Дядя Федор и Кубок Огня

Дядя Федор и Кубок Огня

<g>Глава 1

Письмо</g>

Лето одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года выдалось жарким, а уж тридцать первое июля вдвойне. Деревня Простоквашино Можайского района, казалось, вымерла — все, кто не работал, или попрятались в тени, или отправились купаться на речку Простоквашку. Шарик охотился, а дядя Федор и кот Матроскин собирали грибы, в центре леса, там, где деревья давали особенно густую тень. Поэтому никто (кроме почтальона Печкина) не видел, как огромная белая сова слетела с небес прямо в центр деревни, ловко метнула письмо в форточку дома дяди Федора и тут же улетела, довольно ухая.

— Кто там? — задумчиво спросил галчонок Хватайка со шкафа.

Письмо не ответило. Почтальон Печкин, притаившийся под дверью, тоже. Связываться с галчонком ему не хотелось, так как переговорить Хватайку было просто невозможно. Но и письмо, большое, тяжелое, с огромной печатью и поблескивающим гербом манило почтальона как запретный плод.

Тридцать первое июля неумолимо приближалось к полудню.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогой Игорь Иванович! — кинулась мама дяди Федора к Печкину, вылезая из "Запорожца".

— Погодите, гражданка, обниматься! — воскликнул почтальон, утирая пот и лысину шапкой-ушанкой. — Давайте вначале конфликт разберём!

— Какой-такой конфликт? — опешила мама Римма.

— А такой-такой конфликт! Я здесь почтальон, один на все Простоквашино, а вашему мальчику письма в обход меня приносят какие-то странные белые совы! Кто его знает, что в том письме, может опасное что-то принесли? Для того почта и существует, чтобы все посылки и письма доставлять! Что это с вами, гражданочка, чего это вы побелели вся?

Но мама Римма не слушала, глядя на папу Диму. Дядя Федор, конечно, как и положено самостоятельному волшебному мальчику, учился в Колдостворце, русской школе Волшебства и Волхования, но письма школы доставлялись всегда домовиками. Тихо, незаметно, за одно блюдце молока в любой уголок страны. Совы же использовались в Европе, и поэтому родители дяди Федора смотрели друг на друга, припоминая события из прошлого. Очень опасные и неприятные события.

— Так за вас переживаю, дорогой вы наш Игорь Иванович! — нашлась мама Римма. — У вас не иначе как солнечный удар, раз совы мерещатся!

— Не было у меня никаких солнечных ударов, мне по должности не положено, — заявил почтальон Печкин.

— Значит, будет, — задумчиво заметил папа Дима, глядя, как почтальон оседает на землю.

Он перенес почтальона в тень, расстегнул на нем пальто и снял валенки, накрыл лицо ушанкой, после чего спрятал волшебную палочку в карман. Не успели родители войти в дом и разобраться с письмом, как появились дядя Федор и кот Матроскин, нагруженные грибами. Еще четыре корзинки несли зайцы, пойманные Шариком, который, в свою очередь, радостно фотографировал "грибную колонну" из фоторужья.

После приветствий, криков, объятий, объяснений и вручения праздничного торта — у дяди Федора сегодня был день рождения — все вошли в дом. Галчонок Хватайка, почти затащивший огромное письмо с таким блестящим гербом, на шкаф, от изумления раскрыл рот и упустил добычу. Письмо шлепнулось прямо под ноги дяде Федору.

За прошедшие с момента первого бегства в Простоквашино восемь лет, в дяде Федоре не изменились только две вещи: цвет глаз (небесно-голубой) и волос (темно-русый). Сам он вытянулся, раздался в плечах, на верхней губе пробивался первый пушок, контрастирующий с загаром, приобретенным на каникулах. Труд на свежем воздухе позволял успешно бороться с последствиями переедания, так как устоять перед вкусной стряпней Матроскина было просто невозможно.

— Герб Дурмштранга? — удивленно спросил дядя Федор, наклоняясь за письмом.

Всмотревшись в написанное на конверте, он еще более удивленно добавил.

— Адресовано лично мне. Какое может быть дело у европейской школы магии ко мне?

— Гхм, — облегченно откашлялся в бороду папа Дима и многозначительно посмотрел в сторону мамы Риммы.

Та откашлялась и посмотрела в ответ. Так они перекашливались и смотрели, пока дядя Федор читал письмо.

— Персональное приглашение на стажировку в Дурмштранг на один год, — растерянно сказал он, дочитав, — но это же неправильно! Тут какая-то ошибка! На стажировку приглашают седьмые курсы, а мне только четвертый предстоит!

— А за стажировку платят? — тут же оживился Матроскин.

— Котам платят молоком, — тут же съязвил Шарик.

— Все равно надо ехать! — категорично заявил кот. — Хорошее молоко на дороге не валяется!

— Тебя пригласили потому, что директор Дурмштранга твой троюродный дядя дядя Федор! — сказала мама и быстро добавила. — Я и папа решили, что нельзя тебе все время сидеть в Простоквашино, нужно и на мир посмотреть, а тут Игорь прислал приглашение, по-братски предложив включить тебя в программу!

— И если ты кота хочешь с собой взять или там Шарика, — добродушно добавил папа, — бери, мы не против, и самое главное — европейские школы не против!

— А... а откуда вы все это знаете? — спросил дядя Федор.

— Понимаешь, — немного смущенно сказал папа, сжимая бороду в кулаке. — Давным-давно

— Очень давно, — добавила мама.

— Да, очень давно.

— Еще до твоего рождения.

— Да, еще до твоего рождения, — механически повторил папа. — Мы были в Европе... по делам, да, по делам.

— По делам, — кивнула мама.

— Очень опасным делам.

— Да, очень опасным.

— Но это было давно, — сказал папа.

Дядя Федор задумчиво поворачивал голову из стороны в сторону, от мамы к папе, которые быстро и немного смущенно обменивались репликами или повторяли друг за другом.

— В общем, в Европе можно, — подытожил папа.

— Ну что, поедете со мной? — спросил дядя Федор у Шарика и Матроскина.

— Двум сразу нельзя, — запротестовал кот, — ведь тут хозяйство, коровы, дом. Никак нельзя все это без присмотра оставлять! — Матроскин пригладил усы и сказал. — Тебя, дядя Федор, тоже никак нельзя без присмотра оставлять! Хватит и того, что без нас в свой Колдостворог ездишь!

— Колдостворец.

— Колдостворог вкуснее звучит, — облизнулся кот, — потом что творог делают из молока!

— Я останусь, — сказал Шарик, — а вы езжайте. Я из простых собак, не из породистых, нечего мне в вашей Европе делать, а чтобы не так скучно было, галчонок пусть тоже остается, будем с ним вместе за коровами и трактором присматривать.

— Это правильно, совместный труд, для моей пользы — он сближает, — одобрил Матроскин.

На том и сошлись, что Матроскин и дядя Федор отправятся в Дурмштранг, а Шарик и Хватайка останутся присматривать за хозяйством. Недоволен остался только Печкин, который решил, что его разморило на солнце, и он уснул, и ладно бы на почте, так ведь нет — во дворе чужого дома! Почтальон отряхнул ушанку, заправил пальто и решительно пошел дальше разносить почту.

Незаметно, в делах и заботах прошел август, и вот уже пришла пора собираться в Дурмштранг. Также из Колдостворца пришло письмо, оно же официальный документ — пропуск в Дурмштранг, с извещением о том, какие учебники и предметы нужно взять с собой.

— Вот еще! — фыркал Матроскин. — Шубу им подавай! Так мы на одних шубах разоримся! Никаких кладов не хватит, в шубах по разным школам разъезжать!

— Но смотри, там же написано, холодно и озеро рядом, — указывал дядя Федор.

— Озеро — это правильно, — соглашался Матроскин и приглаживал усы. — Нам, морским котам, без воды никак нельзя!

— Что же ты, морской кот, в речке-то ни разу не купался? — тут же спросил Шарик.

— Потому и не купался, что морской, а не речной! — не растерялся Матроскин. — И не перебивай меня! Целую шубу покупать надо! Где деньги брать будем?

В дверь постучали.

— Кто там? — спросил галчонок.

— Это я, почтальон Печкин, принес вам посылку, только я вам ее не отдам, потому что у вас докУментов нету! — прозвучал типовой ответ.

— Тогда заходите выпить чаю с конфетами! — выдал уже традиционную фразу дядя Федор.

"Дорогой наш сын, дядя Федор!" гласила записка, приколотая к шубе, обнаружившейся в посылке. "Высылаем тебе теплые вещи, чтобы ты не простыл. Мама и папа". Чуть ниже было дописано "Передавай привет своему дяде Игорю. Мама". И еще чуть ниже дописано "пиши нам почаще. Папа".

— Ну вот, это хорошо, — довольно промурлыкал Матроскин, — а то никаких доходов, расходы одни.

— Матроскин, да все, кто сюда отдыхать приезжают, только твое молоко и покупают! — воскликнул Шарик.

— Это еще что, вот вернемся, я еще двух коров заведу, а тебе Шарик тележку купим, будешь молоко по соседним деревням возить и продавать!

Шарик от возмущения потерял дар речи, а дядя Федор сказал.

— Да ладно, ладно, будет вам ссориться! Давайте лучше чаю попьем и еще раз все проверим!

— Хорошо, что нам прислали письмо — портал сразу в Дурмштранг, — говорил дядя Федор на ходу, слегка наклоняясь влево, чтобы уравновесить чемодан. — Лететь никуда не придется.

Матроскин одобрительно пыхтел рядом, склоняясь под весом второго чемодана, который тащил на спине. С одной стороны, в полете можно было бы покогтить дерево, а с другой — слишком холодно и слишком долго. К чему терять время, когда есть портал? Поэтому Матроскин пыхтел одобрительно в такт словам дяди Федора.

Мальчик и кот вошли в лес и не вышли из него.

— Солидное строение, — одобрил Матроскин, глядя на здание школы Дурмштранг.

Он и дядя Федор стояли на берегу озера, с шумом накатывающего волны на плоский берег, усеянный галькой. Школа находилась чуть поодаль, на возвышении, на краю обрыва, горделиво возносясь над озером и всеми окрестностями. Три этажа, толстые каменные стены, типичный европейский замок, из серого и черного камня. Дядя Федор задумчиво совершил движение посохом, пробормотал заклинание и два чемодана с вещами поднялись в воздух. Матроскин вальяжно разлегся на втором из них, делая вид, что ему все нипочем. Шерсть его, правда, чуть-чуть дыбилась, от близости такого огромного количества воды и от ощущения полета, но только лишь чуть-чуть.

— Идем, — вздохнул дядя Федор, и зашагал к школе.

— Племьянник! — с сильным акцентом воскликнул Игорь Каркаров, обнимая дядю Федора.

Бородка директора Дурмштранга пощекотала ухо дяди Федора, и тот невольно отдернул голову.

— Весь в мать! — воскликнул Игорь, отстраняя племянника на длину руки и осматривая. — Как там Римма?

— С мамой все хорошо, спасибо, — ответил дядя Федор, не зная, что еще можно сказать.

— Ах, какая боевая у меня была сестренка в молодости, — покачал головой директор, как будто сам не веря в то, что все это было.

С головы его при этом чуть не слетела остроконечная высокая шапка. Заметив это, Каркаров подмигнул Федору и сказал весело.

— Что, удивлен? Ну, зря, зря! Мы в Дурмштранге, наполовину Европа, наполовину Россия, смотрим и туда, и сюда, и берем все самое лучшее от обеих сторон! На какой курс тебе идти? На четвертый? Ох и летит же время, казалось еще вчера мы с Риммой бегали с палочками наперевес от... гкхм, ладно, это к делу не относится.

Он еще раз покачал головой, и в этот раз шапка все-таки слетела, показывая длинные черные волосы с проседью. Игорь рассмеялся, поднял шапку и сказал.

— Скоро здесь все будет в сугробах! Да и темно будет, пускай всего месяц, но будет! Полярная ночь, слышал?

— Слышал, — кивнул дядя Федор.

— Так что, нам выдадут подъемные? — вкрадчиво спросил Матроскин с чемодана.

Проходящие мимо студенты, двор школы и деревья его не слишком интересовали, успеет еще насмотреться и обнюхаться, а вот если вовремя не спросить о главном, то никто и не вспомнит!

— И где нас поселят? — спросил дядя Федор, чтобы сказать хоть что-нибудь.

— Как это где? Конечно, с другими учениками! — воскликнул директор. — Ведь цель программы — налаживание отношений между школами, а какое налаживание, если приехавшие ученики будут жить отдельно? Так никакого налаживания не получится! И не волнуйся, у нас тут половина школы отлично говорит по-русски, мы же только наполовину Европа, ты же помнишь об этом, да?

— Так что там насчет подъемных? — еще вкрадчивее мяукнул Матроскин.

— Племянник, ты привез с собой анимага? — уточнил Каркаров. — Нет? Восхитительно! В Дурмштранге вам не нужны будут деньги, у нас тут все бесплатно!

— Все? — уточнил Матроскин.

— В разумных пределах, — уважительно добавил директор. — Не волнуйся, племянник, твои деньги у меня в кабинете, сейчас мы туда отправимся, сделаем колдофото на память, познакомлю тебя с Крамом... ты слышал о Викторе Краме?

— Слышал, — честно ответил дядя Федор, хотя он и не являлся большим фанатом квиддича. — На выходных можно будет поездить по окрестностям, посмотреть на природу и города вокруг?

— О, у меня есть гораздо лучшее предложение! — громко рассмеялся Каркаров и обнял племянника за плечо. — Мы отправимся в Британию через два месяца, на Турнир Трех Волшебников! И ты будешь меня сопровождать, в составе делегации! Как тебе такое предложение?! У нас-то тут смотреть особо нечего, леса, льды и медведи, а так заодно и Британию посмотришь!

— Хорошо, дядя, — кивнул дядя Федор.

Кот Матроскин же удовлетворенно разлегся на чемодане, предвкушая будущие события.

<g>Глава 2

Две школы за один год</g>

— Вот! — горделиво заявил Каркаров, пристукивая посохом о прибрежный камень. — Знаменитый "Летучий Дурмштрангец"!

Он перехватил задумчивый взгляд дяди Федора и пояснил.

— Именно этот корабль породил легенду магглов о корабле-призраке, "Летучем голландце". Потому что на корабль наложены чары иллюзии, придающие ему устрашающий и отпугивающий вид. К сожалению, чары сокрытия и отталкивания в свое время наложить не удалось, они конфликтовали с чарами пути, основным назначением этого корабля! Наш "Летучий Дурмштрангец" в состоянии перенестись в любой из водоемов Земли, лишь бы там ему хватало места и глубины. Именно так мы и попадем в Хогвартс!

— Я думал, что мы отправимся порталом, — заметил дядя Федор, продолжая рассматривать парусный корабль, покачивающийся на волнах.

— Британцы, — усмехнулся директор Дурмштранга. — По их правилам, ни один портал не может вести с континента на остров и наоборот, а правила в Магической Британии — это серьезно, хотя иногда они и лишены здравого смысла. В общем, мы немножко обойдем их правила, ничего при этом не нарушив.

Дядя Федор кивнул и спросил.

— А третья школа, Шармбатон? Они тоже приплывут на корабле?

— Скорее всего, они прибудут по воздуху, — немного рассеянно ответил Игорь Каркаров, невольно вспомнив размеры мадам Максим, директора Шармбатона.

На берегу показались ученики Дурмштранга, которые были выбраны для поездки в Хогвартс. Крепкие и могучие парни седьмого и шестого курсов, в тщательно выглаженной и вычищенной школьной униформе. Возглавлял делегацию Виктор Крам, и при виде знаменитого ловца лицо Каркарова просветлело. Летом этого года в Британии проходил финал мирового чемпионата по квиддичу, и хотя сборная Болгарии проиграла Ирландии, все равно Виктор исхитрился поймать снитч, завершив тем самым матч. В результате Виктор стал не просто восходящей звездой, нет, он стал самой настоящей знаменитостью, и именно его Каркаров видел будущим чемпионом Дурмштранга и победителем Турнира Трех Волшебников.

— До конца турнира мы в Дурмштранг не вернемся, — обратился Каркаров к племяннику. — Ты все взял?

— Матроскин обещал, что соберет чемоданы, — ответил дядя Федор.

Директор Дурмштранга лишь кивнул в ответ. Хозяйственность кота Матроскина за эти два месяца стала притчей во языцех в школе. Дядя Федор тоже не стал ничего говорить, задумавшись как раз о прошедших двух месяцах. Дурмштранг был одновременно похож и не похож на Колдостворец, равно как и система преподавания, и само разделение магии по предметам.

Опять же, несмотря на заверения дяди Игоря, во многом Дурмштранг был все же Европой, а не Россией, не говоря уже о вольном отношении к так называемым "темным искусствам". Да и дух Гриндевальда, казалось, все еще витал под высокими каменными сводами, и это немного угнетало дядю Федора. Не настолько, чтобы бросать все и возвращаться в Колдостворец, но вполне достаточно, чтобы он так и не сблизился особо ни с кем из Дурмштранга. Поэтому дядя Федор не особо расстраивался, что до конца турнира — то есть учебного года — в Дурмштранг он уже не вернется.

Нельзя сказать, что дядя Федор прямо так уж расстраивался, что укрепление отношений между школами не удалось, и нельзя сказать, что он прямо так уж рвался в Хогвартс. Скорее играла свою роль привычка к труду, ответственности и выполнению заданий, развившаяся и окрепшая за годы жизни в Простоквашино, особенно бок о бок с Матроскиным.

Поэтому можно сказать, что дядя Федор пребывал в смятении чувств, в отличие от того же кота.

— Не грусти, дядя Федор, — сказал ему Матроскин. — Поучишься в двух школах за одну поездку, видишь, как замечательно все получается!

— Я английского не знаю, — вздохнул дядя Федор в ответ.

— Ну, тогда давай повторим вчерашний урок, — пригладил усы кот, и достал толстую книгу.

Зная о предстоящей поездке, дядя Федор учил английский все два месяца, что провел в Дурмштранге.

— What holiday is today? — спросил строго Матроскин. (какой сегодня праздник? Англ.)

— Today is Halloween, — ответил дядя Федор. (сегодня Хэллоуин, англ.)

— Халявин, — поправил его кот.

— No, Halloween, — ответил мальчик. (Нет, Хэллоуин, англ.)

— Вот видишь, дядя Федор! — с энтузиазмом воскликнул Матроскин. — Все ты знаешь, ну и я немножко подучил, кошачий английский, очень замурчательный язык, скажу я тебе!

Дядя Федор лишь вздохнул в ответ.

"Летучий Дурмштрангец" вынырнул из глубин озера, расположенного рядом с Хогвартсом, и дядя Федор облегченно выдохнул. Корабль мчался под водой, и казалось, что сейчас оная обрушится со всех сторон, затопит и утопит, и дядя Федор невольно задерживал дыхание. Напоследок еще мелькнули щупальца какого-то огромного осьминога, добавив свои пять копеек в общую копилку переживаний.

— Хогвартс! — торжественно объявил Игорь Каркаров, указывая на замок, стоящий на вершине холма.

Торжественная шапка и шуба, приукрашенный посох, как, впрочем, и у остальных учеников. Даже Матроскин, ради такого случая, нацепил "бабочку" на шею и дважды вылизал шерсть, придавая ей объем и шелковистость. Видно было, что у ворот и стен замка, привольно раскинувшегося по окрестностям, толпятся ученики и преподаватели, и что-то кричат, громкое и радостное.

От озера к замку вела извилистая дорога, и "Летучий Дурмштрангец" направился к причалу, от которого, собственно и начиналась дорога. Над кораблем, с громкими хлопками, пронеслась карета, запряженная крылатыми лошадьми, и Каркаров досадливо дернул себя за бородку.

— Высаживаемся! — приказал он. — Головы выше, не забывайте, что мы из Дурмштранга, лучшей школы Европы!

Подъем оказался простым и быстрым, дорога, как будто сама стелилась под ноги, и вот уже дядя Федор, равно как и остальная делегации оказались перед воротами замка. В глазах пестрело и рябило, школьники Хогвартса и учителя тоже принарядились ради встречи. Директор Хогвартса, Альбус Дамблдор, которого дядя Федор сразу узнал (видел на портретах), беседовал с огромной женщиной, почти трехметрового роста. Рядом с ними переминался с ноги на ногу не меньший здоровяк, с пышной бородой и в какой-то блестящей одежде. Каркаров направился к директорам, донесся возглас "Игорь!", подошли еще какие-то взрослые маги официального вида.

— Что-то я не вижу тут котов и кошек, — промурчал Матроскин, задумчиво поглаживая лапой усы слева, — а ведь говорили, что они разрешены в Хогвартсе!

Дядя Федор начал всматриваться в школьников Хогвартса, невольно отметив, что практически все смотрят на делегацию Шармбатона (дядя Федор и сам с интересом поглядывал туда до реплики кота) или на Виктора Крама, перешептываются, что-то показывают. Европейские традиции волшебства не предполагали использование посохов, поэтому руки (для показывания и шептания) у британских школьников оставались свободными. Некоторые прятали руки в карманах или засовывали под мантию, как будто замерзнув, и дядя Федор, ощущавший свежий и приятный ветерок, подумал, что в Хогвартсе, наверное, теплее, чем в Дурмштранге или Колдостворце.

И тут он, наконец, увидел то, что искал.

Девушка, примерно ровесница дяди Федора, с пышной копной каштановых волос, в школьной мантии и с галстуком ало-золотого цвета, держала на руках огромного солнечно-рыжего цвета кота. Или кошку.

— Вон, смотри, кот, — указал рукой дядя Федор Матроскину.

Жест его привлек внимание, и девушка посмотрела прямо на дядю Федора, улыбнулась, слегка наклонив голову. Дядя Федор невольно улыбнулся в ответ, тоже наклонил голову. Еще несколько учениц Хогвартса тут же улыбнулись в ответ, и дядя Федор немного растерялся от такого изобилия женского внимания.

Надо было что-то сказать, но все слова, выученные за два месяца, разлетелись куда-то, потерялись, кроме совершенно неуместной фразы, что Лондон — столица Великобритании. Девушки захихикали, что-то зашептали друг другу, парни, стоявшие рядом с ними, бросали на дядю Федора оценивающие взгляды. Дальнейшему развитию событий помешало объявление, сделанное директором Дамблдором, который пригласил всех в замок на праздничный ужин, по случаю прибытия и, собственно, начала Турнира Трех Волшебников.

Кубок Огня сверкал и переливался на постаменте, и кот Матроскин, прищурившись, смотрел на него и думал, что такая красота будет лучше смотреться в Простоквашино. Затем он услышал о призе в тысячу галлеонов и разволновался так, что даже зашипел, а когти его впились в дерево общей скамьи. Тысяча полновесных магических золотых рублей! Это было очень, очень много, и мысли Матроскина приняли иное направление. Он не сомневался, что дядя Федор — самый достойный из всех магов, и сумеет всех победить, а где не сумеет — там ему сам Матроскин и поможет, дело верное!

Надо только написать имя на бумажке и бросить в Кубок, который выберет самого достойного, и это, конечно же, будет дядя Федор! А на тысячу золотых рублей можно не просто крышу перекрыть, а целый новый коровник построить! И тут директор провел по полу черту, заявив, что переступить ее сможет только совершеннолетний. Матроскин посмотрел на дядю Федора и покачал головой. Пускай даже маги становятся совершеннолетними на год раньше обычных людей, все равно, не получится. Значит надо действовать самому и быстро, понял кот, потому что на кидание бумажек в Кубок отводили всего сутки.

Он соскользнул под стол и исчез.

Дядя Федор, внимательно слушающий Дамблдора и задумчиво рассматривающий девушек Хогвартса и Шармбатона за другими столами, даже не заметил исчезновения Матроскина. Впрочем, даже если бы заметил, то не сильно удивился. Матроскин был очень самостоятельным, как и сам дядя Федор, и не любил сидеть без дела.

Сам Матроскин же выскользнул из замка и направился к озеру. Там, на корабле, тщательно упакованное в чемоданы, лежало все необходимое для осуществления плана. Еще у Матроскина мелькала мысль о том, что надо бы все сказать дяде Федору, но, подумав, кот решил отложить ее осуществление на завтра. Может быть, ничего и не получится, и тогда и рассказывать не надо будет.

В Большом Зале, где проходил праздничный ужин, было пусто и почти темно. Несколько свечей медленно дрейфовали в воздухе, и слегка светился сам Кубок, по-прежнему горделиво возвышающийся на постаменте, сотворенном Дамблдором из воздуха. Видна была и возрастная черта, которую провел директор Хогвартса.

Матроскин, мурлыкая под нос песенку "Когда я на почте служил ямщиком", сноровисто и умело разложил и собрал на месте телескопическую удочку. Достал бумагу и перо с чернильницей, написал "Дядя Федор" и потер бумажку о шерсть. Когда там начали проскакивать искры, поднес бумажку к крючку и та прилипла. Медленно и аккуратно Матроскин установил удочку под углом, так, чтобы крючок оказался над Кубком Огня, после чего начал крутить рукоятку, выдавая леску. Крючок пополз вниз, оказавшись, в конце концов, практически в Кубке.

— Главное в рыбалке — это терпение, — удовлетворенно промурлыкал Матроскин, после чего подпер удочку и приготовился ждать.

Заряд статики рассеялся, и бумажка упала в Кубок, выбросивший вверх вспышку синего огня. Матроскин потер лапы, смотал удочку и приготовился сам сматываться, когда из коридора донесся какой-то шум. Удары дерева о камень. Матроскин спокойно и с чувством собственного достоинства отступил к столу, за которым во время ужина, сидели директора и учителя.

Стук приближался, и вот в дверном проеме показался человек. На деревянной ноге и с посохом в руках, один из глаз его вращался во все стороны. Матроскин задумчиво пристукнул хвостом по полу, думая, что делать. Оглянувшись за спину, человек пошел к Кубку, стукая посохом и протезом по полу.

— Новенький? — раздалось мяуканье за спиной Матроскина.

Там, с самым сердитым видом, стояла огромная серая кошка.

— Прибыл сегодня из Дурмштранга, мисс, — с самым любезным видом ответил Матроскин.

— Между прочим миссис! Миссис Норрис!

— Очень приятно, а я — Матроскин. Это фамилия такая, — ответил кот, и добавил, подумав. — Морская.

— Вот и иди на свой корабль, — проворчала кошка, — раз морская, а возле Кубка отираться не надо.

— А как же? — показал Матроскин лапой в сторону человека.

— Ему по должности положено, — ответила миссис Норрис. — Он — преподаватель ЗОТИ и бывший аврор, и поэтому все тут должен осматривать, чтобы понять, кто какие нарушения замыслил.

— Поняутно, — вальяжно ответил Матроскин.

Человек уставился обоими глазами — вращающимся и обычным — в сторону Матроскина и Норрис. Всмотрелся, потом пробормотал что-то непонятное и длинное.

— Идем отсюда, — промяукала миссис Норрис, — пока он нас в мышей не превратил!

— Хозяин мой, — говорила миссис Норрис, провожая Матроскина к выходу из замка, — завхоз всего Хогвартса! Всем заведует, за школьниками присматривает! Особенно по ночам, когда по коридорам ученикам ходить нельзя!

— Завхоз — это хорошо, это правильно, — одобрил Матроскин.

— И ты тоже особо по ночам не бегай, — заявила миссис Норрис.

— Опасно?

— Школа волшебная, тут всякое происходит, я то навидалась уже, а ты новенький еще, — важно заявила кошка Филча. — Вон там ворота, и по дороге вниз до озера, понятно?

После чего, не дожидаясь ответа, скрылась в темноте коридора.

— Кот ли я дрожащий или право имею? — пробормотал Матроскин под нос, направляясь к выходу.

За его выходом из темноты наблюдала пара изумрудного цвета глаз.

Дядя Федор, получивший сегодня очень большую дозу впечатлений, мирно спал в своей каюте, когда вернулся Матроскин. Кот разложил вещи по местам, прислушиваясь и принюхиваясь к обстановке. Все было тихо, мирно и спокойно, на корабле все спали, похрапывая и посвистывая, каждый на свой лад. Местные мыши пока еще не приходили в гости, и Матроскин, успокоенный, тоже устроился спать, свернувшись клубочком.

— Тебя ждет славное будущее, дядя Федор, — пробормотал кот, укладываясь в его ногах и уютно урча.

<g>Глава 3

Неожиданный выбор </g>

Кубок Огня выбросил столб красного пламени, впрочем, тут же сменившего цвет на синий. Вместе с огнем из Кубка вылетела обгорелая бумажка. Дамблдор поймал ее и застыл, как будто не веря своим глазам. Пауза длилась несколько секунд, и в Большом Зале, погруженном в полумрак, было тихо, как никогда. Все затаили дыхание, в ожидании слов Дамблдора.

— Чемпионом Дурмштранга будет Дьядя Фиодор, — объявил директор Хогвартса на весь зал.

Дядя Федор вздрогнул, услышав свое имя и немедленно припомнив слова Матроскина, сказанные утром. Тогда это казалось шуткой, игрой, и как-то не воспринялось всерьез. Подготовка к празднику — сегодня было 31 октября — веселое оживление, прогулки по Хогвартсу и восхищенное разглядывание картин и статуй, ну и школьников Хогвартса тоже, и слова Матроскина просто вылетели из головы.

Из рассказов дяди дядя Федор знал, что тот, кого выберет Кубок, будет обязан участвовать в Турнире до конца — поэтому были введены ограничения по возрасту. Сейчас на лицах делегации Дурмштранга читалась растерянность: все, включая самого дядю Федора, были уверены, что чемпионом станет Виктор Крам. Школьники Хогвартса не знали, кто такой "Дьядя Фиодор" и поэтому молчали, поглядывая на гостей.

— Это какая-то ошибка! — воскликнул Игорь Каркаров, вставая из-за стола преподавателей и ударяя посохом. — Федор Свекольников не мог бросить свое имя в Кубок — он еще несовершеннолетний!

— Но, тем не менее, его имя здесь, — Дамблдор отдал Каркарову обгорелый кусочек бумаги.

— Неужели возрастная черта знаменитого Дамблдора, — начал было директор Дурмштранга, но осекся.

Альбус Дамблдор сказал что-то тихо, Каркаров что-то гневно и тихо ответил, и после яростного и недолгого перешептывания, директор Хогвартса объявил.

— Прошу чемпиона Дурмштранга пройти в специальную комнату!

— Идем, дядя Федор, — подтолкнул парня лапой Матроскин. — Зовут!

Дядя Федор встал, ощутив, как на нем скрестились взгляды всего зала. Недоумение, презрение, поддержка, любопытство, ненависть и обожание ощущались в этих взглядах. Дядя Федор спокойно прошел вдоль столов и, обменявшись взглядами с дядей, прошел в указанную дверь. На Матроскина, имитирующего обычного кота, никто не обратил особого внимания.

В комнатке, куда вошел дядя Федор, хватало всего. Места, картин на стенах, рыцарских доспехов, каких-то сломанных стульев, украшений под потолком и был даже один призрак, задумчиво летающий кругами под потолком.

— Я же говорил, что ты самый достоуйный! — горделиво заявил кот Матроскин.

— Да я даже английского толком не знаю! — воскликнул дядя Федор с ноткой отчаяния в голосе.

— Не горюй, дядя Федор! — прибег к своему обычному присловью Матроскин. — Подучишь английский, заведешь друзей, а Турнир выиграешь — так еще и приз огромный получишь! Крышу на коровнике перекроем, дом перестроим, и сделаем отдельное крыло для зверей, как ты и хотел!

Это заставило дядю Федора задуматься. Небольшая злость на Матроскина растворилась в мыслях о том, что теперь можно будет по-настоящему выполнить задачу: укрепить связи между школами, и о том, что вправду можно будет открыть небольшой пункт помощи животным. На ветеринарную клинику замахиваться было еще рано, но даже пункт помощи — уже отлично, а когда закончится обучение в Колдостворце, можно будет и развернуться во всю мощь!

Он уже собирался ответить Матроскину, когда дверь открылась и вошла девушка, в школьной форме Шармбатона. Приветливо улыбнулась, демонстрируя белые ровные зубы, и грациозно села в одно из кресел. Длинные серебристые волосы рассыпались по спинке кресла, девушка откинулась, эффектно закинув ногу на ногу.

— У нее синие глаза, как у тебя, дядя Федор, — заметил Матроскин.

— Наверное, она чемпион от Шармбатона, — откликнулся тот.

Девушка немного нахмурилась, услышав их разговор, и спросила что-то, мелькнули знакомые слова "Дурмштранг" и "чемпион".

— My name is uncle Fedor, — автоматически ответил дядя Федор (меня зовут дядя Федор, англ.).

— My name is Fleur Delacour, nice to meet you, — сказала девушка, с сильным акцентом, придававшим ей особого шарма. (Меня зовут Флёр Делакур, приятно с вами познакомиться, англ.)

— Надо учить английский, — помрачнел дядя Федор, — иначе никаких связей установить не удастся. Завтра же с утра отправимся в библиотеку и... надо будет поговорить с дядей насчет применения зелий.

— Да уж, наверное, не откажет, — промурлыкал Матроскин, — ему страсть как хочется, чтобы Дурмштранг победил!

Реплика от Флёр и вопрос от дяди Федора остались невысказанными: пришел чемпион от Хогвартса. Привлекательный, высокий парень кивнул и молча уселся в кресло, через одно от Флёр, которая тут же переключила свое внимание на него. Но тут за дверью послышался сильный шум, крики, затем вбежал, почти влетел Игорь Каркаров. За ним растерянно вошел невысокий паренек со шрамом на лбу. Втиснулась огромная мадам Максим, и под конец — два мага из Министерства, объявлявших о Турнире, Альбус Дамблдор и Аластор Грюм. Вращающийся глаз его остановился на Матроскине на мгновение, и кот опустил взгляд, заметив при этом, что деревянная нога Грюма опирается об пол когтистой лапой.

Началась перепалка, Матроскин тихо переводил дяде Федору, который, к своему удивлению, улавливал знакомые слова и где-то с пятого на десятого, но все же улавливал смысл происходящего. Мало того, что Кубок выбрал четырех Чемпионов вместо трех, так двое из них были из Хогвартса: пришедший первым — Седрик Диггори, и паренек со шрамом — знаменитый Гарри Поттер. Тихий и подавленный паренек в очках и со шрамом на лбу никак не выглядел тем грозным и огнедышащим победителем Темного Лорда, каким он представала в байках, пересказываемых учениками Колдостворца, и поэтому дядя Федор был изрядно озадачен.

Затем и имя самого Федора начало мелькать в перебранке, и Каркаров перешел из нападения в оборону. Несовершеннолетний чемпион от Дурмштранга, да еще и ученик другой школы! Горячо возмущалась мадам Максим, и что-то выкрикивала Флёр, и дядя Федор ощущал, что у него уже голова идет кругом от скопившейся враждебности, перепалки, от готовности окружающих вцепиться в глотки друг другу.

Потом страсти немного утихли, директора договорились, и дядя Федор, совершенно разбитый, отправился в сопровождении дяди обратно на корабль. В голове гудели крики, мелькали лица, и крутилась мысль о первом испытании. Двадцать четвертого ноября, испытание на отвагу, какое именно — неизвестно, в этом вся суть, встретиться с незнакомой опасностью и победить.

В каюте он повалился на кровать и почти сразу уснул.

Матроскин же, ощущая свою вину перед дядей Федором и желая посодействовать победе, отправился в Хогвартс немного осмотреться и разнюхать о задании и обстановке вокруг.

— Привкус, — дядя Федор почмокал губами, подбирая сравнение, — как у Муркиного молока, которое скисло, но не окончательно.

— Ничего, простокваша полезна, — мяукнул Матроскин.

Дядя Федор, собравшись с духом, допил остатки зелья.

— Теперь в библиотеку! — провозгласил кот. — Идем, я покажу!

— Когда это ты, ик, успел? — удивился дядя Федор.

— Побродил тут ночью, пообщался с котами... и кошками, — загадочно ответил Матроскин.

В библиотеке было тихо и пусто, старушка взяла записку, вчиталась подслеповато в почерк Каркарова, и махнула рукой вправо, после чего снова начала клевать носом. Матроскин задумчиво прошелся вдоль стеллажей туда и сюда, потом выбрал очень толстую книгу и принес ее дяде Федору.

— Читай!

— Словарь?

— Мурмяуконечно! — Матроскин горделиво потер лапами. — Это зелье улучшения памяти! Запомнишь весь словарь и сразу начнешь говорить!

— Где ты его взял? — удивился дядя Федор, и пояснил. — В смысле, где ты взял такое зелье?

— Одолжил под честное слово кота — джентльмена, — еще более загадочно ответил Матроскин, и пристукнул лапой по книге. — Надежное средство! Проверено поколениями школьников!

Дядя Федор скептически посмотрел на фолиант толщиной с его руку, но все же открыл и начал читать.

— I'm sorry, but may I ask you about your cat? — раздался голос, и дядя Федор оторвался от словаря (Прошу прощения, но могу я спросить про вашего кота? Англ.)

Он помотал головой, ощущая резь в глазах и ломоту во всем теле, и тут же с удивлением осознал, что понял все слова, которые ему сказали. По отдельности, конечно, но все же понял!

— Матроскин — работает! — не удержался от возгласа дядя Федор.

Он тут же повернулся к тому... той, что обратилась к нему с вопросом, и сказал, отчетливо артикулируя.

— Sorry! My english is very bad! Ask! (Извините! Мой английский очень плох! Спрашивать! Англ.)

— Мой рюский not better, — ответила девушка и представилась. — Гермиона Грейнджер! (не лучше, англ.)

Дядя Федор узнал ее — именно у нее на руках сидел огромный рыжий кот, когда делегация Дурмштранга прибыла в Хогвартс. Потом до него дошло, что она произнесла часть слов по-русски, а также то, что он взял вот и ответил на английском. Радость и смущение вспыхнули в дяде Федоре, перекрывая даже головную боль, потихоньку нарастающую с каждой секундой.

Наступила неловкая пауза, и чтобы хоть как-то заполнить ее, дядя Федор сказал.

— Вы лучше самого Матроскина спросите.

— Кто есть Матроскин? — удивилась Гермиона.

— Это я, — вальяжно запрыгнул на стол кот. — Видите, кот — всем котам кот!

— Мой Живоглот не хуже! — запальчиво воскликнула девушка, и тут же смутилась. — Правда, он не разговаривает. А вы анимаг, научившийся говорить в звериной форме?

— Нет, я просто кот, — промурлыкал Матроскин, — просто меня один академик разговаривать научил!

Никто уже не обращал внимания, что они говорят на дичайшей смеси неправильного английского с неправильным русским и регулярно заглядывают в словарь, каждый в свой. Гермиону интересовало всё, и особенно, как дядя Федор сумел обойти возрастную черту. Потом она услышала, что дядя Федор — ученик Колдостворца и подпрыгнула на стуле, засыпав вопросами о магии и отличиях между школами. Дядя Федор, как мог, отвечал, Матроскин помогал, в меру сил.

А потом дядя Федор застонал, схватился за голову и упал под стол.

— Умственное перенапряжение, — сердито заявила мадам Помфри, целительница Хогвартса. — Кто ему дал зелье?

Гермиона и Матроскин не ответили, и мадам Помфри погрозила им пальцем на прощание, после чего выставила из медпункта.

— Ой! — воскликнула Гермиона. — Я же все пропустила! Забыла!

Она схватилась в отчаянии за голову и дернула, в результате чего копна волос превратилась в торчащий во все стороны куст. Спохватилась, извинилась и убежала торопливо. Матроскин задумчиво проводил ее взглядом и отправился в другую сторону. Сомнения и виноватые мысли, вызванные ситуацией с дядей Федором, грызли кота изнутри и он чувствовал, что надо отвлечься. Заняться каким-нибудь делом, не говоря уже о том, чтобы еще раз попытаться разузнать о сути задания первого тура.

Обнюхавшись и осмотревшись, сопоставив карту замка в голове, Матроскин уверенно направился вниз, к каморке Аргуса Филча. У завхоза всегда есть работа — это раз, и кому, как не завхозу, быть в курсе происходящего в замке, это два. Ну и конечное же, где хозяйство, там и деньги, а больше денег Матроскин ценил только дядю Федора.

— Твои подозрения, смешны, Рон! — кричала Гермиона. — Имя чемпиона Дурмштранга тоже подбросили в кубок!

— А откуда ты знаешь, что он его не кидал? Он сам тебе об этом сказал?

— Да! Сегодня в библиотеке! Дядя Федор сидел и учил английский, так как он его не знает! Он несовершеннолетний, как и Гарри, и не мог сам кинуть имя в Кубок! Ты же видел, что случилось с Фредом и Джорджем, когда они решили обмануть возрастную черту? Так почему ты считаешь, что Гарри смог бы обмануть магию Дамблдора?

— Потому что ему хотелось славы, денег и стать Чемпионом! А может даже, и пообниматься с Флёр! — крикнул Рон, приписывая Гарри свои мечты. — И он не поделился этим секретом со мной, своим лучшим другом!

— Рон! Имена двух несовершеннолетних Чемпионов подбросили в Кубок! Дядя Федор вообще не из Дурмштранга!

— Да что ты заладила все дядя Федор, дядя Федор! Иди це..., — Рон осекся и поправился, — иди, сиди с ним в библиотеке тогда, раз этот дядя Федор тебе дороже лучших друзей!

— Дурак! — топнула ногой Гермиона. — И не смей обвинять Гарри! Ему предстоит участие в опаснейшем задании, а я сегодня даже не успела найти ему подходящих заклинаний!

— И почему же это лучшая ученица Хогвартса не успела этого сделать? — ядовито осведомился Рон.

— Я... я болтала с дядей Федором и его котом, — покраснев, смущенно ответила Гермиона.

— Все ясно, — мрачно сказал Рон, после чего развернулся и ушел.

Гермиона, расстроенная и почти заплаканная, осталась сидеть в гостиной Гриффиндора.

Из темноты, сверкая зелеными глазищами, величественно и вальяжно вышла кошка.

— Мадам, ваше надежное зелье оказалось с изъянами и уложило моего хозяина на больничную койку!

— Кто вас просил за один присест читать весь "Большой словарь"? — сердито прошипела кошка Матроскину. — Я же сказала — по одному глотку в день, не больше и не больше половины стандартного учебника!

— Я прослушал, мадам, — виновато ответил Матроскин, — так как смотрел в тот момент на вас и не мог отвести взгляда! В ушах моих раздавалось ангельское мяуканье, а на языке ощущался вкус нежнейшего молока, которое дает моя корова!

Кошка ощутимо оттаяла и робко провела лапой по мордочке, после чего снова посерьезнела.

— Поппи его вылечит, конечно, но больше так не делайте!

— Моя вина, мадам, — с искренним раскаянием приложил лапы к груди Матроскин. — Разрешите мне загладить свою вину и пригласить вас на прогулку при лунном свете с бокалом молока и парой десертных мышек урожая прошлого года?

— Ох, но только на прогулку!

— Даю вам в том мое кошачье слово, мадам Минни, — протянул лапу Матроскин.

Опасения дяди Фёдора, что им придется жить на корабле до конца учебного года, оказались беспочвенны. Пока он восстанавливал силы под чутким присмотром мадам Помфри, были выделены и подготовлены помещения для обеих делегаций: Дурмштранга и Шармбатона, в южном крыле Хогвартса. Также были согласованы расписания занятий, и теперь дяде Федору и остальным предстояло посещать уроки вместе с учениками разных факультетов Хогвартса.

В общем, жизнь налаживалась.

<g>Глава 4

Люди и кошки</g>

— А это правда, что вы играете в квиддич, летая на деревьях вместо метел?

— Нет, — искренне рассмеялся дядя Федор.

Любопытство Гермионы не имело границ, и те минуты, когда она не училась, не помогала Гарри Поттеру и не боролась за права эльфов, она посвящала расспросам о Колдостворце и жизни в России, попутно совершенствуя свой "начальный русский". В целом, дяде Федору нравилось это общение, и сейчас он охотно начал объяснять.

— Ну, сама посуди, как можно играть в квиддич, сидя на дереве? Оно же неповоротливое и ты сам себе всю одежду о ветки изорвешь, пока будешь за мячами гоняться! — дядя Федор развел руками. — Это была шутка, просто шутка, но на беду спрашивал какой-то из европейских магов, писавший исследование о России, и теперь все уверены, что мы играем в квиддич, летая на деревьях.

— Неужели так все просто? Один вопрос и теперь все заблуждаются?

— Ну... там все сложно, — уклончиво ответил дядя Федор.

Не объяснишь же ведь, что в магической России и Колдостворце шутка о деревьях всем казалось очень смешной, и если кто из зарубежных магов спрашивал, ему охотно подтверждали, что летают на деревьях. Были даже изготовлены специальные макеты летающих деревьев, правда ими так никто и не рискнул воспользоваться.

— Еще я заметила, что на уроках ты часто колдуешь посохом, — не стала настаивать и сменила тему Гермиона. — Это как — то связано с шуткой, что в квиддиче вы летаете на деревьях вместо метел? Ну, в качестве шутки посохи вместо палочек, как деревья вместо метел?

Дядя Федор озадаченно почесал в затылке и оглянулся, как будто ища поддержки у кота. Матроскин, впрочем, отсутствовал, как и всегда в последние две недели. У него постоянно были какие-то дела днем, а также и ночью, пару раз расспрашивал дядю Федора об анимагах, что-то намурлыкивал под нос и сообщал самые свежие новости, за исключением, собственно говоря, задания на первый тур.

— Эээ, нет, — ответил дядя Федор, припомнив то, что они проходили на первом курсе. — Посохи по-настоящему, они как палочки, в чем-то лучше, в чем-то хуже.

— И в чем же? — спросила Гермиона, смущенно улыбаясь.

Дядя Федор знал уже, что это не смущение, а нежелание демонстрировать неровные зубы, но все равно, он не мог побороть мысли, что такая улыбка идет Гермионе гораздо больше. Преодолев себя, дядя Федор собрался с мыслями и ответил, почти по учебнику.

— Посохи традиционно использовались для ближнего боя и помощи в странствиях. Несмотря на то, что при колдовстве они не так удобны и быстры, как волшебные палочки, с их помощью можно творить более сильную волшбу, а также выбираться из болот, летать, почти как на метлах, и сражаться, без использования волшебства.

После чего добавил, тоже немного смущенно.

— Сейчас этим, правда, уже почти никто не пользуется, палочки и вправду удобнее и быстрее, но традиция есть традиция. Да и привык я к посоху, как-то без него руки как будто пустые.

За прошедшие две недели ученики Хогвартса тоже немного привыкли к посоху в руках дяди Федора, а сам он значительно усовершенствовал свой английский. Говорил, конечно, еще небыстро и с ошибками, но главное — его понимали, и он понимал других. Свою роль, конечно, сыграло и то, что Аластор Грюм, преподаватель ЗОТИ, ходил с посохом, хотя колдовал, используя волшебную палочку.

— Вот вы где! — Матроскин дышал тяжело, как будто бежал всю дорогу, задрав хвост.

— Кто будет шуметь — выгоню из библиотеки, — пробормотала мадам Пинс.

— Идем, идем, — прошипел Матроскин, — идем на улицу, ты должен сам это увидеть!

Он провел Гермиону и дядю Федора мимо хижины Хагрида, причем Клык, лежавший на крыльце, лишь лениво повел в их сторону взглядом. Втроем, они углубились в лес, и в какой-то момент Матроскин поднес лапу ко рту. Шаги его стали вдвойне осторожными, и Гермиона с дядей Федором переглянулись недоумевающе. Что такого мог найти Матроскин в глубине Запретного Леса?

— Драконы! — неслышно ахнула Гермиона, прижимая руку ко рту.

— Испытауние на первуый тур, — мяукая и подпуская "у" в слова больше обычного, сообщил Матроскин.

— Я должна предупредить Гарри! — воскликнула Гермиона, и побежала обратно в Хогвартс.

— Тебя ждет испытание, связанное с драконом, племянник, — сказал Игорь Каркаров.

— Я знаю, дядя, — вздохнул дядя Федор.

Отношения между ними в эти две недели оставались напряженными, по совокупности причин, связанных с выбором Кубка. Но все же, когда Каркаров получил точную информацию о первом испытании, он поспешил сообщить дяде Федору, который как раз вернулся с Матроскиным из Запретного Леса.

— Но зато теперь у тебя будет преимущество перед остальными! — самодовольно потер руки Игорь.

Дядя Федор сообщил честно и открыто.

— Я сказал подруге Гарри Поттера... точнее она была со мной и видела драконов в Запретном Лесу.

— Как вы узнали, где их прячут? — нахмурился Каркаров.

— Не я, Матроскин, — ответил дядя Федор, подумав, что и вправду не знает, где кот черпал информацию.

Он припомнил, что вроде бы Матроскин что-то говорил о местном завхозе и его кошке. Дядя Федор ощущал смутное недовольство ситуацией. Не совсем честно стал чемпионом, теперь вот получил информацию о первом задании... все это складывалось в картину, как будто он обманывает остальных, как будто жульничает в состязании.

— А что Матроскин? — тут же возмутился кот. — Прятать надо лучше!

— И все равно — это нечестно, — сказал дядя Федор.

— Поэтому я не стал возражать, чтобы ты пригласил свою девушку с собой, — улыбнулся кот.

— Она не моя девушка, — возразил дядя Федор.

— А чья? — задал провокационный вопрос Матроскин.

Дядя Федор задумался и не нашел ответа.

— Вот! — победно поднял лапу вверх кот. — Она сама по себе девушка, своя собственная! Поэтому, дядя Федор, не теряй времени, и сразу как повергнешь дракона к стопам своей принцессы, проси ее руки... в смысле приглашай ее на Рождественский бал!

— Бал?! — и тут же лицо дяди Федора исказилось, он вспомнил и повторил упавшим голосом. — Бал.

— Вот, Матроскин плохого не посоветует! — самодовольно промурлыкал "советчик".

— Кто она? — спросил Каркаров.

— Гермиона Грейнджер, — ответил дядя Федор. — Дружит с Гарри Поттером, так что он теперь тоже знает о драконах.

— Ну, — Каркаров подергал себя за бородку. — Мадам Максим точно знает, через местного лесничего. Так что никакого жульничества, теперь все в курсе, что в первом испытании будут драконы.

Дядя Федор кивнул, ощущая облегчение. Можно было не сомневаться, что Гарри Поттер расскажет о драконах второму чемпиону Хогвартса, Седрику Диггори. Пускай дядя Федор общался с Гарри всего пару раз и то мельком, из рассказов Гермионы он знал о честности и прямоте Поттера.

В общем, все проблемы разрешились, за исключением, собственно, драконов.

— В чем именно будет заключаться испытание, Бэгмен и Дамблдор держат в тайне, но можно предположить, что это не будет поединок с драконом, — сказал Каркаров, продолжая задумчиво дергать себя за бородку.

Дядя Федор кивнул. Гермиона более чем достаточно просветила его по истории Турнира, почему тот был закрыт, о проценте смертности среди Чемпионов, и так далее.

— Так от кого, говоришь, ты узнал о драконах? — обратился директор Дурмштранга к Матроскину.

Тот не стал отвечать, лишь зевнул широко и поправил шарф.

— Понятно, — с ноткой раздражения сказал Каркаров, — но разузнать о сути задания у своего таинственного источника можешь?

— Могу... спросить, — подумав, ответил Матроскин. — У нас все... сложно.

— Спроси, а мы пока подумаем, что можно противопоставить дракону. Глаза — слабое место дракона! — важно объявил Каркаров племяннику.

Дядя Федор кивнул, думая о том, что бить магией по глазам чересчур жестоко и надо придумать другой выход.

Кот и кошка сидели на Астрономической башне, чуть поодаль друг от друга, потому что Минни, как кошка строгих правил, не одобряла быстрой и чрезмерной близости. Не говоря уже о такой интимной вещи, как сидение на башне ночью под полной луной, прижавшись, друг к другу.

— Как продвигаются занятия? — спросила Минни, глядя зеленым глазами на Матроскина.

— Не спеша, — ответил тот, подергивая хвостом.

Надо было переходить к вопросу испытаний, но что-то пока не получалось. Когда миссис Норрис в первый раз сообщила, что Минни превращается в человека и обозвала ту кошкой — извращенкой, Матроскин решил, что это шутка. Услышав то же самое от Живоглота — кота Гермионы — задумался. Затем подтвердил Клык — собака Хагрида, и Матроскин спросил саму Минни, на что кошка предложила ему тоже научиться превращаться в человека.

Собственно, именно об этих занятиях — превращениях она и спрашивала сейчас.

— Разве ты не хочешь пойти со мной на Рождественский бал? — строго мяукнула Минни.

— Хочу, — ответил Матроскин.

— Тогда занимайся! Середина ноября, вот уже скоро первый тур Турнира, а там месяц и уже будет бал! Танцевать, ладно ты умеешь, — быстро мяукала Минни, и хвост ее постукивал по крыше, — но не в человеческой же форме!

— Я и в кошачьей хоть куда, — тут же самодовольно заявил Матроскин.

— Я не смогу появиться там, в кошачьей форме! Неужели твое мяуканье под луной уже ничего не стоит? Ты же обещал и клялся, бил себя лапой в грудь и хвостом по воде!

Матроскин прищурился, понимая, что попал в затруднительное положение. Ради дяди Федора и его победы в Турнире, ради тысячи полновесных золотых рублей пошел он на этот шаг, но теперь Минни была уверена, что он любит ее. Сказать о том, что все это было обманом, Матроскин не мог — остался бы с расцарапанной мордой и вырванным хвостом, не говоря уже о том, что потерял бы бесценный источник информации. Поэтому он прибегнул к старой, как мир уловке — решил потянуть время, сославшись на неотложные дела.

— Сразу после первого тура приступлю, — пообещал Матроскин. — Сама подумай, как без меня хозяин будет? Не справится же с испытанием! И директору Каркарову моя помощь нужна, и Филчу, и миссис Норрис

Минни издала фыркающий звук и начала демонстративно умывать мордочку.

— В общем, всем я нужен, — быстро свернул опасную тему Матроскин, — дела, они ведь сами себя не сделают, верно?

Минни одобрительно кивнула и махнула хвостом, задев Матроскина по носу и усам. Жест, означающий, что так уж и быть, она его прощает на первый раз, но лучше ему бы все же приналечь на занятия и прийти вместе с ней на бал в человеческой форме.

— А вот если бы хозяин точно знал, в чем будет заключаться испытание, то у меня было бы больше времени для занятий, — подкатил пробный шар Матроскин.

Кошка Минни — МакГонагалл в образе человека — в свою очередь оказалась в затруднительном положении. Она сказала Матроскину в свое время, что связана с Министерством, чтобы объяснить свою осведомленность. В сущности, даже не соврала (в кошачьей форме МакГонагалл позволяла себе на волосок — другой отступить от строгих правил, которых придерживалась, как декан Гриффиндора), в конце концов, она преподаватель Хогвартса, а тот подчиняется Министерству.

Но теперь, предстояло либо объяснять, кто она на самом деле и признаваться, что врала Матроскину, либо умолчать о сути задания. Рассказывать о драконах было безопасно, через Хагрида Гарри Поттер все равно узнал бы о них. Но раскрывать суть задания чемпиону Дурмштранга и не предупреждать своих, учеников Хогвартса? Просто решительно невозможно! При этом правила и обязанности точно не дали бы МакГонагалл предупредить чемпионов Хогвартса, следовательно, оставалось только промолчать.

Поэтому она фыркнула, провела хвостом по шее Матроскина, вкладывая в это следующий смысл: "конечно, я знаю, но ты провинился и не заслужил, вот когда получишь мое одобрение, тогда я все тебе расскажу". После чего мяукнула и спрыгнула с башни на проходящую внизу стену.

— Такое ощущение, что я эту тысячу рублей зарабатываю в поте лица, — пожаловался Матроскин звездам.

— Спасибо! — Гермиона крепко обняла дядю Федора, почти повисла на шее.

— Пожалуйста, — вежливо ответил дядя Федор, — только не знаю за что.

Гермиона разжала объятия, но все равно оставалась слишком близко к дяде Федору. Как будто не замечая интимности создавшегося положения, она начала объяснять.

— Понимаешь, все думали, что Гарри обманом засунул свое имя в кубок, потому что он Избранный, мальчик который победил Того-Кого-Нельзя-Называть и поэтому ему все сходит с рук. И все злились на Гарри, что он обманул возрастную черту, а кое-кто... с других факультетов... прямо говорили, что Дамблдор подыгрывает Гарри, и что все это нечестно, и никто не хотел слушать мои рассказы о смертности среди Чемпионов, и даже ближайшие друзья злились на Гарри, считая, что тот всех обманул и не хочет рассказывать

Здесь воздух в легких Гермионы закончился, и она задышала тяжело, что не прибавило дяде Федору спокойствия. Хорошо хоть отступила на шаг, закашлялась немного.

— Гарри очень сильно переживал, и еще из-за этого испытания тоже, — теперь Гермиона уже не так частила, делала паузы на то, чтобы набрать воздуха, — а сторонники Седрика его дразнили и обзывали, и обвиняли, а тут мы узнали о

Она прикрыла рукой рот и стрельнула глазами по сторонам. К счастью, в библиотеке было пусто.

— Узнали, в общем, — кивнула Гермиона, — и Гарри немного успокоился, а потом рассказал Седрику, и теперь Гарри никто не дразнит, и думаю, после первого тура все поймут, как я была права, и тогда уже никто не скажет ничего плохого Гарри!

— Я и так знаю, что ты права, — сказал дядя Федор, чтобы поддержать ее.

Гермиона благодарно кивнула, но все же не удержалась и добавила.

— Но это все равно означает, что вам надо еще пережить первый тур!

Дядя Федор лишь вздохнул в ответ, подумав, что климат Британии, наверное, способствует вздохам.

<g>Глава 5

Первый тур</g>

Чемпионы, собранные в одной палатке перед первым испытанием, нервничали. Седрик, слегка зеленоватый, ходил взад и вперед по шатру, Флёр выглядела бледнее и белее своих серебристых волос. Гарри Поттер сжимал кулаки, и казалось, чрезмерно стискивал зубы, как будто стараясь не выпустить что-то наружу. Сам дядя Федор ощущал, что руки его потеют и скользят по посоху, а в горле как будто внезапно образовалась пустыня. Даже то, что он и дядя, при участии Матроскина, выработали абсолютно надежный план и подготовились, не облегчало состояния дяди Федора.

Пришедший с мешочком в руках Людо Бэгмен, судья и распорядитель соревнований, только усилил общую нервозность. Каждый из чемпионов вытащил из мешочка фигурку дракона с порядковым номером на шее, и дяде Федору выпал алый Китайский Огнемет с цифрой три. Фигурка едва не выскользнула из вспотевших пальцев, и дядя Федор облизал пересохшие губы.

Надо было успокоиться, и он отошел в угол палатки, закрыл глаза, сосредоточился.

Каникулы в Простоквашино, Матроскин и Шарик, Печкин и Хватайка, покос травы под жарким солнцем и прополка грядок... образы спокойной и мирной жизни, наполненной трудом и созиданием. Но сосредоточиться не получалось, в образы вплывало встревоженное лицо Гермионы, нахмурившийся "дядя Игорь", врывались крики Бэгмэна, комментирующего выполнение Седриком, а затем и Флёр задания. Крики зрителей, хлопки, свист, рычание драконов добавляли общего шума и сбивали с настроя.

Свисток и выкрик Бэгмэна.

— И вот появляется мистер Свекольников!

Во внезапно опустевшей голове дяди Федора, пока ноги несли его к выходу из шатра, билась совершенно неуместная мысль: насколько чисто Людо Бэгмен произнес его фамилию. Но зато, выйдя из палатки, в которой находились чемпионы, дядя Федор внезапно ощутил полное и абсолютное спокойствие. Дракон, охраняющий золотое яйцо, сидел на цепи, и следовательно не мог достать дядю Федора, разве что огнем издалека. Юному магу требовалось время на подготовку, и теперь это время у него было.

Шум трибун, рев алого дракона, стук сердца и пересохшие руки, все это отошло на второй план. Дядя Федор не видел толком ни трибун, ни круглой арены, усеянной опаленными камнями, ни даже дракона, который беспокойно рыскал на цепи и старался дотянуться до юного мага.

Сосредоточение. Спокойствие. Ощутить себя единым с природой вокруг. Ударив посохом о землю, дядя Федор начал нараспев читать стих — заклинание. Погодная магия, долгая и медлительная, требующая особого настроя, но сейчас внезапно пригодившаяся, благодаря тому, что дракон сидел на цепи и не мог достать дядю Федора.

Китайский Огнемет, ало-радужный и злой, издал ужасающий рев, после чего изрыгнул в небо струю пламени.

— Зачем дядя Федор заставил меня одеться теплее? — спросила Гермиона у Матроскина, усаживаясь рядом с ним на трибунах для зрителей. Кот оторвался от лизания лапы и мурлыкнул в ответ.

— Самау узнаешь.

Гермиона пожала плечами и огляделась. К её удивлению не она одна была в пальто и шарфе. Все делегация Дурмштранга вырядилась так, как будто ожидала внезапный приход зимы. Трибуны уже были полны, когда в палатку чемпионов один за другим прошли четверо волшебников. Дядя Федор, конечно же, был среди них, он вышагивал в тяжелой шубе, опираясь на посох. "Господи! Да что он там придумал, этот ненормальный русский" — подумала девушка, снимая пальто и укладывая его на колени.

На эту импровизированную подстилку тут же забрался Матроскин и заурчал, требуя ласки.

Пока девушка отвлекалась на кота, объявили порядок выступлений. Первым на поединок с драконом вышел Седрик Диггори. Он достаточно ловко заморочил голову дракону трансфигурированными из камня собаками и добыл яйцо. Трибуны, большая часть которых была наполнена учениками Хогвартса, громко рукоплескала. Драконологи увели одну рептилию, и приготовили вторую. Флер Делакур заворожила дракона танцем и тоже добыла яйцо. Затем Людо Бэгмен объявил выступление дяди Федора.

Кот встрепенулся, слез с колен Гермионы и потребовал:

— Оденься.

Девушка спорить не стала и надела пальто, заинтригованная предстоящим сюрпризом. Федор вышел из палатки, церемонно поклонился публике и подошел к границе безопасной зоны, примерно туда же где до него стоял Диггори. Русский волшебник ударил посохом о землю и начал читать нараспев, какой то речитатив на русском. Гермиона удовлетворенно отметила, что понимает минимум две трети слов — долгие и регулярные беседы с дядей Федором очень сильно улучшили ее познания в русском языке.

Вот уж осень улетела,

И примчалася зима.

Как на крыльях, прилетела

Невидимо вдруг она.

Вокруг фигуры мага закрутился вихрь снежинок, и ощутимо потянуло холодом.

Вот морозы затрещали

И сковали все пруды.

И мальчишки закричали

Ей спасибо за труды.

Снег начал падать густыми хлопьями, накрывая не только арену с драконом, но и трибуны. Прохлада сменилась явным морозом, обжигающим щеки и кончик носа. Гермиона закуталась в пальто и натянула на голову вязаную шапочку.

Вот появилися узоры

На стеклах дивной красоты.

Все устремили свои взоры,

Глядя на это. С высоты

Арена покрылась слоем блестящего на солнце снега. Посреди заснеженной площадки нервно дергался дракон, пытался изрыгать пламя, растапливать снег, но тщетно.

Снег падает, мелькает, вьется,

Ложится белой пеленой.

Вот солнце в облаках мигает,

И иней на снегу сверкает.*

Усилился ветер, который начал гнать облако снежинок в сторону дракона и скоро вокруг лап и хвоста намело приличные сугробы. Пурга бросала снежные заряды в морду рептилии, забивала ледяными кристалликами глаза, нос и уши. В конце концов, алый дракон, дрожа всем телом, забился в одну из небольших расселин арены, свернулся в комочек и укрылся крылом. Ещё несколько минут дядя Федор выжидал, старательно наметая на свернувшуюся ящерицу сугроб, и убедившись, что магический зверь не реагирует, спокойно пошел к кладке яиц.

Ветер утих. Свежевыпавший снег скрипел под ногами мага и лучился искрами, как рассыпь крохотных бриллиантов. Это было красивое зрелище, маг в запорошенной снегом шубе постукивая посохом, шел по ослепительно белой площадке арены с золотым шаром в руках и улыбался, глядя на трибуны.

А на трибунах в ответ улыбалась ему раскрасневшаяся от мороза девушка и кот.

Припорошенные снегом зрители на трибунах взорвались громом аплодисментов. Делегация Дурмштранга, которой дирижировал раскрасневшийся и довольный Каркаров, скандировала громче всех. Дядя Федор поклонился на три стороны и хотел уже проследовать к трибуне, где сидели ученики Гриффиндора четвертого года обучения (он ходил на занятия с учениками разных факультетов, но на той трибуне сидела, точнее, стояла и кричала что-то Гермиона), когда Аластор Грюм его остановил.

— Молодец, парень, — одобрил преподаватель ЗОТИ, — но вначале тебе туда.

Он ткнул пальцем через плечо, указывая на трибуну, где располагались судьи. Дядя Федор перехватил золотое яйцо удобнее, чтобы не выскользнуло. Медленно, увязая в созданном им самом снегу, он подошел к пятерке судей: двое магов из Министерства, Бэгмен и Крауч, и три директора. Каждый из них молча выстреливал из палочки серебристую ленту, превращавшуюся в оценку. Две девятки и три десятки.

— Поздравляю! — крикнул Каркаров. — Это было потрясающе!

Приветственные и одобрительные крики с трибун снова усилились, зрители и школьники одобряли судей. Дядя Федор еще раз поклонился, поблагодарил судей, но сесть там, где хотелось, ему опять не дали.

— Успеешь еще похвастаться, — проворчал Грюм, усаживая дядю Федора рядом с преподавателями и судьями.

— А где остальные чемпионы? — спросил дядя Федор, оглядываясь и не находя ни Седрика, ни Флёр.

— Лечатся, — бросил Аластор, тыкая пальцем в небольшую палатку — шатер в сторонке.

Дядя Федор припомнил выкрики, комментирующие выполнение задания, и обеспокоенно посмотрел на палатку. Арену тем временем расчищали заклинаниями от снега и выводили нового дракона — Венгерскую Хвосторогу, выпавшую Гарри Поттеру. Драконица била хвостом и выпускала язычки пламени, что-то сердито шипела.

— Ты — молодец, племянник! — Каркаров использовал возникшую паузу, чтобы пообщаться с дядей Федором. — Единственный, кто не получил никаких ранений!

— Они тяжело ранены? — все же спросил дядя Федор.

— Ничего смертельного, — отмахнулся директор Дурмштранга. — Драконье пламя и ожоги, это все было ожидаемо! Думаю, и знаменитый Гарри Поттер их не избежит!

Но здесь Игорь Каркаров ошибся. Дядя Федор (и не он один) завороженно следил, как Гарри лихо носится на метле вокруг Хвостороги, отвлекает, запутывает, чтобы потом рывком профессионального Ловца выхватить яйцо из-под носа драконицы. Трибуны опять взорвались аплодисментами и криками искреннего восторга, судьи одобрительно кивали, и в результате Гарри получил сорок три балла из пятидесяти, оказавшись внезапно на втором месте.

— Кто тебя обидел, Гермиона? — спросил дядя Федор, натолкнувшись в своих поисках на плачущую девушку.

Та помотала головой и убежала, разрыдавшись еще сильнее.

— Ничего не понимаю, — сказал дядя Федор в пространство.

— Вот, дядя Федор, ты познал суть женщин, — ответило пространство наставительно — мудрым голосом кота Матроскина, — ибо женщина — это всегда загадка!

— Давай разгадаем эту загадку, — пробормотал дядя Федор, глядя вслед убегающей Гермионе. — Потому что у меня такое ощущение, что я ее чем-то обидел и не знаю чем.

Матроскин хитро ухмыльнулся в усы, и сказал.

— Ты хочешь разгадать эту загадку?

— Не знаю. Наверное, — ответил дядя Федор, подумав. — Как-то все сложно и запутанно выходит.

— Что один человек запутал, то другой кот всегда еще сильнее запутать сможет! — торжественно объявил Матроскин. — Ой, немного не то.

— Нет, почему же, теперь я точно запутался еще сильнее, — улыбнулся дядя Федор. — Так что мне делать?

— Ну, для начала вручить это золотое яйцо мне, — мяукнул Матроскин, потирая лапы.

— Оно нужно мне для решения загадки — что будет во втором туре, — возразил дядя Федор. — И никакого больше жульничества — я должен сам разгадать эту загадку!

— Ну, сам так сам, — огорчился Матроскин, — а я пойду тогда.

И он и вправду пошел по направлению к Хогвартсу.

— Погоди! — крикнул дядя Федор. — Так из-за чего слезы?!

— Ты разве забыл? — ответил Матроскин, дернув хвостом. — Женщина — это загадка!

Дядя Федор озадаченно почесал в затылке. Посмотрел на золотое яйцо, и, исполнившись мрачной решимости, дернул за петельку, раскрывающую предмет. Истошный вопль огласил окрестности, и дядя Федор поторопился закрыть яйцо.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он озадаченно.

— Ну что? — мурлыкнул Матроскин близнецам Уизли. — Собрали мой выигрыш?

— Это нечестно, — сказал Джордж, — у тебя был инсайд, информация, известная только тебе!

— Никто не мешал вам помогать Гарри Поттеру, не так ли? — с мягкой улыбкой парировал Матроскин. — Каждый помогает своему чемпиону, все честно.

Близнецы озадаченно переглянулись, потом кивнули, то ли придя к одной и той же мысли, то ли соглашаясь с тем, что сказал Матроскин. Кот же, тем временем, забрал выигрыш — большой мешочек полновесных галлеонов, и встряхнул, прислушиваясь к звяканью монет. Ставки делались на все подряд, и шансы дяди Федор стать чемпионом оценивались очень низко, благодаря чему Матроскин сейчас стал богаче на сотню золотых рублей.

— Могу вернуть, — прищурился кот, — но не просто так.

Ему стоило большого усилия сохранять спокойный, почти равнодушный вид, когда он произносил эти слова. Сто золотых рублей! Матроскин уже видел, буквально ощущал новую крышу коровника, и сверкающие на солнце окна, и тележку для молока, вместе с лошадью, нет вместе с пони, так соразмернее будет. Но... но и еще раз но, дяде Федору требовалась помощь и, самое главное, такая же помощь требовалась самому Матроскину.

— Мы слушаем, — ответил Фред (Матроскин различал их по запаху) за обоих близнецов.

— У вас есть волшебная карта Хогвартса, — ответил Матроскин.

— Нет, — огорченно ответили близнецы в унисон. — Нету!

— Но как же? — немного разволновался кот. — Она же была у вас!

— Была, — кивнул Джордж и спросил. — А откуда вы, мистер Матроускин об этом знаете?

— От миссис Норрис, — не стал отнекиваться кот. — Аргус Филч предлагал мне работать с ним, но не сошлись во взглядах и расценках, мурмяу!

О том, что он предлагал заставлять школьников чинить все за собой магией или брать деньги взамен, Матроскин говорить не стал. Не захотел Аргус Филч экономить и зарабатывать — его проблемы.

— Но! — сказал Фред, подняв палец. — Мы не отказываемся! Карту за деньги до Нового Года!

— Навсегда! — прошипел Матроскин. — Сто золотых рублей — понимать надо!

В общем, сторговались, что карта будет у Матроскина, пока тот не уедет из Хогвартса. Подумав, кот признал правоту близнецов: зачем ему карта британской школы колдовства в Простоквашино? На стенку повесить и любоваться перемещениями? Попутно Матроскин еще кое-что для себя сообразил, но тут собственно все было в его лапах, особенно если заполучить карту.

— Договорились! — сказал Матроскин, и договор был заключен.

— — — — — — — — — — — — — — —

* Сергей Есенин "Зима"

<g>Глава 6

Рождественский бал</g>

Дядя Федор ощущал нервозность, едва ли не большую, чем перед выходом из палатки и сражением с драконом. Но все же... не Матроскина же ему приглашать на бал? В каком-то смысле, конечно, он уже сходил с Матроскиным на бал, потому что кот учил его танцевать. К счастью, дело происходило в каюте, и никто этого не видел. К несчастью, избежать бала было просто невозможно — так как дядя Федор был одним из Чемпионов турнира.

— Ты пойдешь со мной на бал? — спросил он Гермиону, как всегда склонившуюся над одной из книг в библиотеке.

— Да, — ответила она, не поднимая взгляда. — Я пойду с тобой на бал.

Рука ее при этом нервно смяла страницу фолианта.

— Дорогая, давай бросим все это и поедем в Хогвартс, — сказал папа Дима, изучив приглашение.

— Зачем? — отозвалась мама Римма, выглядывая из кухни. — Что мы там будем делать? У меня и без работы с кухней еле сил хватает телевизор смотреть, а ты предлагаешь в Британию ехать!

— Мальчику там плохо без нашей поддержки, — немного неуверенно сказал папа, указывая на приглашения.

— У него там для поддержки кот есть, на которого ты хотел меня променять! — немедленно парировала мама.

— Так не променял же, я ж тебя давно знаю и люблю, — прозвучал примирительный ответ.

Подумав и попыхтев трубкой, папа Дима зашел с другого козыря.

— Дорогая, а ведь там торжественный бал будет.

— И что с того? Зимой в Британии далеко не курорт, знаешь ли.

— Курорт не курорт, но в любом случае теплее, чем в Простоквашино, — невозмутимо парировал папа. — И на торжественный бал можно всякие там вечерние платья надевать.

— Всякие там — это у других, а у меня самые лучшие!

— Вот видишь, как все удачно складывается.

— Ты забыл, из-за чего мы покинули Европу? — спросила мама Римма. — И теперь предлагаешь вернуться? Особенно после событий на финале мирового чемпионата по квиддичу?

— Ну, — папа ожесточенно пыхнул трубкой, — твой брат Игорь предупредил бы тебя, не так ли?

Мама Римма уперла руки в боки, чувствуя, что проигрывает битву.

— Ам, — сказал дядя Федор и тут же прикусил язык.

Матроскин ушел некоторое время назад и дядя Федор мог рассчитывать только на самого себя. Ну и еще немного на поддержку остальной делегации Дурмштранга, но те тоже молчали. Гермиона, в платье небесно-голубого цвета, оставляющим открытым коленки, шею, часть груди и плечей, с прической в виде тугого узла сзади, молчаливо и немного нервно смотрела на дядю Федора.

— Привет, Гермиона, — в конце концов, сказал он.

— Привет, Федя, — ответила Гермиона.

Надо было сказать еще что-то, но дядя Федор не знал, что. Платье оставляло открытым слишком много всего, и мысли его путались. Поэтому дядя Федор просто предложил Гермионе руку, и они отправились к Большому Залу, где должен был проходить бал.

Гермиона ловила недоумевающие взгляды, ученики Хогвартса не узнавали ее в новом наряде и виде. Гарри и Рон тоже не узнали ее, и Гермиона ощутила печаль, в дополнение к остальному букету эмоций. Трепет перед балом и выходом в совершенно новом виде, странное и новое горделивое ощущение, что она девушка и тоже может нравиться. Удовлетворение от вида дяди Федора, которому очень шла праздничная мантия, и одновременно с этим легкий страх от завистливых и злобных взглядов тех, кто надеялся пойти на бал с чемпионом Дурмштранга. Осознание того, что дядя Федор предпочел ее другим красавицам, тоже наполняло Гермиону гордостью, но одновременно и легким недоумением, непониманием, что он в ней нашел.

Мысли о празднике и о том, что им предстоит танцем открывать бал, выступали этакой "вишенкой на торте", венчающей всю вышеописанную пирамиду эмоций. Поэтому неудивительно, что к Большому Залу дядя Федор и Гермиона шли молча. Не потому что им нечего было сказать, наоборот, хотелось сказать слишком много и слишком эмоционально, и поэтому оба молчали.

— А мальчик-то наш совсем взрослый стал — вытерла слезу мама Римма, наблюдая, как Гермиона и дядя Федор идут рука об руку.

— Что-то я не вижу кота, за которым наш мальчик как за каменной стеной, — почти обвиняюще указал папа Дима.

— Римма! Вот это неожиданность! — раздался голос Каркарова. — Как вы здесь оказались?

— Дядя Федор прислал нам приглашения, — указала в сторону чемпиона Дурмштранга мама Римма.

— Так надо ему сказать! — заявил Игорь.

— Пусть это будет сюрприз, — улыбнулась мама дяди Федора.

Сам же дядя Федор просто забыл, что пригласил родителей. Вылетело из головы все, кроме бала и Гермионы. Он может и вспомнил бы, чуть позже, но тут его снова отвлекли и очень сильно.

— Чемпионы, подойдите сюда, пожалуйста! — раздался голос МакГонагалл.

Декан Гриффиндора нарядилась в мантию из красной шотландки, украсила праздничную (и особо остроконечную по этому случаю) шляпу цветком чертополоха. На мантии была приколота желтая гвоздика, с каким-то значком. Рядом с МакГонагалл, строгой и праздничной одновременно, стоял импозантный пожилой мужчина, который немедленно подмигнул дяде Федору. В ответ дядя Федор начал изучать незнакомца, силясь понять, почему тот подмигивает ему. Строгая черная мантия, волосы слегка с проседью и... знакомый до последней нитки шарф, который Матроскин связал себе собственноручно и которым очень гордился.

Осознание ситуации приложило дядю Федора, как будто его ударили по голове, ввело в какое-то подобие ступора, и о чем там говорила МакГонагалл, юноша уже не слышал. Гермиона что-то обеспокоенно спрашивала, потом повела не сопротивляющегося Федора к столу. Что-то говорил Дамблдор, и ученики рассаживались за небольшими столами, под сиянием сотен светильников, но дядя Федор не замечал преображения Большого Зала, постоянно косясь на мужчину рядом с МакГонагалл.

Все мысли его крутились вокруг Матроскина и МакГонагалл, того, что было и того, что будет. Вопросы, вопросы, сотни вопросов, осознание ситуации и размышления о будущем, все это вытеснило мысли о Гермионе и бале. Дядя Федор что-то заказал из еды, что-то ел и даже поддерживал разговор на автомате.

Танцы пока откладывались.

— Что? — спросил дядя Федор, озираясь.

За столом царила тишина, две девушки — близняшки хихикали и перешептывались, Гермиона стремительно краснела, Гарри и Невилл выглядели смущенными, а Рон поглядывал исподлобья, тогда, как сестра его смотрела на дядю Федора со странным выражением лица.

Неловкую ситуацию — неловкую, ибо дядя Федор никак не мог вспомнить, что же он такого сказал? — спас Дамблдор, попросивший всех встать. По мановению его палочки, столы сами собой отступили к стенам, появилась сцена с инструментами и группа "Вещие сестрички", встреченная громкими аплодисментами. Танцпол внезапно оказался ярко освещенным, тогда как остальная часть зала погрузилась в полумрак.

Дядя Федор подошел к Гермионе, протянул руку, так как наступал танец Чемпионов и тут он вспомнил, опять испытав ощущение, как будто его огрели молотом по голове. Кто-то, кажется сестра Рона, спросил, почему дядя Федор пригласил Гермиону, и он на автомате ответил, мол, потому что она самая прекрасная девушка в Хогвартсе, ради которой ему было не страшно сразиться и с драконом.

Поэтому танец с красной как помидор Гермионой проходил в неловком молчании.

— Как очаровательно застенчивы наши юные чемпионы, — одобрительно заметил Матроскин, кружа МакГонагалл в танце.

— Гермиона — моя лучшая ученица, — немного невпопад ответила Минерва.

— Минни, ты все равно лучше всех, — тут же заверил ее Матроскин.

Он еще хотел добавить "моя кошечка", но прикусил язык. На кошачьем такое звучало нормально, а вот на человечьем, если можно так выразиться, слишком фривольно.

— Льстец и красавец, — улыбнулась МакГонагалл.

Матроскин горделиво пригладил отсутствующие усы.

— Мама, папа, познакомьтесь, это Гермиона Грейнджер, ученица факультета Гриффиндор и самая прекрасная девушка в Хогвартсе, — сказал дядя Федор, прилагая изрядные усилия, чтобы не запинаться на словах. — Гермиона, это мои мама и папа приехали.

Мама Римма и папа Дима посмотрели на одинаково красных и смущенных подростков, переглянулись с улыбкой, припомнив самих себя в этом возрасте. После чего родители дяди Федора, раскланялись с Гермионой, обменялись парой предложений и удалились, сославшись на дела, а на самом деле, чтобы не смущать "детей".

— Что-то душно и жарко, — заметила Гермиона.

— Ага, — ответил ей в тон дядя Федор.

И они отправились на улицу, немного охладиться и подышать свежим воздухом.

— Римма, есть минутка? — перехватил родителей Федора Каркаров.

Он отвел их в сторонку, к незаметной нише в стене, где стояла каменная статуя с огромным мечом в руках.

— Помните, что было пятнадцать лет назад? — спросил Игорь, после чего закатал рукав.

— Значит слухи о происшествии с Темной Меткой не врали, — подчеркнуто спокойно заметила мама Римма.

— Да, — кивнул директор Дурмштранга. — Сторонники Темного Лорда активизируются, а сам он готовится возродиться. Зря вы приехали, и знай, я, что дядя Федор хочет прислать вам приглашение, отговорил бы его.

— Пятнадцать лет прошло, кто нас помнит? — вроде бы равнодушно заметил папа Дима.

Пальцы его при этом нервно набивали трубку.

— Соратники Лорда помнят, — возразил Каркаров. — Я не могу уехать, вы можете. Уезжайте.

— Погодите, я пока что всего одно вечернее платье надела! — возмутилась мама Римма. — Уедем после бала!

— Ладно, — кивнул Игорь, — но сразу после бала!

— Мы-то уедем, а наш мальчик здесь останется, непорядок, — сказал папа Дима. — Пропадет. Надо, чтобы в Хогвартсе, и мы были, и Матроскин, и авроров целый мешок. Тогда дети из-за Темного Лорда не станут пропадать.

— Тогда родители пропадать начнут, — мрачно отозвалась мама Римма.

— Уезжайте, — повторил Каркаров, — пока еще не поздно. Вряд ли Темный Лорд рискнет нападать на Хогвартс, пока здесь Дамблдор, а уж потом я сразу племянника домой отправлю, первым же порталом.

— Может, все-таки заберем его?

— Он связан с Кубком нерушимым контрактом и, — Каркаров поискал глазами дядю Федора, но не нашел, — кажется мальчик и сам не хочет уезжать.

О том, что с дядей Федором у Дурмштранга резко повысились шансы выиграть кубок, директор предпочел умолчать.

Матроскин сидел, почти лежал, отдыхая. Превратиться в человека и потанцевать с Минни, да и все остальное тоже, было не только весело, но и весьма утомительно. И без того рекордное время продержался, даже потанцевать успели! В какой-то момент Матроскин незаметно скользнул под стол и выбрался оттуда уже котом. В шумящей, гудящей и танцующий толпе никто не обратил на это внимания, и Матроскин спокойно начал пробираться к выходу, чтобы найти дядю Федора и все ему объяснить.

Кот оглядывался по сторонам, и вид сидящего в сторонке Аластора Грюма неожиданно чем-то зацепил. Была во всем этом какая-то неправильность, и Матроскин даже остановился, пытаясь понять, какая именно. Прислушался, всмотрелся, принюхался, и понял. Грюм регулярно пил что-то из фляжки и, судя по запаху, это было какое-то сложное зелье. Матроскин же подсознательно ожидал унюхать спиртное, тем более что остальные преподаватели и директора употребляли крепкие напитки, не стесняясь. Впрочем, Аластор Грюм славился своей паранойей, которую он сам именовал "постоянной бдительностью", поэтому Матроскин пожал плечами и побежал дальше искать дядю Федора.

— Как видишь, я не отступаюсь от своих слов, и повторил их при родителях, — предельно серьезно сказал дядя Федор.

— Но почему? Почему я? — с какой — то странной тоской в голосе спросила Гермиона.

Холодный, морозный воздух отрезвил их, и теперь они могли разговаривать, но первые же слова снова начали поднимать температуру, подогревать, так сказать, разговор.

— Потому что это правда! — воскликнул дядя Федор и взмахнул руками.

Он, конечно же, говорил правду, потому что первая влюбленность всегда делает из объекта обожания нечто неземное и прекрасное. Нечто такое, что кажется, жизнь готов отдать, и от одного вида которого душа воспаряет в небеса и порхает там, напевая во весь голос. Дядя Федор еще не осознал этого факта, не выразил его словами для самого себя, но он уже готов был с жаром "биться с драконами во славу своей принцессы".

Но, внезапно, взмах руками спустил на влюбленных, не осознающих, что они влюбленные, целую лавину снега с низко нависающих ветвей дерева. Снег забился за воротник, холодил спину, прошелся по лицу, и некоторое время раздавался только кашель, звуки рук, бьющих по одежде, морозный скрип под ногами. Сразу стало холодно и зябко, и все же, отряхнувшись и посмотрев друг на друга, синих, взъерошенных и припорошённых снегом, Гермиона и дядя Федор вначале робко улыбнулись друг другу, а потом расхохотались во весь голос.

Наклонились поднять шапки, столкнулись лбами и выпрямились, сблизившись.

— Ты прекрасна, Гермиуонна, — сказал дядя Федор, приближая лицо и невольно закрывая глаза.

И они поцеловались, холодными и потерявшими чувствительность губами, под рождественской елкой, с которой в виде украшения свисали чьи-то белые туфли с пряжкой в форме тыквы.

<g>Глава 7

Кошки и люди</g>

Игорь Каркаров предлагал свою помощь в решении загадки, но дядя Федор твердо решил, что сделает это самостоятельно. Получалось плохо, две загадки: Гермиона и яйцо мешали друг другу, не в буквальном смысле, конечно. Дядя Федор пробовал открывать яйцо и так, и сяк, но звук не менялся, истошный неразборчивый вопль на высоких тонах. Или, как говорил Матроскин: "крик собаки, которой на хвост наехал трактор Митя". Собственно, Матроскин и помог раскрыть "тайну золотого яйца", причем совершенно случайно.

Дядя Федор раскрыл яйцо, находясь на палубе "Летучего Дурмштрангца", не заметив, что над его головой, на одной из рей, развалившись, спит Матроскин. Кот, разбуженный истошным воплем, свалился на голову дяде Федору, отправив лапой золотое яйцо в полет прямо в воды озера. С тихим "плюх!" артефакт исчез в темно-синих волнах.

— Нужно вытащить его! Прыгаем! — крикнул дядя Федор и тут же прыгнул, скрывшись под водой.

— Вот делать мне нечего, только разные яйца из воды вытаскивать, — проворчал Матроскин и добавил. — Я морской кот, а не озерный!

В глубине своей мохнатой и кошачьей души, Матроскин осознавал, что всего лишь ищет отговорку не прыгать в воду. Пусть даже он виноват в том, что яйцо утонуло в озере, купаться в ледяной январской воде совершенно не хотелось. Но и бросать дядю Федора тоже не годилось, поэтому Матроскин отправился к остальным обитателям корабля, чтобы те прыгнули в воду и помогли.

Приблизившись к медленно погружающемуся яйцу, дядя Федор застыл на мгновение, услышав голоса. Не было времени выяснять, что это, яйцо вполне могло погрузиться туда, где его уже будет не достать, и дядя Федор совершил рывок, подхватив пропажу. Яйцо едва заметно вибрировало в руке, и внезапно юный маг понял, что голоса исходят именно из золотого артефакта.

Голоса распевали очень странную песню.

На звуки наших голосов скорей иди,

Им не дано понятно в воздухе звучать,

И ты, покуда ищешь нас, учти,

Мы взяли то, что будет горько потерять.

На поиски тебе отпущен час

Так что не мешкай, отправляйся в путь.

Но час пройдет — вини себя, не нас -

Ты опоздал. Потерю не вернуть.

Ощутив стеснение и жжение в груди, дядя Федор решительно начал подъем, выпуская пузыри воздуха. Послушать песню можно будет и потом, на берегу, например, а еще лучше в теплой ванне, раз уж в воде истошный крик превращается в понятные слова.

Да, подумал дядя Федор, ощущая холод, теплая ванна и горячий чай, а еще лучше в баньку бы сейчас!

— Раз голоса слышны под водой, — глубокомысленно заметил Матроскин, — то значит и задание будет под водой.

Дяде Федору потребовалось три сеанса "под водой", чтобы полностью записать и потом перевести слова песни. Но так как сеансы проходили в теплой ванне, то растирания и отпаивания чаем, как после нечаянного купания в озере, не потребовалось.

— На звуки наших голосов иди, — кивнул дядя Федор. — Но тут вернее будет — плыви. Второй тур будет через полтора месяца, вряд ли вода в озере станет теплее за это время. При всей своей закалке, час в такой ледяной воде я не выдержу.

Он покачал головой, а Матроскин сразу же сказал.

— Полтора месяца закалки под моим руководством, и ты сможешь плескаться в озере хоть целый день! — подумав, Матроскин мяукнул искушающе. — Уверен, Гермяувонна оценит.

— Не обязательно купаться в озере зимой, чтобы показать свое тело девушке, — немного сердито сказал Игорь Каркаров. — Очевидно, что это задача на магию, проверка Чемпионов. Не просто провести час в поисках под водой, а провести этот час в ледяной воде.

— На поиски тебе отпущен час, возможно, удастся найти пропажу того, что будет горько потерять и быстрее, — размышляя, сказал дядя Федор. — Но что мне будет горько потерять? Родители уехали...

Взгляд его остановился на Матроскине, который немедленно вздыбил шерсть.

— Меня? Под воду? На час?!! — зашипел кот. — Это произвол и жестокое обращение с животными!

— На тебя наложат чары, чтобы ты не задохнулся и ничего не чувствовал, скорее всего, — пояснил Каркаров.

— Не надо ничего на меня накладывать! — фыркнул Матроскин.

— Зная, кого выберут, можно повысить шансы на успех, — продолжал говорить директор Дурмштранга, как будто не слыша кота. — Парные предметы, связанные через Протеевы чары, например. Один у Матроскина, один у тебя, дядя Федор.

— Это обман, — покачал головой тот.

— Ничего подобного, — возразил Каркаров. — Вот яйцо — ключ к заданию. Вот время на подготовку. Остальное все в твоих руках, насколько подготовился — настолько и выиграл! Если знать, где искать Матроскина...

— Не надо меня искать! — крикнул кот.

— А турнир ты выиграть хочешь? — весело спросил Каркаров. — Не волнуйся, тебя не больно заколдуют... а, нет, парные предметы не подойдут, их найдут, когда будут готовить Матроскина к погружению в озеро. Хотя, если проглотить перед вторым испытанием, то может и не заметят?

— Мы не можем знать, что выберут организаторы, — спокойно и твердо ответил дядя Федор. — Может они выберут тебя, дядя? Поэтому, считаю, нужно сосредоточиться на решении вопроса — как провести час под водой — а уже потом все остальное, включая поиски и кого именно будут забирать.

— И еще было бы неплохо опять удивить организаторов и судей, как в первом туре, — добавил Каркаров.

После чего они приступили к обсуждению.

— И что ты в нем нашла, Минерва? — спросила Спраут.

Она, разумеется, не знала, что МакГонагалл встречается именно с Матроскиным. Но в то же время скрывать отношения, когда в Хогвартсе и Хогсмиде все на виду, было практически невозможно. Поэтому для всех Матроскин был "таинственным незнакомцем", бывающим в Хогсмиде наездами, чтобы повидаться с МакГонагалл. Сама декан Гриффиндора подозревала, что Дамблдор знает правду, но с другой стороны сказать наверняка, что знает, а чего не знает директор, мог только он сам.

Поэтому, неминуемо и неизбежно звучали вопросы, и любопытствующие — кто не рассмотрел человеческую ипостась Матроскина на Рождественском балу — так и норовили подловить парочку на свидании в Хогсмиде. Матроскин только посмеивался, МакГонагалл же ощущала легкое раздражение и смущение, но разрывать отношения не собиралась.

— Понимаешь, Помона, — вздохнула МакГонагалл, — он, конечно, пожилой, так и я далеко уже не девочка.

Спраут издала сдавленный смешок, придвинула к Минерве чашку с чаем.

— Выпей, — порекомендовала один декан другой, — из моей личной теплицы, гораздо лучше всей этой сливочной гадости, что так любят наши нерадивые ученики.

МакГонагалл с безразличным видом отпила, посмаковала вкус и поставила чашку обратно.

— Неплохо, — одобрила она. — Хотя, конечно, не стоит сравнивать вкус чая и сливочного пива.

— Да, чай лучше, — кивнула Спраут, — и мы все привыкли к нему, равно как и к тому, что ты строга и неприступна. Не пойми меня неправильно, Минерва, но после стольких лет у тебя появляется поклонник, и ты не отвергаешь его ухаживания, следовательно, он должен быть чем-то выдающимся, чтобы добиться такого!

Теперь пришел черед МакГонагалл издавать сдавленный смешок.

— Ничего выдающегося. Он не знаменитый игрок в квиддич, не сверхмогучий маг и не высокопоставленный чиновник, и не звезда еженедельников с белоснежной улыбкой.

Оба декана похихикали, вспомнив Гилдероя Локхарта.

— Но при этом он, — МакГонагалл замялась, подбирая слово, — надежный. Да, надежный. Раз сказал, значит сделает. Спокойный и рассудительный. Не гоняется за каждой кошкой, задравшей хвост. Умеет работать руками, а не только палочкой.

— Понятно, — кивнула Спраут, пряча улыбку.

Дядя Федор посмотрел на корешки книг, за которыми, как за замковой стеной с башнями, сидели Гермиона и Гарри, и улыбнулся. Все названия книг имели отношение к воде, и это означало, что Гарри Поттер тоже разгадал загадку, спрятанную в яйце.

— Привет, — махнул дядя Федор рукой. — Нашли что-нибудь?

— Пока нет, — ответила Гермиона, не отрывая взгляда от книги.

— Я придумал, но Гермиона забраковала, — сказал Гарри.

— Потому что призыв акваланга не поможет тебе пройти второй тур! — тут же горячо воскликнула Гермиона. — Ты не умеешь им пользоваться, неизвестно, сколько он будет лететь и откуда, и к тому же все это нарушение Статута! Не говоря уже о том, что у тебя будет всего час!

— И не забывайте, что вода будет ледяная, — добавил дядя Федор, садясь рядом с Гермионой.

Ему безумно хотелось понюхать ее волосы, но на глазах у Гарри было как-то неудобно.

— Вот! — Гермиона обвиняющим жестом ткнула пальцем в Гарри. — Я так и знала, что мы что-то забыли! Нужно еще придумать способ, как тебе не замерзнуть!

После чего повернулась к дяде Федору и с искренней тревогой в голосе спросила.

— А ты как? Придумал способ?

— Придумал, — спокойно ответил дядя Федор, — успею подготовиться.

Внутри он, конечно, был не так уверен, но зачем зазря тревожить Гермиону? И без того она постоянно переживала за Гарри, который в ее глазах был (если дядя Федор правильно разобрался) кем-то вроде младшего брата, за которым надо приглядывать и помогать в сложных ситуациях. Гарри тоже смотрел на Гермиону, как на сестру, в отличие от последнего из троицы друзей, Рона Уизли.

Нет, тот не лез в драку и вполне нормально общался с дядей Федором, когда сталкивались, но проскальзывало что-то такое в глазах и движениях. Впрочем, нечто подобное можно было наблюдать и у других гриффиндорцев, когда те видели, как Гермиона обнимает дядю Федора, например. Матроскин объяснял это умными словами, и для себя дядя Федор понял это так: Гермиона — своя в Хогвартсе, а он — чужой. Все равно, как если бы к их корове Мурке повадился ходить в гости бык из соседнего Сметанкино. Вроде бы все в порядке, а все равно что-то внутри дергает.

— А вот у нас не находится, — повторила Гермиона, — но это ничего, еще не всю библиотеку просмотрели! И в Запретную Секцию надо взять пропуск, там может быть, что-то да найдется!

Дядя Федор испытывал сильнейшее желание помочь и подсказать. Не свой способ, конечно, Гарри он все равно не подойдет, а подсказать что-то стандартное. Дядя Игорь озвучивал несколько вариантов в процессе обсуждения, и теперь они так и вертелись, что называется, на кончике языка. И в то же время дядя Федор чувствовал, что это будет ошибкой, но в чем именно пока не понял. Поэтому он ограничился простым замечанием.

— В Запретной секции же хранятся опасные заклинания и знания, ведь так? Вряд ли организаторы турнира стали бы придумывать задания, требующие такого.

— Верно, — одобрила Гермиона. — Это должно быть что-то стандартное, известное всем!

— Всем на старших курсах, — оживился Гарри.

— Это не проблема, — с гордостью объявила Гермиона, вставая.

Она поцеловала дядю Федора в щеку и сказала.

— Спасибо!

После чего устремилась к дремлющей мадам Пинс. Гарри с легкой улыбкой посмотрел на дядю Федора и сказал.

— Спасибо.

— Да не за что! — прозвучал искренний ответ.

Аластор Грюм отхлебнул из фляжки и повесил ее на пояс. Его искусственный глаз не вращался бешено, вместо этого сосредоточившись на одной точке. Там, за стеной, в библиотеке сидел Гарри Поттер и с огромной скоростью листал книги, пытаясь найти заклинание, которое ему поможет пройти второй тур. Постояв и посмотрев, Грюм заковылял дальше по коридору, не подозревая, что за ним следят.

Матроскин, стоявший за углом, с развернутой картой Мародеров в лапах, предусмотрительно не показывался на глаза Грюму. Да, преподаватель ЗОТИ мог смотреть через стены, даже через мантии-невидимки, но именно поэтому Матроскин и держался немного поодаль, используя карту, чтобы не потерять подозреваемого.

В чем подозреваемого, Матроскин и сам не смог бы сказать, но иногда Аластор пах не Аластором, а другим человеком. И не в том смысле, что он был рядом с другим человеком или терся об того, а именно что сам Аластор был другим человеком. Или кто-то другой был Аластором, Матроскин пока еще не разобрался. Слишком мало оснований для подозрений, практически нет фактов, поэтому кот не спешил рассказывать никому, решив вначале понаблюдать и разобраться. Вот, например, то, что Грюм много времени уделял наблюдению за чемпионами — можно было трактовать двояко: присматривает, чтобы не случилось чего или наоборот, присматривается, как бы какую гадость сделать.

И такое двоякое трактование несли практически все поступки Аластора из числа тех, что привлекли внимание Матроскина. Вот еще, например, заходил Грюм к Северусу Снейпу и обличал, указывал на Темную Метку на руке. Вроде бы все верно, аврору и преподавателю ЗОТИ положено себя вести именно так. Но зачем при этом еще ингредиенты из кабинета утаскивать незаметно?

Матроскин прямо кисточкой хвоста чувствовал — что-то здесь не так, и поэтому продолжал наблюдение.

<g>Глава 8

Второй тур</g>

Утро двадцать четвертого февраля одна тысяча девятьсот девяносто пятого года в Хогвартсе и окрестностях выдалось ясным и холодным. Трибуны, стоявшие полукругом у арены первого испытания, переместились на берег озера, и, как и три месяца назад, были забиты до отказа. Судьи расположились за золоченным столом на противоположной стороне озера, чуть поодаль встали преподаватели, сразу перед палаткой мадам Помфри.

Изо рта шел легкий пар, и дядя Федор опять думал об испытании, но в то же время и не совсем об испытании. Просто, подходя к столу судей, он увидел Флёр Делакур, и внезапно понял, что чемпионке Шармбатона тоже придется раздеться, чтобы залезть в воду. Мысль его вполне естественно перескочила на Гермиону, и как бы та выглядела в купальнике, и как здорово было бы вместе искупаться в речке Простоквашке летом, а потом поваляться на теплом песке, не думая о делах, а просто беззаботно болтая ни о чем и в то же время обо всем подряд. При этом дядя Федор старался не думать о том, что скоро воочию увидит Гермиону в купальнике... там, на дне озера.

У других чемпионов, разумеется, тоже "похитили" дорогих им людей, вчера вечером.

Матроскин стоял рядом с дядей Федором, удерживая лапами объемный сверток. Конечно, никто не собирался похищать и отбирать кота, что бы там он не воображал о себе, и изрядная доля плана по прохождению второго испытания строилась как раз на том, что Матроскин останется на берегу и сделает, что должен. Ведь не зря же он целый месяц учился играть на гуслях, не так ли?

Людо Бэгмен усилил магией свой голос и объявил о начале второго тура и о том, что у чемпионов есть час на то, чтобы вернуть то, что у них было отнято. Трибуны захлопали и зааплодировали, громкость скачком повысилась, стоило Флёр скинуть теплую шубу, оставаясь в одном купальнике. Закрытом, конечно, но все равно красиво облегающем роскошное тело чемпионки Шармбатона.

Она начала распевно произносить заклинание, взмахивая палочкой, и ей вторил Седрик. Гарри Поттер что-то достал из кармана и положил в рот, после чего снял обувь и зашел по пояс в озеро. Дядя Федор же кивнул Матроскину.

— Давай.

Кот умело развернул сверток, являя взорам гусли. Пока он разворачивал, дядя Федор достал из шубы посеребренную чарку, наполнил ее прозрачной жидкостью из фляжки, извлеченной из все той же шубы. Выпил залпом, поморщился, спрятал все обратно и скинул шубу прямо на землю.

Матроскин, в свою очередь, уселся удобно, на скинутую дядей Федором шубу, пристроил гусли на одном колене и начал наигрывать. Мелодия накатывала, подобно волнам, неторопливо и методично. Флер и Седрик скрылись в воде, наколдовав себе огромные пузыри воздуха вокруг головы. Уже и Гарри Поттер, стоявший по пояс в воде, нырнул и скрылся, а дядя Федор все стоял на берегу, закрыв глаза и опираясь на посох. Смешки и улюлюканье с трибун, вперемешку с подбадривающими и подталкивающими криками постепенно усиливались, но дядя Федор не реагировал. В какой-то момент он просто открыл глаза и вошел в воду, вместе с посохом, моментально скрывшись из виду.

— Что это выпил мальчик? — с подозрением спросила мадам Помфри. — Не алкоголь, надеюсь?

— Это настойка калгана, приготовленная по древнему рецепту, — с самым серьезным лицом ответил Каркаров.

О том, что настойка делается на водке он, конечно же, предпочел умолчать.

— И опять нестандартный выбор, — одобрительно заметил Дамблдор вслед дяде Федору.

Каркаров немедленно важно кивнул.

— Что это было? — спросил Бэгмен. — Это не опасно? Ведь он так и не сотворил ни одного заклинания?

— За Гарри Поттера вы так не переживали, — хрипло заметил Крауч.

— Он достал из кармана жабросли, отличный выбор, одобряю, — отмахнулся Бэгмен. — А это? Я думал, мелодия для того, чтобы удобнее было читать стих-заклинание!

— Ну, тут скорее подошло бы выражение песня-заклинание, — заметил Дамблдор.

— Непраувда, — не выдержал Матроскин, — в заклинании "Садко" не используются песни, иначе я бы подпевал!

Максим, Бэгмен и Крауч удивленно посмотрели на него.

— Заклинание было изобретено в двенадцатом веке русским магом Садко, для того, чтобы находиться долгое время под водой, — рассказывал Матроскин то, что ему самому поведали Каркаров и дядя Федор.

Рассказывал он напевно, подмяукивая, и его слушали с интересом, даже Дамблдор.

— Маг проживал на севере Руси и отрабатывал заклинание, опускаясь в озера, в результате чего появилась былина о купце Садко, гостившем у морского царяу! Пока играют гусли, маг, слушавший их и настроившийся в унисон с водой, не будет замечать разницы, в воде он или на воздухе.

— Так погибли несколько последователей Садко, — тут же заметил Каркаров, — когда кто-то прерывал игру гуслей, оставшихся на земле. Поэтому по правилам заклинание всегда используется парой магов, один погружается под воду, второй сторожит гусли, настроенные на непрерывную самостоятельную игру.

— А зачем тогда кот играет? — тут же спросила директор Шармбатона.

— Потому что у нас не быуло зачарованных гуслей, и поэтому играю вживую!

Рассказывая, Матроскин продолжал умело наигрывать на гуслях, ловко перебирая лапами струны.

— Я и не думала, что коты такие умные бывают, — почти басом заметила мадам Максим.

— Это еще что, — горделиво промурлыкал Матроскин, — я еще и вышивать могу, и на машинке тоже... и на тракторе, и корову доить опять же.

Но смотрел он при этом исключительно на МакГонагалл, которая обозначила кончиками губ одобрительную улыбку и легко, почти незаметно, кивнула. Трибуны и судьи молчали, ожидая появления чемпионов, напряженно следя за гладью озера. Матроскин играл, спокойно и методично, не позволяя дурным предчувствиям сбивать лапы с ритма. Пока он играет, дяде Федору ничего не угрожает. Сможет пробыть под водой хоть час, хоть два, да сколько угодно, на гуслях можно играть, сменяясь, в конце концов.

Дядя Федор плыл, помогая себе посохом, метрах в трех над зарослями водорослей, густо покрывающих дно озера. Сопротивления воды, да и собственно того, что вокруг была вода, он не ощущал, благодаря заклинанию, а выпитая настойка не давала замерзнуть, приятно согревая тело. При первом погружении было трудно преодолеть рефлекс, заставить себя открыть рот и хлебнуть воды, зато потом все быстро прошло. Когда ты дышишь, как ни в чем, ни бывало, перестаешь обращать внимание, что вокруг не воздух, а вода.

Теперь оставалось только найти Гермиону, и в этот дядя Федор тоже придерживался заранее разработанной тактики. Зигзагом, вслушиваясь и всматриваясь в происходящее, проплыть к середине озера и осмотреться. Все озеро не обшарить за час, значит, будут, должны быть, подсказки или зацепки, что-то, указывающее путь.

Но стоило ему проплыть немного, как он понял, что тактика оказалась ошибочной. Видимость была низкой, звуков практически не было слышно. На дне, темном и глинистом, колыхались водоросли, как будто в такт невидимому подводному ветру. Дядя Федор запаниковал было, но потом заставил себя расслабиться, успокоиться, и понял, что он не может полагаться на зрение. Значит, оставался только слух, ибо в способности, подобно морским обитателям, воспринимать колебания воды телом, дядя Федор сомневался.

Он поспешил к центру озера, ускорив движения.

В какой-то момент ему показалось, что в стороне кто-то проплыл, изломанной фигурой, и дядя Федор сменил курс. Он не столько узнал, сколько догадался, что это Флёр, по облаку серебристых волос, и чемпионка Шармбатона плыла обратно, с трудом отбиваясь от Гриндилоу, маленьких и рогатых водяных демонов. Не успел дядя Федор прийти ей на помощь, как из водорослей выскочили еще трое Гриндилоу, попробовали вцепиться ему в ноги, утянуть вниз. Два удара посохом по рогам, не потребовался даже нож, взятый с собой с подачи Матроскина ("малоу ли как там ваша мяугия под водой, вдруг не сработает?") и закрепленный на поясе. Третий демон бежал, спрятавшись обратно в водоросли. Казалось, что все происходило молниеносно, но Флёр уже исчезла, скрылась из виду.

С трудом сориентировавшись, где центр озера, дядя Федор на всякий случай поднялся выше, дальше от водорослей, и почти сразу услышал песню русалок. Пели они то же самое, что в яйце, и это, несомненно, был ориентир и указатель. Дядя Федор еще ускорился, удвоив внимание. Флёр, скорее всего, попала в засаду Гриндилоу, расслабившись, когда услышала песню, и дядя Федор не хотел повторения такого. Но обошлось, и он почти влетел в селение русалок, пролетел-проплыл к центру, к огромной статуе, к хвосту которой были привязаны "похищенные".

Неподвижными и безвольными статуями они висели в воде, выпуская струйки пузырей, и дядя Федор решил вначале, что прибыл первым. Но почти сразу понял, что ошибся, людей было четверо, но одним из них был Гарри Поттер. Трое похищенных — Рон, Гермиона и маленькая девочка с серебристыми волосами, четвертые веревки перерезаны. Не менее двадцати русалов толпились рядом и потрясали трезубцами, о чем-то спорили с Гарри.

— Что происходит? — крикнул дядя Федор.

Русалы и русалки расступились перед ним, освобождая дорогу к Гермионе.

— Приплывал Седрик, забрал Чо! — Гарри обзавелся жабрами на шее и перепонками на руках и ногах, как будто сам стал рыбой. — Я не могу оставить их, час скоро истечет! А русалки не дают мне забирать никого, кроме Рона!

— Флёр попала в засаду к гриндилоу! — сообщил дядя Федор, поглядывая на маленькую девочку.

Гарри прикусил губу и решительно поднял палочку. Русалки зашумели и придвинулись.

— Назад! — крикнул Гарри. — Прочь!

Дядя Федор понял, что происходит, и понял, что надо делать.

— Задержи их на секунду! — крикнул он Гарри, выхватывая нож.

Раз! Два! Три! Путы из толстых водорослей оказались рассечены, и дядя Федор мысленно поблагодарил Матроскина за предусмотрительность и совет. Гарри выкрикнул какое-то заклинание, безобидное, но все же заставившее русалок отпрянуть испуганно.

— Хватай Рона и прикрывай! — скомандовал дядя Федор, обхватывая Гермиону и девочку.

Прижав их лицами к себе, охватив руками подмышки, дядя Федор достаточно освободил руки, чтобы удерживать посох, слегка подгребать им, как веслом. Убедившись, что девушки не выскользнут, дядя Федор отчаянно заработал ногами, взмывая все выше и выше. Гарри плыл следом, что-то крича, русалки кружили вокруг, и дядя Федор понимал, что если те нападут, то отбиться не получится, только если бросить девушек. Еще в голове крутилась совершенно неуместная мысль о том, что еще никогда он не был так близок с Гермионой, ибо объятия вынужденно получились очень тесными. Фоном шло легкое сожаление, ибо Гермиона была не в купальнике, а в обычной школьной форме.

Они плыли и плыли, сквозь тьму и толщу воды, Гарри поравнялся, и видно было, как он одной рукой удерживает Рона, а второй держит палочку, отчаянно стиснув пальцы. Русалки кружились и что-то говорили, кажется, пели, дядя Федор не слышал, в ушах как будто колотились барабаны, и он внезапно понял, что просто задыхается. Не от воды, а просто от волнения, адреналина, погони, перегрузки, вызванной телами девушек. Гарри вырвался немного вперед, вода светлела, но русалки и не думали отворачивать, кружились вокруг.

— Ты спас меня! — улыбнулась Гермиона.

Едва "похищенные" оказались на воздухе, как пришли в себя, и слышно было, как орут и неистовствуют все на трибунах. Русалы и русалки, выставив головы из озера, не моргая, смотрели на людей. Гарри что-то объяснял Рону, а маленькая девочка просто растерянно пыталась удержаться на воде. Дядя Федор подхватил ее под руку, благо Матроскин продолжал играть, и трудностей с передвижением в воде не возникало.

— Ты спас меня, — повторила Гермиона, целуя дядю Федора холодными и мокрыми губами.

Крики немедленно удвоились, даже русалы что-то там засвистели, и до Гермионы дошло, что она сделала. В смысле, одно дело целоваться под рождественской елкой, когда никто не видит, и совершенно другое посреди озера, на глазах у всего Хогвартса, обитателей озера, директоров и всех — всех — всех. Гермиона отпрянула, смущенная, сразу покрасневшая, но все равно улыбающаяся.

— Поплыли к берегу, — просто сказал дядя Федор.

На берегу уже сидели укутанные в одеяла Седрик и Чо, над которыми хлопотала мадам Помфри. Флёр удерживала мощная рука мадам Максим, не давая броситься обратно в воду.

— Габриэль! Габриэль! — кричала мисс Делакур.

— Со мной все в порядке! — исхитрилась крикнуть спасенная девочка.

Флёр сразу успокоилась, и чемпионы со спасенными "похищенными" благополучно добрались до берега. Мадам Помфри сразу стала поить всех Бодроперцовым зельем, а Дамблдор отправился беседовать с огромной русалкой свирепого вида. Матроскин перестал играть и помахал лапой дяде Федору.

— Гриндилоу напали на меня и прогнали, — повторяла Флёр, обнимая сестру, — о, Габриэль, я думала... мне надо было вернуться...

— Все в порядке, — отвечала Габриэль.

Флёр в порыве чувств поцеловала каждого из спасителей в щеку, и Гермиона тут же нахмурилась. Но тут вернулся Дамблдор и что-то объяснил судьям, после чего началось объявление оценок.

— Флер Делакур, Шармбатон! Превосходное заклинание Головного Пузыря, но не добралась до цели и не спасла своего заложника, поэтому двадцать пять очков!

— Седрик Диггори, Хогвартс! Тоже использовал заклинание Головного Пузыря, спас заложника и вернулся вовремя, поэтому максимальная оценка — пятьдесят баллов!

— Федор Свекольников, Дурмштранг! Оригинальное использование заклинания нахождения под водой, спас заложника, но действовал не один и опоздал, поэтому сорок баллов!

— Гарри Поттер, Хогвартс! Использовал жабросли, первым добрался до заложников, но тоже превысил часовой лимит! Вызвано это тем, что он хотел спасти всех заложников, а не только своего, поэтому судьи решили повысить оценку за проявленные высокие моральные качества! Сорок пять баллов!

Теперь дядя Федор и Гарри Поттер делили первое место, с отставанием на один балл шел Седрик Диггори, и последней шла Флёр Делакур.

— Финальный, третий тур состоится через три месяца, двадцать четвертого мая! — объявил Бэгмен. — Чемпионам будет сообщено о предстоящем испытании за месяц до этого!

— Кажется, нас прервали и крайне не вовремя, — прошептала Гермиона на ухо дяде Федору, — так что позволь мне еще раз выразить свою благодарность, мой спаситель!

И в этот раз никто им не помешал, а губы ее были горячими и красными от Бодроперцового зелья.

<g>Глава 9

Волшебная весна</g>

— Восьмое мяурта — это женский день в России! — важно объявил Матроскин, выпуская из зубов букет и кладя его к ногам Минни.

Та наклонилась и обнюхала цветы, лапой отодвинула мышку, вложенную в букет валерианы.

— Сюрприз! — объявил Матроскин.

Сочная и мясистая мышка из отборной говядины, творение эльфов с кухни Хогвартса, смотрела на них шоколадными глазами — пуговками. Минерва наклонилась и глубоко втянула аромат цветов, удовлетворенно выдохнув.

— Какая крепкая, — заметила она, — кружит голову лучше любого огневиски!

— Я поддержу тебя! — тут же заявил Матроскин, прижимаясь к кошке.

Так они сидели, прижимаясь, некоторое время, на крыше центральной башни, тихо мурча без слов мартовскую песенку. Матроскин, после слов МакГонагалл, вспомнил, как корова Мурка наелась хмеля и давала потом "бешеное молоко", крепче любого спиртного. Собственно, Матроскин задумался о том, что если накормить Мурку валерианой, можно ли будет получить особое молоко — кошачью водку?

— Даже не представляю, что будет, когда вы уедете, — нарушила тишину Минни.

— Переезжай к нам, — тут же отозвался Матроскин, — в Простоквашино! Поступишь работать в Колдостворец, буду приезжать к вам в гости, навещать тебя и дядю Федора.

— Я б поехала, если бы одна была, — вздохнула кошка. — А Хогвартс, а факультет мой? А занятия с учениками?

— Ну, тогда приезжай к нам на каникулы, летом, — подумав, предложил Матроскин.

— Это можно, — повеселела Минерва

И после этого они опять завели мурчальную песенку без слов, прижимаясь, друг к другу боками и потираясь шеями.

Если раньше Гермиону отвлекали постоянные труды, учеба и помощь чемпионам в подготовке к испытаниям, то теперь все немного переменилось. Задание на третий тур должны были объявить только через полтора месяца, а смысл готовиться к чему-то, если не знаешь к чему? Поэтому напряженные тренировки и освоение заклинаний сменились болтовней, и в разговорах этих неизбежно всплыл вопрос домовых эльфов.

Надо заметить, что раньше, в прежних беседах, тема домовых эльфов не поднималась, по совокупности причин. Гермиона расспрашивала Федора, не особо распространяясь о своих делах, говорила не слишком уверенно, и так далее, и тому подобное. Теперь же, когда Гермиона подучила русский, а дядя Федор английский, и Турнир немного отступил в сторону, разговор об эльфах был просто неизбежен.

— Мы не мучаем домовых эльфов, — спокойно сказал дядя Федор после лекции, прочитанной Гермионой, — потому что их у нас просто нет.

— Но у вас есть домовики, которые работают за блюдце молока! — тут же указала Гермиона.

— Есть, разносят почту и получают молоко, — не стал отпираться дядя Федор. — Так же, как ваши совы, которые получают оплату, в том числе и едой, не так ли?

— Да, но совы только носят почту, а ваши домовики — двоюродные братья наших домовых эльфов! Ничего не получают за труд и живут в ужасных условиях, за печками!

Дядя Федор невольно улыбнулся, тут же заработав сердитый взгляд.

— Ну, не сердись, Миона, я не хотел тебя обидеть, — добавил он и начал объяснять. — Да, конечно, домовые эльфы и домовики схожи, и в названии, и в стремлении трудиться, но есть и разница. У нас, если хозяин нерадив, не трудится или если не поладил с домовиком, то домовик просто уйдет к другому хозяину, и все.

— Разве они не привязаны к жилищу? Я читала об этом!

— Привязаны, — развел руками дядя Федор, — но не цепями. Там, где хозяин трудится, там и домовику жить весело, помогать незаметно, и конечно такое жилье домовой никогда не бросит. А если уехал хозяин? Если жилье снесли? Что ж им, помирать что ли? Собираются и перебираются на новое место.

Подумав, дядя Федор добавил.

— Конечно, хозяин может изгнать домовика, вот как у вас с эльфами, когда им одежду дают.

— Эльфы становятся свободны, это цель, к которой надо стремиться! — горячо воскликнула Гермиона. — Они станут свободны, их будут принимать на работу, они смогут менять хозяев, их не будут подвергать побоям, и не будут наказывать за чужие провинности!

— Да, тут конечно все плохо, — почесал в затылке дядя Федор. — Я так понимаю, что сами эльфы отказываются становиться свободными?

— Именно! — еще громче и горячее воскликнула Гермиона. — И Министерство ничего не хочет предпринимать! Всех устраивает это возмутительное рабство!

В порыве чувств она топнула ногой, и дядя Федор невольно подумал, что будь они в библиотеке, их бы уже давно выгнали. К счастью, разговор происходил на берегу озера, и единственным свидетелем был гигантский спрут, лениво выставивший щупальце над водой, как перископ.

— Переезжай к нам, в Простоквашино, — внезапно для самого себя сказал дядя Федор. — Места у нас хватает, никто никого в рабстве не держит. Будем вместе учиться в Колдостворце.

Тут до него дошло, что он, фактически, предложил Гермионе жить вместе с ним, и дядя Федор торопливо добавил.

— Ты можешь жить отдельно, домов у нас в деревне хватает, а когда время придет, сразу же поженимся!

Тут до него дошло, что он, фактически, сделал Гермионе предложение руки и сердца, и дядя Федор покраснел и растерялся. Надо было сказать еще что-нибудь, что исправит положение, но мысли как-то внезапно спутались, а сердце отчаянно и радостно колотилось в груди. И тут же закралось немного страха — что ответит Гермиона?

Страх разрастался, так как Гермиона молчала, смотря на озеро.

Гермиона не знала, что сказать. Конечно, ей нравился дядя Федор, и она временами с тоской думала, что скоро уже Турнир закончится, и делегация Дурмштранга вернется по домам. Будущее представлялось ей примерно так: вести переписку еще три года, пока не закончится школа, может быть, съездить в гости разок, и уже потом решить, как быть и как жить дальше.

Поэтому неудивительно, что прямое предложение застало Гермиону врасплох. Какая-то часть ее готова была крикнуть "Я согласна!" и прыгнуть на дядю Федора, но другие части были против. Родители, друзья, Хогвартс, учеба — все привычное и родное, а что там, в Простоквашино? Бросить все и, очертя голову, ринуться в новую жизнь, надеясь на лучшее, как это было с Хогвартсом?

— Я... подумаю, Федя, — выдавила из себя Гермиона, ощутив, что пауза затянулась за пределы всякого приличия.

Слегка побагровевший дядя Федор облегченно выдохнул и сказал.

— Конечно, Миона!

После чего перевел разговор на какую-то нейтральную тему, но Гермиона знала, что это лишь отсрочка неизбежного. Ей придется все обдумать и ей придется дать ответ, и сделать непростой выбор. Идеальный вариант "все как прежде плюс дядя Федор" увы, был недостижим.

— Вот оно, третье задание! — объявил Людо Бэгмен, обводя рукой поле для квиддича.

— Это живая изгородь! — воскликнул Гарри Поттер и добавил себе под нос. — Так вот почему отменили квиддич в этом году!

Дядя Федор наклонился и провел рукой по кусту, который достигал в высоту его колена. Несомненно, трибуны были унесены и использовались в первых двух испытаниях для размещения зрителей, а поле оказалось засеяно быстрорастущим кустарником.

— Двадцать футов в высоту через месяц, чудесно, а?! — воскликнул Бэгмен и рассмеялся. — Ну, кто скажет, что вас ждет в третьем туре?

— Лабиринт? — выкрикнул Седрик.

— Точно! — радостно подтвердил Бэгмен. — Настоящий живой лабиринт, и в центре его будет размещен Кубок Огня! Кто коснется его первым — получит наивысшую отметку!

Он не стал говорить, что получат остальные, но и без того было ясно, что Флёр Делакур, фактически, уже выбыла из борьбы. Даже сумей она первая добраться до кубка, разрыв в баллах между ней и остальными чемпионами был слишком велик. Дяде Фёдору стало невольно жалко девушку, которая тем временем спокойно уточнила.

— Просто пройти по лабиринту к центру?

— Конечно, не просто так! Будут препятствия, заклинания, тупики, ловушки, Хагрид предоставит парочку созданий! Чемпионы, имеющие наибольшее количество баллов, первыми войдут в лабиринт, а вы, мисс Делакур, стало быть, последней, но шансы на победу все равно одинаковые у всех, ведь все будет зависеть от того, насколько хорошо вы справитесь с трудностями!

Оптимизм и радость Бэгмена казались совершенно искренними, но все равно и он, и четыре Чемпиона понимали, что шансы на победу далеко не одинаковые, что бы ни говорил судья.

— Здесь у остальных Чемпионов преимущество, — заметил Каркаров, когда дядя Федор рассказал ему о задании. — Они привыкли колдовать палочками, и прохождение лабиринта потребует как раз быстрой, спонтанной магии. Здесь не поможет долгое предварительное колдовство... разве что весь лабиринт сдуть или подрезать кусты до высоты в метр, да и это не поможет!

— Да, дядя, — признал дядя Федор, — но не думаю, что у них такое уж большое преимущество. Палочкой нельзя драться, а посохом можно.

— Если там будут магические создания, бить их посохом бесполезно, — покачал головой Каркаров. — Но в целом ты прав, племянник! Основные противники — это, конечно же, остальные Чемпионы, и их надо опасаться больше всего! Одно хорошее заклинание в спину, и все, ты не сможешь добраться до Кубка!

— Не думаю, что кто-то из них будет бить в спину, — вежливо ответил Федор.

— Даже если лицом к лицу, они будут колдовать быстрее, в узких стенах Лабиринта не спрячешься, да даже толком и посохом то не замахнешься, — озабоченно ответил Каркаров. — Тут нужен другой подход, но опять же, он должен быть неожиданным, иначе тебе не выиграть Турнир. Если ты коснешься Кубка позже Гарри Поттера или Седрика Диггори, то победу одержит Хогвартс.

— Я понимаю, — вздохнул дядя Федор. — Но менять посох на палочку не собираюсь, тем более, что когда проводилась начальная проверка, проверяли именно посох.

— Я и не говорю, что надо менять, — воскликнул Каркаров. — Я говорю, что надо обдумать все, подготовиться и превратить посох в преимущество, которое принесет тебе победу!

— Возможноу, — вмешался Матроскин, — взлететь над лабиринтом и сразу к Кубку?

— Нет, — покачал головой дядя Федор, — после того, как мистер Бэгмен сообщил нам задание, ко мне подошел Альбус Дамблдор и вежливо попросил не использовать посох для полетов.

— Дамблдор! — Каркаров с силой дернул бородку, как будто хотел ее оторвать. — Своим подсуживает, но не придерешься, остальные его поддержат! Значит, обойдемся без полетов! Давай думать еще, время есть — целый месяц, как — никак.

Матроскин прямо каждым волоском и усиком ощущал надвигающиеся неприятности. Что-то произойдет в третьем туре, но что? Грюм вот ходит по будущему лабиринту, не пойми, то ли бдительность проявляет, то ли ловушки ставит. То есть ловушки, он ставить будет в любой случае, но вот вопрос, с какой целью? Чтобы помешать чемпионам в рамках Турнира или чтобы сделать какую-нибудь пакость? Доказательств у Матроскина по — прежнему не было, одни подозрения, так как в помещение, где жил Грюм, кот не смог пробраться.

Но подозрения были и крепли день ото дня.

— Грюм? — прищурилась Минерва. — Он просто старый параноик, вот тебе и мерещится!

— Нет, Минни, говорю же, он не просто ведет себя подозрительно, он и пахнет иначе, и двигается по-разному, как будто внутри него живут два, а то и три человека, подменяя друг друга по очереди.

— Аластор Грюм уничтожил мусорные баки, приняв их за дементора. Взорвал присланный ему орден, решив, что это враги прислали ему проклятую вещь, — зевнула МакГонагалл. — И список этот можно продолжать еще два часа без перерыва. Он просто параноик, который до сих пор на войне, хотя та закончилась четырнадцать лет назад. Он... сражается с врагами, которых уже нет, и видит заговоры и опасности там, где их нет. Вполне возможно, что он пьет специальные зелья, чтобы его не отравили, прикидывается другим человеком, чтобы обмануть врагов и постоянно наблюдает за тобой.

— Почемяу?

— Потому что ты наблюдаешь за ним. Скажи спасибо, что он тебя еще в мышь не превратил!

— Не скажу, — подумав, мяукнул Матроскин. — Я присматриваю за дядей Федором, и не хочу, чтобы мне потом пришлось разводить лапами и говорить, что нет у нас мальчика.

— Кажется, Грюм заразил тебя своей паранойей! — еще раз выразительно зевнула Минерва. — Но раз ты так считаешь, давай присмотрим за Аластором.

— Давай, и еще думаю, кое-что надо предпринять, — загадочно заметил Матроскин, но не стал пояснять, что именно.

Гермиона Грейнджер слушала мяуканье, доносившееся с улицы, и вздыхала. Сосредоточиться и сделать выбор никак не получалось, и ей хотелось расплакаться. Просто так. Но вместо этого Гермиона смотрела в темноту, вздыхала и пыталась размышлять наперекор всему.

<g>Глава 10

Третий тур </g>

За месяц, как и было сказано, изгородь — кустарник, под чутким присмотром Хагрида, вымахала в высоту на добрый десяток метров. Густые, практически непроницаемые стены из зелени смотрелись впечатляюще и пугающе одновременно. Достаточно было представить, как ты пробираешься по коридору из таких стен, в полумраке, и виден только небольшой кусочек неба над головой, а под ногами таятся ловушки, как сразу становилось жутковато.

— Мы будем патрулировать вокруг Лабиринта, — объявила МакГонагалл чемпионам.

"Мы" включало в себя еще Хагрида, Аластора Грюма и Флитвика, декана факультета Рэйвенкло.

— Если будут серьезные неприятности, выпустите из палочки красные искры вверх, и один из нас придет к вам на помощь, понятно?

— Понятно, — нестройным хором отозвались чемпионы.

— На первом месте, у каждого по восемьдесят восемь баллов — чемпионы Дурмштранга и Хогвартса, Федор Свекольников и Гарри Поттер! — объявил Бэгмен. — Они первые войдут в Лабиринт!

Трибуны взорвались громом аплодисментов. Два чемпиона шагнули в густую тень и звуки немедленно пропали. Даже голос Бэгмена, усиленный колдовством, исчез, как будто и не было.

— Люмос! — произнес Гарри Поттер, вскидывая палочку.

Шарик света рассеивал тьму, но еле-еле, видимость была не дальше пяти шагов.

— Да будет свет! — поспешно добавил дядя Федор, ударяя посохом о землю.

Но даже вдвоем тьму им рассеять не удалось. Федор подумал, что история со вторым испытанием повторяется — зрение опять оказывалось почти бесполезно. Кустарник, несомненно, был заколдован, чтобы не пропускать звуки, и значит, на слух тоже нельзя было полагаться. Пройдя полсотни шагов, они достигли развилки и не сговариваясь, разошлись в разные стороны, дядя Федор пошел налево, Гарри Поттер направо.

Едва они разошлись, в Лабиринт вступил Седрик Диггори.

Достигнув еще одной развилки, Дядя Федор свернул налево, как будто собираясь вернуться к выходу. Погасил свет, испускаемый верхней частью посоха, и постоял некоторое время, привыкая к полутьме вокруг. Да, после солнечного дня снаружи, казалось, что внутри лабиринта царит мрак, но все же это было не так. Нельзя сказать, что видимость сильно превышала ту, что была при свете посоха, но зато так дядя Федор не выдавал своего местоположения. И еще это было напоминанием самому себе — не полагаться на зрение.

Слышно было, как за стеной из веток и листьев пробежал кто-то, и дядя Федор кивнул молча. Догадка оказалась верной — зачарована была только внешняя ограда, внутри же Лабиринта звуки распространялись свободно... насколько давали живые стены. Поэтому заклинание Федор произносил как можно тише, благо громкость исполнения никакой роли не играла. Вот внешние условия, природа вокруг, имели огромное значение, но тут уже сделать ничего было нельзя, оставалось только надеяться, что заклинание "Сусанин" или, в современном варианте "Сердце чащобы" сработает.

Названо оно было изначально по фамилии создавшего мага, сумевшего во время великой Смуты начала семнадцатого века с помощью заклинания отразить нападение польских магов. Затем разработку подхватили и развили маги в Сибири, для нахождения потерявшихся в тайге, для обустройства тайных и не находимых схронов, после принятия Статута, и для укрытия своих родственников из числа людей, как правило, староверов, бежавших от преследования властей.

Собственно, вокруг были не вечнозеленые деревья тайги, а кустарник, и не Сибирь, а Британия, но, как уже было сказано, оставалось только надеяться, что сработает. Иначе оставалось полагаться только на "Компас", заклинание, указывающее, где север, и удерживать в голове карту пройденного, чтобы хоть как-то ориентироваться и держать курс к центру лабиринта.

Как и прочее колдовство, связанное с природой и созданное в средние века, заклинание исполнялось неспешно, но если работало, то уж работало. Закончив речитатив, смысл которого сводился к тому, что он, дядя Федор, тоже часть леса, юный маг ощутил давление — посох тянул его вперед. Теперь оставалось только шагать, следя за давлением посоха и давая время сделать выбор на развилках. Способность к магическому противодействию еще упала, потому что посохом, который постоянно тянет вперед, творить заклинания было труднее. Был и еще один минус — посох указывал кратчайшую дорогу, но никто не гарантировал, что кратчайшая будет и самой безопасной, не говоря уже о том, что свернуть в сторону было проблематично, не потеряв посох.

Матроскин и МакГонагалл в кошачьей форме следили за Аластором Грюмом. Преподаватель ЗОТИ обязательно их заметил бы, но сейчас все его внимание было обращено куда-то внутрь лабиринта. Он подошел почти вплотную к внешней ограде и, внезапно и быстро выхватив палочку, ударил заклинанием.

— Империо!!

МакГонагалл тут же перекинулась обратно, Матроскин метнулся вперед. С палочки декана Гриффиндора сорвалось заклинание, Грюм отбил, развернувшись, и безмолвная дуэль длилась секунд десять, вспышки и лучи магии сверкали, подобно молниям. МакГонагалл уже не атаковала, ушла в оборону, Грюм давил и наседал, взмахивая палочкой. Короткими шажками он приближался, когда сбоку вылетел Матроскин с душераздирающим ревом.

— Вот мою Минни попрошу не обижать!! — рычал кот, полосуя лицо Грюма в кровавые лоскуты.

Аластор отвлекся на секунду, и МакГонагалл тут же его оглушила. Подошла, тяжело дыша, сказала.

— Это не Аластор.

— Почемяу?

— Аластор применял Непростительные, но только в бою с Пожирателями. Сейчас мы узнаем, кто это!

Она ударила каким-то сложным заклинанием, и преподаватель ЗОТИ превратился в другого человека.

— Это же Барти Крауч младший! — ахнула Минерва. — О боже!

Откуда-то из Лабиринта в небо взмыл сноп красных искр, совсем неподалеку.

— О боже! — еще раз воскликнула МакГонагалл с растерянностью в голосе.

Но колебалась она недолго, не больше пары секунд, и тут же начала снова колдовать, решительно и яростно. Лже-Грюм был дополнительно обездвижен и связан, взлетел в воздух, а в стене Лабиринта появился проем. В небо взлетела серебристая вспышка и МакГонагалл сказала Матроскину.

— Беги и найди Чемпионов, в первую очередь Гарри Поттера! Нужно остановить всех, пока они не попали в ловушку, потому что Барти Крауч — сторонник Темного Лорда, и считалось, что он уже дюжину лет как мертв!

Матроскин кивнул и скачками понесся вглубь Лабиринта. МакГонагалл последовала за ним, так как надо было еще разобраться, кто выпустил красные искры и почему. Учитывая, что Лже-Грюм применял Империо, ничего хорошего ожидать не приходилось. Далеко идти не пришлось, практически на ближайшем перекрестке обнаружились двое из четырех чемпионов. Окровавленная Флёр лежала без сознания лицом вниз. Рядом, возле стены лабиринта, окаменевшей статуей в полусогнутом положении валялся Седрик, обожженный, в изодранной одежде.

— Надо было слушать Матросю, — вздохнула МакГонагалл, выпуская еще одну серебристую вспышку в небо.

Дядя Федор и Гарри Поттер встретились неподалеку от Кубка, и оба выглядели не самым лучшим образом. Соплохвосты Хагрида, злые и голодные пикси, боггарты, ловушки, огонь, взрывы и заклинания оставили на них свой след. Два юных мага остановились, настороженно глядя друг на друга. Посох в руках дяди Федора подергивался, пытаясь утянуть хозяина к месту, где стоял Кубок. Палочка в руках Гарри Поттера, которому пришлось сразиться и обездвижить сошедшего с ума Седрика, была наставлена, соответственно, на дядю Федора.

Усталость, адреналин, ежесекундная готовность к опасности и желание выиграть Турнир подталкивали к сражению. Неизвестно, чем бы все закончилось, но, проломив кусты — ограду, очень вовремя появился огромный, не менее четырех метров в высоту, паук, и тут же атаковал чемпионов.

— Ступефай! Импедимента! Редукто! — разразился заклинаниями Гарри Поттер.

— Огнемет! — ударил дядя Федор, но струи огня не получилось.

Ударив посохом по тянущимся клешням, дядя Федор перешел к обстрелу паука огнем, короткими вспышками, пытаясь зацепить глаза. Гарри Поттер ловко обошел паука сбоку, через пролом в кустах, ударил, но заклинание не оказало эффекта.

— Вместе! — крикнул дядя Федор. — Оглушающим! Давай!

— Ступефай!

— Застынь! — и в этот раз заклинание получилось, но дядя Федор тут же упал на землю, едва не выпустив посох из рук.

Паук застывшей статуей стоял в метре от него.

— Ты ранен? — крикнул Гарри Поттер.

— Нет, — ответил дядя Федор, — просто... устал очень.

— А меня, кажется, немного зацепило задней лапой, — Гарри Поттер подошел, прижимая руку к левому боку.

Они помолчали несколько секунд, глядя на паука, потом начали спорить. Короткий и яростный спор, в котором каждый уступал другому право взяться за Кубок первым, закончился ничьей. Оба чемпиона пошли к Кубку, бок о бок, уже не думая о том, чтобы атаковать друг друга.

— Вместе? — наполовину утвердительно спросил Гарри Поттер.

— На счет три, — кивнул дядя Федор. — Раз, два... три!

Они дружно взяли Кубок за ручки, каждый со своей стороны, не видя и не слыша выбегающего на площадку Матроскина. Кот истошно мяукал и орал им, что это ловушка, но было уже поздно. Руки Чемпионов приклеились к Кубку, тот поднялся в воздух и исчез, сработав в качестве портключа. В последнюю секунду Матроскин исхитрился подпрыгнуть и вцепиться в ногу дяди Федора, отправившись в полет вместе с чемпионами. Через секунду на площадке уже никого и ничего не было, подоспевшие минуту спустя преподаватели Хогвартса не нашли никаких следов, и им оставалось только гадать, куда же делись чемпионы и Кубок Огня.

После переноса дядя Федор и Гарри Поттер оказались на старом, заросшем кладбище. Кубок отклеился от рук чемпионов и покатился по земле, прямо к ближайшему надгробию. Справа, за деревьями, виднелась церковь, слева, на холме, огромный старый дом.

— Не думаю, что это часть задания, — сказал дядя Федор, опираясь на посох.

— Согласен, — ответил Гарри Поттер, вскидывая палочку. — Вон, кто-то идет!

Между могил к ним приближалась темная фигура, что-то держащая в руках. Приблизившись, фигура остановилась, и Гарри Поттер упал на колени, схватившись за голову.

— Убей лишнего, — раздался пронзительный голос, и фигура вскинула руку с палочкой

Дальнейшие события слились в одно.

— Авада Кедавра! — прозвучало хрипло и басовито.

Дядя Федор отшатнулся от зеленого луча, вскидывая посох. Заклинание разломило верх посоха в щепки, и дядя Федор ощутил несколько сильных ударов от разлетающихся кусков дерева. Матроскин, с отчаянным мявком, запрыгнул на голову фигуре, вонзая когти, и фигура выпустила то, что держала в левой руке — сверток с младенцем. Матроскин когтил и полосовал, истошно шипя и завывая, и фигура схватилась за голову, пытаясь сбросить кота. Матроскин с готовностью полоснул по рукам, палочка выпала, и тут же раздался хруст ломающегося дерева. Фигура внезапно и резко начала съеживаться, превращаясь из мага в нечто маленькое, с хвостом.

Крыса попыталась скрыться, но Матроскин с победным ревом прыгнул и вонзил зубы.

— Змея! — крикнул Гарри Поттер, указывая вперед.

Огромная змея и вправду мчалась вперед, скользила по земле прямо к свертку, который не шевелился после удара об угол надгробия. Гарри Поттер пытался нащупать выроненную палочку, но не получалось, и тогда дядя Федор прыгнул вперед, ударил обломком посоха как копьем. Заостренное дерево пронзило голову змеи и пригвоздило ее к земле. Удар хвоста смел его в сторону, но все было кончено: немного подергавшись, змея затихла, так и не доползя до свертка буквально метра.

— Что это было? — спросил Гарри Поттер, вставая.

Он все-таки нашел палочку, отлетевшую в сторону, и теперь настороженно водил ей из стороны в сторону. Но новые враги так и не появились, а в свертке обнаружилось существо, формой напоминающее младенца, но при этом абсолютно непохожее на младенца. Темно-красное, чешуйчатое, с плоским змеиным лицом, безволосое и мертвое. Существо ударилось виском об угол надгробия, и не пережило такого удара.

— Наверное, это был детеныш змеи, — неуверенно предположил Гарри Поттер.

— Наверное, — согласился дядя Федор. — Но все равно нехорошо как-то получилось.

— Нормаульно! — мявкнул Матроскин. — Это была ловушка Темняуго Лорда!

Поймав ошарашенные взгляды двух чемпионов, Матроскин усмехнулся и указал лапой.

— Давауйте отправимся обратно в Хогвартс, а то там все волнуются!

И они отправились обратно, прихватив с собой существо, змею и крысу. Кубок исправно перенес их обратно в центр лабиринта, только теперь тут было шумно и находилось много магов. Потом все стало еще шумнее и бестолковее, было много криков и разбирательств, объятий и поцелуев.

— Минни!

— Матрося!

— Федя!

— Миона!

Флёр же подошла к Гарри и сказала.

— Ти спас мою сестру, а теперь спас и меня!

После чего наклонилась, поцеловала Гарри Поттера, и поцелуй этот оказался очень долгим.

— Целью Турнира Трёх Волшебников было углубить понимание и наладить связи между волшебниками, — сказал Альбус Дамблдор. — То, что случилось во время третьего испытания, показывает, что своей цели Турнир достиг. Поэтому победители Турнира — Гарри Поттер и Фёдор Свекольников! Приз в тысячу галлеонов будет поделен поровну между вами!

Раздались крики и возгласы, аплодисменты, довольный Игорь Каркаров опять дирижировал делегацией Дурмштранга, надсаживавшейся в скандировании.

— Домой? — вздохнула Гермиона.

— Да, домой, — вздохнул дядя Федор. — Но мне кажется, что мы еще недостаточно углубили понимание и не установили достаточной связи.

Он посмотрел на Гермиону, та улыбнулась одобрительно, и дядя Федор закончил фразу.

— Поэтому приезжайте к нам в Простоквашино!

<g>Эпилог</g>

— Уфф, ну и жара, — сказала МакГонагалл, обмахиваясь шляпой. — У вас всегда тут так?

— Ну что вы, — откликнулся папа Дима, — обычно летом у нас гораздо жарче!

МакГонагалл посмотрела на него недоверчиво, но не стала ничего говорить. Лишь взмахнула палочкой, и в беседке, установленной в глубине сада, сразу стало гораздо прохладнее. Доносился смех Гермионы, которой Шарик демонстрировал выучку быка Гаврюши, и как тот умеет мастерски охранять дом. Вначале родители Гермионы не хотели отпускать ее в поездку, но узнав, что их дочь будет сопровождать МакГонагалл, все же согласились.

— Так вы говорите, то, что происходило в Хогвартсе — это были происки Темного Лорда? — спросила мама Римма.

— Да, — кивнула Минерва, — его и его приспешников. Темный Лорд пытался возродиться, но оказался повержен, на этот раз навсегда, как считает Дамблдор. Но одна вещь ему все равно осталась непонятной, и он попросил меня узнать у вас, когда приедем.

— Спрашивайте, — сделал приглашающий жест папа Дима.

— В свое время, пятнадцать лет назад, прозвучало пророчество... настоящее пророчество, — немного неуверенно начала говорить МакГонагалл. — Сейчас.

Она достала пергамент и прочитала.

"Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда. Рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца, и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы.

— Вначале думали, что это пророчество относится к Гарри, ведь считалось, что Темный Лорд погиб, после того, как пришел в гости к Поттерам, — пояснила Минерва, пряча запись. — Но теперь, после всего случившегося... ведь Фёодор родился тридцать первого июля, не так ли?

— Да, — кивнула мама Римма.

— И вы бросали вызов Темному Лорду три раза?

— Было дело, — усмехнулся папа Дима. — А потом вернулись в Россию, уже после рождения дяди Федора. Но мы вам о том не расскажем, потому что у вас допуска нет!

МакГонагалл ошарашенно кивнула.

— Чаю? — улыбаясь, предложила мама Римма, и на том разговор о делах закончился.

— Ну, так что? — мяукнул Матроскин.

— Да как-то пока решиться не могу, — почесал в затылке дядя Федор.

Речка Простоквашка несла мутные воды, и сегодня не клевало совершенно. Оставалось только смотреть на волны, удочки и болтать о том, о сем, сидя в теньке под березами.

— А я вот предложение своей Минни сделал, — с оттенком гордости сказал Матроскин.

— И что она ответила?

— Сказала, что подумяует!

— А чего к тебе Печкин вчера приставал?

— Спрашивал, где такие медали выдают, — усмехнулся в усы кот.

За вклад в победу над едва не возродившимся Волдемортом, его наградили званием Почетного Аврора и выдали соответствующую медаль размером с блюдце. Почтальону Матроскин сказал, что медаль названа в честь героического крейсера "Аврора", и теперь Печкин изнывал от желания получить такую же.

— Миона?

— Да?

— Как тебе у нас?

— Если бы у меня была вторая жизнь, то я обязательно провела бы ее в Простоквашино! — искренне ответила Гермиона.

— Тогда переезжай к нам?

— Вначале надо окончить школу, — склонив голову набок, улыбнулась Гермиона.

— А... потом?

— А потом я подумаю, — лукаво ответила она, и после паузы продолжила. — И подумав, конечно же, перееду!

Дядя Федор счастливо открыл рот, но не нашел, что сказать.

— Ах да, с днем рождения, мой чемпион, — прошептала Гермиона. — И вот тебе мой подарок!

Они слились в крепком поцелуе на фоне багрового заката, раскинувшегося на полнеба.

Конец