Омегаверс Путь наверх (неполный вариант)

Противный дым щипал нос, и Меченый с недоумением наблюдал, как соседи хозяина по карточному столу увлечённо курят трубки или свёрнутые из каких-то высушенных листьев штуки. Как им может такое нравиться??? Хозяин не курил, и это было хорошо — он и так-то нет-нет да и покашливал, над чем его соседи посмеивались.

— Что, не любишь табак?

— Годы мои уже не те, чтобы курить, — отговаривался Резенхайм, глядя на выпавшие ему карты. — Да и денег нет на это удовольствие.

Удовольствие??? Меченый поморщился и прикрыл рот и нос ладонью.

— А чего это твой щенок морщится? — ехидно поинтересовался одноглазый альфа с коротким рубцом на щеке.

— Пусть — мелкий ещё, — снисходительно махнул рукой Резенхайм.

— А чего с собой таскаешь? Мелюзге уже спать пора.

— Нельзя его одного оставлять, а то нарвётся. — Резенхайм положил на стол две карты, и другие игроки помрачнели. Меченый понял, что его хозяин снова выиграл. На столе уже лежала внушительная кучка самых разных монет, и некоторые, самые большие, выглядели куда красивее, чем медные. Это и есть серебро и золото? И Резенхайм отдал за него так много таких монет?! Вот это да! — Ну что, ещё раз?

— А ты не шельмуешь? — угрожающе спросил ещё один альфа. — Уж слишком часто тебе нужная карта идёт!

— Проверь всю колоду и пересчитай, — невозмутимо приложился к своей кружке Резенхайм. — Да ты сам пару раз передёрнул, я видел, так что осторожней со словами.

На альфу тут же уставились остальные игроки.

— Когда это он передёрнул?! — возмутился бета помоложе Резенхайма, стискивая кулак на столе.

— Во время третьего круга, — охотно сообщил Резенхайм. — У стойки ещё едва драка не состоялась, мы отвлеклись, и он поменял две карты. А ещё он в последний раз туза за пояс успел запихнуть.

Не успел обвинённый вскочить, как его тут же скрутили остальные. Бета достал из-за пояса обманщика припрятанную карту, и Меченый в очередной раз восхитился хозяином. Заметил ведь!

Обманщика, который пытался сопротивляться, пока не получил парочку весьма болезненных ударов, потащили к выходу, а Резенхайм неспешно собрал свой выигрыш.

— Вот так оно и бывает.

— Ты ведь тоже шельмовал, да? — тихонько спросил "волчонок".

— Да, только так грубо стоит действовать крайне осторожно. Есть много способов, и не всегда имеет смысл прятать карты. Достаточно быть внимательным, помечать карты и уметь думать. Шулерство — довольно опасное занятие. Только у-у, молчок, хорошо? — И Резенхайм хитро подмигнул ученику.

Мальчик охотно кивнул.

— А ты меня этому научишь?

— Научу, когда чуток подрастёшь. Сначала тебе кое-что другое освоить надо. Ладно, тебе и в самом деле спать пора. Идём. Завтра с утра рассчитаемся за моё лекарство, я куплю тебе одёжку получше, и побыстрее уберёмся из города.

— А зачем ты меня с собой посадил?

— Считай, я уже начал тебя учить. — Резенхайм сложил деньги в свой потёртый кошель. — Первое дело — осторожность и внимательность, а когда выдаёшь другого шулера, то обязательно надо сказать что-то, что добавит правдивости твоим словам. Так я и поступил.

— А сколько ты выиграл?

— Завтра в дороге и посчитаем. Идём.

Комната, в которой они остановились, была совсем рядом — выйти из кабака, пройти чуть-чуть до следующей двери и подняться по шаткой, пахнущей сыростью лестнице на второй этаж. Меченый невольно погордился — до двух считать всё-таки умеет! Да, мало, но хоть что-то.

В комнате обнаружились три соседа. Все трое омеги, молодые и до того похожие друг на друга, что "волчонок" едва не запнулся о порог. Пока их с Резенхаймом не было, омеги успели растопить очаг и постелить себе на полу. Увидев, с кем будут ночевать, они тут же сбились в кучу возле стены.

— Тихо-тихо, не трону!.. — вскинул руки Резенхайм и тут же закашлялся. Меченый тут же подхватил хозяина под руку.

— Может, ещё лекарства?

— Ничего, завтра выпью.

— А почему они такие похожие?

— Близнецы. Ни разу не видел?

— Нет. — Меченый подвёл хозяина к очагу под удивлёнными взглядами омег. — А как так получается?

Разумеется, омеги уставились на его пятно, но уже как-то иначе, чем люди раньше. И принюхиваются, как старик-омега с яблоками.

— Не знаю, только рождаются они почти одновременно — один за другим. Нечасто бывают по трое-четверо. А бывает и такое, что и вовсе разные рождаются. В общем, чуден промысел Флоренса... Спасибо, малыш. Эй, сынки, подсаживайтесь, не бойтесь. Места на всех хватит.

Омеги поколебались и начали осторожно подбираться ближе.

— Вы... правда, не будете приставать? — спросил один.

— Не буду — годы мои уже не те, как и здоровье. Вы откуда?

— Из Келевара. Идём за Роган — там новое поселение основали, рабочие руки нужны. Мы слышали, что там будут много железа добывать и плавить.

— А вы вольные?

— Да.

— Тогда свои бумаги берегите — там немало желающих получить рабочие руки задарма, — посоветовал Резенхайм. — Особенно, если это такие, как вы. Разбираться потом никто не будет.

— Откуда знаете? — робко спросил второй омега.

— Видел подобное не раз, а потом одного парня с ребёнком вызволял. Едва успел. — Резенхайм расправил свой плащ и поманил Меченого. — Давай, подсаживайся и грейся. Быстрее заснёшь.

— Вы... помогли омеге с ребёнком? — поразился третий омега.

— Вообще-то это был альфа. Молодой ещё — лет двадцать. Его сыну два года было. Один с ним бродил, работу искал. И едва не влипли оба — парень в рудники, а мальчишка на торги. Омежка, кстати.

— Не может быть! — осмелел один из братьев. — Чтобы альфа один нянчился с ребёнком!..

— Чем хотите поклянусь. И такое бывает. Редко, но бывает...

Меченый быстро пригрелся рядом с хозяином и скоро начал клевать носом. Он плохо понимал, о чём Резенхайм ещё разговаривает с этими омегами. Слышал только, что омеги его не боялись. И от этого было хорошо.

Утром они покинули город.

Резенхайм выиграл вполне достаточно денег. Он не только расплатился за своё лекарство, но и купил своему подопечному приличную обувь, кафтан и плащ.

— Весна ещё не кончилась, и похолодать может когда угодно. Всё-таки Великий Холод закончился не так давно, и холода время от времени ненадолго возвращаются, — объяснил хозяин, расправляя плащ на плечах ученика, когда они вышли из лавки.

— Резенхайм, а почему я мёрзну? — нахмурился Меченый. — Я же альфа, а альфы не мёрзнут.

— Чушь! Альфы мёрзнут так же, как и все остальные. Они лучше переносят холода, а это не одно и то же. Да и ты ещё слишком мал. Вот подрастёшь, вступишь в возраст созревания и всё поймёшь сам. А сейчас ты будешь страдать от холода, как любой другой человек.

— А почему?

— Потому что такими нас создал Флоренс. Ты знаешь, как вообще появились альфы?

— Я слышал, что первый альфа был создан из огромного волка.

— Так гласит легенда, — кивнул бета. — И это похоже на правду — вы сильные, и у вас есть клыки. — Меченый потрогал место в своей нижней челюсти, где красовалась дырка от выпавшего клычка. — Давно потерял?

— Кривоносый выбил. Да он и так шатался...

— Сейчас у тебя меняются зубы, и новые клыки будут больше прежних, а с возрастом ещё немного вырастут, станут крупнее. Я не знаю точно про волка, но легко понять, откуда вообще взялась эта легенда.

— Так это неправда?

— Никто не знает. Это было так давно, что в те времена люди не умели ни читать ни писать. Они даже не считали нужным что-то сохранять для потомков. Потом правда быстро забылась, и когда люди начали задумываться, почему они именно такие, появилась эта легенда.

— А почему именно волк? Почему не медведь?

— Потому что медведи не живут стаями. Да и волк умный зверь...

Пока они шли, Резенхайм рассказывал, чем похожи альфы и волки. Меченый ловил каждое слово.

— А что такое сила духа альфы? У Бера она была.

— Это особая сила, которая зависит от смелости сердца и крепости тела. Я не знаю, откуда она у нас — у бет она слабее — а вот у омег её нет. Но иногда омеги рождаются или становятся очень стойкими к этой силе.

— Как мой папа Киррэн?

— Да. И тоже никто не знает, почему это происходит. Церковь считает это дьявольским даром, но мне как-то с трудом в это верится.

— А что такое, эта Церковь?

— Она называет себя наместником богов в нашем мире, обязанность которого — учить людей мудрости и правильной жизни. У вас там клерика не было, как я понял.

— Нет. А зачем они нужны?

— Это нижние чины Церкви. Странно, что его у вас нет... Ну, да ладно, рано или поздно впихнут.

— Откуда знаешь?

— Церковь надзирает за всем, что у нас происходит. Особенно сейчас, когда назревает война с Альхейном.

— А зачем?

Резенхайм остановился и вздохнул. Они уже отошли далеко от города.

— Потому что у нас по сути одна и та же вера, вот только альхейнцы толкуют её иначе, чем наша Церковь. Их вера учит равенству и свободе, а Церковь... Люди содержат Церковь, Церковь нужна нашим правителям, но она же мешает нам учиться и делать открытия, чтобы мы жили лучше. Альхейн богатеет, а наши ещё толком не оправились после Великого Холода. Церковь не хочет потерять власть, влияние и деньги, потому выставляет Альхейн и его трактовку, то есть объяснения, как ересь, преступление против богов, и преследует тех, кто исповедует эту веру. Это ещё одна причина, по которой война неизбежна — Церковь и власти, которые она науськивает на иноземцев, приближают эту самую войну. Альхейнцы, которые приезжают к нам, постоянно в опасности, некоторые попадают в тюрьмы по глупым и лживым обвинениям, власти ссорятся с южанами, да и наши армии то и дело нападают на земли Альхейна — как за Срединным морем, так и за большими морями. Церковь называет это благими деяниями и оправдывает. А по сути — страдают невиновные. Умирают. Как будто у нас этого мало.

Меченый потрясённо слушал хозяина, разинув рот.

— Но... как же так?

— Всё так, малыш. Твой папа был из Альхейна и долго не вытерпел. Как только у него начали отбирать детей, в нём взбунтовался дух Альхейна. Да и он к тому времени стал вполне взрослым, стал сильнее. Твой отец тоже был не из слабеньких, и вдвоём они смогли освободиться.

Меченый опустил голову, вцепляясь в свой ошейник.

— Их, как и меня, держали в клетке? В таких же ошейниках?

— Да. В Альхейне это недопустимо, и без причины никогда не наказывают. У нас процветает рабство, а там его уже отменили. Рабством в Альхейне можно назвать только каторгу, да и то туда отправляют, чтобы искупать совершённые преступления. Да только там предусмотрены чёткие сроки, и каторжники содержатся в достаточно пристойных условиях — их кормят, одевают, дают отдыхать, лечат, если вдруг заболеют. Это наказание, а не проклятие. Оступился — отработай на благо страны. Отбыл срок — всё, ты чист перед людьми. И там никого не клеймят.

— Откуда ты так много знаешь про Альхейн? Ты был там?

— Нет. Зато был мой наставник. Ирдис говорил, что родился там, знал их язык, но потом вернулся к нам. Он многому успел научиться в этой стране и с благодарностью вспоминает тамошних людей. — Резенхайм кашлянул и потёр грудь. — Когда мы встретились, я был тяжело болен, смерть была уже совсем рядом, но Ирдис меня вылечил, насколько мог. Только сказал, что с годами эта хворь вернётся. И оказался прав. Альхейн — мудрая страна. Могу себе представить, как тяжело было здесь Киррэну.

— А если... мы найдём моих родителей... ты вернёшь меня им?

— Конечно. А ты бы хотел?

— Я бы хотел их увидеть, — признался Меченый.

— Может, и увидишь... если Деймос будет благосклонен.

— Деймос? Чёрный бог? — ахнул "волчонок". — Да разве он может быть добрым?!

— Может, — улыбнулся Резенхайм, и они снова зашагали по тракту. — Так учат в Альхейне. И это учение мне больше по душе, чем учение Церкви.

— Почему?

— Всему своё время. Я буду многому тебя учить, чтобы ты вырос умным и не пропал один. Для этого нужно немало знать и уметь.

— Так чему ты будешь меня учить? — Меченый поражался тому, сколько всего его хозяин знает. Как он может столько помнить сразу?

— Сначала, пока ты отъедаешься, я буду учить тебя грамоте. То есть читать и писать. Тебе это обязательно пригодится, и со знанием грамоты ты сможешь устроиться работать в самые разные места, а не только мешки тягать или драться. Кроме того, ты будешь работать там, куда я тебя пристрою, если нам будет нужно добыть денег. Это будет случаться часто. Будь старательным и внимательным, подмечай, что и как делается. И не спорь с хозяином и другими работниками! Так мы не только заработаем, но и ты окрепнешь, станешь сильнее. Как только ты будешь готов, я начну учить тебя чему-нибудь попроще, а когда ты подрастёшь ещё немного, то и более серьёзным вещам. От простого к сложному. Когда ты полностью вырастешь и будешь готов жить сам по себе, то я совсем сниму с тебя ошейник и дам вольную. До тех пор ошейник будет тебя защищать.

— Ага. И когда это будет?

— Не раньше чем я решу, что ты готов, — ушёл от прямого ответа Резенхайм. — Обучение займёт не один год, так что не вздумай жаловаться. Учиться всегда непросто.

— И тебе было непросто учиться?

— Конечно. Поначалу я был очень бестолковым и не сразу начал понимать, чего от меня требуется и зачем это нужно. Но Ирдис был терпелив, и его терпение было вознаграждено. Я стал отменным бойцом, научился играть в карты и шельмовать, чтобы никто не заметил этого, и многим другим вещам. Благодаря его науке я всегда мог заработать себе на жизнь, а то и побаловать себя чем-нибудь приятным. Меня знают, уважают и ценят в самых разных городах нашей страны. Я хочу, чтобы и тебя тоже уважали, как уважают меня.

— А если меня будут уважать... моё пятно перестанет людей пугать?

— Скорее, оно будет говорить, что с тобой стоит считаться. Тебя будут узнавать, помнить, и если ты правильно этим распорядишься, то жизнь твоя сложится хорошо. Не менее важным будет и то, какое имя ты себе выберешь.

— Я... могу выбрать себе имя... сам? — не поверил своим ушам Меченый.

— Конечно.

— А ты тоже выбрал себе имя сам?

— Нет, мне его выбрал Ирдис. Я тогда просто не знал, как мне именоваться...

— Погоди-ка! — перебил наставника Меченый и забежал вперёд, чтобы посмотреть бете в лицо. — Ты... когда-то был таким же, как и я!!!

Резенхайм довольно улыбнулся.

— Заметил... Молодец. Да, когда-то я был таким же, как и ты. Рабом с кличкой вместо имени. И я стал уважаемым человеком.

— А как это случилось? Расскажешь?

— Чуть погодя. Подождёшь до привала? А то мне тяжеловато говорить на ходу долго.

Меченый закивал и умолк надолго. Вот это да! Его хозяин когда-то был таким же! Невероятно!

В полдень они сошли с тракта и расположились под большим деревом с толстым стволом. На дорогу Резенхайм купил немало еды, и часть её нёс Меченый в отдельной сумке. Хозяин запасся основательно, даже купил своему ученику отдельную флягу для воды. Жуя, Меченый поглядывал на наставника, ожидая, когда тот расскажет о себе. "Волчонок" уже забыл, как когда-то с недоверием относился к этому человеку и даже дерзил. Теперь ему и в голову не приходило убегать. Он хотел научиться чему-нибудь. Особенно драться.