Омегаверс Истоки

— Потому, что я глубоко презираю их. Ты видишь, во что они превратили замок? Что они творят за его пределами? Если они и дальше будут бесчинствовать, то работать в поле будет попросту некому.

— Так ты поэтому остался? Чтобы спасти родовые земли от запустения? Надеешься, что армия твоего отца отобьёт их назад?

— Я всегда буду на это надеяться. Ты и сам уже едва держишь свою свору в узде. Неужели не понял ещё, что натворил?

— Приходится идти на жертвы...

— Это я уже слышал. И ты думаешь, что все эти жертвы можно оправдать? То, что твои гаврики сотворили с Катиэлем...

— Слабакам место у ног сильных, а от этого мальчишки всё равно никакой пользы. Пусть мои солдаты позабавятся.

— Эти забавы недостойны альфы и противоестественны.

— А как же катамиты?

— Призвание катамитов — Равновесие. И то, что им всё же дозволялось иметь детей, было наградой за усердное служение и сохранением чистоты крови в народе, как только наши целители научились осеменять без спаривания. То, что катамитам не нужны омеги, не делает их теми, право на свободу и неприкосновенность которых можно игнорировать.

— Так надо же моим солдатам как-то семя сбрасывать, а этих выродков так просто не сломаешь. Тяжёлые времена, большие труды... Воинам надо отдыхать.

— Если ты не прекратишь... — Пилат едва не проболтался, что знает о "волчьей отраве". Это бы выглядело слишком подозрительно. — поощрять подобные мерзости...

— То что? — Октус оскалился, привстав. Его верный пёс тоже показал зубы. — Откажешься служить мне? Бросишь своих людей? — Пилат опустил голову и отвернулся, скрипнув зубами. — Вот и помалкивай, иначе и твою пайку урежут.

Старик продолжал вглядываться в молодого подчинённого и думал. Он не прекращал гадать, почему Пилат не просто остался, но и поступил к нему на службу. Да, он вполне мог остаться ради местных, но почему тогда не начал выводить их тем же путём, что и мастеров с семьями? Казначей Гоннорий докладывал, что все, кроме умирающих, на месте... Антоний уже четырежды обыскал замок, но ничего похожего на очередной тайный ход так и не нашёл. Амелиусы вполне могли успеть за двадцать лет выстроить ещё парочку, о которых он не знает. Однако у Пилата есть какая-то ещё причина, чтобы остаться. Что же это? Он старается беречь омег, даже переспал с тем мелким мальчишкой, делит с оставшимися детьми свою долю мяса себе в ущерб. Настоящий Амелиус — те всегда старались дать своим подданным как можно больше благ. И всё же что-то беспокоило, трепыхалось на самом краю сознания. Какая-то мысль.

— Ещё кое-что. Почему ты до сих пор не женат? Ты же уже вполне взрослый! Я вижу, что все замковые омеги были бы просто счастливы родить тебе детей, да и я наслышан о чистой крови вашей семьи. У тебя должно быть несколько мужей.

— Я не отдам тебе своих детей!!! — зарычал Пилат, не выдержав. Он каждый день видел Галлея, как он бесчинствует в замке, и не желал, чтобы его сыновья-альфы становились такими. Чтобы его омежки становились безвольными игрушками в лапах озверевших чужаков и бессмысленно гибли. — Не отдам!!!

Пара телохранителей ринулись было к нему, чтобы заломить руки и пригнуть к полу, но Октус остановил их, тем же окриком заставив пригнуться и пса. Несмотря на возраст, он был ещё довольно силён.

— ТИХО!!! Всё в порядке. И всё же я желаю, чтобы ты женился в самое ближайшее время и дал нам новых детей. Выбери трёх или четырёх, я обвенчаю вас. К тому же у нескольких скоро течка будет.

Октус насмешливо смотрел на побледневшего альфу. Ну, что на это скажешь?

— Да... я уже чую... — кое-как выдавил из себя Пилат. Первым должен был потечь Постром — он уже ластился к хозяину особенно нетерпеливо. Юри готов был потесниться, но если омеги в замке вдруг будут бесследно исчезать, а потом появляться из ниоткуда... Они все были на счету.

— Вот и не тяни. И прекрати сторониться своих, пока они всё же не разорвали тебя, как щенка.

— Это мы ещё посмотрим, кто кого разорвёт! — рявкнул Пилат, развернулся и, не спросив разрешения и даже не поклонившись, вышел.

Молодой альфа готов был рвать и метать. Октус говорил вполне серьёзно, и он, скорее всего, будет раздавать течных своим солдатам. Балтус, Антоний и Грюм уже обзавелись мужьями, и Пилат знал, насколько тяжко беднягам пришлось во время течки. Они понесли детей, но шансов, что те родятся здоровыми, было не слишком много.

Пилат был в такой ярости, что от него шарахались все, кто попадался на пути. Шныряющих по коридорам собак, ищущих, чем бы поживиться, он просто отшвыривал пинками, и те с тихим визгом разбегались. Пилат едва замечал, куда идёт, налетел на какого-то парня, обрушил на его голову непотребную брань, постоянно звучащую теперь в стенах замка, но тут же умолк, узнав Катиэля.

— Катиэль... прости...

— Вам нехорошо, хозяин? — бесцветным голосом спросил бедняга, низко кланяясь. — Вас беспокоит созревающее семя?..

Пилат резко привлёк его к себе, чтобы Катиэль замолчал. Слышать то, что его и остальных омег вынуждали говорить, было больно.

— Нет, не это. Просто этот гнусный старикашка... Прости меня. Где Постром?

— На кухне. Скоро пора подавать обед.

На Катиэля навешивали всё больше омежьих украшений, добытых в походах. Даже прокололи оба уха в нескольких местах. Пилат заметил среди всех этих побрякушек несколько золотых цепочек тончайшего плетения — работа одного из аврорийских мастеров. Значит, эти варвары полностью разграбили поместье Самариев — это был их фамильный орнамент. Амелиусы собирались прислать им на подмогу отряд, но те отказались принимать такую жертву и погибли. Вся семья была вырезана, омег, включая второго супруга главы рода, совсем молодого, скорее всего, увезли в Викторан. Об их дальнейшей судьбе Пилат старался не думать, ибо сразу представлялся Юри на их месте.

— Катиэль, не падай духом, — попытался приободрить юношу Пилат. — Мы обязательно...

— Вам что-то нужно, господин? — Безжизненный взгляд поднялся, и Пилат едва не разразился яростной бранью в адрес изуверов. Катиэль хоть и выжил после зверской операции, но из-за недостаточного питания и отдыха плохо восстанавливался. Он побледнел, осунулся, стал вялым, ходил с трудом, а новые издевательства убили его дух. Его не только насиловали, но и часто травили собаками. Кроме того, чтобы особо подчеркнуть его новый статус, захватчики приказали регулярно брить его тело и лицо, не оставляя даже самой скромной растительности. Пилат всё больше укреплялся в мысли забрать бедного "волчонка" с собой — бросить его на произвол озверевшей стаи просто не поднималась рука.

— Ничего. — Пилат ласково погладил его голову, украшенную массой затейливых косичек, перевитых тонкими ленточками. — Иди.

Катиэль медленно побрёл дальше, а Пилат, отдышавшись, продолжил искать Построма. Омега нашёлся на кухне — его завалил на стол помощник казначея. Постром мужественно терпел боль, цепляясь пальцами за край столешницы. Пилат яростно зарычал, подскочил и резко стащил мерзавца с друга.

— Пошёл вон!!! — И перепуганный таким явлением бета, даже не оправившись, со всех ног припустил прочь. — Постром...

— Хозяин... — Постром кое-как выпрямился и подтянул штаны.

— Постром, ты согласен стать моим мужем? — выпалил Пилат, помогая ему твёрдо встать на ноги.

— Что?.. — Омега ушам своим не поверил, и его лицо начало заливаться румянцем.

— Ты согласен стать моим мужем? И родить мне ребёнка?

— Да... только...

— Отбери ещё троих или четверых — самых здоровых. Они станут частью нашей семьи, пока Октус не раздал их каким-нибудь сволочам.

Постром понимающе сверкнул глазами.

— Фейвел, Рино и Карли. У них тоже скоро течка. Рино чистокровка, Карли — дитя Истинных, а Фейвел...

— Я помню. — Пилат тяжело навалился на стену и сполз по ней на пол. Постром кинулся за водой и протянул ему. — Знаю, всех я к себе забрать не смогу, но хотя бы вы спасётесь.

— Они с радостью согласятся. Не беспокойтесь, хозяин...

— Постром, хватит меня так называть!

— Простите, но порядок есть порядок, — строго покачал головой юноша. — Сейчас это особенно важно.

— Значит, договорились. Собирайтесь и готовьтесь перебираться ко мне. Думаю, что места хватит на всех. А мои родители внукам будут только рады.

До течки Построма осталось всего несколько дней — Пилат буквально пьянел от его аромата. Поняв это, омега решительно разделся полностью, и альфа забыл обо всём. Постром был красив, притягателен, и, когда всё закончилось, Пилат с ужасом понял, что едва не довёл насилие до конца. Однако последовала сцепка, да и сам Постром улыбался.

— Прости...

— Ничего, это всё "волчья отрава", — погладил его по лицу будущий муж, садясь и обнимая. — Всё-таки противоядия осталось так мало... Ничего, как только мы придём в Аврорий, вас вылечат. Преподобный Парацельс и господин Юри большие мастера. Вы только соберитесь с силами. Вы сильный, я знаю. Все наши знают.

— Как там Катиэль? — спросил Юри, когда Пилат снова навестил его.

— Плохо. Кажется, его дух умер. Эти грязные шакалы даже поправиться ему не дали!

— Всё так ужасно?

— Его заставляют носить омежью одежду и украшения, имеют, когда кому вздумается. Боюсь, что Катиэль так скоро погибнет. И я ничего не могу сделать — Октус на меня давит, чтобы я поскорее женился и дал ему новых детей.

— И что ты решил?

— У Построма и ещё нескольких самых чистых наших скоро течка. Я заберу их к себе.

— Вот и хорошо. Пока ты ищешь пути спасения, это будет правильно — нельзя, чтобы ребята потом мучились после того, что будет, а ты позаботишься о них должным образом. Потом твои дети станут хранителями чистой крови, и отец будет им рад.

— А как же остальные?!

— Не будут же их трогать во время беременности...

— Будут. — Пилат стиснул кулаки. — Эти звери не останавливаются ни перед чем. И я боюсь, что дети пострадают.

— Помнишь, где мои покои? Они ещё не заняты?

— Кажется, нет.

— А помнишь тайник, где мы прятали от родителей свитки и картинки, которые нам ещё рано было смотреть? — Пилат невольно улыбнулся. Да, они тогда ещё жили здесь, и только позже были переправлены в Аврорий для обучения и пущей безопасности. Тогда было рано узнавать про рождение детей и связанные с ним тонкости, но братья всегда были такими любопытными. — Там спрятан запас трав, которые я сам собирал ещё дома в Аврории. Я объясню тебе, как распознать травку, которая пригодится остальным, чтобы детки не пострадали. Всё-таки Октус отступник, но не безумец. Если ему так нужно здоровое потомство, то он в конце концов запретит их трогать.

Пилат снова восхитился младшим братом. Тоненький хрупкий Юри был не по годам умён и рассудителен — унаследовал ум их оми. Были бы их родители Истинными — получил бы ещё больше.

— Тебе больше ничего не нужно?

— Принеси какой-нибудь материи, иголку и нитки, а то мне скучно. Хоть сошью что-нибудь.

— Хорошо, только не слишком долго, — попросил альфа, поднимаясь — запах брата снова начал наводить мысли о неподобающем. — Здесь темновато, и ты можешь испортить глаза.

Свадьба Пилата с четырьмя омегами прошла тихо и вызвала естественную зависть у остальных — кто-то из пришельцев до сих пор был холостяком. Октус, позволяя развлекаться с местными омегами, не каждому позволял вступать в "законный" брак — это нужно было заслужить. Обзаведение семьёй увеличивало паёк и давало определённые привилегии, особенно когда рождались дети. Сама церемония лишь подтвердила, насколько Данелии успели отойти от традиции. Сами омеги были только рады-радёшеньки и, перебравшись в покои новоиспечённого супруга, тут же бросились наводить порядок. К тому дню, как у Построма началась течка, комната была приведена в почти прежний вид.

Пилат впервые проводил течку с омегой и опасался, что совершит какую-нибудь ошибку, но всё прошло на удивление хорошо. Похоже, что Постром ему прекрасно подходил, поскольку даже растревоженный "волчьей отравой" разум не померк совсем. Пилат всей душой тянулся к верному другу, любовался им в перерывах, а сам Постром молча плакал от счастья, то и дело касаясь свежей метки на своей шее. На третий день он, краснея, сказал, что ребёнок уже зачат, и Пилат на время потерял дар речи. Он скоро станет отцом!!! Скоро на свет появится его первенец!!! А потом будут и другие дети.

Правда, свадьба не отменяла его обязанность заботиться о других, и Пилат украдкой продолжал утешать подвергающихся насилию омег. Многие из них в этом набеге потеряли мужей, и надеяться им было больше не на кого. Все Верные, уже зная о планах молодого господина, преисполнились надеждой, и эти встречи стали ещё одним способом передачи новостей и сведений, необходимых для подготовки.

Пилат молча пил вино и оглядывался. Он снова был вовлечён в дикую оргию по поводу прибытия пополнения, и, прибегнув к противоядию, делал вид, что устал от "развлечений". Его коробило то, что творилось, ведь эта озверевшая от полной безнаказанности стая потеряла всякий стыд — они имели омег прямо у всех на виду, попутно обсуждая их достоинства и недостатки. Был среди несчастных и Катиэль, который буквально угасал на глазах. Его всё чаще спихивали Галлею, и весьма довольный этим "волчонок" охотно зажимал юного сородича по углам. Это было ужасно, но приходилось осторожничать, чтобы не навлечь подозрения, иначе план побега сорвётся. Но особенно пугало Пилата то, что он воспринимал происходящее с долей равнодушия. Как будто его дух справедливости начал умирать.

Армии отступников ожидаемо не блистали большим количеством боевого состава, и в осноном это были альфы. Отряды состояли не только из достаточно взрослых, но и из совсем молодых парней, которые рассчитывали с победами получить все возможные сейчас блага. Таких, как Галлей. Сражаться против мальчишек, взращенных Данелиями, всегда было больно — они, выросшие среди нарастающей разрухи, едва понимали, что творят, но не слишком часто задумывались о последствиях. Они просто делали то, что им говорят, чтобы иметь побольше еды, тепла и самых ароматных омег. Грязь пока коснулась только некоторых, но она уже начала появляться — это было заметно по тому, как от них воротят носы замковые омеги. Сперва поколения чистокровных предков будут спасать этих несмышлёнышей и их детей, думал Пилат, но потом, начав накапливаться, грязь и последствия от постоянного употребления "волчьей отравы" будут убивать их изнутри. Это неизбежно.

— Эй, Пилат, не хочешь отодрать этого? — окликнул парня Балтус. Он уже был изрядно пьян.

— Которого? — нарочито лениво протянул Пилат, делая вид, что уже почти спит.

— Вот этого. — Балтус подхватил с пола за шиворот омегу из новеньких, привезённых вместе с пополнением, и швырнул на стол. Один из псов цапнул было парня за лодыжку, но тот успел поджать ногу. — Ты только понюхай, как пахнет? И хорошенький! Живо проснёшься.

Пилат взглянул на предложенного омегу и похолодел. Это был пропавший без вести Двуликий Илас, который отправился на разведку почти год назад. Двуликий, с которым Пилат когда-то начинал обучение искусству боя, был его побратимом — они дали друг другу клятву ещё подростками. Когда они виделись в последний раз, омега был оживлён и весел, подбадривал названого брата и обещал скоро вернуться — мол, уж замуж невтерпёж. Сейчас Илас выглядел полуживым, как Катиэль — чудовищно исхудал, побледнел, некогда задорный взгляд потускнел. Но хуже всего было то, что под длинной рубахой Иласа выпирал уже весьма заметный живот. Пилат сразу понял, что случилось, и в груди отчаянно заныло.