Дядя Федор и Кубок Огня

Вот появилися узоры

На стеклах дивной красоты.

Все устремили свои взоры,

Глядя на это. С высоты

Арена покрылась слоем блестящего на солнце снега. Посреди заснеженной площадки нервно дергался дракон, пытался изрыгать пламя, растапливать снег, но тщетно.

Снег падает, мелькает, вьется,

Ложится белой пеленой.

Вот солнце в облаках мигает,

И иней на снегу сверкает.*

Усилился ветер, который начал гнать облако снежинок в сторону дракона и скоро вокруг лап и хвоста намело приличные сугробы. Пурга бросала снежные заряды в морду рептилии, забивала ледяными кристалликами глаза, нос и уши. В конце концов, алый дракон, дрожа всем телом, забился в одну из небольших расселин арены, свернулся в комочек и укрылся крылом. Ещё несколько минут дядя Федор выжидал, старательно наметая на свернувшуюся ящерицу сугроб, и убедившись, что магический зверь не реагирует, спокойно пошел к кладке яиц.

Ветер утих. Свежевыпавший снег скрипел под ногами мага и лучился искрами, как рассыпь крохотных бриллиантов. Это было красивое зрелище, маг в запорошенной снегом шубе постукивая посохом, шел по ослепительно белой площадке арены с золотым шаром в руках и улыбался, глядя на трибуны.

А на трибунах в ответ улыбалась ему раскрасневшаяся от мороза девушка и кот.

Припорошенные снегом зрители на трибунах взорвались громом аплодисментов. Делегация Дурмштранга, которой дирижировал раскрасневшийся и довольный Каркаров, скандировала громче всех. Дядя Федор поклонился на три стороны и хотел уже проследовать к трибуне, где сидели ученики Гриффиндора четвертого года обучения (он ходил на занятия с учениками разных факультетов, но на той трибуне сидела, точнее, стояла и кричала что-то Гермиона), когда Аластор Грюм его остановил.

— Молодец, парень, — одобрил преподаватель ЗОТИ, — но вначале тебе туда.

Он ткнул пальцем через плечо, указывая на трибуну, где располагались судьи. Дядя Федор перехватил золотое яйцо удобнее, чтобы не выскользнуло. Медленно, увязая в созданном им самом снегу, он подошел к пятерке судей: двое магов из Министерства, Бэгмен и Крауч, и три директора. Каждый из них молча выстреливал из палочки серебристую ленту, превращавшуюся в оценку. Две девятки и три десятки.

— Поздравляю! — крикнул Каркаров. — Это было потрясающе!

Приветственные и одобрительные крики с трибун снова усилились, зрители и школьники одобряли судей. Дядя Федор еще раз поклонился, поблагодарил судей, но сесть там, где хотелось, ему опять не дали.

— Успеешь еще похвастаться, — проворчал Грюм, усаживая дядю Федора рядом с преподавателями и судьями.

— А где остальные чемпионы? — спросил дядя Федор, оглядываясь и не находя ни Седрика, ни Флёр.

— Лечатся, — бросил Аластор, тыкая пальцем в небольшую палатку — шатер в сторонке.

Дядя Федор припомнил выкрики, комментирующие выполнение задания, и обеспокоенно посмотрел на палатку. Арену тем временем расчищали заклинаниями от снега и выводили нового дракона — Венгерскую Хвосторогу, выпавшую Гарри Поттеру. Драконица била хвостом и выпускала язычки пламени, что-то сердито шипела.

— Ты — молодец, племянник! — Каркаров использовал возникшую паузу, чтобы пообщаться с дядей Федором. — Единственный, кто не получил никаких ранений!

— Они тяжело ранены? — все же спросил дядя Федор.

— Ничего смертельного, — отмахнулся директор Дурмштранга. — Драконье пламя и ожоги, это все было ожидаемо! Думаю, и знаменитый Гарри Поттер их не избежит!

Но здесь Игорь Каркаров ошибся. Дядя Федор (и не он один) завороженно следил, как Гарри лихо носится на метле вокруг Хвостороги, отвлекает, запутывает, чтобы потом рывком профессионального Ловца выхватить яйцо из-под носа драконицы. Трибуны опять взорвались аплодисментами и криками искреннего восторга, судьи одобрительно кивали, и в результате Гарри получил сорок три балла из пятидесяти, оказавшись внезапно на втором месте.

— Кто тебя обидел, Гермиона? — спросил дядя Федор, натолкнувшись в своих поисках на плачущую девушку.

Та помотала головой и убежала, разрыдавшись еще сильнее.

— Ничего не понимаю, — сказал дядя Федор в пространство.

— Вот, дядя Федор, ты познал суть женщин, — ответило пространство наставительно — мудрым голосом кота Матроскина, — ибо женщина — это всегда загадка!

— Давай разгадаем эту загадку, — пробормотал дядя Федор, глядя вслед убегающей Гермионе. — Потому что у меня такое ощущение, что я ее чем-то обидел и не знаю чем.

Матроскин хитро ухмыльнулся в усы, и сказал.

— Ты хочешь разгадать эту загадку?

— Не знаю. Наверное, — ответил дядя Федор, подумав. — Как-то все сложно и запутанно выходит.

— Что один человек запутал, то другой кот всегда еще сильнее запутать сможет! — торжественно объявил Матроскин. — Ой, немного не то.

— Нет, почему же, теперь я точно запутался еще сильнее, — улыбнулся дядя Федор. — Так что мне делать?

— Ну, для начала вручить это золотое яйцо мне, — мяукнул Матроскин, потирая лапы.

— Оно нужно мне для решения загадки — что будет во втором туре, — возразил дядя Федор. — И никакого больше жульничества — я должен сам разгадать эту загадку!

— Ну, сам так сам, — огорчился Матроскин, — а я пойду тогда.

И он и вправду пошел по направлению к Хогвартсу.

— Погоди! — крикнул дядя Федор. — Так из-за чего слезы?!

— Ты разве забыл? — ответил Матроскин, дернув хвостом. — Женщина — это загадка!

Дядя Федор озадаченно почесал в затылке. Посмотрел на золотое яйцо, и, исполнившись мрачной решимости, дернул за петельку, раскрывающую предмет. Истошный вопль огласил окрестности, и дядя Федор поторопился закрыть яйцо.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он озадаченно.

— Ну что? — мурлыкнул Матроскин близнецам Уизли. — Собрали мой выигрыш?

— Это нечестно, — сказал Джордж, — у тебя был инсайд, информация, известная только тебе!

— Никто не мешал вам помогать Гарри Поттеру, не так ли? — с мягкой улыбкой парировал Матроскин. — Каждый помогает своему чемпиону, все честно.

Близнецы озадаченно переглянулись, потом кивнули, то ли придя к одной и той же мысли, то ли соглашаясь с тем, что сказал Матроскин. Кот же, тем временем, забрал выигрыш — большой мешочек полновесных галлеонов, и встряхнул, прислушиваясь к звяканью монет. Ставки делались на все подряд, и шансы дяди Федор стать чемпионом оценивались очень низко, благодаря чему Матроскин сейчас стал богаче на сотню золотых рублей.

— Могу вернуть, — прищурился кот, — но не просто так.

Ему стоило большого усилия сохранять спокойный, почти равнодушный вид, когда он произносил эти слова. Сто золотых рублей! Матроскин уже видел, буквально ощущал новую крышу коровника, и сверкающие на солнце окна, и тележку для молока, вместе с лошадью, нет вместе с пони, так соразмернее будет. Но... но и еще раз но, дяде Федору требовалась помощь и, самое главное, такая же помощь требовалась самому Матроскину.

— Мы слушаем, — ответил Фред (Матроскин различал их по запаху) за обоих близнецов.

— У вас есть волшебная карта Хогвартса, — ответил Матроскин.

— Нет, — огорченно ответили близнецы в унисон. — Нету!

— Но как же? — немного разволновался кот. — Она же была у вас!

— Была, — кивнул Джордж и спросил. — А откуда вы, мистер Матроускин об этом знаете?

— От миссис Норрис, — не стал отнекиваться кот. — Аргус Филч предлагал мне работать с ним, но не сошлись во взглядах и расценках, мурмяу!

О том, что он предлагал заставлять школьников чинить все за собой магией или брать деньги взамен, Матроскин говорить не стал. Не захотел Аргус Филч экономить и зарабатывать — его проблемы.

— Но! — сказал Фред, подняв палец. — Мы не отказываемся! Карту за деньги до Нового Года!

— Навсегда! — прошипел Матроскин. — Сто золотых рублей — понимать надо!

В общем, сторговались, что карта будет у Матроскина, пока тот не уедет из Хогвартса. Подумав, кот признал правоту близнецов: зачем ему карта британской школы колдовства в Простоквашино? На стенку повесить и любоваться перемещениями? Попутно Матроскин еще кое-что для себя сообразил, но тут собственно все было в его лапах, особенно если заполучить карту.

— Договорились! — сказал Матроскин, и договор был заключен.

— — — — — — — — — — — — — — —

* Сергей Есенин "Зима"

<g>Глава 6

Рождественский бал</g>

Дядя Федор ощущал нервозность, едва ли не большую, чем перед выходом из палатки и сражением с драконом. Но все же... не Матроскина же ему приглашать на бал? В каком-то смысле, конечно, он уже сходил с Матроскиным на бал, потому что кот учил его танцевать. К счастью, дело происходило в каюте, и никто этого не видел. К несчастью, избежать бала было просто невозможно — так как дядя Федор был одним из Чемпионов турнира.

— Ты пойдешь со мной на бал? — спросил он Гермиону, как всегда склонившуюся над одной из книг в библиотеке.

— Да, — ответила она, не поднимая взгляда. — Я пойду с тобой на бал.

Рука ее при этом нервно смяла страницу фолианта.

— Дорогая, давай бросим все это и поедем в Хогвартс, — сказал папа Дима, изучив приглашение.

— Зачем? — отозвалась мама Римма, выглядывая из кухни. — Что мы там будем делать? У меня и без работы с кухней еле сил хватает телевизор смотреть, а ты предлагаешь в Британию ехать!

— Мальчику там плохо без нашей поддержки, — немного неуверенно сказал папа, указывая на приглашения.

— У него там для поддержки кот есть, на которого ты хотел меня променять! — немедленно парировала мама.

— Так не променял же, я ж тебя давно знаю и люблю, — прозвучал примирительный ответ.

Подумав и попыхтев трубкой, папа Дима зашел с другого козыря.

— Дорогая, а ведь там торжественный бал будет.

— И что с того? Зимой в Британии далеко не курорт, знаешь ли.

— Курорт не курорт, но в любом случае теплее, чем в Простоквашино, — невозмутимо парировал папа. — И на торжественный бал можно всякие там вечерние платья надевать.

— Всякие там — это у других, а у меня самые лучшие!

— Вот видишь, как все удачно складывается.

— Ты забыл, из-за чего мы покинули Европу? — спросила мама Римма. — И теперь предлагаешь вернуться? Особенно после событий на финале мирового чемпионата по квиддичу?

— Ну, — папа ожесточенно пыхнул трубкой, — твой брат Игорь предупредил бы тебя, не так ли?

Мама Римма уперла руки в боки, чувствуя, что проигрывает битву.

— Ам, — сказал дядя Федор и тут же прикусил язык.

Матроскин ушел некоторое время назад и дядя Федор мог рассчитывать только на самого себя. Ну и еще немного на поддержку остальной делегации Дурмштранга, но те тоже молчали. Гермиона, в платье небесно-голубого цвета, оставляющим открытым коленки, шею, часть груди и плечей, с прической в виде тугого узла сзади, молчаливо и немного нервно смотрела на дядю Федора.

— Привет, Гермиона, — в конце концов, сказал он.

— Привет, Федя, — ответила Гермиона.

Надо было сказать еще что-то, но дядя Федор не знал, что. Платье оставляло открытым слишком много всего, и мысли его путались. Поэтому дядя Федор просто предложил Гермионе руку, и они отправились к Большому Залу, где должен был проходить бал.

Гермиона ловила недоумевающие взгляды, ученики Хогвартса не узнавали ее в новом наряде и виде. Гарри и Рон тоже не узнали ее, и Гермиона ощутила печаль, в дополнение к остальному букету эмоций. Трепет перед балом и выходом в совершенно новом виде, странное и новое горделивое ощущение, что она девушка и тоже может нравиться. Удовлетворение от вида дяди Федора, которому очень шла праздничная мантия, и одновременно с этим легкий страх от завистливых и злобных взглядов тех, кто надеялся пойти на бал с чемпионом Дурмштранга. Осознание того, что дядя Федор предпочел ее другим красавицам, тоже наполняло Гермиону гордостью, но одновременно и легким недоумением, непониманием, что он в ней нашел.

Мысли о празднике и о том, что им предстоит танцем открывать бал, выступали этакой "вишенкой на торте", венчающей всю вышеописанную пирамиду эмоций. Поэтому неудивительно, что к Большому Залу дядя Федор и Гермиона шли молча. Не потому что им нечего было сказать, наоборот, хотелось сказать слишком много и слишком эмоционально, и поэтому оба молчали.

— А мальчик-то наш совсем взрослый стал — вытерла слезу мама Римма, наблюдая, как Гермиона и дядя Федор идут рука об руку.

— Что-то я не вижу кота, за которым наш мальчик как за каменной стеной, — почти обвиняюще указал папа Дима.

— Римма! Вот это неожиданность! — раздался голос Каркарова. — Как вы здесь оказались?

— Дядя Федор прислал нам приглашения, — указала в сторону чемпиона Дурмштранга мама Римма.

— Так надо ему сказать! — заявил Игорь.

— Пусть это будет сюрприз, — улыбнулась мама дяди Федора.

Сам же дядя Федор просто забыл, что пригласил родителей. Вылетело из головы все, кроме бала и Гермионы. Он может и вспомнил бы, чуть позже, но тут его снова отвлекли и очень сильно.

— Чемпионы, подойдите сюда, пожалуйста! — раздался голос МакГонагалл.

Декан Гриффиндора нарядилась в мантию из красной шотландки, украсила праздничную (и особо остроконечную по этому случаю) шляпу цветком чертополоха. На мантии была приколота желтая гвоздика, с каким-то значком. Рядом с МакГонагалл, строгой и праздничной одновременно, стоял импозантный пожилой мужчина, который немедленно подмигнул дяде Федору. В ответ дядя Федор начал изучать незнакомца, силясь понять, почему тот подмигивает ему. Строгая черная мантия, волосы слегка с проседью и... знакомый до последней нитки шарф, который Матроскин связал себе собственноручно и которым очень гордился.

Осознание ситуации приложило дядю Федора, как будто его ударили по голове, ввело в какое-то подобие ступора, и о чем там говорила МакГонагалл, юноша уже не слышал. Гермиона что-то обеспокоенно спрашивала, потом повела не сопротивляющегося Федора к столу. Что-то говорил Дамблдор, и ученики рассаживались за небольшими столами, под сиянием сотен светильников, но дядя Федор не замечал преображения Большого Зала, постоянно косясь на мужчину рядом с МакГонагалл.

Все мысли его крутились вокруг Матроскина и МакГонагалл, того, что было и того, что будет. Вопросы, вопросы, сотни вопросов, осознание ситуации и размышления о будущем, все это вытеснило мысли о Гермионе и бале. Дядя Федор что-то заказал из еды, что-то ел и даже поддерживал разговор на автомате.

Танцы пока откладывались.

— Что? — спросил дядя Федор, озираясь.

За столом царила тишина, две девушки — близняшки хихикали и перешептывались, Гермиона стремительно краснела, Гарри и Невилл выглядели смущенными, а Рон поглядывал исподлобья, тогда, как сестра его смотрела на дядю Федора со странным выражением лица.

Неловкую ситуацию — неловкую, ибо дядя Федор никак не мог вспомнить, что же он такого сказал? — спас Дамблдор, попросивший всех встать. По мановению его палочки, столы сами собой отступили к стенам, появилась сцена с инструментами и группа "Вещие сестрички", встреченная громкими аплодисментами. Танцпол внезапно оказался ярко освещенным, тогда как остальная часть зала погрузилась в полумрак.