— Ира, что происходит? Это ужас какой-то! Всё рушится! Там же люди! Я увидела, что твоя машина на тротуаре стоит, и побежала к тебе. Ира, поехали отсюда скорее, мне страшно.

А то, блин, Ирме не страшно!

— Куда поехали? У меня машина сдохла! Машина сдохла, номер на ней изуродовала. Теперь, блин, дубликат заказывать придётся. Айфон сдох. Дай свой телефон, я детям позвоню!

Ирэн принялась копаться в своей сумочке.

— Ир, он не включается!

— Да что за хрень-то такая?!

— Ира, поехали! Пожалуйста!

— Ты что, не слышала? Не заводится машина!

Ирэн реально колотило. Она не орала, не билась, её истерика выплеснулась совсем иначе.

— Ну, 'козлик', ну миленький! Ну, заведись, пожалуйста! — принялась она гладить 'Туарега' по капоту. — Ир, может, людей попросим подтолкнуть и с толкача заведём?

Впервые прокатившись на машине Ирмы по лесной дороге во время одного из совместных выездов на природу, Ирэн ляпнула, что не видит большой разницы между машиной подруги и 'козликом', ГАЗ-69, своего приятеля, и тоже будет называть 'фолькса' 'козликом'. Столь наглого сравнения гордости Ирмы с лоховским автонедоразумением хозяйка 'Туарега' не снесла, и они тогда крупно поругались. В результате Ирэн, забитая отборными фразеологическими оборотами черноротой подружки, поклялась, что больше никогда не посмеет так неуважительно относиться к белоснежному красавцу. И вот опять!

— Заткнись! С какого толкача? Это тебе не твой любимый ГАЗ-69, здесь коробка-автомат!

Ирму аж в пот бросило от злости. От злости? И только тут она обратила внимание на то, что она уже минут пять торчит под неплохо припекающим солнцем. Откуда оно взялось? Когда Ирма выворачивала на пешеходную дорожку, небо было затянуто низкими тучами, грозившими в любой момент прослезиться нудным осенним дождём. Да и сейчас на мокром асфальте лужи, оставшиеся после ночи, а на небе ни облачка. И палит солнце, как будто не нудный октябрь, а в середине мая.

— Ирка, ты это видела? — ткнула Ирма пальцем в сторону виднеющегося между домами на углу Ильмен-Тау и проспекта Октября кусочка склона Ильменского хребта.

— Что там?

— Зелёные берёзы! И голая вершина с зелёной травой! Там же должна быть гора, вся заросшая лесом! Ой, Ирка-а-а!

Первым желанием Бахи, когда он увидел, как рушатся одни дома, а из окон других сыплются стёкла, было бежать. Отец рассказывал ему про землетрясения, которые нередко случаются в Узбекистане. И про страшное Ташкентское землетрясение, в котором погибло множество людей, рассказывал. Но только учительница географии, когда они проходили эту тему, говорила, что самое сильное из землетрясений, случавшихся в Миассе, было силой меньше двух баллов, и никто его даже не заметил. Да и сам Баха не почувствовал, чтобы земля под ногами дрожала. Но он всё равно побежал, потому что ему стало страшно. Не столько из-за того, что дома падали, а из-за того, что бежали люди вокруг него.

Бросился он бежать подальше от этих падающих домов, вдоль по проспекту Октября мимо корпусов комплекса 'Медео'. Он почти добежал до забора секретного предприятия, про которое ему рассказывали, что там делают ракеты, когда сверху раздался новый грохот: это рассыпалась девятиэтажка на углу улиц Вернадского и Ильмен-Тау. И Баха, резко повернув налево, рванул через проспект. В мгновение ока перескочил проезжую часть, где все машины замерли, будто у них кончился бензин, и помчался, целясь вглубь квартала пятиэтажных домов. Возле стеклянных витрин 'Сабвэя' он едва не налетел на женщину в фартуке и с ножницами в руках, которая, видимо, вместе со своей клиенткой, даже не снявшей накидку, только что выбежала из парикмахерской 'Лилия'.

Сабвей и парикмахерская

— Ты куда летишь, ляськи-масяськи? — непонятно выругавшись, ухватила его за руку недовольная парикмахерша.

— Там... дома рушатся! — испуганно выпалил запыхавшийся мальчишка.

— Там тоже! — махнула она в сторону, куда мчался Баха, и в подтверждение её слов буквально через дом послышался грохот. — Ты что, в школе не учишься? Подальше, подальше от домов надо держаться, когда землетрясение!

— А это землетрясение?

— Не знаю! Какая, ляськи-масяськи, разница?! Дома падают, стены трескаются, как при землетрясении. А ну, быстро на середину улицы.

На середине улицы Баха простоял недолго. Лишь немногие, как женщина-парикмахер, рассказывавшая, что на её родине в Приднестровье землетрясения случаются нередко, стояли на месте. Остальные либо метались, либо куда-то решительно шли. Как было понятно по долетавшим фразам, домой.

И тут Бахе тоже жутко захотелось домой. Забраться с ногами на свой диванчик в маленькой комнатке общежитского блока, закутаться в одеяло и ждать, когда вернётся мама. Она вернётся, и сразу прекратится весь этот кошмар.

— Я пойду! — дёрнул он за руку парикмахершу, которую же окрестил Ляськой-Масяськой.

— Куда?

— Домой. Там мама должна вернуться! — Баха неопределённо махнул рукой куда-то в сторону 'Медео'.

— Осторожнее! Держись подальше от домов! И лучше подожди маму на улице!

— Ладно, — крикнул на бегу Бархайят.

Вместо девятиэтажного панельного дома, мимо которого они с матерью и сестрой полчаса назад спускались от общежития, громоздилась здоровенная гора обломков, разлетевшихся метров на сто. Пятиэтажки по правой стороне улицы Вернадского устояли, но некоторые панели треснули или перекосились, готовые вот-вот рухнуть, и Баха на всякий случай обошёл их, держась противоположного края дороги. А на повороте улицы, с которого приезжающие к общежитию на машинах сворачивали на стоянку перед входом, толпились люди, многих из которых он узнал. Поздоровавшись с ними, Баха чуть ли не вприпрыжку бросился в сторону входа.

Общежитие, где живёт Баха

— Ты куда? — еле успел поймать его молодой незнакомый мужчина лет тридцати.

— Домой!

— Баха, туда нельзя! Весь дом трещинами пошёл! — бросилась на помощь мужчине Мария Ивановна, учительница из школы, где учится Баха, живущая в соседнем блоке общежития.

— Мама придёт, а меня дома нет! А может, уже пришла.

— Не пришла, Баха! Вы же вместе уходили, и она не возвращалась.

— Всё равно мне домой надо!

— Нельзя туда! Дом в любой момент рухнуть может или потолки обрушиться! — не отпускал мальчика мужчина.

Словно в подтверждение его слов, внутри здания послышался долгий нарастающий грохот, а из узких окон, выходящих на лестницу, посыпались стёкла и стали вырываться клубы пыли.

— Лестница обрушилась! — на разные голоса загалдели в толпе. — Если вторая упадёт, то уже никто домой не попадёт. Что делать будем? Куда мы без тёплой одежды? Ладно, погода наладилась, а то бы уже давно все замёрзли!

— Баха, ты-то откуда сейчас пришёл? — спросил мужчина, всё ещё державший мальчика за локоть.

— Оттуда, от 'Медео'.

— Что там?

— Люди куда-то бегут, большие дома падают там и там, — махнул он рукой в сторону 'Малой земли' и проспекта Макеева. — А там, внизу, даже маленькие. Я хотел туда убежать, но меня какая-то женщина не пустила. Говорит, что при землетрясении надо подальше от домов быть, чтобы обломками не убило.

Люди, как по команде, потянулись повыше вдоль дороги.

— Не землетрясение это, — негромко произнёс мужчина. — Что-то вообще кошмарное. Я, перед тем, как из комнаты выбежать, в окно выглянул. Посёлка Тургояк вообще нет. Вместо него лес, и ни одного дома.

— Там тоже всё разрушилось? — ахнул кто-то из толпы.

— Там вообще ни одного дома! Даже следов никаких нет, будто никогда и не было! Только нетронутый лес вместо 'кулацкого посёлка'. И на месте самого посёлка — тоже лес. А березняк, который выше улицы Карла Маркса растёт, весь зелёный, будто сейчас не октябрь, а поздняя весна.

С грохотом рухнула на асфальт перед входом отвалившаяся откуда-то сверху облицовочная плитка, но на неё никто не обратил внимания.

— Да что вы чушь несёте?

— Какую чушь? Глаза откройте, уважаемая! Вон, на хребет посмотрите! — указал мужчина куда-то вдоль Вернадского. — Там тоже берёзы голые должны стоять, а они зелёные. Поднимитесь на горку и гляньте на Тургояк, если мне не верите.

— Нет там домов, и лес точно зелёный! — пискнул мальчишка лет десяти. — Я бегал на горку, смотрел! А там, где река должна быть и торфяник, там озеро. Огромное! Прикольно, да?

Машины не заводились. Ни одна. Люди, пробующие их завести, ругались, задирали капоты, пытались что-то под ними пошевелить, подкрутить, но тщетно. Не завелась даже 'с толкача' и бабаева девятка, лишённая всяких электронных наворотов.

— Брось, Бабай! — не выдержал НЧ. — Я пешком до дома добегу быстрее, чем ты свою 'ласточку' заведёшь. Что-то совсем не так, если вообще ни у кого не заводится.

— Давай и я с тобой пойду. Хрен его знает, что там у вас в конце машгородка могло приключиться.

— Ребята, возьмите меня с собой! — взмолилась Брысь. — Мне одной... жутковато.

Желающих добраться домой 'на своих двоих' было немало. Люди тянулись по проспекту, опасаясь приближаться к строениям.

Первые трупы попались сразу за мостом через Первую речку. Люди лежали на тротуарах, сидели без движения в салонах автомобилей. После недолгого шока на эти смерти просто прекратили обращать внимание, поскольку Никита начал ещё сильнее рваться домой.

— Машина знакомая... — кивнула Брысь в сторону уляпанного грязью коричневого 'Дастера' с георгиевской ленточкой на антенне и флажком 'Спасибо деду за победу', воткнутым в салоне в торпедо.

На тропинке, ведущей от аптеки 'НьюФарм' к проезжей части, на боку лежал крупный мужчина в очках, из руки которого выпал пакетик с рассыпавшимися пачками лекарств, и она, присмотревшись к его лицу, ахнула.

— Это же Портос!

Бабай подошёл поближе и замер: он знал этого человека уже лет тридцать пять, с начала 1980-х. Знал его и Никита, но у него в голове была одна мысль: что с семьёй.

— Эх, Славка!.. Всё, Никита, иду! — помрачнев, повернулся к нему Бабай.

— Ой! — вскрикнула Алёна, прошедшая метров пятьдесят молча. — У меня каблуки проваливаются!

— У меня тоже, — удивлённо обернулся к ней НЧ.

Асфальт буквально рассыпался под ногами, и к перекрёстку проспекта Макеева с улицей Молодёжной они подошли уже по какому-то тончайшему слою чёрного песка, в который прекратилось уличное покрытие. Угловые дома на перекрёстке осыпались.

— Бабай, что-то не так?

— Эти дома должны оставить кучи обломков раз в десять больше, чем здесь.

Проспект Макеева после перекрёстка делал небольшой поворот, и того, что творится дальше, не было видно из-за небольшой толпы, собравшейся перед перекрёстком. Люди растерянно стояли вместе, лишь изредка негромко переговариваясь.

— Позвольте пройти! — попросил НЧ.

Люди молча расступились, и он тоже замер.

В последних развалинах, тоже весьма небольших, невозможно было даже угадать остатки дворца культуры 'Прометей', а дальше... А дальше раскинулся огромный луг с небольшими группами деревьев, на котором не наблюдалось ни малейшего следочка зданий. Луговина спускалась к прибрежным кустам, росшим по краю большого озера.

Никите стало плохо, и он, чтобы не упасть, ухватился рукой за опору троллейбусной линии, к которой были прикреплены светофор и пара дорожных знаков. И чуть не рухнул вместе с опорой, рассыпавшейся от прикосновения. Вместе с ней на головы людей посыпалась тонкая медная пыль от контактной линии.

— Что же это происходит? Где мы? Где машгородок?

Эмоциональный вопрос Никиты вызвал цепную реакцию в толпе. Мужчины недоумевали, женщины бились в истерике, малолетние дети рыдали, а пацанва постарше продолжала с любопытством вертеть головами.

— Ой, там, кажется, кабан! — восторженно вскрикнул мальчишка лет четырнадцати. — Класс!

Бабай прищурил глаза, а Брысь торопливо нацепила на нос вынутые и сумочки очки.

— Ни хрена себе кабанчик! — фыркнул мужчина лет сорока. — Это бегемот какой-то, а не кабан!

Зверь медленно вышел из кустов метрах в трёхстах от людей, развернулся к ним боком и принялся объедать молодые листья и ветки.

— Это не кабан! Это носорог! — выкрикнула девочка, держащаяся за руку парня, заметившего животное. — Глядите, у него же рог торчит! Даже два!

— Да что ты гонишь?! Носороги лысые, а этот шерстью зарос!

— Зоологию в школе учить надо было! Это шерстистый носорог! Правда, говорят, они давным-давно вымерли, девять тысяч лет назад! Я такого в Челябинске в музее видела.

Животное, услышав непонятные звуки, громко фыркнуло, но, видимо, как и его современные собратья, отличалось близорукостью, поэтому просто удалилось за кусты от греха подальше.

— Блин, точно без Кулькова здесь не обошлось! — покачал головой Бабай. — Давайте-ка вернёмся к 'Медео'. Там хоть людей много, а то кто знает, кого ещё сюда на развалины принесёт. Особенно когда трупы начнут разлагаться.

— Бабай, ты что-то понял, что ли?

— Да просто сложил один плюс один. Мы всего час назад с Никитой чай у меня пили и разговаривали про Кулькова. Тот хвастался, что в его лаборатории ставят какие-то эксперименты со временем. И я сказал, что он со своими кривыми ручёнками либо установку угробит, либо пол-Миасса в каменный век зашлёт. Как в воду смотрел, блин! Хорошо, что не в ледниковый период нас зафиндячил!

Растерянные из-за случившегося люди внимательно слушали.

— А почему вы решили, что нас в другое время перебросило? — поинтересовалась та самая смышлёная девчушка, которая узнала в 'кабанчике' шерстистого носорога.

— Ты же сама сказала, что эти носороги вымерли девять тысяч лет назад. Теперь вон туда посмотри, — ткнул пальцем Бабай в сторону заболоченного берега озера, в которое превратилась вся пойма реки Миасс. — Помнишь, что там должно находиться?

— Ну... гаражи.

— А за гаражами.

— Речка.

— Тьфу на тебя! Торфяники там! Начиная от рынка и до самого 'кулацкого посёлка' в Тургояке — сплошные торфяники, которые частенько весной горели. И рынок, и объездная дорога, и гаражи на торфянике строились. А сейчас там заболоченное озеро. Чтобы оно превратилось в торфяник, пары тысяч лет маловато будет! Кроме того, ты помнишь, какая погода с утра стояла? Октябрьская слякоть. А это что?

— Трава...

— Трава и молодые листья, как в первых числах мая, солнце палит так, что хоть на пляж беги. Ты можешь как-то объяснить такое, кроме как тем, что нас куда-то в другое время зашвырнуло? Голубую вспышку видела? Кусок машгородка, где мы все находились в тот момент, целиком забросило, ещё какой-то кусок, на границе которого мы стоим, забросило частично, а всё, что дальше — осталось нетронутым в нашем времени! Так что радуйся, Никита: с твоей семьёй на улице Олимпийской всё в порядке! И со всеми, кто оказался дальше вот этого перекрёстка, тоже. Слава аллаху, и моих на Динамо, похоже, тоже это не коснулось!

Алёна молча перекрестилась: дочь с зятем в тот момент, когда она потеряла сознание, должны были быть где-то на базе на берегу озера Тургояк. А её не затронуло этой переброской. Или затронуло? Нет, иначе бы на той стороне озера были бы видны развалины домов 'кулацкого посёлка'!

В отличие от дураков, которые после случившейся катастрофы впали в депрессию, Женя Селёдкин, более известный на городском политическом форуме под ником Рыба, знал способ борьбы с этим недугом. Вечером к нему должны были явиться в гости дальние родственники, и он с утра отправился запасаться 'топливом' в ближайший магазин 'Красное и белое'. А затарившись любимой 'Зелёной маркой', забежал в 'Магнит', чтобы прикупить колбаски к столу. Именно потому, что пакет с водкой стоял в ячейке камеры хранения, он и не расколотил бутылки, когда грохнулся без сознания.

Был Селёдкин велми в теле, вечно недоволен жизнью и постоянно сильно потел. Нужно сказать, что оснований для недовольства жизнью у него имелось предостаточно. Начиная с того, что ещё во время обучения в электромеханическом техникуме надумал жениться, но не смог этого сделать, поскольку в родительскую квартиру приводить свою избранницу не хотел категорически, а снять какой-нибудь домик в посёлке Тургояк не позволяла жаба. Получение отдельной квартиры не светило даже в ближайшие четыре-пять лет. Даже при самом удачном раскладе, поскольку ему, как молодому работнику никто бы жилья сразу не выделил: какая квартира сопляку, только-только пришедшему на завод, если даже матёрые зубры, проявившие себя, ждут своей очереди? С тех пор он люто возненавидел коммуняк, 'испортивших' ему жизнь тем, что по первому позыву его либидо не обеспечили ему возможность реализовать свои сексуальные потребности в собственной отдельной квартире.

Поскольку Рыба учился абы как, распределиться на миасские КБ машиностроения и НПО электромеханики не сумел, и поехал трудиться в Оренбургскую область. Откуда и призвался в стройбат. И не куда-нибудь на Чукотку или на глухую сибирскую 'точку', откуда до ближайшей станции надо неделю на оленях добираться, а всего лишь за сотню километров от дома, в атомный город Трёхгорный. Только привык к армейской жизни, как грохнула Чернобыльская АЭС, и в числе других солдат-срочников Селёдкин стал ликвидатором аварии. А когда вернулся и дослужил положенные два года, остался в части прапорщиком.

Нельзя сказать, что жизнь прапорщика-строителя слишком уж собачья, но Евгения откровенно бесило многое в ней. Особенно — когда появились первые проблемы со здоровьем, вызванные Чернобылем. Тоже, кстати, нехилый повод ненавидеть коммунистов!

К счастью, вскоре рухнул коммунистический строй, и прапорщик-строитель вовсе не бедствовал на 'левых' заказах, когда многие сидели впроголодь. А как только подвернулась возможность, ушёл трудиться на инженерную должность уже в гражданскую строительную организацию. Попутно закончил заочный институт и стал инженером-конструктором.

В Миасс он вернулся вынужденно. 'По семейным обстоятельствам', как он говорил, но никогда этих обстоятельств не раскрывал, поскольку очень не любил о них вспоминать. А поскольку нужно было как-нибудь гасить свой негатив, вызванный ухудшением здоровья, ненавистью к коммунякам и потерей подсевшего на наркоту сына, очень любил приложиться к 'беленькой' и забраться на какой-нибудь интернет-форум, чтобы пособачиться с его обитателями. На специализированных конструкторских форумах его аккаунт блокировался молниеносно, и вскоре таких, где его бы терпели, фактически не осталось.

Здоровьем Рыба действительно не блистал: чернобыльская радиация шарахнула по эндокринной системе, а набранный лишний вес потянул за собой многие другие болячки, но все проблемы он продолжал 'лечить' любимой 'Зелёной маркой'.

Вот и увидев вместо дома, в котором он несколько лет назад после переезда из Трёхгорного купил квартиру, лишь обломки панелей, торчащие из болота, прямо на крыльце 'Магнита' провёл 'сеанс оздоровления', приложившись к бутылке, спасшейся в камере хранения. А когда полегчало, отправился к толпе народа на проспекте, чтобы узнать, что же такое случилось.

К своему удивлению, на проспекте Рыба столкнулся со своими кумирами, состоящими в оппозиции к действующей власти — депутатом Кокоткиным, критиком абсолютно всех руководителей государства, начиная с Брежнева и заканчивая действующим президентом, Дроздом и их подручными, имевшими на форуме клички Михей и Игрек. Там же хвостиком бегал за Дроздом ещё один форумный деятель с ником Сергеевич, шустрый малый с глуповатым лицом и подобострастным взглядом. Сергеевич ехал в маршрутке из центра города в Тургояк, где ему нужно было составить проект газопровода к дому заказчика, когда произошла катастрофа.

Как выяснилось, его кумиры попали в ДТП, направляясь на съёмку очередного выпуска Ку-куТВ, любимой передачи бывшего прапорщика. И виновником аварии, к сожалению, был Кокоткин. Но из-за случившегося уже никому было не до того. Просто потому, что все машины, как одна, испортились. Как и любая электроника, в чём убедился сам Рыба, мутными глазами принявшийся рассматривать свой мобильник.

Пока Селёдкин здоровался, знакомился, выпивал за знакомство и расспрашивал этих уважаемых им людей, что же произошло, прошло часа два, и к компании подтянулся угрюмый тщедушный человечек, постоянно отводящий взгляд.

— Здорово, Иван Николаевич! — громогласно объявил Кокоткин. — А ты-то как тут оказался, господин Кульков? Мы же тебя сегодня на съёмки приглашали!

Человечек принялся что-то косноязычно мямлить про лучшую в мире ракетную технику, про то, как он всего себя отдаёт любимой работе и даже в выходные ходит трудиться. Но тут появился Дрозд, быстренько подхватил давнего знакомца под локоток, и они в сторонке что-то долго и эмоционально обсуждали. Точнее, горячился Дрозд, а Кульков становился всё грустнее. До Селёдкина долетела лишь последняя фраза Ивана Николаевича:

— Я просто буду говорить, что это продолжение информационной войны, развязанной против меня спецгруппой, нанятой их господами.

После этого Дрозд оставил Кулькова и потащил за собой Кокоткина.

— Да я бы сам прибил его за это! — чуть ли не на полгорода заорал депутат. — Ты понимаешь, что моего дома теперь нет?!

— Моей квартиры тоже! — фыркнул в ответ Дрозд.

Правда, вскоре оба чуть утихли.

— Ты, Василий, лучше расскажи, что это значит.

Они шушукались долго, минут десять. Кокоткин то начинал рычать, то просил объяснить 'на пальцах'.

Селёдкин знал, что его кумир начинал свою трудовую деятельность обычным таксистом, иногда не понимал высоких материй, но Рыбу восхищал его талант резко, простыми народными выражениями ответить наглым форумным коммунякам и патриотам, которых Кокоткин ненавидел не меньше экс-прапорщика. А то, что с бывшим таксистом, выбившимся в хозяева небольшого парка маршрутных такси, дружит такой интеллектуал и поклонник всего американского, как Дрозд, говорило о многом.

Во-первых, что Кокоткин очень даже не глуп. Просто потому, что с глупым человеком Дрозд не станет дружить. Даже ради денег. Во-вторых, если Дрозд, прошедший обучение в американском фонде, известном как структурное подразделение ЦРУ, работает против власти вместе с Кокоткиным, то миасского депутата должны неплохо знать в американском консульстве. А американцы тоже с дураками не работают. И никогда не дадут его 'утопить' прислужникам коммуняк, гэбистам. В-третьих, депутат — это власть! Пусть он сегодня оппозиционер, но завтра, когда скинут этих проклятых выходцев из испортившей Рыбе всю жизнь КПСС, Горислав Иванович Кокоткин может встать если не во главе города, то рядом с главой. Такие люди, как Дрозд, на людей без будущего не ставят. А вот когда это случится — держитесь красножопые!

Наконец-то они закончили, и Рыба снова сможет выпить с ними!

— Господа, мы с Гориславом Ивановичем решили, что завтра же надо будет на демократической основе выбрать человека, который будет руководить нами всеми.

— Зачем? — пожал плечами долговязый, за метр девяносто, небритый парень. — Я понимаю, что нашим властям наплевать на эту катастрофу, но всё равно о ней узнают мировые СМИ и к нам пришлют спасателей.

— Ты ещё не всё знаешь, Михаил. Спасателей не будет. В общем, если опустить все подробности, то произошёл несчастный случай во время испытания одного прибора, и нас всех перебросило то ли в другое время, то ли в другое измерение. Какое — совершенно непонятно. Это стало ясно после того, как я побеседовал с Иваном Николаевичем.

— Мудаком криворуким! — не выдержал Кокоткин, но его тут же осадил Дрозд.

— Не надо так оскорблять нашего товарища, Горислав. Что случилось, то случилось. Сейчас нужно думать, как нам жить дальше. И выжить мы сумеем только в одном случае: если сумеем демократическим путём объединить под нашим началом всех оказавшихся с нами людей. Нельзя пускать дело на самотёк, действовать надо решительно и быстро, пока они не опомнились от шока и не проголосовали за тех, кто помешает нам взять власть в свои руки. Поэтому немедленно начинаем готовиться к завтрашним выборам. Мы с Гориславом Ивановичем и Иваном Николаевичем сейчас займёмся разработкой плана, что каждому из вас предстоит сделать для этого. Далеко не расходиться!

Нет, Рыбе определённо повезло с тем, что он сегодня столкнулся с этими людьми! Теперь, красножопые, только держитесь!