— Да, это так, милый, но ведь вы уже приняли решение. И вас ждут. И время сейчас особенно напряжённое. Салли всё это знает. Ведь поэтому он и пришёл сюда с тобой. А уж я и Майкар сбережём наше сокровище.

Дензел смотрел в умудрённое жизнью лицо Лексуса, чувствуя, как этот немолодой омега становится ему всё ближе и роднее.

— Спасибо... оми.

Лексус снова тихо улыбнулся и обнял его.

— Дензел, дорогой, да у тебя просто талант! — ахал Лексус, наблюдая, как новоиспечённый отец аккуратно и бережно пеленает сына. Салли заснул после очередного кормления — набирался сил после довольно тяжёлых родов — и альфа получил возможность всласть насмотреться на своего ребёнка. Когда пришло время менять подгузник, парень сам вызывался искупать и переодеть малыша. Лексус не переставал удивляться — как же бережно Дензел обращался с новорожденным! Не хуже омеги!

— Наверно, мне это передалось от оми Люциуса. — Дензел даже порозовел от похвалы. — Он так часто мне рассказывал, как возился со мной, а потом я смотрел, как за Риччи ухаживает Армин... Оми, а как всё-таки узнают, кто родился?

— О, это очень просто! — Лексус встал рядом. — Во-первых, Алекс довольно крупный. "Совята", когда рождаются, получаются гораздо меньше, они очень худенькие. Когда родился Салли, то он был меньше Алекса примерно на голову. Конечно, бывают и побольше, но очень редко... Во-вторых, у "волчат" уже можно нащупать узелок, который начинает активно развиваться при созревании, а у омежек его не бывает. И вообще, их гениталии заметно меньше. Узелок виден и у бет, поэтому есть ещё один признак, по которому сразу понятно, что родился именно альфа. — Лексус осторожно приподнял верхнюю губу внука. — Видишь неровности на верхней челюсти? Именно там потом будут расти клыки. У бет челюсть ровная, как и у "совят". Кроме того, у "совят" уже можно распознать специфическую форму таза, которая потом окончательно оформится при созревании. Так что сомнений нет никаких — наш Алекс "волчонок".

Сам обсуждаемый лежал перед отцом и дедушкой в купленной Лексусом у соседей плетёной корзинке для новорожденных и смотрел на них. Лексус тоже сразу признал, что Алекс уродился в старшего отца, и Дензел невольно загордился своей наследственностью, которая смогла перевесить гены Мариусов — он хорошо знал семейный архив и видел, как очевидное омежье сходство передавалось на протяжении почти четырёх поколений с некоторыми изменениями. Особенно учитывая, что Салли и Риан вообще на одно лицо. Пока Алекс был очень спокойным, и даже удалось разыграть отбытие семейной пары с ребёнком, пока Салли снова спал. Майкар ужасно боялся, что гены Мариусов отразятся на малыше по части характера — он ещё не забыл, каким беспокойным в первые дни до самого Дома Малютки был Салли, а, торгуясь с главврачом, бета узнал, что его будущий сын то и дело нарушал покой детской палаты, заливаясь до полуобморочного состояния. Успокоить его удавалось только Лексусу, который буквально поселился в коридоре и при первых же криках "совёнка" рвался к нему. То, что он сразу понял, что ему пытаются подсунуть другого ребёнка, было закономерным — омега прекрасно помнил запах Салли и не позволил заморочить себе голову. И теперь Майкар гадал, что в итоге вырастет из Алекса. Малыш хорошо себя чувствовал на руках не только у папы и отца с дедушкой — он охотно не нервничал и на руках у старшего деда, который в такие моменты боялся дёрнуться лишний раз — Лексус нечасто доверял ему сына, едва они с трудом забрали его домой. Кое-какие ощутимые послабления пошли, когда Салли начал вставать на ножки и Майкар поддерживал его, помогая цепляться за края дивана и кресла... Лексус сказал, что Алекс, наверно, будет очень общительным мальчиком. А уж в кого он будет — в старшего отца или младшего — оставалось только гадать. Судя по тому, как он ворочался перед самым рождением и упрямился перед окончательным выходом, получалось, что он — типичный Мариус. Оставалось надеяться, что наследственность Саммерсов всё же как-то сгладит это всё до более приемлемого уровня, ведь кровь Гиллиана всё же поубавила огонь Риана, хоть Салли и получился тем ещё шалопаем.

Словом, пока всё было хорошо, Салли выздоравливал даже быстрее, чем рассчитывал Лексус, уже вполне уверенно вставал с постели и передвигался по дому... и только типично омежья черта внушала серьёзные опасения. Выполнив своё главное предназначение — выносив и родив ребёнка — Салли резко и ощутимо изменился. Он стал очень замкнутым и подозрительным, вздрагивал от малейшего прикосновения, если не спал — не спускал сына с рук. Даже, когда приходило время завтрака, обеда или ужина, не расставался с Алексом — подтаскивал к своему табурету второй, опускал на него корзинку с малышом и едва ли не посекундно проверял, на месте ли ребёнок. Бодрствуя, он никому не позволял трогать ребёнка, занимался им сам, переставая реагировать даже на самые настойчивые просьбы и обращения — он попросту "глох". Дензел, вспоминая рассказы Гиллиана и других комиссаров, как нянчился с Джеймсом-младшим Риан, только вздыхал и терпеливо ждал, когда его Двуликий снова заснёт, утомлённый родительскими хлопотами, до следующего кормления. Было очевидно, что когда придёт время расставаться с Алексом, то это будет не просто тяжело — безумно тяжело.

— Так и есть, — кивнул Майкар, когда он и Дензел вечером сидели на кухне и пили чай, обсуждая происходящее. — Родительский инстинкт и без того вынуждает омег ревностно оберегать своё потомство, а Салли к тому же предстоит пойти против него. И от того, что решение было принято заранее, ему будет ещё тяжелее. Поэтому Салли и старается не выпускать сына из вида — одно накладывается на другое, и два этих фактора только усиливают друг друга. Тот же инстинкт велит омегам беречь самих себя, и то, что Салли от нас не шарахается, говорит о том, что он нам доверяет.

— Когда родился Джейми, Риан его тоже, бывало, с рук не спускал и таскал по всей базе.

— Оно и понятно. Ведь он был вынужден расстаться со своим первенцем и оттого боялся потерять и приёмного. Родительский инстинкт. Для омеги нет ничего тяжелее и болезненнее, чем потерять своего ребёнка.

Майкар рассеянно пыхнул трубкой, уставившись в одну точку, и Дензел понял, что эта фраза разбудила какие-то воспоминания. Поколебавшись, альфа рискнул задать вопрос, на который так и не решился в прошлый раз.

— Майкар... а что случилось с первым ребёнком оми Лексуса?

Бета грустно улыбнулся.

— Догадался, да?

— Мы и раньше подозревали, но узнать, что случилось, не смогли... И я знаю, что у оми есть метка. Риан тоже заинтересовался, даже посылал бойцов в архивы, но те ничего не нашли.

— И не могли найти. К тому времени все документы были схоронены в недрах внутренней разведки. Не только на меня досье тогда собирали, но и на Лексуса.

— Зачем?

— Чтобы мне рот заткнуть. Я своими статьями немало шума наделал... Может, и не такого, как бойцы подполья и митингующие, но мои статьи подогревали протестующих, давая им аргументы.

— Так что случилось с оми и его ребёнком?

— Сэмми умер. — Майкар докурил и начал неторопливо выколачивать золу из трубки. — Лексус об этом узнал только в областной больнице, когда попал туда.

— А разве он мог не заметить, что малыш уже мёртв?

— Он тогда был не в том состоянии. Всё его сознание было направлено на то, чтобы спасти своего "совёнка".

— От кого?

— От отца, который намеревался убить его сразу, как родится. Явно не одну луну это планировал. Лексус успел спасти сына и сбежать, но беда была в том, что Сэмми уже был мёртв.

— Почему? — Дензел похолодел, вспомнив Алекса-омегу.

— Беременность была не просто тяжёлой — она протекала в совершенно чудовищных условиях. Вероятность гибели ребёнка ещё во чреве родителя была очень высока... Это просто чудо, что Лексус всё же смог доносить малыша и родить без посторонней помощи. Эта гнида держала Лексуса на голодном пайке, безжалостно гоняла по хозяйству, насиловала и била даже на большом сроке... Даг Стренж очень хотел смерти этому ребёнку.

Кулаки Дензела сжались до белизны в костяшках.

— И кто он, этот... Даг Стренж?

— Он уже давно мёртв — нашёлся человек, который отомстил и за Лексуса и за Сэмми, за что умер в лагере... Даг был... отцом самого Лексуса. А Лексусу на момент родов было всего четырнадцать лет.

В груди альфы всё оборвалось.

— Сколько?..

— Четырнадцать. Лексус был совершенно не готов к такому — он только-только начал созревать, а этот гад своим поступком вообще лишил его возможности когда-нибудь снова родить ребёнка. Да и не только он, но и банальное равнодушие.

Дензел отчаянно вцепился в руку тестя.

— Расскажите! Расскажите мне!

Майкар тяжело вздохнул, продолжая чистить трубку. Снова он заговорил не сразу.

— Даг Стренж был военным и жил в городке, который называется Ла-Манш. Это и сейчас один из самых закрытых военных городков в нашей стране... Он был на редкость жесток по отношению и к мужу и к сыну. Папа Лексуса, Синди, был куплен на Ярмарке ещё пятнадцатилетним мальчишкой, а уже в шестнадцать родил сына. Он, как мог, старался подготовить Лексуса к началу созревания — объяснял, как проходит течка, как вычислить цикл, как к этому готовиться, как не попасть под руку отцу невовремя... Даг забил его насмерть с похмелья после очередной попойки с сослуживцами, и это ему сошло с рук. Лексусу тогда было всего десять лет. На первых порах Лексусу удавалось спрятаться от отца, но незадолго до четырнадцатого дня рождения это всё же случилось. Даг в очередной раз напился, пришёл домой, а у Лексуса как раз вспышка была в самом разгаре... Ну и... Он даже не вспомнил, что это не чужой мальчишка, а собственный ребёнок! Как я понял из того, что мне Лексус рассказал, он скверно был знаком с нюансами созревания омег и искренне считал, что до четырнадцати ничего не будет, а когда Лексуса начал мучить токсикоз, понял, что скоро снова будет отцом. И это было очень невовремя — впереди маячило повышение по службе, и случайные сплетни и скандалы были крайне нежелательны. И Даг начал изводить и бить сына, чтобы спровоцировать выкидыш. Учитывая, что он насиловал его в течение всего оставшегося срока течки, решив, что раз так, то пусть так и будет, то это продолжилось и потом. Лексус постоянно был завален домашней работой и ходил с синяками. Жаловаться было совершенно некому. А через три луны отец и вовсе запретил ему ходить в школу, опасаясь, что кто-то может заметить растущий живот. Сослуживцам и директору он объяснил, что ему нужен порядок в доме, а образование будущему мужу и родителю ни к чему. Читать-писать умеет, в деньгах не путается и ладно.

— И его не наказали???

— Нет. Порядки в Ла-Манше всегда были крайне жёсткими по отношению к омегам... особенно купленным. Дагу пошли навстречу, и Лексус был практически изолирован от общества. Вопреки ожиданиям Дага, выкидыша не случилось, но зато начал слабеть сам Лексус. Он и сам, по сути, был ещё ребёнком, а тут ещё и беременность... Он постоянно недополучал нужного питания, а попытки добыть что-то из холодильника в обход отца жестоко наказывались. Даже когда ему было совсем плохо, Даг не вызывал врача. Он насиловал сына даже на внушительном сроке и даже незадолго до самих родов, совершенно не сдерживаясь... Лексус понимал, насколько всё плохо, и, как мог, боролся за ребёнка. При том ужасе, в котором он был зачат, Лексус понимал, что малыш ни в чём не виноват. Сэмми отнимал у него всё, что мог, а Лексус рос и развивался... Думаю, что это противостояние тоже своего добавило в последствии. Роды тоже были очень тяжёлыми и долгими, а рожал Лексус один. Кое-как он справился сам, перерезал пуповину кухонным ножом, сам вытянул околоплодную оболочку, обмыл малыша... Бедный мой мальчик... Потом кое-как обтёрся, спеленал Сэмми, покормил его и уснул.

Даг вернулся с суточного дежурства и сразу учуял, что ребёнок всё же родился. Прибраться Лексус не успел — смертельно устал... Даг решил избавиться от малыша как можно быстрее, но тут проснулся Лексус. Он сумел как-то отбиться от отца, подхватил сына на руки и выбежал из дома. Он даже не чувствовал, что из него снова течёт кровь... Была поздняя осень, грязь, холодно, а Лексус был босой и в одной ночной рубашке... Он сумел выбраться из городка и добраться до грунтовки, где едва не попал под колёса грузовой фуры. Хорошо, что водитель успел притормозить! За рулём сидел альфа Тиль Штерн. Он был хорошим человеком... Когда он выбрался из машины, увидел Лексуса и понял, что "совёнок" мёртвый, то перепугался. Кое-как он убедил Лексуса сесть в машину и отвёз его в больницу. Его шокировало то, как Лексус по дороге разговаривал со своим мёртвым ребёнком. Он совершенно не видел, что уже поздно. Трясло Тиля и тогда, когда он мне про ту ночь рассказывал... помнил всё так, будто это было вчера. — Лицо Майкара перекосило. — Когда они приехали в областную больницу, то половина младшего персонала чуть в обморок не попадала. Лексуса с трудом убедили отдать ребёнка — сказали, что нужен медосмотр — а потом, когда он начал биться в истерике, один из медбратьев набрался смелости и сказал, что Сэмми уже мёртвый. Он умер вскоре после кормления.

— Сэмми был... омегой...

— Да, но даже он смог практически высушить Лексуса до костей. Мой омежка не сразу оправился после такого... После того, как его накачали успокоительным и провели полный осмотр, выяснилось, что после тяжёлых родов пошли осложнения. Лексус ещё во время родов потерял много крови, потом снова было кровотечение... Только родительский инстинкт и желание спасти сына вынуждали его держаться на ногах. После итоговой истерики Лексус просто замкнулся в себе.

— Этого... нашли? — Дензел скрипнул зубами.

— Нашли, конечно. Лексус тогда уже замолчал и допросить его так и не получилось. Даг сказал, что Лексуса изнасиловал неизвестный, а сам он, испугавшись скандала, решил замолчать этот факт. Якобы позор был неимоверный... Про побег Лексуса он сказал, что тот неизвестно отчего встал на дыбы, когда он просто хотел на ребёнка посмотреть... — Альфа презрительно фыркнул. — Лексус так и не сказал ни слова, и рассказ Стренжа приняли на веру. За недонесение в соцслужбу ему влепили выговор и штраф.

— Повышение своё он получил?

— Само собой. После чего просто спихнул сына на государство. Лексуса передали психиатрам, и он провёл в закрытой клинике почти полтора года.

— Оми... — с тихой горечью выдохнул Дензел.

— За эти полтора года у Лексуса не случилось ни одной течки, и врачи сделали вывод, что детей у него больше не будет. Проводить более детальный осмотр и выяснять причину они не стали. Угрозы здоровью нет, пациент помирать не собирается, а омег, способных рожать, вполне хватает — детдома и так забиты. В клинике Лексус немного успокоился, начал говорить и потихоньку учиться, но про то, что случилось на самом деле, молчал, как немой.