Омегаверс финал

ОМЕГАВЕРС

ЭПИЛОГ

Вар. I

Маленький провинциальный Кайел заливали последние предзимние ливни. Вот-вот должны были ударить первые заморозки, а там и до первого снега рукой подать, подумал Лексус, позвякивая спицами. Когда с деревьев опадали последние листья, омега вспомнил про свитер для Салли, до которого так и не дошли руки, и принялся за дело, надеясь, что это приблизит момент долгожданной встречи. С тех пор, как Вороны весной обнаружили на кухонном столе пухлый конверт со свадебными фотографиями, вести приходили только через выпуски новостей.

Вспомнив про фотографии, Лексус отложил спицы, достал из из-под клубков тот самый конверт и начал неторопливо перебирать цветные глянцевые карточки. Люк, личный секретарь Риана и Гиллиана, был отменным фотографом! Он запечатлел самые яркие моменты весёлой и шумной свадьбы под открытым небом и в окружении цветущего сада. Вот венчальная церемония, которую ведёт молодой красивый омега в строгом облачении каноника и с серебряной цепью на груди. Орри, о котором с таким огоньком рассказывал Дон Берил... А вот и он сам — стоит по правую руку от Дензела и чему-то улыбается, а рядом с ним Алекс Тайлер, о котором тоже в своё время было немало рассказано. Не красавец, как Орри — и тем более Салли! — но видно, что хороший парень. Слева, со стороны Салли, стоят Риан и Гиллиан. Притом, что все приглашённые оделись как можно наряднее, сам комиссар, вождь, идеолог и по совместительству живая легенда остался в своём привычном сером комбинезоне и кожанке. Правда, без пистолетов, но кто-то всё же настоял, и вокруг шеи Риана был небрежно повязан яркий газовый шарфик. Риан смотрит на своих детей и не скрывает слёз радости.

Люк заботливо надписал все фотографии, и Лексус уже знал не только в лицо, но и по именам всех, кто попал в кадр. Вот братья Тори — Рюк и Ленни. Удивительно похожи друг на друга, хотя один альфа, а второй омега! Рядом с ними стоят их папа Виктор, Льюис Бейли, которого Ленни трогательно держит под руку, и Линк с мужем Десмондом и маленьким бетой Джеймсом на руках. Малыш дремлет, опустив головку на папино плечо. Десмонд — рослый рыжий одноглазый бета — приобнимает своего омегу за плечи и улыбается. Прекрасная семья... а как только братья Бейли воссоединятся с родителем и Вернером, будет совсем хорошо. Вот Джаспер Фолли, Двуликий, и трое его детей — Каспер, Филлип и Сайлас. Джаспер больше похож на бету — высок для омеги, узкобёдрый, с более широкими плечами. Темноволосый с поседевшими висками, смуглый, с необычно лиловыми глазами, из-под рукавов рубашки выглядывают чёрные татуировки, похожие на змей. Каспера Джаспер держит на руках, а старший, Филлип, стоит рядом со старшим отцом, гордо выпрямив спину и держа Сайласа за ладошку. Чистокровные омежки, и уже видно, что эти "совята" вырастут очень красивыми и здоровыми. Вот альфа Рауль, который держит на руках Ричарда, своего любимца и воспитанника, а вокруг сгрудились другие сироты — дети погибших соратников, спасённые от продажных начальников детских приютов. Рауль весь седой, с отпечатком грусти на лице. Когда Дензел рассказывал о нём, то Лексус потом полночи украдкой проплакал... Вот Армин, младший отчим Дензела, и его сыновья — Риччи и Гарри. Риччи уверенно держит младшего брата за руку, а Армин приобнимает обоих за плечи. Похоже, что юный альфа окончательно встал на путь исправления и со временем вырастет в хорошего доброго парня. Вот Бэллзы — Скиперич, Гилл и их дети — Дикси, Сандро и Салли. Они так хорошо вместе смотрятся, что ни за что не подумаешь, что омежка Сандро приёмный. А маленький Салли — просто прелесть!.. Вот врачи Оливье Медейрос, омега, и его старший коллега Руфус Далтон, бета. Инженер Антон Вернер, механик Верона, самая дружная ремонтная бригада — альфа Кристиан и омеги Том и Эдди, бородач Зэрро, любящий вздремнуть на досуге Рикки в неизменном пёстром головном платке, снабженец Дэн, его муж Сури с грудным сынишкой и тесть Сурен. Крис Хэмсворт, который вместе с Ленни работает в отделе Салли, Сьюки Остерман, начальник отдела пережидания, весь комиссариат, омега Роджер и альфа Марк Лейтнер, которых свёл Салли, Дональд с маленьким Майклом и всеми братьями — рослый плечистый Рихард стоит за его плечом с видом неподкупного стража, ещё один Двуликий — рыжий Ларс со своими детьми, заклятые неразлучники Элиот Мейсон и Алистер Браун... Среди всей этой толпы и множества лиц не хватало только славного альбиносика, с которым Лексус так долго хотел встретиться лично.

Свадебные наряды для Салли и Дензела шили, скорее всего, Сури и Дональд — первые мастера центральной базы повстанцев по части шитья. Лексус и сам хорошо шил, а тут, когда увидел снимки в первый раз, испытал приступ профессиональной зависти. Вот это называется "Мастерство"! И Салли и Дензел выглядели просто великолепно... Салли облачён в белый костюм старинного покроя, прекрасно подчёркивающий его стройное гибкое, заметно окрепшее после завершения вторичного созревания тело. Отросшие волосы тщательно уложены в с виду простую, но такую изящную причёску, украшенную скромным яблоневым цветком. Красивый... и счастливый. На его лице заметен лёгкий румянец. Дензел тоже не уступает своему жениху — для него сшили отличный приталенный костюм в бело-сине-чёрной гамме, и молодой альфа выглядел так, словно сошёл с портрета императорской эпохи. Кто-то попытался и его голову привести в порядок — парень продолжил отращивать волосы — но какой-то ветер-шалун всё же растрепал тщательно причёсанные пряди, но даже это не портило всего впечатления. Салли и Дензел смотрелись как одно целое. Истинная пара.

Вот часть обряда, привнесённая повстанцами — малыш Сандро с гордым от возложенной ответственности лицом передаёт Салли крупное красное яблоко, а сам Салли, алея не хуже этого самого яблока, протягивает его своему жениху. Дензел, бережно накрыв его ладони своими, первым надкусывает румяный бочок, после чего Салли смахивает с его подбородка сладкую капельку пальцем и, как ему показалось, незаметно отправил себе в рот. Молодец, Люк, успел... Когда яблоко полностью съедено, Орри продолжает церемонию.

Рассматривая снимки в первый раз, Лексус заметил, что на некоторых Салли то и дело дотрагивается до своего правого плеча. Неужели Дензел его уже пометил? Под свадебным костюмом этого было не видно, а шея у Салли чистая... А этот снимок навёл на новые думки. Вся семья сфотографировалась в особом зале хранилища перед статуями первопредков, сохранившимися ещё с древности и найденными уже после свержения монархии. Салли и Дензел в центре — сидят на постаменте в ногах у Иво, держащего перед собой на ладонях яблоко, Риан по правую руку, Гиллиан по левую. Салли сидит у мужа — на пальцах ребят поблескивают кольца — на коленях, прислонившись спиной к груди, а Дензел обнимает его... и его правая ладонь лежит на животе Салли в защитном жесте. Боги милостивые, только не говорите, что... Если да, то почему Риан, посылая фотографии с гонцом, даже коротенькой записочки не черкнул?!!

— Скучаешь? — Майкар облокотился о спинку кресла-качалки, в котором восседал его омега. Сегодня от него пахло вишнёвым табаком, который нравился Лексусу больше всего — прекрасно сочетался с природным ароматом беты.

— Безумно. И я всё думаю — Салли всё-таки беременный или нет?

— То, что меченый — это точно. А почему ты решил, что ещё и беременный?

— Да мне всё вот эта фотография покоя не даёт. Посмотри, а? — И Лексус протянул мужу снимок.

Омега подвинулся, уступая Майкару место. Журналист сел и начал рассматривать снимок придирчивым взглядом профессионала.

— А где другие снимки с Салли? — Лексус дал. Майкар перебрал их и нахмурился. — Знаешь... вполне возможно...

— Да? — У Лексуса дыхание перехватило. Внук...

— Смотри сюда. Вот, видишь — церемония закончилась, и наши дети целуются. Видишь, как Дензел обнимает Салли? На той первой фотографии он это делал совсем иначе, а тут старается не стискивать слишком сильно — руки расслаблены.

— Почему ты так решил?

— Пальцы. Я видел такое пару раз, когда встретил счастливые пары, ждущих детей. Альфа особенно бережно обращался с мужем. И вот тут тоже. Вот Салли, судя по выражению лица, приносит брачные клятвы. Видишь, как он правую руку держит? Как будто собирается накрыть ладонью живот. Если и не беременный, то уже всерьёз о детях думает.

— Тогда почему Риан хотя бы в короткой записке не намекнул?!!

— Это Риан, — хмыкнул Майкар, возвращая мужу фотографии, которые тот так же бережно убрал под клубки и снова взялся за спицы. — Мало ли что ему в голову взбрело. Он же порой совершенно непредсказуем... Одна его выходка в Галерее чего стоит!

— Да уж! — невольно рассмеялся Лексус, вспомнив скандальную телетрансляцию. — Влада чуть инфаркт не хватил! А Гиллиан так спокойно на всё это смотрел, как будто так и надо... А какое у него было лицо, когда Салли на себя камеры переключил?

— Да я и сам не понимаю, как Влад прямо там не помер, — покачал головой Майкар. Лично сам бета после того, как трансляция кончилась, долго хохотал. От ТАКОГО Барри теперь точно не открестятся и не отмоются. Так им и надо!.. Только подпольщикам это тоже с рук не сошло. После того, как самый громкий компромат был обнародован и несколько человек были вынуждены снять свои кандидатуры с выборов, внутренняя разведка принялась с жаром рыть носом землю и хватать всех, кого подозревала в связях с повстанцами. Под раздачу попали и Мак Фрост со средним сыном Вернером. Похоже, что терпение Дамьена лопнуло. Офисы "Трёх столпов" тоже попытались перетряхнуть, но Глен быстро отворотил им оглобли, после чего его начали активно приглашать на телевидение, где освободилось эфирное время. Потом, спустя несколько лун после свадьбы Салли и Дензела, прошла информация, что в результате беспрецедентной операции подполья Мак с сыном были освобождены из тюрьмы, после чего их следы потерялись. Вероятно, их переправили на центральную базу. Повстанцы своих не бросают... И теперь власти то и дело заявляли, что "последнее гнездо бунтовщиков вот-вот будет обнаружено и уничтожено". Ну что за идиоты? Затевать внутреннюю войну в преддверии выборов? Полный маразм! Если расчёты Риана верны, то Рэм Бейли бросит на штурм центральной базы самые отборные войска, оголив несколько участков на границе. И если соседи догадаются воспользоваться ситуацией, то может начаться вторжение.

Майкар нюхом опытного журналиста чуял, что запахло жареным. Он то и дело созванивался с друзьями в столичных изданиях, чтобы узнать, что происходит и о чём говорят там. Война не нужна никому — разорительная эта штука, и население вряд ли захочет урезать свой и без того скромный бюджет и обязательно выйдет на митинги. После такого повстанцы вряд ли смогут быстро справиться с ситуацией, что опять-таки будет на руку соседям... К тому же после того, как несколько омег, отработавших на базе "Дикие псы", рассказали, что там творилось с персоналом, начались масштабные проверки и на других военных базах, кое-кто остался без погон, и армия частично была обескровлена не только за счёт арестованных рядовых, но и попавших под следствие офицеров. Ситуация приближалась к критической, сравнимой с той, что создал в своё время Рейган. От того, какие шаги сейчас предпримут обе стороны, будет зависеть будущее их страны на годы и поколения вперёд.

И на фоне всего этого ни одного гонца от повстанцев не было ни разу. Или из-за массовых арестов просто опасаются светить своих людей? Ведь за домом Воронов следит местная полиция... Что у них там происходит? Что собирается делать Риан? Есть ли у него план действий на такой вариант развития событий?

Чтобы отвлечься от нелёгких мыслей, Майкар начал наблюдать за мужем. Красивый будет свитер — чёрный, с высоким воротником и огненными узорами...

— Скоро довяжешь?

— Ага, последний рукав остался... — Лексус ловко подхватил соскочившую петлю. — Как думаешь, Салли понравится?

— Обязательно. Он всегда любил твои подарки на зиму, а половину своего шарфа даже Джейми подарил, помнишь?

— Помню. — Лексус, вспомнив альбиноса снова, смахнул навернувшуюся слезинку. — Бедный мальчик...

— Кстати, ты учёл, что после завершения вторичного созревания Салли чуть-чуть окреп? — поспешил подправить разговор Майкар.

— Разумеется, — оскорбился омега, провязывая кромочную и поворачивая вязание. — Я ещё не ослеп, дорогой...

Вдруг в дверь квартиры кто-то постучался, и супруги замерли. Майкар машинально обнял мужа, притянув к себе. Кто бы это мог быть? Неужто за ними всё-таки пришли?..

— Кто это?.. — сдавленным шёпотом спросил Лексус, вцепившись в рукав беты.

— Не знаю. Может, очередная проверка? — Майкар трясущейся рукой погладил Лексуса по плечу. — Пойду посмотрю... Если что — ты знаешь, что делать.

Лексус молча кивнул, прижимая к груди своё вязание, и Майкар пошёл открывать. Сердце в груди колотилось так, что даже в висках отдавало. Открыл он дверь не сразу, прислушиваясь и принюхиваясь. Похоже, что за порогом стоит альфа... Майкар собрался с духом и отпер замок.

На крыльце действительно стоял альфа. В тёплой кожаной куртке с капюшоном и с большой сумкой на плече. Рядом с ним стоит омега в широком сером плаще без пояса, и от него так знакомо тянет чем-то упоительно-сладким... с примесью чего-то нежно-воздушного, мягкого...

— Не бойтесь, Майкар, свои, — знакомым голосом заговорил альфа, и журналист едва не закричал на всю улицу.

— Вы?..

— Привет, пап. — Омега откинул с головы свой капюшон, и бета, обмирая, окончательно узнал приёмного сына. — Давно не виделись.

— Салли... Дензел... Боги милостивые... Заходите скорее!

Майкар торопливо пустил нежданных, но оттого не менее желанных гостей и запер дверь на два замка и засов. Даже возвращение сына домой не вынудило его забыть об осторожности...

Тут в переднюю примчался Лексус, потеряв по пути обе домашние тапочки. Увидев, кто пришёл, омега ударился в слёзы и кинулся их обнимать и целовать.

— Родные мои... любимые... Да как же это?..

— Да... как-то так... — смущённо покраснел Салли. Тут Лексус принюхался к сыну, растерянно оглядел, и его глаза потрясённо расширились.

— Салли... ты...

Дензел помог мужу снять плащ, и Майкар ошарашенно уставился на выпирающий под длинной вязаной кофтой живот сына. Салли опустился на обувной ящик, давая Дензелу разуть себя. Судя по размеру живота и прошедшему со дня свадьбы сроку, до рождения ребёнка оставались считанные дни.

Двуликий трепетно погладил свой живот.

— Да, оми, Алекс совсем скоро родится. Мы поэтому и пришли. Оливье и Далтон, конечно, хорошие акушеры, но тебе я доверяю больше. Ведь ты и меня тоже принимал...

— Алекс? — ахнул омега.

— Да, Алекс.

Лексус утёрся рукавом, не прекращая потрясённо смотреть на своих детей.

— Да как вы решились-то? Да ещё в такое время?

— Так же, как в своё время решился Риан, — усмехнулся Дензел, поддерживая Салли под руку и помогая встать. — Гены пальцем не раздавишь, как говорит наш любимый комиссар... да и общение с папенькой Салли изрядно подпортило. — Салли возмущённо пихнул мужа локтем. — Разве я не прав?

— Но всё-таки?

— Вы же знаете Салли не хуже меня. Он сразу решил, что сначала будут метка и ребёнок, а потом свадьба. Я пытался его отговорить и подождать немного, но Салли упёрся рогом. Хочу и никаких гвоздей. Видать, взыграл инстинкт продолжения рода...

— Но ребёнок... сейчас... — покачал головой Майкар.

— Если бы оми Риан рассуждал точно так же, то меня бы не было, — буркнул Салли, всовывая ноги в свои тапочки, заждавшиеся хозяина. — Тогда трудно было предугадать, что всё так резко изменится.

Беременность была Салли к лицу. Омега почти не поправился — только лицо чуть округлилось, а огромный живот почти не сковывал движений. Салли носил своего малыша легко и свободно. Похоже, что на свет появится альфа... И всё же Дензел зорко наблюдал, готовясь в любой момент подстраховать своего омегу.

— Проходите же скорее! Предки, хоть бы предупредили как... И угостить-то вас нечем!..

Лексус засуетился и ринулся на кухню — ставить чайник. Дензел тоже разулся, сбросил куртку и повесил на вешалку рядом с плащом Салли, после чего извлёк из своей сумки пухлую папку и протянул старшему тестю.

— Вот, командование велело передать. Готовьтесь пустить это в оборот по первому же сигналу.

Майкар понимающе кивнул, забирая передачу. За последнее время через его руки прошло столько компромата, что бывалый журналист сразу всё понял.

— Как там у вас дела?

— Готовимся к блокаде. Эвакуировали в убежища всех гражданских с детьми, строим укрепления, спешно пополняем запасы...

— Базу уже вычислили? — вздрогнул Майкар.

— Нет, но это вопрос времени. Даже Дэнвер со своими перебрался к нам от греха подальше.

— А кто сидит на связи?

— Ленни остался за старшего, а Крис с Антоном и Вероной готовятся к возможным перебоям. Сейчас информация особенно важна, так что основная нагрузка ляжет на Салли, как только мы вернёмся.

— Что? — Майкару показалось, что он ослышался — Лексус звенел посудой на кухне, доставая самые лучшие чашки и блюдца. — Вернётесь?

— Ну, да. Ребята, конечно, многому успели научиться, но когда кольцо замкнётся, нужен будет дипломированный специалист, а им всё ещё знаний не хватает.

— Погоди-ка! А как же ребёнок? Вы же не можете тащить его туда с собой — это слишком опасно!

— Мы... — Салли вцепился в руку мужа, и в его глазах заблестели слёзы. — мы решили... попросить вас позаботиться об Алексе.

Раздался грохот и звон разбивающейся посуды. Это из рук Лексуса выпал расписной поднос с чашками и сахарницей, которые он нёс в гостиную. На лице омеги читался суеверный ужас. Дензел тут же бросился помогать собирать осколки, пока Салли, прислонившись к стене, утирался рукавом. Майкар встревоженно отвёл сына в гостиную, усадил на диван и вернулся к мужу. Через несколько минут они уже все сидели в гостиной. Салли нервно постукивал ступнями по мягкому ковру, Дензел заботливо обнимал его, легонько поглаживая живот.

— Салли... что ты такое говоришь? — кое-как выдавил из себя Лексус, которому Майкар спешно отмерял дозу успокоительного. — Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?!

— Понимаю, оми. Поверь, это решение мне далось нелегко, но другого выхода нет. И ваш дом — самое безопасное и надёжное место, какое я только знаю.

— А... Риан?

— Полностью одобрил. Он же отдал приказ о дополнительной охране вашего дома, чтобы и мне и ему было спокойнее.

— Салли...

— Я знаю, оми.

— Тебе же плохо будет...

— Я знаю. Но другого выхода нет.

Кое-как Лексус взял себя в руки и залпом выпил содержимое стакана, который протянул ему Майкар.

— Салли, милый... как же ты жить будешь без своего малыша? Я до сих пор не могу забыть лицо Риана, когда он оставлял тебя у меня! Ты же всегда был благоразумным мальчиком! Предусмотрительным! Почему ты решил завести ребёнка? Ведь ты знаешь, что это означает для любого омеги!

— Да, я бы ни за что не расстался с Алексом. — Голос Двуликого стал еле слышен, и Дензел, чувствуя, как его супруг дрожит, приобнял его плотнее. Салли нервно поглаживал своё обручальное кольцо — старинное, золотое, удивительно тонкой работы. Наверно, это фамильная ценность Спенсеров, передающаяся из поколение в поколение... У Дензела было точно такое же, только побольше. — Я с самого начала планировал свою жизнь так, чтобы не повторить омин путь... откладывал... но природу не обманешь, особенно если рядом с тобой твой Истинный. В какой-то момент я понял, что больше не могу ждать. И тогда обстановка была вполне обнадёживающей. Мы вполне могли себе это позволить. А потом арестовали капитана и Вернера...

— А мне почему-то кажется, что дело было не только в подходящем времени. — Майкар потянулся было к карману, в котором лежали трубка и кисет с табаком, но вспомнил, что Салли сейчас лучше не окуривать. — Да, ты долго подавлял в себе инстинкт продолжения рода, да и вторичное созревание тебе могло всё смешать, но ведь должно было быть что-то ещё, что и стало последней каплей. Я так понял, что для твоего прадеда Салли таким толчком стала встреча с Адамом, Истинным. Для самого Рейгана — злополучный учёный совет, на котором раскритиковали его труд и свели в ничто труды и жертвы его предков. Для Риана — казнь отца. А что послужило толчком для тебя? Что пробудило зов Природы в полную силу?

— Я... я не знаю... — Салли сжался, а Дензел вдруг напрягся.

— Кажется... я понял...

— Что именно? — встревожился Лексус.

— Арест.

— Какой арест?.. — снова начал бледнеть омега.

— Во время одного из рейдов Салли был схвачен контрразведкой и помещён во внутреннюю тюрьму, где ему пришлось очень круто, но Вернер и капитан Фрост сумели вывести его оттуда, а мы потом нашли его в приречном районе.

— Так. — Майкар глубоко вдохнул, начиная понимать. — Давай-ка поподробнее. Нигде не говорилось, что Салли был схвачен.

— Так это должны были объявить после того, как Салли переломается в камере. Была середина лета, надвигалась его течка... Это сообщение должно было стать приманкой для Риана и Гиллиана. Нет-нет, самого страшного, хвала Светлейшему, не случилось, — торопливо добавил альфа, заметив смертельный ужас на лицах обоих Воронов. — Роммни собирался сотворить это с Салли на глазах у его родителей, а потом заставить их наблюдать за течением беременности, рождением ребёнка и... его смертью. Потом должен был умереть Салли, потом Гиллиан, а самого Риана, сломленного горем, собирались предъявить публике как доказательство полного разгрома подполья. Мы тоже предполагали, что Роммни запретит трогать Салли, но не думали, что он... — Альфа скрипнул зубами. — прибегнет к особо изощрённой пытке.

— И что он сделал? — В тихом голосе Лексуса прорезалась ярость, достойная самого Риана, а карие глаза бешено сверкнули.

— Он дождался третьей вспышки, пришёл в камеру Салли перед началом, дождался пика и... заставил его потребовать спариться с ним. — Майкар грязно выругался, а Салли поник, поглаживая свой живот. Его начала колотить мелкая дрожь, и Двуликий прильнул к мужу. — Мало того, всё это снималось на видео, которое передал нам потом Вернер. В квартире Роммни мы нашли целую коллекцию подобных ужасов... Похоже, что он собирал её годами с того самого времени, как занял пост следователя. Там было... много чего. — Альфа негодующе сверкнул клыками. — Когда Вернер нам рассказал, что случилось, мы с Рианом начали искать Салли, и я его нашёл. К счастью, эта мразь пользовалась презервативами, и очистка благополучно состоялась, иначе повторилась бы история с Джейми... если не хуже. Как только я доставил Салли на явочную квартиру, той же ночью я и Риан казнили Роммни, а право последнего удара Риан отдал мне. Это я вырезал на нём имя Салли. Салли очень тяжело это переживал... И он и Риан в один голос утверждали, что более скверно пахнущего человека они ни разу не встречали. При их обострённой восприимчивости можно догадаться, насколько это был мерзкий человек во всех смыслах. А потом появились доказательства, что Роммни был тем, кого Рейган Мариус назвал "вырожденцы". Это люди с настолько испорченной наследственностью, что это отражается не только на их здоровье, но и на мировоззрении и ходе мыслей. Самые жуткие серийные маньяки были вырожденцами, а пятерых таких полковник Бейли убил в вечер казни Рейгана — он узнал, что их давно переправили из тюрьмы особо строгого режима во внутреннюю тюрьму разведки и использовали в качестве пыточного инструмента для пойманных повстанцев. Им же в ночь перед казнью отдали на забаву самого Рейгана. — Лексусу едва не стало плохо, и он вцепился в мужа, которого тоже начало трясти. — Полковник случайно увидел, как запись надругательства смотрели Президент, Роммни и ещё кто-то, пошёл к нужной камере и убил этих мерзавцев. Судя по всему, Роммни был таким же вырожденцем, но с холодным и расчётливым умом — ему доставляло особое удовольствие наблюдать мучения других людей. Особенно по его собственному плану.

— И как Салли с этим справился? — Майкар ошарашенно взглянул на сына.

— Он сумел взять себя в руки ради Риана и нашего дела — Риан уже был на грани срыва. Ещё после истории с Джейми стало понятно, что если что-то подобное случится с Салли, то его можно смело сбрасывать со счетов. И Салли пересилил себя, хотя ему долго мерещилось, что на него налипла эта вонь. Следующие две течки он переживал в боксе один — даже помощников к себе не подпустил... и тогда-то принял решение. Едва он отлежался после зимней, как вызвал меня на разговор и сообщил о своём решении.

— Всё понятно, — кивнул журналист, снимая очки и проводя ладонью по лицу, словно снимая пелену услышанного. Лексус схватил со столика флакончик с успокоительным и отпил прямо из горлышка. — Это-то и стало спусковым крючком. Во время очередной течки на Салли покусился чужак. Наверняка ведь до изнасилования, после и во время он думал о тебе... — Салли молча кивнул, сжав ладонь мужа ещё сильнее. — Изнасилование стало для него тяжёлым потрясением, чувство налипшей грязи вынудило выдерживать дистанцию... и это после того, как вы столько времени уже провели вместе, практически ни в чём себе не отказывая. Подавляемый ранее инстинкт поднял голову, чтобы исполнилось предназначение, и Салли захотел ребёнка. И как можно скорее, пока случившееся не повторилось снова. Чтобы выносить и родить малыша от своего альфы, а не от чужака. Неистребимый омежий инстинкт, который не признаёт ни сроков ни компромиссов. Зов Природы. И тот же зов будет мучить его, едва ему придётся расстаться с сыном.

— Вы нас осуждаете? — виновато спросил Дензел, ободряюще целуя Салли — Двуликий до сих пор не мог спокойно вспоминать пережитый ужас.

— Нет. Просто сочувствую. Как бы то ни было, но Салли мой сын, и мне невыносима мысль, что он будет снова страдать.

— Но вы...

— Конечно, мы позаботимся об Алексе. Мы каждый день будем ждать вас домой и надеяться. Сколько бы времени это не заняло. Риан ждал своего мальчика двадцать три года... А сколько придётся ждать вам?..

— Мы только должны продержаться до выборов. — Салли отбросил с бледного лица сильно отросшие волосы. — Наши шансы на победу растут с каждым днём — люди не хотят войны. Наши на местах проследят, чтобы парламентские выборы прошли без давления и подтасовок. Как только Глен пройдёт в парламент, будет пущен в ход компромат, собранный на высшее армейское командование. Маршал и генералитет попадут под следствие, а продолжать операцию при таком раскладе невозможно, особенно с учётом ситуации на границе. Глен и другие наши партийцы добьются снятия блокады и начнут продвигать идею переговоров. Параллельно фонд "Милосердие" запустит программу по обнародованию истинной нашей истории. Материалы уже почти готовы — Аполло недавно сообщил о завершении работы. Как только станет известно доподлинно, что мы и "Три столпа" боремся за одно дело, начнут продвигать программу реабилитации для наших бойцов, и мы получим шанс перейти на легальное положение, а потом все желающие смогут вернуться домой.

— И в какие сроки вы планируете уложиться?

— Будем надеяться, что успеем вернуться к тому моменту, как Алекс пойдёт в школу. Всё будет зависеть от того, как скоро Глен добьётся снятия блокады. В крайнем случае, мы выберем удачное время и приедем вас навестить... а потом вернёмся насовсем.

— Насовсем?.. — По лицу Лексуса снова покатились слёзы.

— Да, — кивнул альфа. — Мы уже решили, что, когда всё закончится, приедем сюда. И обязательно уговорим Риана поехать с нами. После всего того, что он пережил, тихое место будет для него в самый раз — отдохнуть от вечной войны...

— Не разнёс бы он тут всё от скуки, — проворчал Майкар.

— Я за ним присмотрю, — с грустной улыбкой пообещал Салли, — да и не до этого ему будет. Оми наверняка попытается наверстать дни разлуки с внуком, а к тому времени мы вам родим ещё двоих. Будет чем заняться.

— Троих хотите?

— Как минимум. И вы не забывайте — я Двуликий. Может, я когда-нибудь решусь и заведу детей от какого-нибудь омеги... Я хочу, чтобы чистая кровь Спенсеров широко разлилась в нашем народе и побыстрее излечила его от вековой грязи.

— Тогда вам понадобится большой дом, — улыбнулся Майкар. — Нашей квартиры будет мало.

— Восстановим старый дом на окраине, где я часто прятался от "охотников"... — Салли ностальгически вздохнул. — Там рядом пруд есть...

— Тот самый дом? — понял Дензел. — Я там был, когда приезжал сюда.

— Да, тот самый. Там я впервые вдохнул тот аромат, который потом воплотился в тебе. — Салли прислонился к плечу мужа и потёрся носом о его щеку. — Уверен — нашей семье там будет очень хорошо.

— Конечно, будет, особенно, если Риан лично руки к ремонту приложит. Этот дом потом не один век простоит.

Лексус самым придирчивым образом осмотрел сына беспощадным взором специалиста. Осторожно ощупал живот, коснулся разбухших сосков на заметно увеличившейся груди, в которой вызревало молоко для новорожденного...

— Оми, я в полном порядке, — смутился Салли, заметив, что приёмный родитель с любопытством поглядывает на его гениталии, полускрытые выпирающим животом и узкими трусами. — Оливье отличный врач.

— А... вторая детородная функция... не беспокоит? — покраснев, спросил Лексус.

— Бывает иногда, но редко — организм в основном сосредоточен на ребёнке. Даже азоспермия наблюдается, но Ларс говорит, что, когда он вынашивал своих близняшек, у него это тоже было, а потом всё вернулось в норму.

— И как ты... справляешься?

— Денз помогает — мне уже живот мешает, а в первые полтора триместра гормональная перестройка заставила понервничать — я то и дело хотел секса.

— А кого ждёте? — полюбопытствовал Лексус, помогая сыну одеться.

— УЗИ мы делали, специально не присматривались, но многие уже считают, что будет альфа. Оливье тоже утверждает, что будет альфа — говорит, что Алекс довольно крупный... Правда, есть информация, что если у омеги очень сильна альфья наследственность, то он тоже может быть крупным, а потом вырастает до не совсем нормальных для омеги размеров... У нас на базе даже есть один такой — появился недавно. Его зовут Романо Сфорца, он всего на пол-головы ниже моего Дензела и вообще довольно крепкий... У него даже ребёнок есть — дома с дедушкой остался. Бета и очень миленький — Романо фотографию показывал. Наши даже ставки делают — нормальный альфа родится или "совёнок" вроде Романо.

— Я тебе и без УЗИ скажу, что будет альфа, — хмыкнул Лексус.

— А почему ты так решил? — удивлённо спросил Салли, застёгивая рубашку.

— Вижу по форме твоего живота. Поскольку омежки очень хрупкие создания, организм папы старается обеспечить ему максимальную сохранность. Поэтому матка приобретает специфическую эластичность, заполняется околоплодной жидкостью достаточно обильно, чтобы максимально смягчить возможные толчки и прочее такое. Из-за этого живот приобретает шарообразную форму. Альфы и беты покрепче и не нуждаются в такой основательной защите, потому живот становится чуть продолговатым. У тебя живот характерен именно для маленького альфы. И хорошо, что у тебя таз шире, чем у Риана — роды не должны доставить больших сложностей. — Лексус потянулся за кофтой и набросил на плечи сына.

— Оми... — Салли перестал улыбаться, нервно просовывая руки в рукава. — Я перед уходом... нацежу побольше молока... Ты сможешь его сохранить?

— Конечно. Смеси, конечно, хорошие сейчас делают, но своё родное они полностью не заменят. Впрочем, Алекс и без того здоровьем будет не обделён... Кстати... Риан тебе не рассказывал про?..

— У оми молоко пропало почти через двое суток после моего рождения. Он потом даже думал, чем бы он меня кормил, если бы забрал с собой. Легче от этого, правда, не стало...

— Само собой... А ведь когда ты родился, — Лексус присел рядом с Салли, обнимая его и поправляя волосы. — молока было так много, что я боялся, что мастит будет.

— Обошлось.

— Я не знаю, когда у тебя молоко исчезнет, но на всякий случай объясню, как надо массаж делать и как потом избавиться от растяжек.

Салли кивнул и прильнул к приёмному папе... и вдруг охнул.

— Алекс... что ж ты так сильно-то?!

— Проснулся? — умилённо погладил живот сына Лексус.

— Ага... Вот пассажир неугомонный! По пути Денз жаловался, что Алекс его то и дело испинывает — спать толком не даёт. Да и я, бывает, просыпаюсь.

— Представляю, каким он будет шалопаем!

— Не думаю. Папа Гиллиан был вполне спокойным, а Денз — и вовсе тихоней...

— ...зато вы с Рианом хулиганили от души. Не думаю, что кто-то сможет пересилить вашу кровь.

— Не каркай, а? Ты, лучше, будь с ним построже, если чудить начнёт, ладно? Не хватало ещё, чтобы он влип по дурости, когда подрастёт!

— Не волнуйся, я с него глаз не спущу. Я не позволю, чтобы потомок Спенсеров стал негодяем!

В дверь осторожно поскрёбся альфа, после чего заглянул в комнату.

— Можно?

— Уже можно. Заходи, дорогой.

— Как Салли?

— Всё в порядке. — Альфа вошёл, с ностальгией рассматривая знакомую комнату. — Кстати, Оливье на какое число роды прогнозировал?

— На четырнадцатое-пятнадцатое, а сегодня восьмое...

— Скорее всего, Алекс родится раньше.

— Почему? — Дензел сел рядом со своим Двуликим и обнял, поглаживая живот мужа.

— Во-первых, Салли маловато за ужином ел. Значит, организм уже готовится к родам. Во-вторых, живот заметно опустился. Так что настраивайся — будешь мне помогать.

— Я так и рассчитывал, — кивнул Дензел. — Мне ещё полковник Бейли рассказывал, как присутствовал на рождении своих детей, и Льюис рассказывал, как рождался Линк... Я уже примерно знаю, что делать надо — спрашивал у Оливье про подробности.

— Вот и отлично. Ты крови не боишься?.. — По губам альфы скользнула снисходительная ухмылка, и Лексус вспомнил про Роммни. — Ах, да... конечно, не боишься. Вот и хорошо. Салли, надолго не загуливай — тебе надо соблюдать режим до самых родов, а вам и так нелегко было сюда добраться.

— Я помню, оми.

Лексус вышел из комнаты, оставив будущих родителей наедине. Салли украдкой прислушался, принюхался и решительно потянулся к мужу за поцелуем.

— Салли... — мягко укорил его Дензел, — тебе же рожать со дня на день!

— Что, уже и поцеловать нельзя? — обиженно протянул Двуликий. — С каких пор ты стал такой жадиной?!

— Я не жадничаю. Оливье говорит, что не стоит злоупотреблять стимуляцией, особенно на поздних сроках...

— Так ведь по пути ничего такого не случилось. — Салли решительно вцепился в его запястье и положил ладонь супруга на свой пах. Альфа только вздохнул. — Ну, пожалуйста...

— Это уже третий раз за неделю. Слишком часто.

— Так ведь и надо-то только один раз. — Салли жалостливо заскулил. — Пожалуйста-а...

— И что мне с тобой делать? Ларс не говорил, что в преддверии родов...

— Так у него такого и не было. Наверно, это дедушкин эксперимент мне снова аукается.

Дензел только глаза закатил.

— Ладно, но только тихо. Не хватало ещё, чтобы твои родители услышали. Тогда Лексус точно рассердится. Ты про какую частоту ему сказал?

— Я не говорил точно. Сказал, что иногда.

— Омин сын... — тихо простонал альфа, и Салли довольно ухмыльнулся.

— Ага.

— Бессовестный.

— Ещё какой...

Талия у штанов Салли была заниженной, чтобы не перетягивало живот, а ширинку он не стал застёгивать. Наверняка нарочно, дожидаясь, пока Лексус выйдет. Альфа не переставал поражаться хитрости и изворотливости обоих Мариусов. Теперь понятно, как Гиллиан столько лет прожил с Рианом, даже мысли не допуская о расставании по причине несхожести характеров — даже это в любимом человеке казалось нормальным и естественным.

Вскоре Салли поплыл от неторопливых ласк мужа. Во время первого и всю половину второго триместров он буквально изводил его требованием любви и ласки — гормональная перестройка при беременности обернулась совершенно непредсказуемой сексуальностью, похожей на всплески во время вторичного созревания. Альфе, потребности которого с наступлением и развитием беременности мужа заметно снизились, не оставалось ничего как просто смириться. Когда живот Салли ощутимо вырос, про полноценный секс пришлось забыть — Оливье, тщательно изучив все записи о Двуликих, категорически заявил: "НЕЛЬЗЯ!!!" Оставалось только переключиться на мастурбацию. Хвала Светлейшему, с середины второго триместра организм Салли частично взялся за ум и полностью сосредоточился на малыше, но периодически всё же требовал своего. Необходимость могла наступить когда угодно, и Салли становился невыносимым, требуя каждый раз всё настойчивее. Хорошо ещё, что хватало и одного раза, спермы почти не было, да и та была жиденькой и почти прозрачной, Салли успокаивался до следующего раза... Зато возросшая чувствительность тела Двуликого позволяла покончить со всем очень быстро. Салли тоже это смекнул и начал требовать, чтобы Дензел не доводил его до оргазма слишком быстро, а растянул удовольствие хоть немного. Порой Дензел не знал, что ему делать — то ли смеяться то ли ругаться.

Салли с тихим стоном кончил, млея в объятиях мужа... но тут Алекс внутри весьма решительно выразил своё мнение по поводу папиных забав.

— Вот видишь! Наш сын тоже считает, что ты неправильно себя ведёшь.

Салли немного устыдился. Алекс частенько ворочался и пинался именно тогда, когда его папа не соблюдал режим или норовил урвать кусочек удовольствия в обход лечащего врача. Двуликий вспоминал про ответственность перед ребёнком, обещал себе в следующий раз сдерживаться, но едва снова накатывало, как он с чистой совестью об обещании забывал.

— Прости...

— Надеюсь, что после родов ты угомонишься хоть немного. Я понимаю, что Природа дала тебе больше, чем любому другому омеге, но подумай о нашем мальчике. Тебе ещё кормить его... Вдруг молока не будет?

— Будет. — Салли с гордостью погладил свою набухшую грудь. — Я буквально чувствую, как оно созревает там внутри! Наш малыш не будет голодать.

— А мне попробовать дашь? — Альфа хитро прищурился. — А то я не помню вкуса оминого молока...

— А аллергия не вылезет?

— Вот и проверим.

— Собираешься собственного сына объедать? — притворно возмутился Салли.

— Я только попробовать! Полковник говорил, что это очень вкусно.

— И когда это он пробовал?

— Когда родился Линк.

— Посмотрим, — туманно ушёл от ответа Салли.

— Даже сейчас с трудом верится, что у нас будет именно "волчонок", — признался Дензел. — Знаешь, я, когда только-только начал мечтать о наших детях, всё время представлял себе первенцем альфу. Даже во сне его всё время видел, только полностью понял, почему, уже на базе, когда начал тесно с твоим отцом общаться и он рассказывал о тебе.

— И ты видел светленького малыша с голубыми глазами?

— А потом и с ободранными коленками.

— И ты туда же?! — тихо возмутился Салли.

— Так Конрад постоянно эти самые коленки поминал, когда про детство Риана рассказывал. И Лексус, когда я у них гостил, тоже упоминал, как твои коленки мазью мазал...

— Я надеюсь, что Алекс будет всё же посмирнее, как ты.

— Не факт. Забыл, как он меня провёл? — Салли охнул от нового пинка сына. — Вот, это ли не доказательство?..

Когда пришло время ложиться спать, Салли решительно заявил, что намерен спать с любимым мужем в одной постели. Что места вполне хватит. Дензел снова терпеливо вздохнул и полез в сумку за ночной рубашкой для Салли. Двуликий в это самое время лежал на кровати, осторожно потягиваясь и выпячивая свой живот. Это выглядело так соблазнительно и трогательно одновременно...

— Алекс, я тебя люблю, — шепнул Дензел сыну, помогая Салли переодеваться. — Так же, как твоего оми.

— Мы тоже тебя любим, — улыбнулся Салли, чувствуя, как малыш толкнулся в ответ. — Очень-очень.

— И всё-таки я вас — больше.

— Ты же не омега!

— И что? Думаешь, у альф не бывает родительского инстинкта?

— Официальная наука утверждает, что нет.

— А твой дед утверждал, что это чушь собачья. Ещё как бывает! И я его чувствую. И любовь — это не ваша исключительная привилегия. Мы, альфы, тоже любить умеем...

Так, пикируясь, они кое-как улеглись, причём Салли занял большую часть кровати. Дензел только терпеливо сносил все его фокусы и причуды, зная, что самое трудное начнётся, когда Алекс родится. Малыш об этом тоже предупреждал, когда приходил к нему во сне в последний раз — буквально перед приездом в Кайел. Ведь Салли предстоит расстаться с сыном, причём на неизвестный срок... а все Мариусы с особым трепетом относились к своим детям. Достаточно вспомнить, что рассказывал Гиллиан про то, как неугомонный комиссар нянчился с приёмным сыном.

Утром выпал первый снег, но любовались им недолго. За завтраком Салли почти ничего не съел, что серьёзно обеспокоило Лексуса. Алекс тоже вёл себя чересчур активно... А после обеда, за которым Салли вообще отказался есть, отошли околоплодные воды. Салли, чуть не плача, растерянно смотрел на растекающуюся у себя под ногами лужицу.

— Оми...

— Так, всем спокойно! — уверенным тоном опытного акушера велел Лексус. — Салли, не реви — рано. Дензел, дорогой, проводи его в ванну и обмой. И не дёргайся — у нас минимум четыре часа в запасе. — Альфа торопливо кивнул, начиная бледнеть. — Начинаем готовиться. Майкар, дорогой, ставь воду на плиту, а я приготовлю всё остальное.

Дензел подхватил готового удариться в панику мужа под руки и повёл в ванную.

— Тихо, любовь моя, тихо. Тебе сейчас особенно вредно волноваться — могут быть непроизвольные спазмы. Помнишь, как это было у Гилла? Мне бы не хотелось помогать твоему оми Лексусу с чревосечением, и не потому, что боюсь — отлёживаться тебе придётся дольше обычного...

Салли вцепился в него так крепко, что альфа понял — под рукавами синяки останутся.

— Я... я боюсь...

— Всё будет хорошо. Потерпи, милый, уже недолго осталось. Скоро мы увидим нашего малыша. Только обмоем тебя, подготовим...

— Ты ведь будешь со мной?

— Конечно, буду. Только не нервничай, скоро схватки возобновятся...

Пока Салли был в ванной, Майкар торопливо вытирал лужу на полу. Хорошо, что на ковёр не попало... Околоплодные воды ещё и промывают прямую кишку, подготавливая её к родам, а лишние улики, если к ним придут с проверкой, были ни к чему... Всё, клапан закрылся, пошёл обратный отсчёт.

После ванной Дензел с максимальным комфортом устроил Салли на постели в детской, уже подготовленной Лексусом, и зарылся в сумку, доставая бельё для новорожденного и антисептический гель. Последним появилось одеяльце, которое Риан покупал ещё для маленького Джеймса и тщательно берёг для своих внуков. Красивого синего цвета с россыпью белых пушистых облачков, а по краю его Риан собственными руками вышивал древнюю молитву, призванную уберечь новорожденного. Получилось кривовато, но зато делалось от души.

Лексус самым тщательным образом обследовал сына, осторожно пощупал живот...

— Алекс, ну, не кувыркайся ты так! Запутаешься же!.. Сразу видно, что Мариус.

— Всё так и должно быть? — пискнул Салли, всё больше серея от страха.

— Да, так и должно быть, дорогой. Лежи спокойно и ни о чём не волнуйся — мы тебе поможем. Ты же благополучно родился, и Дензел... и многие другие тоже... Только не волнуйся.

Дензел протянул тестю флакончик с гелем. Он понимал, почему Салли так дёргается. Из-за специфической репродуктивной системы омег молодые родители, особенно рожающие в первый раз, всегда очень боялись не справиться с задачей. Мышцы ануса у омег достаточно эластичные, и всё же страх, что ребёнок может застрять и задохнуться, оставался, как бы не пытались убедить в обратном акушеры и знакомые, уже родившие не одного ребёнка. Готовясь к родам, Салли задёргал всех, начиная с Риана и заканчивая капитаном Фростом, и всё равно оказался не готов к реальности. Всё-таки на собственной шкуре всё ощущается совсем иначе... Лексус видел подобное не раз и каждый раз волновался, но действовал спокойно и уверенно. Омега смазал пальцы гелем и начал осторожно растягивать задний проход сына.

Каждая новая схватка была ощутимо болезненнее предыдущей — маточное отверстие активно раскрывалось, готовясь выпустить ребёнка на волю. Алекс тоже ворочался всё активнее, вынуждая тревожиться всех — от родителя до дедушки-беты, который тоже стоял рядом и напряжённо наблюдал. Пропустив рождение сына, Майкар не мог пропустить появление на свет первого внука. С каждой новой схваткой Лексус всё больше хмурился, чувствуя, как от боли сжимается Салли. Двуликий плакал, стонал сквозь стиснутые зубы, и от его пальцев на руке Дензела уже начали наливаться синяки. Неужели снова?.. Риан терпел боль лучше...

Дензел тоже мужественно терпел боль, промакивая выступающий пот со лба своего омеги и настраиваясь на самое волнительное. Он пытался вспомнить всё, что ему объяснял Оливье, но в голове почему-то крутились только слова покойного полковника Бейли: "К этому нельзя быть готовым. Сколько бы раз ты это не увидел, ты никогда не перестанешь удивляться. Это можно только пережить."

— Всё, начинается, — хрипло выдохнул Лексус, в очередной раз ощупав живот Салли. — Давай, милый, сгибай ноги... вот так. Дензел, дорогой, продолжай промакивать пот — лишний дискомфорт Салли сейчас ни к чему...

— Алекс... — чуть слышно стонал Салли. — Алекс...

— Всё будет хорошо, любимый, всё будет хорошо...

Салли буквально чувствовал, как его малыш тычется в раскрывшееся отверстие, пытаясь протиснуться. Предки, какой же он большой! Неужели он сможет?..

— Салли, надо помочь нашему малышу выйти. По моей команде начинай тужиться!

Помочь... Ну, конечно... помочь...

Вдруг в дверь кто-то постучал, и Салли вздрогнул. Левая нога машинально дёрнулась, словно Двуликий собирается соскочить с постели и бежать. Дензел тут же осторожно прижал его к кровати, с трудом задавив инстинкт защитника. Один лишний всплеск силы — и они засвечены, если это надзор.

— Тихо, милый, не надо дёргаться. Это, наверно, просто соседи...

— Я посмотрю, — метнулся к выходу Майкар. — Салли, сынок, постарайся быть потише, ладно?

На крыльце обнаружился хмурый полисмен.

— Что у вас за шум? Соседи жалуются!

— Простите, пожалуйста, господин Одер, но у нас гости.

— Какие такие гости? — подозрительно прищурился полисмен.

— Приезжие. Альфа и омега. У омеги внезапно начались преждевременные роды, и мы им помогаем.

— А чего в больницу не доставили?

— Пытались, но... — Майкар, напустив на себя вид глубочайшей досады, закатил глаза. — Этот омега совсем молоденький, рожает впервые и не совсем в себе, а муж его скорее согласится пересидеть у тех, на кого он укажет, чем выслушивать очередную истерику. Тем более, что они альфу ждут... Да и мой Лексус когда-то в роддоме работал, имеет опыт по работе с неадекватными. — Майкар покрутил пальцем у виска. — Вот как только ребёнок родится, омега успокоится, тогда мы и отправим их в больницу.

— А что за приезжие? — Полисмен сунул нос в переднюю, принюхиваясь. Майкар замер, ясно чуя, как испуганный запах Салли начинает просачиваться и сюда тоже. — Я могу на них взглянуть?

— Можете, но тогда готовьтесь оглохнуть. Я не знаю, почему этот омега меня не испугался, но его муж рассказывал, что все чужие, особенно в форме, вызывают у него приступы истерики. Мне бы не хотелось, чтобы сюда все соседи сбежались и перепугали его ещё больше...

Тут из глубины квартиры донёсся вскрик Салли, и полисмен с глухим ворчанием отодвинулся.

— Ладно, продолжайте. Но постарайтесь всё-таки потише — люди недовольны.

— Мы постараемся, господин Одер.

Как можно спокойнее закрывая дверь, Майкар выдохнул. Если Одера и припахали к слежке, то использовали его, скорее всего, втёмную. Этот альфа приехал в Кайел всего полтора года назад, большим умом не отличался и терпеть не мог детей. Убедившись, что он спустился с крыльца и отошёл на приличное расстояние, Майкар заперся основательнее и поспешил к своим, где сразу понял, что дело дрянь.

— Что случилось?

— Спазм, — кратко бросил Лексус, разминая пальцы. — Маточное отверстие сузилось.

— И что теперь?

— Придётся помочь.

Салли, постанывая, плакал от боли.

— Алекс... он не может выйти...

— Ничего, милый, сейчас я помогу. — Лексус начал ощупывать поясницу сына, ища нужные точки. — Дензел, дорогой, попробуй его успокоить. Чем расслабленнее Салли будет, тем проще будет мне.

— Салли, — Дензел опустился на пол на колени и заглянул в заплаканные глаза своего мужа. — послушай меня. У тебя спазм, и мы должны помочь твоему оми Лексусу. Ты должен успокоиться, милый. Смотри на меня... вот так, хорошо. Дыши спокойно... вдох... выдох... вдох... выдох... — Салли блаженно прикрыл глаза, вдыхая аромат своего альфы и постепенно успокаиваясь. — Вот так. Я с тобой, и этот дядька уже ушёл. Сейчас самое главное — помочь Алексу выйти...

Пока Дензел разговаривал с Салли, поглаживая и мягко целуя его раскрасневшееся лицо, Лексус деловито начал массировать нужные точки, периодически ощупывая низ живота Салли. Дензел краем глаза наблюдал за его работой и невольно восхищался. Сколько же детей приняли эти искусные руки?..

— Так, хорошо. Салли, давай попробуем ещё раз. Начинай тужиться на счёт "три". Раз... два... три!

Альфа со всё больше нарастающим волнением наблюдал, как постепенно опадает живот Салли. Стимуляция помогла, и их малыш сумел протиснуться сквозь маточное отверстие. Салли по команде приёмного родителя то тужился, то переводил дыхание... Впереди было самое пугающее. Судя по тому, как кривится лицо Салли, это очень больно. Боги милостивые, и это переживает каждый омега... и его папа тоже так же рожал его самого!

— Салли, отдышись... Дензел, милый, готовься помогать. Скоро Алекс будет выходить.

Пытаясь себе представить, что сейчас чувствует Салли, Дензел мысленно и громогласно обругал остряка, пустившего в обиход выражение "сделано через омежью задницу". Этот остряк явно не был не то что омегой — Двуликим. Легко рассуждать, стоя с другой стороны, а попробовал бы он сам выносить и родить ребёнка в подобных условиях!!! Оставалось только надеяться, что со временем эта фраза изменит смысл...

— Ну же, Алекс, сейчас не время упрямиться! Выходи к нам, малыш, не будь как твой папа. Ты же альфа, тебе нечего бояться...

Дензел невольно улыбнулся. Так значит, Салли не хотел выходить сразу! Как чувствовал, что жить будет нелегко, и не хотел, видать, покидать уютный тёплый папин животик...

— Вот, молодец!.. Салли, тужься! Немного осталось!

Салли молча кивнул и вдохнул поглубже, вцепившись в дрожащую ладонь мужа.

Сколько времени уже прошло?

И вот в кое-как расширенном пальцами Лексуса заднем отверстии показалась макушка малыша, раздвигая мышечное кольцо ещё шире. Дензел практически чувствовал, как растягивается до предела тонкая чувствительная кожица, грозя вот-вот пойти трещинками.

— Салли, не останавливайся! Ещё раз!..

Двуликий снова изо всех сил напрягся, выталкивая сына наружу.

— Ещё раз! Ещё немного... ещё чуть-чуть... только не останавливайся...

Иначе сфинктер пережмёт Алексу шею, мысленно содрогаясь, договорил про себя альфа. Светлейший, и как тебе только в голову взбрело создать омег такими? Сколько же опасностей ждёт детей, начиная с зачатия и заканчивая рождением?! И почему во времена Великого Холода об этом начали забывать, стремясь количеством компенсировать качество??? Потому-то и получился весь этот бардак, а они теперь разгребают последствия...

— Хорошо... Хорошо! Молодец, Салли! Давай, Алекс, иди к дедушке...

Дензел, обмирая, смотрел, как Лексус бережно начинает вытягивать малыша на свет божий. Из Салли сочилась кровь, ребёнок был вымазан ею весь, и альфа, как зачарованный, не мог отвести взгляда. Казалось, он забыл, как надо дышать.

Алекс. Его сын.

Вот в комнате раздалось тихое кряхтение, перемежаемое мяукающими звуками. Салли тяжело и прерывисто дышал, вцепившись в простыню. Он весь блестел от выступившего пота и выглядел дико уставшим. Неудивительно, что некоторым омегам сейчас так трудно вынашивать и рожать детей, почему в роддомах и сидит столько специалистов — дурная кровь, скопившаяся за века, их серьёзно ослабляет. Салли чистокровный благодаря хорошей наследственности Спенсеров и их верности древним традициям, обладает хорошим здоровьем и выносливостью. Он родит ещё не одного малыша... Именно так и должно быть.

Вот Лексус вытянул малыша полностью и, сияя от гордости, поднял над головой, а потом начал разглядывать его внимательнее.

— Молодец, Алекс! Хороший ты наш... Надо же, и правда "волчонок"!

Дензел наконец смог выдохнуть. Всё закончилось, и закончилось благополучно...

Торжественный момент подпортил глухой стон и звук падающего тела. Лексус обернулся и поморщился.

— О, боги... Дензел, дорогой, подними это недоразумение с пола и проводи в гостиную. Уж лучше бы там оставался, честное слово!

Альфа поколебался пару мгновений и всё же подошёл к лежащему в обмороке Майкару. Посмотреть на сына хотелось до смерти, но это вполне могло подождать пять минут. Уж Лексус его не потеряет...

— Майкар! Майкар, очнитесь!

Бета кое-как очухался и приоткрыл глаза.

— Алекс... — простонал он.

— С ним всё в порядке. Вставайте, я провожу вас.

Опираясь на руку зятя, Майкар с трудом поднялся на ноги и бросил короткий взгляд на мужа, возящегося с новорожденным. Салли всё ещё приходил в себя...

— Точно всё в порядке?

— Если бы что-то было не так, мы бы поняли.

Майкар слабо усмехнулся, и альфа повёл его в гостиную. Журналист тяжело опустился на диван, ошарашенно тряся головой, снимая очки и вытирая со лба выступивший пот. Он был ещё очень бледен.

— Боги милостивые... Это же... это...

— Всё уже позади. Вам воды принести?

— Лучше чего-нибудь покрепче.

Дензел вспомнил, что видел на кухне початую бутылку бренди. Много в стакан он лить не стал, после чего отнёс тестю. Тот выпил всю порцию залпом.

— Вы не выносите вида крови? — сочувственно присел рядом альфа.

— Не крови. — Майкар откинулся на спинку дивана. — Уж кровушки-то я насмотрелся в своё время — ого-го!

— А где?

— На границе. Это была моя преддипломная практика... Нас с Лореном отправили туда вдвоём — освещать ход очередной заварушки. Мы две луны там проторчали, даже были на один день поставлены под ружьё... а потом помогали в госпитале. Уж там крови было в избытке.

— А чего тогда вы так перенервничали?

— Я впервые присутствовал на родах. Понимаешь, сынок... Меня здесь не было, когда родился Салли, а пропустить рождение своего первого внука я уже не мог... Я и не подозревал раньше, насколько это тяжёлый труд — выносить и родить ребёнка. Лексуса я с трудом уговорил оставить работу — не понимал, почему он с таким энтузиазмом туда рвётся. А потом... — Майкар на миг замолк, и его лицо передёрнула странная гримасса. — Потом я понял. И сейчас, увидев это всё собственными глазами, представил себе, как рождался сам.

— Вот оно что...

— И я подумал, что бы могло случиться, если бы я тогда погиб. Где сейчас был бы мой Лексус, Риан, Салли... все вы... Светлейший, от каких же важных мелочей порой зависит ход истории! И омеги, рожая нас и оберегая, вносят колоссальный вклад, который веками оставался практически незамеченным. Я только теперь полностью понял, как я недооценивал папу.

— А где он сейчас?

— Умер, пока я был на границе. Папа Нейт всегда казался мне чересчур назойливым, суетливым, это даже раздражало. Я не понимал, как мой отец мог быть так снисходителен к нему... А когда папа умер, я почти не огорчился. Несчастный случай... Отец сказал, что папа так за меня переживал, что ненароком поранился кухонным ножом, когда готовил ужин, подхватил инфекцию и сгорел за несколько дней. Как же я сейчас жалею, что был таким идиотом! Если бы папа был сейчас здесь, то я бы на коленях у него прощения вымаливал!

— Он бы простил, я уверен.

— Я знаю. Папа всегда мне всё прощал. Даже откровенное хамство. Окончательно мне голову на место Лексус поставил... Я многое понял... Ладно, иди к Салли. Я сейчас посижу немного и приду к вам.

Майкар похлопал зятя по плечу, и Дензел вскочил на ноги.

Лексус уже обмыл ребёнка и перерезал пуповину. Альфа кинулся помогать.

— Вот спасибо, дорогой! Подержи-ка нашего малыша, я сейчас...

Салли уже пришёл в себя. Он чудовищно ослабел, и всё же пытался встать. Его трясущаяся рука беспомощно хватала воздух.

— Алекс... дайте его мне... отдайте...

— Сейчас, милый, сейчас, — зачастил Лексус. — Ещё минутку потерпи, пожалуйста.

— Но я хочу его увидеть!.. Отдайте...

— Дензел, успокой его. Сейчас особенно опасно переживать сверх меры. Если надзор всё же придёт...

Альфа передал сына Лексусу, подскочил к мужу и начал его успокаивать... но ничего не помогало. Двуликий даже не смотрел на него — только на руки приёмного родителя, бережно пеленающие новорожденного. В голубых глазах горело безумие одержимости.

— Алекс! Алекс!..

— Салли, всё в порядке. Подожди ещё минутку. Сейчас ты будешь кормить нашего "волчонка". Вспомни, как Гилл рожал...

Но ничего не помогало. Салли начал сыпать ругательствами, требовал, чтобы ему вернули ребёнка, пытался оттолкнуть своего мужа, но силёнок не хватало. Пришлось даже зажать ему рот — только что родивший омега забыл даже про осторожность — за что был моментально укушен за ребро ладони. Омежий родительский инстинкт...

— Салли... Салли... тебя надо обтереть... Ты ведь не хочешь, чтобы Алекс в первые же часы подхватил инфекцию?

Это вынудило парня ненадолго притихнуть, и альфа взялся за полотенце. Пока он обтирал своего мужа, Лексус закончил пеленать Алекса и занялся сыном. Осторожно вытянул околоплодную оболочку, осмотрел анус...

— Разрывов и трещин нет. Вы хорошо готовились...

— Алекс... — простонал Салли. — С ним точно всё в порядке?

— Всё в порядке.

— Тогда почему он молчит? Майкл...

И в этот самый момент малыш, будто почувствовав страхи своего папы, захныкал, а потом издал такой рёв, что ни у кого уже сомнений не оставалось — на свет родился альфа. Салли встрепенулся и рванулся на крик сына. Откуда только силы взялись... Дензел с трудом его удержал.

— Салли, береги силы... Сейчас, мой хороший, подожди ещё чуть-чуть...

С каждой минутой Салли становился всё более беспокойным и неуправляемым. Он метался, ругался... Майкару снова пришлось идти к входной двери и объясняться — на этот раз с соседями. Удержать на пороге сбежавшихся на крик новорожденного омег было непросто, но, стоило только сказать, что у гостя первые роды, как они понимающе заулыбались и разошлись по домам, тихо переговариваясь. Их мужья откровенно ворчали, альфы ругались... Присутствие чужаков, их близость вынудили Салли вспомнить об осторожности, и он снова затих. Тем временем Лексус закончил и бережно передал ему сына, который продолжал требовательно кричать.

— Вот, держи своего "волчонка".

Едва ребёнок оказался в руках обеспокоенного родителя, как Салли тут же успокоился. Он принял мальчика недрогнувшими руками и чуть вздрогнул, когда жадный ротик обхватил уже начавший истекать молоком сосок. Двуликий зачарованно смотрел на своего сына. Весь мир для него моментально исчез, сойдясь в сыне... Он жадно вглядывался, впитывая каждую чёрточку, и ясно видел в малыше своего альфу. Сын получился в старшего отца... Тонкий палец Салли скользил над личиком малютки, обрисовывая его, на лице заиграла нежная улыбка, а губы почти беззвучно шептали заветное имя.

Лексус с грустью наблюдал за ними. Он вспоминал, как точно так же на этой кровати полулежал Риан и таким же влюблённым взглядом смотрел на Салли. Любовался своим "совёнком". Практически один в один... Только Риан был худым и измождённым, потрёпанным тяжёлой борьбой и с более светлыми глазами.

— Как будто и не было этих лет, — понимающе кивнул Дензел, заметив, как младший тесть смотрит на Салли и малыша.

— Да. Салли так похож на Риана... и тоже оставит малыша у нас... Почему всё повторяется?

— Я не знаю... Помочь вам прибраться?

— Да, милый, пожалуйста. Салли сейчас надо побыть с Алексом, полностью осознать, что он родился. А потом, когда он заснёт, ты сможешь и сам подержать нашего мальчика.

— Я?.. — резко покраснел альфа и покосился на сына.

— Да ладно тебе! — лукаво подмигнул Лексус. — А то я не вижу, как тебе этого хочется! Потерпи немного, дорогой. Вы же не завтра утром уйдёте, верно? Пока Салли полностью не оправится, я вас никуда не отпущу. Это Риан куда-то торопился, не давая себе оглядываться, а вам пока спешить некуда.

Дензел осторожно, чтобы не потревожить своего Двуликого, поднялся с края постели.

— Но ведь чем дольше Салли будет здесь находиться, тем труднее ему будет расстаться с Алексом...

— Да, это так, милый, но ведь вы уже приняли решение. И вас ждут. И время сейчас особенно напряжённое. Салли всё это знает. Ведь поэтому он и пришёл сюда с тобой. А уж я и Майкар сбережём наше сокровище.

Дензел смотрел в умудрённое жизнью лицо Лексуса, чувствуя, как этот немолодой омега становится ему всё ближе и роднее.

— Спасибо... оми.

Лексус снова тихо улыбнулся и обнял его.

— Дензел, дорогой, да у тебя просто талант! — ахал Лексус, наблюдая, как новоиспечённый отец аккуратно и бережно пеленает сына. Салли заснул после очередного кормления — набирался сил после довольно тяжёлых родов — и альфа получил возможность всласть насмотреться на своего ребёнка. Когда пришло время менять подгузник, парень сам вызывался искупать и переодеть малыша. Лексус не переставал удивляться — как же бережно Дензел обращался с новорожденным! Не хуже омеги!

— Наверно, мне это передалось от оми Люциуса. — Дензел даже порозовел от похвалы. — Он так часто мне рассказывал, как возился со мной, а потом я смотрел, как за Риччи ухаживает Армин... Оми, а как всё-таки узнают, кто родился?

— О, это очень просто! — Лексус встал рядом. — Во-первых, Алекс довольно крупный. "Совята", когда рождаются, получаются гораздо меньше, они очень худенькие. Когда родился Салли, то он был меньше Алекса примерно на голову. Конечно, бывают и побольше, но очень редко... Во-вторых, у "волчат" уже можно нащупать узелок, который начинает активно развиваться при созревании, а у омежек его не бывает. И вообще, их гениталии заметно меньше. Узелок виден и у бет, поэтому есть ещё один признак, по которому сразу понятно, что родился именно альфа. — Лексус осторожно приподнял верхнюю губу внука. — Видишь неровности на верхней челюсти? Именно там потом будут расти клыки. У бет челюсть ровная, как и у "совят". Кроме того, у "совят" уже можно распознать специфическую форму таза, которая потом окончательно оформится при созревании. Так что сомнений нет никаких — наш Алекс "волчонок".

Сам обсуждаемый лежал перед отцом и дедушкой в купленной Лексусом у соседей плетёной корзинке для новорожденных и смотрел на них. Лексус тоже сразу признал, что Алекс уродился в старшего отца, и Дензел невольно загордился своей наследственностью, которая смогла перевесить гены Мариусов — он хорошо знал семейный архив и видел, как очевидное омежье сходство передавалось на протяжении почти четырёх поколений с некоторыми изменениями. Особенно учитывая, что Салли и Риан вообще на одно лицо. Пока Алекс был очень спокойным, и даже удалось разыграть отбытие семейной пары с ребёнком, пока Салли снова спал. Майкар ужасно боялся, что гены Мариусов отразятся на малыше по части характера — он ещё не забыл, каким беспокойным в первые дни до самого Дома Малютки был Салли, а, торгуясь с главврачом, бета узнал, что его будущий сын то и дело нарушал покой детской палаты, заливаясь до полуобморочного состояния. Успокоить его удавалось только Лексусу, который буквально поселился в коридоре и при первых же криках "совёнка" рвался к нему. То, что он сразу понял, что ему пытаются подсунуть другого ребёнка, было закономерным — омега прекрасно помнил запах Салли и не позволил заморочить себе голову. И теперь Майкар гадал, что в итоге вырастет из Алекса. Малыш хорошо себя чувствовал на руках не только у папы и отца с дедушкой — он охотно не нервничал и на руках у старшего деда, который в такие моменты боялся дёрнуться лишний раз — Лексус нечасто доверял ему сына, едва они с трудом забрали его домой. Кое-какие ощутимые послабления пошли, когда Салли начал вставать на ножки и Майкар поддерживал его, помогая цепляться за края дивана и кресла... Лексус сказал, что Алекс, наверно, будет очень общительным мальчиком. А уж в кого он будет — в старшего отца или младшего — оставалось только гадать. Судя по тому, как он ворочался перед самым рождением и упрямился перед окончательным выходом, получалось, что он — типичный Мариус. Оставалось надеяться, что наследственность Саммерсов всё же как-то сгладит это всё до более приемлемого уровня, ведь кровь Гиллиана всё же поубавила огонь Риана, хоть Салли и получился тем ещё шалопаем.

Словом, пока всё было хорошо, Салли выздоравливал даже быстрее, чем рассчитывал Лексус, уже вполне уверенно вставал с постели и передвигался по дому... и только типично омежья черта внушала серьёзные опасения. Выполнив своё главное предназначение — выносив и родив ребёнка — Салли резко и ощутимо изменился. Он стал очень замкнутым и подозрительным, вздрагивал от малейшего прикосновения, если не спал — не спускал сына с рук. Даже, когда приходило время завтрака, обеда или ужина, не расставался с Алексом — подтаскивал к своему табурету второй, опускал на него корзинку с малышом и едва ли не посекундно проверял, на месте ли ребёнок. Бодрствуя, он никому не позволял трогать ребёнка, занимался им сам, переставая реагировать даже на самые настойчивые просьбы и обращения — он попросту "глох". Дензел, вспоминая рассказы Гиллиана и других комиссаров, как нянчился с Джеймсом-младшим Риан, только вздыхал и терпеливо ждал, когда его Двуликий снова заснёт, утомлённый родительскими хлопотами, до следующего кормления. Было очевидно, что когда придёт время расставаться с Алексом, то это будет не просто тяжело — безумно тяжело.

— Так и есть, — кивнул Майкар, когда он и Дензел вечером сидели на кухне и пили чай, обсуждая происходящее. — Родительский инстинкт и без того вынуждает омег ревностно оберегать своё потомство, а Салли к тому же предстоит пойти против него. И от того, что решение было принято заранее, ему будет ещё тяжелее. Поэтому Салли и старается не выпускать сына из вида — одно накладывается на другое, и два этих фактора только усиливают друг друга. Тот же инстинкт велит омегам беречь самих себя, и то, что Салли от нас не шарахается, говорит о том, что он нам доверяет.

— Когда родился Джейми, Риан его тоже, бывало, с рук не спускал и таскал по всей базе.

— Оно и понятно. Ведь он был вынужден расстаться со своим первенцем и оттого боялся потерять и приёмного. Родительский инстинкт. Для омеги нет ничего тяжелее и болезненнее, чем потерять своего ребёнка.

Майкар рассеянно пыхнул трубкой, уставившись в одну точку, и Дензел понял, что эта фраза разбудила какие-то воспоминания. Поколебавшись, альфа рискнул задать вопрос, на который так и не решился в прошлый раз.

— Майкар... а что случилось с первым ребёнком оми Лексуса?

Бета грустно улыбнулся.

— Догадался, да?

— Мы и раньше подозревали, но узнать, что случилось, не смогли... И я знаю, что у оми есть метка. Риан тоже заинтересовался, даже посылал бойцов в архивы, но те ничего не нашли.

— И не могли найти. К тому времени все документы были схоронены в недрах внутренней разведки. Не только на меня досье тогда собирали, но и на Лексуса.

— Зачем?

— Чтобы мне рот заткнуть. Я своими статьями немало шума наделал... Может, и не такого, как бойцы подполья и митингующие, но мои статьи подогревали протестующих, давая им аргументы.

— Так что случилось с оми и его ребёнком?

— Сэмми умер. — Майкар докурил и начал неторопливо выколачивать золу из трубки. — Лексус об этом узнал только в областной больнице, когда попал туда.

— А разве он мог не заметить, что малыш уже мёртв?

— Он тогда был не в том состоянии. Всё его сознание было направлено на то, чтобы спасти своего "совёнка".

— От кого?

— От отца, который намеревался убить его сразу, как родится. Явно не одну луну это планировал. Лексус успел спасти сына и сбежать, но беда была в том, что Сэмми уже был мёртв.

— Почему? — Дензел похолодел, вспомнив Алекса-омегу.

— Беременность была не просто тяжёлой — она протекала в совершенно чудовищных условиях. Вероятность гибели ребёнка ещё во чреве родителя была очень высока... Это просто чудо, что Лексус всё же смог доносить малыша и родить без посторонней помощи. Эта гнида держала Лексуса на голодном пайке, безжалостно гоняла по хозяйству, насиловала и била даже на большом сроке... Даг Стренж очень хотел смерти этому ребёнку.

Кулаки Дензела сжались до белизны в костяшках.

— И кто он, этот... Даг Стренж?

— Он уже давно мёртв — нашёлся человек, который отомстил и за Лексуса и за Сэмми, за что умер в лагере... Даг был... отцом самого Лексуса. А Лексусу на момент родов было всего четырнадцать лет.

В груди альфы всё оборвалось.

— Сколько?..

— Четырнадцать. Лексус был совершенно не готов к такому — он только-только начал созревать, а этот гад своим поступком вообще лишил его возможности когда-нибудь снова родить ребёнка. Да и не только он, но и банальное равнодушие.

Дензел отчаянно вцепился в руку тестя.

— Расскажите! Расскажите мне!

Майкар тяжело вздохнул, продолжая чистить трубку. Снова он заговорил не сразу.

— Даг Стренж был военным и жил в городке, который называется Ла-Манш. Это и сейчас один из самых закрытых военных городков в нашей стране... Он был на редкость жесток по отношению и к мужу и к сыну. Папа Лексуса, Синди, был куплен на Ярмарке ещё пятнадцатилетним мальчишкой, а уже в шестнадцать родил сына. Он, как мог, старался подготовить Лексуса к началу созревания — объяснял, как проходит течка, как вычислить цикл, как к этому готовиться, как не попасть под руку отцу невовремя... Даг забил его насмерть с похмелья после очередной попойки с сослуживцами, и это ему сошло с рук. Лексусу тогда было всего десять лет. На первых порах Лексусу удавалось спрятаться от отца, но незадолго до четырнадцатого дня рождения это всё же случилось. Даг в очередной раз напился, пришёл домой, а у Лексуса как раз вспышка была в самом разгаре... Ну и... Он даже не вспомнил, что это не чужой мальчишка, а собственный ребёнок! Как я понял из того, что мне Лексус рассказал, он скверно был знаком с нюансами созревания омег и искренне считал, что до четырнадцати ничего не будет, а когда Лексуса начал мучить токсикоз, понял, что скоро снова будет отцом. И это было очень невовремя — впереди маячило повышение по службе, и случайные сплетни и скандалы были крайне нежелательны. И Даг начал изводить и бить сына, чтобы спровоцировать выкидыш. Учитывая, что он насиловал его в течение всего оставшегося срока течки, решив, что раз так, то пусть так и будет, то это продолжилось и потом. Лексус постоянно был завален домашней работой и ходил с синяками. Жаловаться было совершенно некому. А через три луны отец и вовсе запретил ему ходить в школу, опасаясь, что кто-то может заметить растущий живот. Сослуживцам и директору он объяснил, что ему нужен порядок в доме, а образование будущему мужу и родителю ни к чему. Читать-писать умеет, в деньгах не путается и ладно.

— И его не наказали???

— Нет. Порядки в Ла-Манше всегда были крайне жёсткими по отношению к омегам... особенно купленным. Дагу пошли навстречу, и Лексус был практически изолирован от общества. Вопреки ожиданиям Дага, выкидыша не случилось, но зато начал слабеть сам Лексус. Он и сам, по сути, был ещё ребёнком, а тут ещё и беременность... Он постоянно недополучал нужного питания, а попытки добыть что-то из холодильника в обход отца жестоко наказывались. Даже когда ему было совсем плохо, Даг не вызывал врача. Он насиловал сына даже на внушительном сроке и даже незадолго до самих родов, совершенно не сдерживаясь... Лексус понимал, насколько всё плохо, и, как мог, боролся за ребёнка. При том ужасе, в котором он был зачат, Лексус понимал, что малыш ни в чём не виноват. Сэмми отнимал у него всё, что мог, а Лексус рос и развивался... Думаю, что это противостояние тоже своего добавило в последствии. Роды тоже были очень тяжёлыми и долгими, а рожал Лексус один. Кое-как он справился сам, перерезал пуповину кухонным ножом, сам вытянул околоплодную оболочку, обмыл малыша... Бедный мой мальчик... Потом кое-как обтёрся, спеленал Сэмми, покормил его и уснул.

Даг вернулся с суточного дежурства и сразу учуял, что ребёнок всё же родился. Прибраться Лексус не успел — смертельно устал... Даг решил избавиться от малыша как можно быстрее, но тут проснулся Лексус. Он сумел как-то отбиться от отца, подхватил сына на руки и выбежал из дома. Он даже не чувствовал, что из него снова течёт кровь... Была поздняя осень, грязь, холодно, а Лексус был босой и в одной ночной рубашке... Он сумел выбраться из городка и добраться до грунтовки, где едва не попал под колёса грузовой фуры. Хорошо, что водитель успел притормозить! За рулём сидел альфа Тиль Штерн. Он был хорошим человеком... Когда он выбрался из машины, увидел Лексуса и понял, что "совёнок" мёртвый, то перепугался. Кое-как он убедил Лексуса сесть в машину и отвёз его в больницу. Его шокировало то, как Лексус по дороге разговаривал со своим мёртвым ребёнком. Он совершенно не видел, что уже поздно. Трясло Тиля и тогда, когда он мне про ту ночь рассказывал... помнил всё так, будто это было вчера. — Лицо Майкара перекосило. — Когда они приехали в областную больницу, то половина младшего персонала чуть в обморок не попадала. Лексуса с трудом убедили отдать ребёнка — сказали, что нужен медосмотр — а потом, когда он начал биться в истерике, один из медбратьев набрался смелости и сказал, что Сэмми уже мёртвый. Он умер вскоре после кормления.

— Сэмми был... омегой...

— Да, но даже он смог практически высушить Лексуса до костей. Мой омежка не сразу оправился после такого... После того, как его накачали успокоительным и провели полный осмотр, выяснилось, что после тяжёлых родов пошли осложнения. Лексус ещё во время родов потерял много крови, потом снова было кровотечение... Только родительский инстинкт и желание спасти сына вынуждали его держаться на ногах. После итоговой истерики Лексус просто замкнулся в себе.

— Этого... нашли? — Дензел скрипнул зубами.

— Нашли, конечно. Лексус тогда уже замолчал и допросить его так и не получилось. Даг сказал, что Лексуса изнасиловал неизвестный, а сам он, испугавшись скандала, решил замолчать этот факт. Якобы позор был неимоверный... Про побег Лексуса он сказал, что тот неизвестно отчего встал на дыбы, когда он просто хотел на ребёнка посмотреть... — Альфа презрительно фыркнул. — Лексус так и не сказал ни слова, и рассказ Стренжа приняли на веру. За недонесение в соцслужбу ему влепили выговор и штраф.

— Повышение своё он получил?

— Само собой. После чего просто спихнул сына на государство. Лексуса передали психиатрам, и он провёл в закрытой клинике почти полтора года.

— Оми... — с тихой горечью выдохнул Дензел.

— За эти полтора года у Лексуса не случилось ни одной течки, и врачи сделали вывод, что детей у него больше не будет. Проводить более детальный осмотр и выяснять причину они не стали. Угрозы здоровью нет, пациент помирать не собирается, а омег, способных рожать, вполне хватает — детдома и так забиты. В клинике Лексус немного успокоился, начал говорить и потихоньку учиться, но про то, что случилось на самом деле, молчал, как немой.

Через полтора года к нему приехал Тиль. Он так и не смог забыть о Лексусе. На обратном пути из рейса он заезжал в больницу, чтобы узнать, что было потом, и там ему рассказали. Тиль полтора года мучился, а потом, дождавшись отпуска, разыскал клинику, в которой находился Лексус, и пригласил погостить у его семьи. Потом он и его муж Один официально оформили опеку над Лексусом. Когда Лексус оформлял себе общегражданский паспорт, то сменил фамилию отца на фамилию опекунов. — Дензел слабо улыбнулся — этот шаг названного папы был более чем понятен. — Лексус очень полюбил Штернов и их сына Дэниэла. Он окончательно ожил, вернулся к нормальной жизни, но вся эта история так его перепахала, что он, доучившись год в школе, заявил, что не будет заканчивать общее среднее образование, а пойдёт учиться на медицинские курсы, чтобы потом работать санитаром в роддоме. Да, решение странное, и Тиль с Одином пытались его отговорить, но Лексус стоял на своём. Потеряв своего малыша и надежду когда-нибудь родить снова, он решил посвятить себя помощи новым детям — помогать им приходить в мир благополучно. Он до сих пор винит себя в смерти Сэмми — из-за своей тогдашней трусости и нерешительности. Если бы он мог забить тревогу раньше, сбежать, в конце концов... Лексус старательно учился, изучал все возможные способы родовспоможения, а когда пришёл на работу в столичный роддом номер три, то работал, как проклятый. То, что у него нет течек, позволяло ему выходить на работу не только в свои смены, но и часто подменять других. Во время выписки он тайно провожал своих подопечных, чтобы убедиться, что они пришли в хорошую семью, заботился об "отказничках" до самой передачи в Дом Малютки... Тратил на них всю свою любовь и заботу.

Ему было уже восемнадцать, и он проработал в роддоме почти год, когда мы встретились. — Майкар снова попытался набить трубку, но руки у беты тряслись так, что с задачей он не справился. Тогда журналист встал из-за стола, достал из шкафчика пачку сигарет и закурил. — Я тогда приехал вместе с Лореном — забирать его мужа Макса и сына Ейкера... Славный бета. Он и сейчас с отцом в редакции работает. Смышлёный малый, заботливый муж и отец...

— Его оми принимал?

— Да. Тогда-то я его и заметил. Там рядом с основным зданием деревья растут, и Лексус спрятался за одним. Он очень внимательно наблюдал за нами, и меня поразило то, как он на нас смотрит — настороженно и с какой-то отчаянной надеждой. Я потом несколько дней не мог забыть его глаза — столько боли и горечи в них было. Потом я не выдержал и поехал к роддому снова. Там опять кого-то выписывали, и Лексус провожал малыша — на этот раз это был омежка. Я набрался смелости и подошёл к нему... — Майкар глубоко затянулся и сбил пепел. — Клянусь тебе, сынок, когда я учуял его запах, то мне показалось, что более красивого омеги я прежде не встречал. И это при том, что Лексус был болезненно худым и бледным не только из-за напряжённой работы почти без выходных, но и из-за последствий тяжёлой беременности. Но это я разглядел уже позже, а тогда смотрел на него как на какое-то чудо. Я заговорил с ним... — Майкар улыбнулся, и в его глазах заблестела влага. — и он мне ответил. Мне пора было возвращаться на работу, а я всё не мог заставить себя уйти. Тут Лексуса позвали, и он ушёл.

Я так и продолжал приходить к нему, а потом уговорил на свидание. Лексус от меня не шарахался, хоть я и видел на его лице недоумение. Я отвёл его в кафе-мороженое, пытался развлечь как-то, чтобы он улыбнулся... Лексус не улыбался, а я так хотел увидеть его улыбку! Тогда-то я и узнал о приговоре врачей. И мне показалось странным, что при таком раскладе от Лексуса всё ещё отчётливо пахнет моим любимым сортом мороженого — ванильного с апельсиновым джемом. И я предложил найти хорошего врача. Ведь медицина сейчас ищет способы лечения омежьего бесплодия... Я пообещал Лексусу, что найду самого лучшего, во что бы то ни стало достану денег... И он улыбнулся. И в этот миг я понял, что этот омега должен стать моим. Окончательно и бесповоротно. Отпустить его я уже просто не мог.

Мы продолжили встречаться, и однажды он согласился пойти ко мне домой, где и состоялась наша первая ночь. Я и раньше подозревал, что мой омега в своё время прошёл через настоящий ад — Лексус дрожал от страха, но не уходил. В первый раз сцепки не было, а вот во второй... И я видел в его глазах недоверие. Я всеми силами пытался показать ему, как люблю его, что никогда не причиню ему боли... Утром мы едва не проспали, и видя, как Лексус торопливо готовит нам завтрак, я предложил ему выйти за меня замуж. Лексус был потрясён моим предложением и сказал, что без благословения своих опекунов не может его принять. Мы выбрали день, и я нанёс Штернам визит. За ужином я так увлёкся, что рассказал о своих планах по поводу врача... Тут Тиль поднялся из-за стола и вызвал меня на разговор с глазу на глаз. Так я узнал, что всё-таки случилось с моим Лексусом, почему он не может иметь детей. Тиль обругал меня идиотом и пригрозил, что если из моей затеи ничего не выйдет и Лексус снова будет страдать, то он меня просто убьёт. Но благословение всё же дал.

Мы с Лексусом быстро поженились, он переехал ко мне на квартиру... Самым трудным было убедить его оставить работу, но ведь нам предстояло ходить по врачам. Я заботился о своём любимом, старался подкормить его самым вкусным и полезным, чтобы не таким болезненным выглядел. Я был уверен, что как только он поздоровеет, то шансы на благополучное рождение нашего сына вырастут... Я буквально пылинки с него сдувал! Я так поверил в успех своей затеи, что и Лексуса заразил. Попутно я зарабатывал деньги на врача и искал самого лучшего. Примерно в это же время я начал писать самые известные свои статьи, рассуждал, что в требованиях повстанцев есть здравое зерно... Статья о неблагонадёжности висела над всеми нами, как топор палача, и я старался быть как можно осторожнее. Потом начались осмотры. Я постоянно был с Лексусом, держал его за руку во время самых болезненных процедур... А обстановка тем временем накалялась. Ты ведь знаешь, что тогда творилось? — Альфа кивнул. — Страна стояла на пороге гражданской войны, а при постоянной угрозе вторжения из-за границы это было недопустимо.

И вот пришло время решающего визита к врачу... и всё рухнуло. Мой сородич с любезной улыбочкой сообщил нам, что увы — современная медицина тут бессильна. А феромоны выделяются независимо от того, работает репродуктивная система, как ей полагается, или нет... По тому, что он наговорил, я понял, что это стало очевидно ещё в самом начале обследования, но этот жук ничего нам не сказал, чтобы не упустить свой процент с тех денег, что мы заплатили клинике — нужно было пройти полный круг. — Майкар докурил сигарету, затушил окурок в пепельнице и достал новую. Он был ужасно бледен, а лицо превратилось в восковую маску. — Я, может, и несведущ в медицине, но за эти недели столько всего успел изучить, чтобы разбираться в происходящем, что даже не стал слушать до конца. Оказалось, что в областной больнице Лексуса просто держали на поддерживающих препаратах, чтобы он не умер — сохраняли приличную статистику. Тяжёлая беременность и роды практически убили репродуктивную систему Лексуса — ведь он был ещё сущим ребёнком. Я тогда так разозлился, что чуть не убил этого гада, но тут он напомнил мне, как лихо сейчас арестовывают, и я остыл. Я не мог бросить Лексуса на произвол судьбы. Даже при том, что один бы он не остался — Тиль и Один сумели бы позаботиться о нём.

— А что оми?

— Это был крах всех его надежд. Узнав, что он так и не сможет родить мне ребёнка, Лексус впал в ступор. Он ушёл в себя полностью и надолго. Я отвёз его домой, попытался расшевелить... Лексус просто смотрел перед собой и никак не реагировал на мои действия. Я понял, что рискую потерять его. Если соседи узнают, то вызовут психиатрию, и Лексуса запрут в палате боги знают насколько. В конце концов я собрался с духом и позвонил Тилю. Я знал, что виноват, и готов был понести кару. Тиль, когда узнал о случившемся и увидел Лексуса, лежащего на нашей постели без движения, уволок меня на кухню и дал такого крюка, что чуть не снёс мне голову. Потом мы долго сидели на кухне, молчали... Я поклялся, что всё равно не оставлю Лексуса одного. Что я люблю его больше жизни и обязательно постараюсь сделать его счастливым. Что у нас всё равно будет ребёнок, и я буду беречь их обоих. Но сначала надо было разбудить Лексуса.

На это ушло немало времени. Я часто работал дома, думал... Тогда-то я и написал самые громкие свои статьи. Я писал всё, что думаю, открытым текстом обвинял наших тиранов и лицемеров. Лорен меня умолял остановиться, мне начали угрожать — звонили и письма подсовывали... а я продолжал писать. Я уже не мог остановиться. И Лексус потихоньку начал оживать.

Тем временем казнили Рейгана, и я написал очередную статью, где назвал его величайшим человеком нашей эпохи и новым мессией. Я был тогда на площади и всё видел собственными глазами. Его Манифест взволновал меня, показав всю глубину величия этого человека. Лексус прочитал мою статью перед тем, как мы с Лореном распечатали её в виде бюллетеня и расклеили по всему городу, и тем же вечером рассказал мне всё. От начала и до конца. В том числе и то, о чём так и не узнал Тиль. Сказать, что я был в ярости — значит ничего не сказать. Я хотел лично добраться до этого гада и разорвать его на мелкие клочки!.. но что будет с Лексусом, если меня арестуют и отправят в лагерь? Я подумал... и рассказал это всё Тилю. И он меня понял. Я узнал об этом, когда меня арестовали — просто пришли в редакцию, скрутили, надели наручники и увезли. Даже домой позвонить не дали. Первые сутки я просто сидел в камере, не зная, куда меня привезли — глаза завязали. Потом выяснилось, что я во внутренней тюрьме контрразведки. Следователь Стэн Роммни вёл моё дело, спрашивал о моих связях с подпольем, но мне было очевидно, что он прекрасно знает — с подпольем я не связан. Меня не били, не пытали — просто вели разговоры. Время шло, а я буквально с ума сходил, представляя себе, как сейчас мечется Лексус, гадая, куда я пропал. Потом мне устроили очную ставку с Тилем, и я узнал, что он пробрался в Ла-Манш, нашёл Дага и убил его. Эта тварь попросту забыла о собственном ребёнке, которого искалечила на всю жизнь!!! — Майкар бессильно выругался, и по его лицу покатились слёзы. — Тиля видели, составили фоторобот, его вычислили и арестовали... У Дага остались второй муж Лайм и сын-альфа Ружеро. Лайм, который и сам страдал от тирании мужа, отказался опознавать Тиля — всё произошло на его глазах, но он не осудил нашего друга. Я чувствовал себя виноватым перед Тилем — ему теперь грозил внушительный срок в лагере, как и мне. Но Тиль только поблагодарил меня и попросил позаботиться о Лексусе. Убив Дага, он успокоился — все эти годы он мучился от невозможности отомстить тому, кто сломал Лексусу жизнь. А ведь с появлением Лексуса его семья стала настоящей... До этого Тиль просто прилично с Одином обращался, не бил, а, встретившись с Лексусом, понял, какое сокровище ему досталось на Ярмарке по сходной цене. Он искренне полюбил своего мужа и отчасти из благодарности за подаренное счастье и решил забрать Лексуса к себе. Я было заикнулся, что Один и Дэниэл теперь одни останутся, на что Тиль мне сказал, что не останутся — он попросил Лайма переехать к ним домой и составить им компанию. Да и район, где они жили, был приличный и вполне себе дружный. Без поддержки его семья не останется. Всю вину за совершённое убийство Тиль взял на себя и получил пятнадцать лет лагерей, где умер через несколько лет.

Дензел тут же вспомнил одного из бойцов отряда Гиллиана, которого звали Дэниэл Штерн...

— Дэниэл... он же в нашем отряде! Я знаю его! И Ружеро тоже вместе с ним! Они побратимы! Даже обменялись метками, когда пришли к нам.

— И как они? — просиял Майкар.

— Живы и полны решимости идти до конца. Дэниэл до сих пор тоскует по родителям, но старается сохранить память о них, чтобы и его потомки гордились предками.

— Передай им, что я не забыл ничего.

— Обязательно.

Майкар утёрся, перевёл дыхание и продолжил рассказ.

— Я провёл в застенках контрразведки уже без малого неделю, когда Роммни соизволил наконец сказать, что ему от меня надо. Мне грозило двадцать лет за подстрекательство к убийству и неблагонадёжность. Заодно он грозился нарисовать статью по обвинению в государственной измене и отправить Лексуса в ближайший бордель либо запереть в психушке, откуда он уже никогда не выйдет. Он согласился вообще закрыть дело, если я прекращу мутить народ своими статьями. Я должен был уехать из столицы и сидеть тихо. К тому времени я уже так измучился, что не глядя подписал всё, что Роммни мне подсунул. Едва меня выпустили, как я помчался домой. Тяжёлое предчувствие не покидало меня с самого ареста... и я успел буквально в последнюю минуту. За время моего отсутствия Лексус впал в панику и вообразил себе, что я его бросил. Я ведь ничего ему о своих проблемах не говорил, чтобы не расстраивать ещё больше... Когда я вбежал в нашу комнату, то увидел, что перед ним россыпью лежит наша распотрошённая аптечка, а он уже готовится забросить себе в рот первую горсть таблеток. Я успел выбить из его руки эту дрянь, а потом накричал на него. Меня буквально колотило от того, что едва не произошло! — Майкар сорвал с себя очки и уткнулся в раскрытые ладони. — Когда мы оба успокоились и проревелись, я всё ему рассказал. Про Тиля, про убийство, про угрозы и арест. Пообещал, что у нас всё равно будет ребёнок. Что как только мы освоимся на новом месте, то усыновим любого малыша, какого он только захочет. Что я буду любить его как своего. Что никогда его не брошу.

Так мы приехали сюда. После всего, что было, такой тихий город был тем самым, что нужно Лексусу. Я легко устроился на работу в местное отделение прессы, мы нашли чудесную квартиру... — Майкар оглядел кухню, на которой явственно была видна заботливая рука его омеги. — А потом, как только всё устаканилось, мы начали готовиться к появлению малыша. Лексус сам отделывал и обставлял детскую, мы ничего не жалели. — Дензел улыбнулся — комната действительно получилась замечательная. — Мы уже начали планировать, когда поедем в областной Дом Малютки, когда в нашу дверь постучался Риан. Когда я его увидел, то сперва испугался. Но как только увидел, что он беременный, тут же втащил в дом. Оставить его на улице я просто не смог, даже когда услышал имя Рейгана. Потом я увидел, как на парня смотрит Лексус, и всё понял. Я снова вспомнил про угрозы контрразведки, и Лексус мне сказал, что если я так боюсь, то могу уйти. Ему — бывшему санитару роддома — точно ничего не будет, если всё всплывёт. Я был поражён его решимостью и до самого утра беспокоился. Потом вернулся домой и увидел его с Салли на руках. И письмо. Я знал, что это очень опасно — принять в семью ребёнка беглого подпольщика, но отказать Лексусу просто не мог. Я сам пообещал ему, что он выберет нашего будущего сына, и он выбрал Салли. Тем более, что Салли был так мил, что все мои страхи отступили. И пахло от него так, что я был очарован с первого взгляда. — Майкар мягко улыбнулся, и в этой улыбке отразилась вся его любовь к приёмному сыну. — И мы забрали Салли к себе официально. Видя, как оживает рядом с ним мой любимый Лексус, я и сам полюбил нашего мальчика. Этот "совёнок" стал для моего омеги самым лучшим лекарством. Да, с ним было полно хлопот, как только подрос, но это всё было неважно — мы были очень счастливы втроём. Пока нам не принесли ваше первое письмо, мы и не подозревали, чьего ребёнка растили все эти годы. А теперь я особенно ясно понимаю, что подпольщики правы.

— Поэтому вы и согласились помогать? Зная, что это опасно?

— Да. Может, я и подписывал эти поганые бумажки, но жить так дальше нельзя. Считается, что мы, беты, — просто приспособленцы, живущие ради выгоды, нас часто недооценивают, чем мы и пользуемся... но ведь и мы тоже живые люди. У нас тоже есть потребность в душевном тепле и свои болевые точки. Для меня таким стал Лексус. Смыслом моей жизни, благодаря которому я прозрел. И я ни о чём не жалею. — Майкар пригладил усы и надел очки. — Дензел, сынок, когда вы вернётесь на базу... передай Риану, что мы обязательно сбережём Алекса. Что преданней людей, чем мы, он не найдёт. За то, что он сделал для Лексуса, я готов сделать всё, о чём он только попросит. И мы всегда будем рады его принять в нашем доме.

— Я передам.

Со стороны двери донёсся тихий всхлип. На пороге стоял Лексус и полными слёз глазами смотрел на мужа. Затем молча подошёл и обнял его. Майкар усадил своего омегу к себе на колени и привлёк к своей груди, поглаживая по спине и мягко целуя. Он держал его бережно, но крепко, как величайшее своё сокровище. И, глядя на них, Дензел подумал, что не только импринтинг способен подарить беззаветную любовь. Она доступна каждому. Особенно, если боги сводят таких людей, как Майкар и Лексус. У этой красивой пары могли бы быть прекрасные здоровые дети... То, что Майкар чист и прекрасно ему подходит, было очевидно даже альфе. Именно такие пары и толкают колесо истории сквозь тьму веков. Медленно, с виду незаметно, но упорно. Именно на них и держится мир.

— Прости меня, — тихо сказал Салли, виновато косясь на мужа. — Я знаю, что это неоправданно...

— Вполне оправданно. Это инстинкт, и я всё понимаю. И нисколько не сержусь.

Алекс крепко спал на папиных руках. Сегодня день выдался особенно тихим — Салли ни разу не огрызнулся. Он будто опомнился и взял себя в руки.

— Совсем-совсем не сердишься?

— Ни капельки. — Дензел осторожно обнял своего омегу, и Салли даже не дёрнулся. — Я достаточно изучил работы твоего деда по психологии.

Салли поколебался... и протянул ему спящего сына.

— Хочешь подержать?

Лексус, украдкой наблюдающий за ними сквозь приоткрытую дверь, тихо ахнул. Альфа осторожно и вполне привычно взял своего "волчонка" на руки, а Салли бережно придерживал, чтобы уж наверняка. Он оказался очень трепетным родителем.

— Ты настолько мне доверяешь?

— Я дал тебе себя пометить. И если бы ты не был так нужен на базе, то я бы попросил тебя остаться здесь и охранять нашего мальчика. — В глазах Двуликого заблестели слёзы.

— Я бы с радостью, но я не могу бросить наше дело, наших друзей, твоих родителей... и тебя тоже. Я уверен, что оми Лексус и Майкар сберегут нашего малыша до нашего возвращения.

Салли улыбнулся.

— Ты теперь тоже его оми называешь?

— Да. Я ещё в свой первый приход сюда заметил, как много общего у него и оми Люциуса. Заботливый, добрый... А когда родился Алекс, то он так на него смотрел... — Дензел взглянул на приоткрытую дверь, учуяв запах омеги. — А ещё оми сказал, что ты смотрел на Алекса точно так же, как Риан смотрел на тебя, когда ты родился. И что Алекс, как и ты, выходил на свет очень неохотно.

Двуликий невольно хихикнул, смахивая катящуюся слезу... и его улыбка увяла. Салли прислонился к крепкому плечу мужа, мягко поглаживая головку сына, покрытую тёплым чепчиком, и всхлипнул.

— Я не хочу расставаться с Алексом... но мы должны вернуться на базу. Денз, любимый, ты же альфа. Ты голову не потеряешь. Не дай мне задурить. Делай, что хочешь, говори, что хочешь, но мы должны довести задуманное до конца.

— Я не буду применять силу, если ты это имеешь в виду. Вы, Мариусы, от этого только упрямее становитесь. Здесь наш малыш будет в полной безопасности. Элиот и Алистер мне это пообещали.

Майкар тихонько встал за спиной у мужа и растроганно улыбнулся, глядя на счастливых родителей.

— Это Салли... сам? — шепнул он.

— Да. Кажется, успокоился немного... — так же тихо ответил Лексус, не сводя глаз с сына и внука.

— Ненадолго, — вздохнул бета, приобнимая мужа. — Скоро начнётся самое сложное.

— Да, я знаю. Я ещё не забыл, как от нас уходил Риан.

Вороны продолжили наблюдать за своими детьми, которые вполголоса о чём-то разговаривали, глядя на сына. В последнем новостном выпуске сообщили, что корпус Пятой сухопутной армии в сопровождении вертолётной группы уже выдвинулся к месту предполагаемого нахождения базы бунтовщиков. Значит, времени, чтобы благополучно вернуться обратно остаётся всё меньше. Значит, завтра предстоит выдержать первый бой — уговорить Салли расстаться с сыном.

— Салли, нам пора идти, а то не проберёмся через оцепление.

— Ну, пожалуйста!!! Ещё пять минут!!! Всего пять минут!!!

Салли пятился от мужа и родителей, судорожно прижимая к себе тихо кряхтящего сына. Малыш будто чувствовал, как напуган и взволнован оми... Дензел устало вздохнул, собирая в кулак всё своё терпение. Вот уже два часа он, как заведённый, повторял одно и то же. По кругу. Майкар и Лексус благоразумно не вмешивались — просто стояли рядом. Супруги знали, что их Салли точно слушать не будет.

Как и прогнозировал Майкар, затишье продлилось недолго. Узнав, что армия уже выдвинулась к базе, Салли тут же заявил, что никуда не пойдёт, а останется с Алексом. Он едва не забыл об осторожности, злясь на родителей, которые подробно рассказали о том, что операцию будет возглавлять Рэм Бейли, что планируется потом добавить ещё войск, если не получится взять базу с ходу... Салли и слышать ничего не хотел. Тем не менее, терять время и дальше Саммерсы уже просто не могли. Кое-как успокоив своего Двуликого, что прямо сейчас идти не надо, Дензел полночи просидел рядом с мужем, который согнал его на пол, а рядом с собой уложил сына, оберегая его даже от случайных прикосновений. О подобном тоже Гиллиан рассказывал... По болезненному блеску в глазах альфа понял, что инстинкт снова взял верх над разумом, и настраивался на следующий день. Утром начались уговоры. Хвала Светлейшему, что Салли не забыл про меры предосторожности и голоса не повышал, но всего остального было в избытке — и слёз и упрямства. В какой-то момент Дензелу удалось его уговорить, и омега медленно, неохотно, но начал собираться. При этом он по-прежнему не спускал сына с рук. Он цеплялся буквально за каждую мелочь, чтобы задержаться. Наконец Лексусу удалось его отвлечь — он закончил свитер и устроил примерку. Салли нервно передал малыша Дензелу, велев стоять рядом. Воспользовавшись тем, что его лицо полностью скрылось под высоким воротом, альфа передал сына Майкару... но уже через полминуты Салли, заметив это, тут же вырвал мальчика из рук приёмного отца и с бранью набросился на парня. При этом он так злобно зыркал глазами, что было ясно, что шутки кончились. Неистребимый омежий родительский инстинкт... Алекс тихонько захныкал, и Салли тут же переключился на него, забыв и про мужа и про попытку забрать ребёнка — укачивал, тихонько что-то шептал, такими влюблёнными глазами глядя на своего "волчонка", что Лексус прослезился. Дензел со вздохом снова вспомнил рассказы Гиллиана, как Риан возился с Джеймсом, напомнил себе, что с Мариусами надо набраться терпения, и продолжил уговаривать.

Салли снова начал собираться... а потом Лексус охнул, заметив, что у Двуликого лопнули по шву штаны. Причём с внутренней стороны.

— О, боги... Салли, снимай. Я сейчас зашью.

По плохо скрываемому блеску в глазах мужа Дензел понял, что штаны лопнули отнюдь не случайно. Пока Лексус возился с иголкой, Салли с крайне довольным видом устроился на диване в гостиной и снова полностью сосредоточился на сыне, который подуспокоился и притих. При этом он вполголоса напевал колыбельную.

— Когда ты это сделал? — спросил его альфа, садясь рядом. Салли вздрогнул, но не отодвинулся.

— Ночью, пока вы спали, — не моргнув глазом, признался Салли. В его голосе не было ни капли раскаяния.

Дензел крепко зажмурился, сдерживаясь. Школа их любимого комиссара, вождя и идеолога — сразу видно!!! Плюс природная изворотливость Мариусов!!!

— Салли, ты же знаешь, что нам придётся уйти так или иначе. Мы должны как можно быстрее вернуться на базу, пока не сомкнулось кольцо блокады.

— Ну и иди, а я здесь останусь, — огрызнулся Салли, который, разумеется, чувствовал его нервозность. Мариус, растудыть его налево!

Дензел уткнулся в свои кулаки.

— Салли, мы же всё уже решили. Мы не раз это обсуждали. Ещё на базе. И ты сам меня просил...

— Ни о чём я тебя не просил. А если тебе что-то не нравится, то можем развестись. Только кольцо вернуть не забудь — это семейная реликвия.

Дензел взглянул на своё кольцо. Золотое, старинное, созданное кем-то из Спенсеров в строгом соответствии с древними традициями. После наступления Великого Холода технология их изготовления была практически утрачена и была сохранена только в семье Баалов... Это кольцо вместе с его парой Риан торжественно вручил ему накануне свадьбы, добавив, что кольца символизируют ещё и преемственность поколений их семьи. Сам он эти кольца никогда не трогал и даже не пытался носить, боясь, что при напряжённой и беспокойной жизни в подполье они где-нибудь потеряются.

Время уходило, и альфа решился на крайний шаг. Когда Лексус вернулся с зашитыми штанами и Салли снова отказался собираться, судорожно прижимая к себе сына, Дензел заговорил.

— Салли, неужели Джейми и Сириус умерли зря?

— Что? — Салли резко вскинулся, и его лицо перекосило.

— А Стефан? Ронда? Полковник Бейли? Рейган, твой дед, тоже зря принял мученическую смерть на глазах всего народа? А наши братья по оружию? Расмус? Винсент и Мирро? Получается, что их жизни были потрачены зря? А Френсис Одри? Гарольд Рейвен? А все те омеги, которые восстали против векового угнетения, и их дети? А твои предки? Неужели Салли и Тобиас зря так старались сохранить память о нашем прошлом? Братья Лайсерги. Рейган Хелль. Лориен Райли. Силас. Стая Гровера...

Дензел продолжал перечислять имена и фамилии, а Салли замер. Его губы задрожали, глаза заметались по комнате, потом упали на сопящего сына... А альфа продолжал:

— А как же Алекс? Наш друг, с которым ты провёл столько времени? Он тоже погиб зря? А как же Реми? Или ты и о нём забыл? Наш малыш благополучно родился, а Реми никогда уже не будет — он погиб вместе с Алексом. А Ронни? Чего ради были все эти жертвы? Я не верю, что инстинкты настолько затуманили твой разум, чтобы ты забыл всё это. Помнишь, что было с Доном, когда он узнал, что Алекс и его сын погибли во время операции по освобождению капитана и Вернера? Почему мы назвали нашего сына Алексом? Помнишь? Почему мы выбрали именно это имя?

Голубые глаза Салли начали наполняться слезами, и Двуликий поник, судорожно прижимая к себе сына. Лексус в немом ужасе зажал себе рот, вспоминая, как он когда-то уговаривал Риана... Отец и сын были слишком похожи.

— Салли, поверь, я всё прекрасно понимаю. Я и сам хотел бы, чтобы Алекс остался с нами. Чтобы мы сами растили его и воспитывали. Но если мы останемся здесь, то подведём твоих родителей, наших товарищей и всех тех простых людей, которые поверили нам, поддержали своими голосами. Которые надеются на нашу победу. И оми твой ждёт тебя. Неужели и его жертва была напрасной? Все двадцать три года, что вы были разлучены? Почему он оставил тебя здесь, помнишь? — Салли всхлипнул. — Он тоже не хотел расставаться с тобой, но так было нужно, и он всё же нашёл в себе силы. К тому же, вспомни, мы с тобой в розыске. Если мы останемся — а я тебя не брошу здесь одного — то рано или поздно мы засветимся. Майкар и оми Лексус будут арестованы, нас с тобой оправят во внутреннюю тюрьму контрразведки, а Алекс станет заложником. — Двуликий чуть слышно заскулил. — Нам придётся расстаться с Алексом, чтобы потом, когда всё закончится, вернуться сюда. Мы должны уйти сейчас, чтобы нам было куда вернуться.

— Вернуться? — Голос Салли дрожал и срывался от с трудом сдерживаемых рыданий.

— Да. Мы же хотели потом вернуться сюда. Насовсем. Чтобы отстроить тот дом у старого пруда для нашей будущей большой семьи. Чтобы по выходным и на праздники выбираться за город с нашими родителями и детьми. Чтобы потом провожать наших мальчиков в школу и встречать их. Свободно и весело праздновать каждый их день рождения с кучей вкусностей... Помнишь надпись на обёртке "Печенья-предсказания"? "Разлука несёт боль, но ожидание делает её легче." Мы обязательно вернёмся к Алексу. Нужно только подождать.

— Сколько? Год? Два? Пять? Десять? Двадцать?

В голосе Двуликого всё сильнее нарастала тихая истерика — инстинкты боролись с доводами разума. Алекс, будто поняв всю тяжесть момента, перестал кряхтеть. Дензел приблизился к ним вплотную... и Салли не отшатнулся. Альфа отбросил с его побелевшего лица свесившиеся волосы и заглянул в глаза, из которых градом катились горькие слёзы.

— Столько, сколько нужно. И чем скорее мы уйдём, тем скорее вернёмся.

Салли долго смотрел на мужа... медленно обернулся к встревоженным приёмным родителям... взглянул на сына...

— Риан оставил тебя здесь, зная, что ты будешь в надёжных руках. И Алекс будет под надёжной защитой.

Салли, мелко трясясь, медленно поцеловал сына в лоб... и протянул мужу.

— Лучше ты... Я... я не смогу...

— Сразу, как только ты оденешься, — кивнул альфа, бережно беря малыша на руки.

Салли торопливо натянул зашитые Лексусом штаны, застегнулся... Он даже не смотрел на своих альф. Едва последняя пуговица попала в свою петельку, Двуликий бросил на сына короткий полубезумный взгляд... и стремглав метнулся в переднюю. С грохотом на пол рухнула вешалка, потом хлопнула входная дверь, и в квартире стало тихо. Завозился и захныкал Алекс. Лексус всё же заплакал, пряча лицо в ладонях, и Майкар крепко его обнял.

— Боги милостивые... Почему всё так случилось?..

— Время сейчас такое, — вздохнул Майкар, поглаживая его плечи и спину. Он прекрасно понял, что только что произошло. Салли в очередной раз показал исключительность Спенсеров, которая была унаследована Мариусами. — Молодец, сынок. Ты всё правильно сказал. Салли — разумный мальчик и всё понимает, но если бы всё это сказал ему я, то ничего бы не вышло.

— Дензел, милый, — забирая внука трясущимися руками, попросил Лексус, — догони его скорее. Ведь снег на улице, холодно, а Салли наверняка даже обуться не успел... Он же заболеет...

— Не заболеет. — Дензел тоже поцеловал сына на прощание, забрал сумку, которая всё это время стояла на полу — полностью готовая к долгой дороге. — Берегите Алекса, оми, а мы вернёмся сразу, как только сможем.

— Мы будем ждать вас каждый день, — кивнул Майкар. Бете тоже было тяжело.

Едва альфа вышел из квартиры, Лексус уткнулся в плечо мужа, укачивая заплакавшего ребёнка.

— Салли... маленький мой... Как же так?..

— Всё будет хорошо, он обязательно вернётся, как и всегда, — пообещал своему омеге журналист, с облегчением видя, что на этот раз приступа безумия нет и не будет. — Он же всё-таки наш сын.

Салли мчался по заснеженной, медленно светлеющей улице, прижимая к себе плащ, сорванный с вешалки, и выхваченные из обувного ящика ботинки. Он задыхался от душивших его слёз и растущей внутри боли. Понимание, откуда что взялось, ни капли это не облегчало.

Будь ты проклято, время перемен!!!

"Инстинкты — это результат сложного взаимодействия физиологии и психологии. Списывать их исключительно на природу типа — грубейшая ошибка." Так говорили лаборанты Астрид и Гести в Тимбале. Те же слова когда-то написал на обоях в подвале своего дома Рейган, ожидая рождения сына. "Выработка гормонов обусловлена генетическим набором каждого человека и влияет на реакции грубого физического тела. Но ведь существует ещё и высшая нервная деятельность, рука об руку с которой шагает одна из величайших тайн мироздания — Душа и Разум. Никогда не предугадаешь, что и каким образом возьмёт верх. Разгадать эту тайну смогут только наши потомки."

Обмануть неистребимый родительский инстинкт Салли смог, только отдав сына мужу — своему Истинному — а потом, не давая себе опомниться, рванув к двери. Возможно, то же самое в своё время помогло и Риану оставить его на попечение Лексуса — своим феноменальным чутьём беглый комиссар распознал омегу, потерявшего когда-то своего ребёнка. Почти такого же, как Римус, на руках которого он вырос. Омега омегу всегда поймёт... Наверно, в то серое осеннее утро он точно так же мчался по улице, глотая слёзы и отчаянно борясь с желанием повернуть назад. К сыну. И всё же пересилил себя, но несколько дней бродил по окрестностям. Это потрясение и вид других детей будоражил сознание несчастного комиссара долгие годы, пока в его жизни не появился Джеймс Томпсон, а потом — новорожденный альбинос. Это помогло Риану окончательно взять себя в руки и работать дальше, но память об оставленном сыне никуда не делась. Теперь то же самое предстояло пережить самому Салли.

С того самого мига, как Салли взял в руки своего новорожденного сына, вдохнул его едва уловимый яблочный аромат — совсем как у Джеймса! Чудеса! — заглянул в его мутные голубые глазки, впервые ощутил, как жадный ротик обхватывает истекающий молоком сосок, он уже не мог представить себе свою жизнь без своего "волчонка". Ох, не зря он так боялся заводить детей... Узнав его по своим снам, пережив сладостный миг зачатия в объятиях любимого человека, выносив желанное дитя, чувствуя, как оно растёт под сердцем, а потом в муках рождается на свет, это казалось чем-то невозможным в принципе. И ведь через это проходят все омеги, даже те, что получили своих детей в процессе насилия. Ведь во время беременности, особенно когда ребёнок начинает шевелиться, омеги воспринимают малышей как неотделимую часть самих себя... Ребёнок — это величайшее чудо для любого омеги, которое становится смыслом существования. Ради которого можно сделать всё, что угодно... кроме того, на что решились Риан и Салли. Омеги, которых всё же убеждали передать детей в Дом Малютки, решались на этот шаг, будучи твёрдо уверенными, что это ненадолго, и они всегда смогут потом забрать их домой.

Слушая тихий, но решительный голос своего альфы, Салли проклинал себя как никогда сильно. За слова по поводу развода — особенно, но сделать с собой ничего не мог. Эти слова вырвались сами собой, но Дензел совершенно не разозлился. Как и в тот день, когда нашёл его в хлипкой хибаре на берегу реки. Салли вновь чувствовал себя недостойным мужа — у кого ещё хватит терпения выдерживать такое? Только у его отца, который много лет жил с Рианом. Понятно, почему со времён Великого Холода в семьях так долго царили гнёт и взаимная ненависть. Сколько жизней так было изломано, судеб искалечено... А всё потому, что никто никому не объяснял, как именно воспринимают окружающий мир омеги. Любовь к альфе распирала изнутри и давила чувством вины, что только усиливало нежелание расставаться с сыном, в котором жила частичка любимого человека. И эта любовь помогла сделать решающий рывок. Дензел был абсолютно прав. Да, долг перед собственным ребёнком — первейший для омеги, но ведь есть и другие. Сотни, тысячи, миллионы. Ныне живущих и тех, кому ещё предстоит родиться. И долг перед памятью погибших, боль от утраты которых пронёс через свою жизнь не только Салли.

Начиная свой путь, Салли был твёрдо намерен обзавестись семьёй и родить ребёнка только тогда, когда будет уверен, что не придётся расставаться с ним на долгие годы. Не единожды он перечитывал папино письмо, чувствовал сердцем каждую строчку. Он выучил письмо наизусть. Он шагал по выбранному пути твёрдым шагом, будучи абсолютно уверен, что не повторит судьбу родителя... и ошибся. Слишком мало он знал тогда. Инстинкт — это поистине страшная вещь, что бы ты о нём ни думал. Осознание этой простой истины пришло в застенках контрразведки, когда Салли с болью признался себе в любви к своему Истинному. Любовь жила в нём уже давно, но Двуликий этого не понимал и не осознавал, занятый другими, не менее важными вещами. И с признанием перед внутренним взором как наяву встал образ светловолосого голубоглазого малыша-альфы с ободранными коленками, который приходил к нему уже не раз и постепенно рос, дожидаясь своего появления на свет. Желание поскорее увидеть этого мальчика начало расти и шириться. Пика оно достигло во время второй течки, проведённой в гордом одиночестве, и Салли, плюнув на всё, пошёл напролом. Он понимал, что в борьбе с гниющей Системой наступил решающий момент. Понимал, что сейчас особенно важен каждый боец, стоящий в строю. Знал всё это и всё же ничего не смог с собой сделать. Он признался Дензелу в своей любви и попросил у него метку и ребёнка. Когда пришло время очередной течки, они закрылись от всего мира в боксе "для новобрачных", и впервые течка не показалась проклятием. Это были четыре дня настоящего блаженства, обжигающей страсти, и зарождение новой жизни стало наградой за все труды и мучения. Ожидаемое отсутствие очистки немного испугало Двуликого, но очень быстро страх сменился ожиданием мига, когда это маленькое чудо — их совместное творение — вдохнёт воздух нового мира. Дензел тоже не помнил себя от счастья. Он постоянно носил своего омегу на руках, опекал и заботился так ревностно, что Риан снова начал ворчать и ругаться, но уже без прежней злости. Когда у Салли начали округляться живот и набухать грудь, в которой неторопливо вызревало молоко для будущего малыша, альфа полюбил целовать и поглаживать именно в этих местах. Они часто перед сном разговаривали с Алексом — Салли шутливо упрекал своего непоседу, если тот шевелился чересчур активно, альфа рассказывал сказки и пел песни. За них радовались все, а когда Алекс Тайлер, краснея, признался, что Дон уболтал его на нового ребёнка, счастью и вовсе не было предела... А потом всё резко изменилось. Капитан Фрост и Вернер были арестованы, и Алекс, который уже был на четвёртой луне, решительно потребовал, чтобы его включили в освободительный отряд — омега рвался в бой, чтобы отблагодарить семью покойного полковника за всё то хорошее, что та для него сделала. Алекс погиб в разгар освободительной операции от выстрела в упор, и гибель близкого друга и бывшего любовника стала для Салли тяжким ударом. Вскоре была объявлена эвакуация — Риан предпочёл перестраховаться, благо убежища были подготовлены заранее. Он не мог допустить, чтобы его солдаты шли в бой, зная, что за их спинами стоят дети. Уйти с эвакуацией Салли отказался — если всё же случится блокада, то Крис и Ленни попросту не справятся с задачей. Посылать курьеров сквозь оцепление будет слишком опасно. Тогда-то Двуликий, скрепя сердце, и решил доверить сына своим приёмным родителям. Риан пришёл в отчаяние — меньше всего он желал сыну своей судьбы. Вручая сына в руки альфы и ожидая рождения первого внука, он гнал мысли о возможном повторении истории как можно дальше. Они долго проговорили, немало слёз было пролито, но ничего другого просто не оставалось. Перед отъездом Салли на всю ночь закрылся с родителем. За всю ночь не было произнесено ни слова — всё было понятно и так. Как только Салли и Дензел вернутся на базу, Двуликий снова запрётся с родителем на всю ночь.

Салли свернул за какой-то угол, споткнулся и упал на припорошенную снегом дорогу, но не почувствовал боли от удара — в груди болело гораздо сильнее. Не только невыпитое Алексом молоко жгло, но и сердце, которое безжалостно тянуло парня обратно. Судорожно вцепившись в плащ и ботинки, Салли взвыл раненым зверем. До смерти хотелось вернуться назад, домой, к Алексу, к родителям... но он не посмел подвергать их опасности и предать память тех, кого он уже потерял. В этот миг Салли как никогда ненавидел себя — за слабость и безволие. Ведь знал — ЗНАЛ!!! — и всё же повторил судьбу Риана. Инстинкт инстинктом, но ведь он мог укротить его силой разума и здравого смысла... и не сделал этого. Как не смог Рейган Мариус, как не смог Риан, как не смог Алекс. И он не смог, поддавшись своей омежьей природе. И не имеет никакого значения тот факт, что сейчас всё совсем не так, как тогда, много лет назад.

Риан пришёл к Воронам один. Осиротевший, загнанный на самое дно, с колоссальной тяжестью долга на плечах и смертельным страхом за мужа, попавшего в лапы внутренней разведки. Отчаянный комиссар, дав своим соратникам команду залечь на дно, начал готовиться к новому рывку. Он добывал деньги и оружие, выяснял обстановку, собственными руками оборудовал несколько схронов. И всё это время он носил под сердцем желанного ребёнка. Он работал до последнего и только незадолго до рождения сына дал себе перерыв, чтобы исполнить свой долг. Риан намеревался растить сына сам, как его растил и воспитывал отец. С этой мыслью он пришёл к Воронам за помощью. Он просто не решился рожать в одиночку, как Рейган, опасаясь, что его тело — результат безумного эксперимента — выкинет какой-нибудь фортель... И встретил Лексуса, в котором учуял омегу, так похожего на любящего и заботливого Римуса. Именно Лексусу Риан решился доверить своё главное сокровище. Своего первенца. Все последующие годы он яростно трудился, возрождая подполье, собирая людей под свою руку, продолжая дело отца... и страдая от невозможности видеть, как растёт его кровиночка. Двадцать три года — внушительный срок. Даже Джеймс-младший не смог полностью заполнить эту пустоту.

Салли же пришёл не к чужим людям. Он вернулся домой, к любящим и ждущим его людям, на руках которых он вырос. Пришёл не один и с твёрдо принятым решением. И будущее уже не казалось таким беспросветным — их победа маячила на горизонте, а рядом с ним был его альфа. Его Истинный. И Салли смог довести задуманное до конца благодаря его поддержке. Нужно только подождать. Год, два, пять... Мелочь в сравнении с тем, сколько ждал Риан, но сейчас эта мелочь казалась вечностью.

Салли горько плакал, глотая слёзы пополам с кровью из искусанных губ, и не сразу почувствовал, как бережные руки поднимают его с земли и укутывают в тёплую куртку. Чистый аромат альфы пробился сквозь пелену боли, пытаясь утешить и уменьшить сжигающую омегу боль. Дензел... Салли, всхлипывая и пытаясь справиться со спазмами, сжимающими горло, поднял глаза на мужа и наткнулся на его понимающий взгляд, пронизанный той же болью. Дензел с таким же нетерпением ждал рождения их первенца и не единым словом не упрекнул за принятое решение. Любовник. Друг. Защитник. Соратник. Истинный. Возлюбленный. Супруг. Отец его ребёнка. Он тоже прошёл нелёгкий путь от робкого запинающегося недотёпы до грозного командира повстанцев и правой руки Гиллиана. Он был рядом с самого начала — с вечера, когда они жаркой случкой скрепили свой первый договор — шёл рядом с ним дальше сквозь грязь, холод и страх и — Салли был абсолютно в этом уверен — останется рядом до самого конца.

Салли вцепился в куртку мужа и забился в новом приступе слёз. Дензел молча обнял его, привлекая к себе и согревая своим теплом. Он не просто разделял боль своего омеги — он понимал её. Может, он и не омега, но это совсем не значит, что альфа не способен понять, что это такое.

Вар. II

За окном ярилась вьюга. Зима накрыла маленький провинциальный городок, замерший в ожидании.

Лексус сидел перед телевизором и напряжённо ловил каждое слово диктора-омеги. Только что начали передавать очередное сообщение о спецоперации войск против повстанцев. Вот вид студии сменили кадры с места событий. Судя по всему, это было прямое включение, поскольку, как и снаружи, там уже почти стемнело, а репортёра в каске и бронежилете с надписью "ПРЕССА" освещал мощный фонарь. Бета уже ощутимо продрог, но вполне бодрым голосом заговорил в камеру:

— Мы ведём наш репортаж непосредственно с места событий. За моей спиной вы можете видеть пик Гордона, и именно там, по словам генерала Рэма Бейли, и окопались повстанцы Риана Сантаны. Точное число людей, укрывшихся в этих пещерах, пока неизвестно, как и степень их вооружённости, поэтому в ближайшее время сюда будут переброшены дополнительные силы. Наши доблестные солдаты уже выдержали два боя, и, судя по результатам, задача предстоит не самая лёгкая. По словам бойцов, противник действует на редкость слаженно, на передовую вышли даже омеги, многие наши солдаты ранены, но никто не был убит, хотя, как всем известно, в бою может случиться всякое. Потери повстанцев неизвестны. Хотя представитель командования и утверждает, что кого-то убили, но боец пятого отряда подразделения "Дикие псы" Дерк Дроу утверждает, что никто из повстанцев не погиб. Были только раненые, да и тех увели с собой. Дроу потрясло и то, как повстанцы вели бой. По его словам, создаётся такое впечатление, что Сантана отдал приказ именно ранить бойцов противника, а не убивать — все ранения наших солдат некритичны. Как будто он тем самым хочет сказать: "Мы сражаемся не с вами."...

Лексус выдохнул. Четвёртый канал снова был предельно корректен к обеим сторонам и объективен. Именно он и стал главным поставщиком наиболее правдивых новостей для почти сходящего с ума от беспокойства омеги.

Риторика четвёртого канала начала меняться после памятной трансляции, устроенной повстанцами. Лексус и Майкар, которые не пропускали ни одного вечернего выпуска новостей, всегда занимали места перед телевизором заранее и потому увидели всю трансляцию целиком. Когда видеоролик на демонстрационном экране Галереи закончился, перед потрясёнными гостями предстал Гиллиан, а затем Риан ошеломил всех своей выходкой. А уж когда на экране появился Салли — вполне себе живой и здоровый — Лексус чуть не расплакался. Салли, как и стоявший за правым плечом Гиллиана Дензел, с трудом сдерживал смех, пока Риан кривлялся перед "почтенной" публикой... Потом последовал жуткий скандал между Барри и Зильберманами, а потом четвёртый канал начал занимать нынешнюю позицию. Оно и понятно — контрольным пакетом канала владели Зильберманы... Похоже, что Риан сумел с ними договориться, поскольку именно четвёртый канал первым отказал в эфирном времени нескольким кандидатам, которые вскоре сошли с предвыборной дистанции после громогласных скандалов, и их место занял Глен Бейли. Всё чаще в студии канала поднимались самые острые темы, независимые журналисты, подавляемые своими работодателями, рвались туда, запускались документальные проекты, затеваемые совместно с партией "Три столпа" и сетью фонда "Милосердие"... В прямом эфире выступали все — от простых людей до священнослужителей всех рангов. После того, как власти, лишившись закулисной поддержки, перешли к более решительным действиям, и было объявлено о начале боевой операции против повстанцев.

Одним из доказательств того, что Зильберманы заключили договор с Рианом, стало то, что они постоянно называли первого вождя и идеолога подполья полным именем, вспоминали о его университетском прошлом... Информацию могли дать только повстанцы. Майкар, слушая новости, нервно грыз свою трубку, вслух гадая, что же будет дальше. Да, пик Гордона — это прекрасное укрытие, Риан позаботился, чтобы все, кто живёт на базе, были максимально защищены не только от возможных бомбардировок, но и во время прямого штурма, но хватит ли им запасов, чтобы выдержать блокаду? Оцепление было выставлено в четыре кольца, армия, страдающая от нагрянувших морозов, пока не испытывает перебоев со снабжением, но насколько готовы повстанцы? Ведь в горе живут не только солдаты...

Новое сообщение, и Лексус начал теребить рукава домашней кофты ещё яростнее. Похоже, что "Три столпа" снова нанесли удар по армейскому руководству — был уличён в коррупции и кумовстве полковник службы снабжения альфа Родион Кутук. Вместе с ним были арестованы оба его заместителя и начальник военной Счётной Палаты...

— ...очень непросто, как уже заявляют эксперты, очередные перестановки могут вызвать перебои со снабжением не только войск, которые сейчас находятся у подножия пика Гордона, но и частей, расположенных на границах. Генеральная прокуратура просто не может оставить это всё без внимания, обязательно начнутся масштабные проверки, а это означает — будут приостановлены поставки. Как смогут держать на замке наши границы солдаты, непонятно. Остаётся только надеяться, что они продолжат так же мужественно нести свой долг, а такие лидеры, как Глен Бейли, сумеют найти выход из этой непростой ситуации.

— Ты понимаешь, что это значит, милый? — тихо ахнул Майкар, сидящий рядом с замершим супругом.

— "Три столпа" собираются выдвигать Глена и на президентские выборы?

— Именно! И если всё получится, то наши дети скоро смогут вернуться домой!

Лексус всхлипнул, от переизбытка чувств едва не сползая вниз.

— Боги милостивые... Салли... Дензел... неужели мы скоро их увидим?

— Похоже. И, думаю, уже недалёк тот день, когда наш мальчик порадует нас внуками.

Лексус только носом шмыгнул. Когда весной после предполагаемой течки Салли на кухонном столе обнаружился пухлый конверт с фотографиями, Лексус буквально бредил внуками. На одном из снимков, сделанных в узком кругу семьи — снимали, похоже, по очереди — Салли гордо демонстрировал свою метку — совсем свежую, Дензел обнимал его за талию и, хитро прищурившись, смотрел в объектив, а его ладонь лежала на животе Салли. Это выглядело так многообещающе... Но потом прошло сообщение об аресте Мака Фроста и его среднего сына Вернера, потом газеты и телеканалы взорвала новость, что повстанцы их освободили, практически взяв тюрьму штурмом. И в квартире Воронов поселилось тяжкое ожидание. Полуночных гостей больше не было.

Ситуация всё больше накалялась. Рэм Бейли, опомнившись от окончательной ссоры со старшим сыном, во всеуслышание объявил, что "гнездо бунтовщиков будет раздавлено в самое ближайшее время". Снова началось формирование добровольческих батальонов, пошла активная перегруппировка войск, и это не на шутку взбудоражило население, и без того перетряхнутое событиями последних полутора лет. Майкар то и дело созванивался с друзьями из столицы, и новости оттуда приходили самые противоречивые. Люди выходили на стихийные митинги, уже прозвучали первые требования начать переговоры с повстанцами и не распылять и без того поредевшие ряды армии — после очередного шквала разоблачений и скандалов на скамью подсудимых попало немало солдат и офицеров, которых теперь ждал штрафбат. В стране снова назревала гражданская война, администрация Президента с трудом сдерживала беспорядки, убеждая людей, что вопрос прорабатывается... Стране был нужен новый лидер, и всё чаще с экрана звучало имя Глена Бейли.

После завершения выпуска новостей Лексус начал мыть посуду после чая, но то и дело всё бросал, доставал фотографии со свадьбы сына и начинал их перебирать, любуясь. Люк, личный секретарь Риана и Гиллиана, был отменным фотографом! Он запечатлел самые яркие моменты весёлой и шумной свадьбы под открытым небом и в окружении цветущего сада. Вот венчальная церемония, которую ведёт молодой красивый омега в строгом облачении каноника и с серебряной цепью на груди. Орри, о котором с таким огоньком рассказывал Дон Берил... А вот и он сам — стоит по правую руку от Дензела и чему-то улыбается, а рядом с ним Алекс Тайлер, о котором тоже в своё время было немало рассказано. Не красавец, как Орри — и тем более Салли! — но видно, что хороший парень. Слева, со стороны Салли, стоят Риан и Гиллиан. Притом, что все приглашённые оделись как можно наряднее, сам комиссар, вождь, идеолог и по совместительству живая легенда остался в своём привычном сером комбинезоне и кожанке. Правда, без пистолетов, но кто-то всё же настоял, и вокруг шеи Риана был небрежно повязан яркий газовый шарфик. Риан смотрит на своих детей и не скрывает слёз радости.

Люк заботливо надписал все фотографии, и Лексус уже знал не только в лицо, но и по именам всех, кто попал в кадр. Вот братья Тори — Рюк и Ленни. Удивительно похожи друг на друга, хотя один альфа, а второй омега! Рядом с ними стоят их папа Виктор, Льюис Бейли, которого Ленни трогательно держит под руку, и Линк с мужем Десмондом и маленьким бетой Джеймсом на руках. Малыш дремлет, опустив головку на папино плечо. Десмонд — рослый рыжий одноглазый бета — приобнимает своего омегу за плечи и улыбается. Прекрасная семья... а как только братья Бейли воссоединятся с родителем и Вернером, будет совсем хорошо. Вот Джаспер Фолли, Двуликий, и трое его детей — Каспер, Филлип и Сайлас. Джаспер больше похож на бету — высок для омеги, узкобёдрый, с более широкими плечами. Темноволосый с поседевшими висками, смуглый, с необычно лиловыми глазами, из-под рукавов рубашки выглядывают чёрные татуировки, похожие на змей. Каспера Джаспер держит на руках, а старший, Филлип, стоит рядом со старшим отцом, гордо выпрямив спину и держа Сайласа за ладошку. Чистокровные омежки, и уже видно, что эти "совята" вырастут очень красивыми и здоровыми. Вот альфа Рауль, который держит на руках Ричарда, своего любимца и воспитанника, а вокруг сгрудились другие сироты — дети погибших соратников, спасённые от продажных начальников детских приютов. Рауль весь седой, с отпечатком грусти на лице. Когда Дензел рассказывал о нём, то Лексус потом полночи украдкой проплакал... Вот Армин, младший отчим Дензела, и его сыновья — Риччи и Гарри. Риччи уверенно держит младшего брата за руку, а Армин приобнимает обоих за плечи. Похоже, что юный альфа окончательно встал на путь исправления и со временем вырастет в хорошего доброго парня. Вот Бэллзы — Скиперич, Гилл и их дети — Дикси, Сандро и Салли. Они так хорошо вместе смотрятся, что ни за что не подумаешь, что омежка Сандро приёмный. А маленький Салли — просто прелесть!.. Вот врачи Оливье Медейрос, омега, и его старший коллега Руфус Далтон, бета. Инженер Антон Вернер, механик Верона, самая дружная ремонтная бригада — альфа Кристиан и омеги Том и Эдди, бородач Зэрро, любящий вздремнуть на досуге Рикки в неизменном пёстром головном платке, снабженец Дэн, его муж Сури с грудным сынишкой и тесть Сурен. Крис Хэмсворт, который вместе с Ленни работает в отделе Салли, Сьюки Остерман, начальник отдела пережидания, весь комиссариат, омега Роджер и альфа Марк Лейтнер, которых свёл Салли, Дональд с маленьким Майклом и всеми братьями — рослый плечистый Рихард стоит за его плечом с видом неподкупного стража, ещё один Двуликий — рыжий Ларс, заклятые неразлучники Элиот Мейсон и Алистер Браун... Среди всей этой толпы и множества лиц не хватало только славного альбиносика, с которым Лексус так долго хотел встретиться лично.

Свадебные наряды для Салли и Дензела шили, скорее всего, Сури и Дональд — первые мастера центральной базы повстанцев по части шитья. Лексус и сам хорошо шил, а тут, когда увидел снимки в первый раз, испытал приступ профессиональной зависти. Вот это называется "Мастерство"! И Салли и Дензел выглядели просто великолепно... Салли облачён в белый костюм старинного покроя, прекрасно подчёркивающий его стройное гибкое, заметно окрепшее после завершения вторичного созревания тело. Отросшие волосы тщательно уложены в с виду простую, но такую изящную причёску, украшенную скромным яблоневым цветком. Красивый... и счастливый. На его лице заметен лёгкий румянец. Дензел тоже не уступает своему жениху — для него сшили отличный приталенный костюм в бело-сине-чёрной гамме, и молодой альфа выглядел так, словно сошёл с портрета императорской эпохи. Кто-то попытался и его голову привести в порядок — парень продолжил отращивать волосы — но какой-то ветер-шалун всё же растрепал тщательно причёсанные пряди, но даже это не портило всего впечатления. Салли и Дензел смотрелись как одно целое. Истинная пара.

Вот часть обряда, привнесённая повстанцами — малыш Сандро с гордым от возложенной ответственности лицом передаёт Салли крупное красное яблоко, а сам Салли, алея не хуже этого самого яблока, протягивает его своему жениху. Дензел, бережно накрыв его ладони своими, первым надкусывает румяный бочок, после чего Салли смахивает с его подбородка сладкую капельку пальцем и, как ему показалось, незаметно отправил себе в рот. Молодец, Люк, успел... Когда яблоко полностью съедено, Орри продолжает церемонию.

Лексус в очередной раз любовался счастливыми новобрачными, когда в дверь кто-то постучался. Лексус сперва вздрогнул, подумав, что это, наверно, надзор, но новый стук был тихим, и к нему примешивался тихий детский плач. Лексус тут же бросился открывать и замер, увидев стоящего на пороге омегу с сумкой на плече и с маленьким ребёнком на руках, завёрнутым в красивое тёмно-синее одеяльце с рисунком из лёгких облачков. Платок, которым была покрыта голова гостя, и плечи припорошены снегом.

— Вам кого?

Запах гостя был незнакомым, но отчего-то внушал доверие.

— К вам, Лексус, — ответил омега и сдвинул с лица до боли знакомый шарф, при виде которого болезненно сжалось сердце. — У меня срочное поручение нашего командования и новости, которые вы обязательно должны узнать первыми.

Лексус ахнул, узнав Виктора Тори, родителя близнецов.

— Виктор... О, боги, проходите скорее!

— Спасибо.

Лексус впустил гостя, продолжавшего укачивать хныкающего младенца, и тут же запер дверь на все замки. Тут в переднюю примчался Майкар и тоже узнал Виктора.

— Виктор?!! Вы как здесь оказались? Ведь база оцеплена...

— Среди штурмовиков нашёлся сочувствующий, который и провёл нас через все посты.

— Сочувствующий? — нахмурился бета и принюхался к малышу. — Кто такой?

— Дерк Дроу с базы "Дикие псы". Оливье и Зэрро провожали меня до его линии, Оливье переговорил с парнем, и он согласился помочь. Похоже, что он серьёзно симпатизирует Оливье...

— Как там Салли? — перебил гостя Лексус, осторожно беря на руки ребёнка, который тут же притих и просто завозился, сопя. — А Дензел? Риан?

— Лучше давайте пройдём в гостиную, — помрачнел Виктор, разуваясь и снимая полушубок. — Там будет удобнее разговаривать. И пора кормить малыша. У меня в сумке смесь есть. Приготовите?

— Да-да, конечно. А чей он? Вы где?..

Тут Лексус приподнял край одеяльца, которым было прикрыто личико малютки, и оцепенел. Растерянно поднял глаза на Виктора.

— Это?..

— Алекс, — грустно кивнул сородич, надевая тапочки Салли. — Правда, вылитый отец?

Лексус снова взглянул на ребёнка, которому было не больше луны-полутора от роду. "Волчонок". Крепенький, здоровенький... Просто копия Дензела. Вот Алекс завозился, открыл глаза... Голубые глаза и до боли знакомые.

— А как же Салли?.. — начал было Лексус и заметил, как заблестели глаза гостя, как задрожали его губы. Омега понял, что случилось непоправимое.

— Салли... он... — Голос Виктора стал еле слышен. — Он... умер.

Маленький альфа сосредоточенно допивал смесь из бутылочки, а зарёванный Лексус бережно прижимал его к своей груди. Виктор сидел рядом и приобнимал разбитого горестной вестью сородича, а Майкар стремительно сновал по комнате, грызя мундштук трубки.

— Как же так? — в отчаянии бормотал журналист, опасливо косясь на мужа. Похоже, что только присутствие долгожданного внука удерживает несчастного родителя от очередного срыва. — Ведь Салли был абсолютно здоров...

— Оливье и Далтон только руками разводят. Такого никто не ожидал. Есть версия, что это очередное эхо эксперимента Рейгана — ведь с ним в своё время началось то же самое, почему он и выбрал казнь.

Бета резко остановился и сел в кресло напротив омег.

— Рассказывай! — потребовал он.

— Сначала всё было отлично. Салли решился на ребёнка, причём был настроен так решительно, что ни Риан ни Дензел не смогли его отговорить. Инстинкт продолжения рода пересилил все доводы разума. Ведь Салли так долго его подавлял...

— Но почему инстинкт вдруг поднял голову?

— Арест.

— Какой арест?.. — снова начал бледнеть Лексус.

— Во время одного из рейдов Салли был схвачен контрразведкой и помещён во внутреннюю тюрьму, где ему пришлось очень круто, но Вернер и капитан Фрост сумели вывести его оттуда, а Дензел потом нашёл его в приречном районе.

— Так. — Майкар глубоко вдохнул, начиная понимать. — Давай-ка поподробнее. Нигде не говорилось, что Салли был схвачен.

— Так это должны были объявить после того, как Салли переломается в камере. Была середина лета, надвигалась его течка. Это сообщение должно было стать приманкой для Риана и Гиллиана. Нет-нет, самого страшного, хвала Светлейшему, не случилось, — торопливо добавил Виктор, заметив смертельный ужас на лицах обоих Воронов. — Роммни собирался сотворить это с Салли на глазах у его родителей, а потом заставить их наблюдать за течением беременности, рождением ребёнка и... его смертью. Потом должен был умереть Салли, потом Гиллиан, а самого Риана, сломленного горем, собирались предъявить публике как доказательство полного разгрома подполья. Наши тоже предполагали, что Роммни запретит трогать Салли, но не думали, что он... — Омега скрипнул зубами. — прибегнет к особо изощрённой пытке.

— И что он сделал? — В тихом голосе Лексуса прорезалась ярость, достойная самого Риана, а карие глаза бешено сверкнули.

— Он дождался третьей вспышки, пришёл в камеру Салли перед началом, дождался пика и... заставил его потребовать спариться с ним. — Майкар грязно выругался. — Мало того, всё это снималось на видео, которое передал нам потом Вернер. В квартире Роммни нашли целую коллекцию подобных ужасов... Похоже, что он собирал её годами с того самого времени, как занял пост следователя. Там было... много чего. Когда Вернер нам рассказал, что случилось, наши с Рианом начали искать Салли, и Дензел его нашёл. К счастью, эта мразь пользовалась презервативами, и очистка благополучно состоялась, иначе повторилась бы история с Джейми... если не хуже. Как только Дензел доставил Салли на явочную квартиру, той же ночью он и Риан казнили Роммни, а право последнего удара Риан отдал парню. Это он вырезал на трупе имя Салли. Салли очень тяжело это переживал... И он и Риан в один голос утверждали, что более скверно пахнущего человека они ни разу не встречали. При их обострённой восприимчивости можно догадаться, насколько это был мерзкий человек во всех смыслах. А потом появились доказательства, что Роммни был тем, кого Рейган Мариус назвал "вырожденцы". Это люди с настолько испорченной наследственностью, что это отражается не только на их здоровье, но и на мировоззрении и ходе мыслей. Самые жуткие серийные маньяки были вырожденцами, а пятерых таких полковник Бейли убил в вечер казни Рейгана — он узнал, что их давно переправили из тюрьмы особо строгого режима во внутреннюю тюрьму разведки и использовали в качестве пыточного инструмента для пойманных повстанцев. Им же в ночь перед казнью отдали на забаву самого Рейгана. — Лексусу едва не стало плохо, и он судорожно вцепился в малыша. Майкара тоже начало трясти. — Полковник случайно увидел, как запись надругательства смотрели Президент, Роммни и ещё кто-то, пошёл к нужной камере и убил этих мерзавцев. Судя по всему, Роммни был таким же вырожденцем, но с холодным и расчётливым умом — ему доставляло особое удовольствие наблюдать мучения других людей. Особенно по его собственному плану.

— И как Салли с этим справился? — Майкар схватился за голову.

— Он сумел взять себя в руки ради Риана и нашего дела — Риан уже был на грани срыва. Ещё после истории с Джейми стало понятно, что если что-то подобное случится с Салли, то его можно смело сбрасывать со счетов. И Салли пересилил себя, хотя ему долго мерещилось, что на него налипла эта вонь. Следующие две течки он переживал в боксе один — даже помощников к себе не подпустил... и тогда-то принял решение. Едва он отлежался после зимней, как вызвал Дензела на разговор и сообщил о своём решении.

— Всё понятно, — кивнул журналист, снимая очки и проводя ладонью по лицу, словно снимая пелену услышанного. Лексус молча заплакал, и бета потянулся за флакончиком с успокоительным. — Это-то и стало спусковым крючком. Во время очередной течки на Салли покусился чужак. Наверняка ведь до изнасилования, после и во время он думал о Дензеле... — Виктор молча кивнул, сжав ладонь сородича. — Изнасилование стало для него тяжёлым потрясением, чувство налипшей грязи вынудило выдерживать дистанцию... и это после того, как они столько времени уже провели вместе, практически ни в чём себе не отказывая. Подавляемый ранее инстинкт поднял голову, чтобы исполнилось предназначение, и Салли захотел ребёнка. И как можно скорее, пока случившееся не повторилось снова. Чтобы выносить и родить малыша от своего альфы, а не от чужака. Неистребимый омежий инстинкт, который не признаёт ни сроков ни компромиссов.

— Да, так и было. Свадьба состоялась сразу после того, как был зачат Алекс, и всё было хорошо... А потом арестовали Мака и его сына Вернера. Организовали спасательный отряд. Операцию разрабатывал и возглавлял Дензел...

— А что он сам сказал?..

— Ничего, — сокрушённо мотнул головой Виктор. — Мы даже не знаем, жив ли он.

— Как... это? — Лексус едва не лишился чувств. Хорошо, что он сидел, но опустевшая бутылочка из-под детской смеси всё же выпала из его ослабевших пальцев.

— Он просто пропал. Поначалу всё шло по плану. Наши бойцы пробились на территорию тюрьмы, освободили Мака и его сына... Но тут выяснилось, что нас там ждали. И Дензел взял засаду на себя, передав командование Салазару. С ним хотел остаться Стир, но Дензел отказался... Он сумел сдержать штурмовиков и дать нам уйти, но ни на следующий день ни через три дня так и не появился в условленном месте. Пришлось уходить без него. В новостях о его пленении не говорили... о гибели, впрочем, тоже, и потому какая-то надежда ещё есть. А когда мы вернулись на базу и Салли спросил, где Дензел и Алекс Тайлер...

— Тайлер? Тот самый омега с базы "Дикие псы", который одиннадцать лет был шпионом?

— Да. Он тоже был в отряде, хотя Дон его и отговаривал. Они уже несколько лун были вместе, а на момент операции Алекс был на четвёртой луне беременности, но рвался в бой, чтобы отблагодарить семью полковника Бейли за всё то хорошее, что он сделал для него и нашего дела. Алекс был на передовой, и его застрелили в упор. Рауль успел вынести его, но спасти не удалось — пуля попала прямо в сердце. Мы похоронили его за городом... вместе с Реми... И когда Салли всё это узнал, то ему вдруг резко стало плохо. Он потерял сознание почти на четверо суток. Обследование ничего не дало, и тут Оливье догадался сделать сканирование мозга... Там обнаружилась опухоль. Совершенно неоперабельная, особенно в наших условиях. Откуда она там могла взяться, мы так и не поняли — предпосылок не было совершенно никаких. Все четыре дня мы ждали, когда Салли придёт в себя, а когда он очнулся, то первым делом спросил про Дензела и Алекса. Он потом долго плакал. Дон тоже чуть с ума не сошёл от горя. Тем временем обстановка всё больше ухудшалась. Стало понятно, что центральную базу вот-вот обнаружат, и Риан объявил об эвакуации всех гражданских. Салли уезжать отказался — если будет блокада, то отпускать на верную смерть курьеров никто не станет. Вся связь ляжет на его отдел. Оливье с Далтоном пытались сделать всё, что могли, чтобы хотя бы сдержать рост опухоли, но ничего не помогало. Было очевидно, что жить Салли осталось недолго. Он усердно работал, обучая Криса и Ленни, чтобы они смогли его заменить, дописывал какие-то программы... и верил, что Дензел жив и обязательно вернётся. Ждал его до последней секунды. Но Дензел так и не появился. Потом пришло время родов, и примерно тогда же замкнулось кольцо блокады. Риан ни на шаг не отходил от Салли, первым взял Алекса на руки... Салли успел только взглянуть на сына и дать ему имя.

— Значит, всё кончено? — глухо произнёс Майкар. — И кто у вас теперь командует? Гиллиан?

— Нет. — В голосе Виктора проскочило потрясение пополам с восхищением. — Риан, конечно, сперва всех здорово перебудоражил — истерил, метался, бился о стену, но Гиллиан напомнил ему о внуке и о том, что Дензел, возможно, ещё жив, и Риан кое-как взял себя в руки. После того, как мы похоронили Салли, он принял решение переправить Алекса к вам. Вместе со мной пришли два бойца, которые должны обеспечить вашу защиту, так что, если встретите их в городе, не подавайте вида, что знаете их.

— Кто такие?

— Элиот Мейсон и Алистер Браун. Они вызвались сами.

— Те самые заклятые неразлучники? — удивился бета.

— Да. Они поклялись собственной кровью, что выполнят долг с честью. И ещё... — Виктор снова залез в сумку и протянул два конверта — пухлый большой и совсем обычный. — Риан просил передать вам это. Здесь инструкции и кое-что ещё, а это — письмо для Лексуса. Личное.

— И что вы будете делать?

— Держаться. Нужно только продержаться до выборов. Наши шансы на победу растут с каждым днём — люди не хотят войны. Наши на местах проследят, чтобы парламентские выборы прошли без давления и подтасовок. Как только Глен пройдёт в парламент, будет пущен в ход компромат, собранный на высшее армейское командование. Маршал и генералитет попадут под следствие, а продолжать операцию при таком раскладе невозможно, особенно с учётом ситуации на границе. Глен и другие наши партийцы добьются снятия блокады и начнут продвигать идею переговоров. Параллельно фонд "Милосердие" запустит программу по обнародованию истинной нашей истории. Материалы уже почти готовы — Аполло недавно сообщил о завершении работы. Как только станет известно доподлинно, что мы и "Три столпа" боремся за одно дело, начнут продвигать программу реабилитации для наших бойцов, и мы получим шанс перейти на легальное положение, а потом все желающие смогут вернуться домой.

— Да, Глен сможет... Но как вы собираетесь действовать дальше? Ситуация сложилась очень непростая, будет немало недовольных, а тут ещё и риск вторжения... Да и бардак, кадровый кризис...

— Придётся временно ввести режим диктатуры, пока порядок не наведём, — вздохнул Виктор. — Потом снова будут проведены демократические выборы. Комиссариат из числа наших ветеранов составит надзирающую коллегию, чтобы новая власть не соблазнилась перспективами и размахом старой, и Риан намерен держать это под своим контролем.

— Он сам сядет в кресло диктатора?

— Нет, в это кресло сядет Глен, а Риан возьмёт на себя внутреннюю разведку. Наш вождь никогда не стремился к власти — его место на передовой.

— Так вот почему вы договорились с Зильберманами...

— Именно. Четвёртый канал станет нашим официальным рупором, а взамен мы спустим на тормозах кое-какие грешки самих Зильберманов. Но если они не наведут порядок на своих предприятиях, то будут отвечать по полной программе.

— А что будет с семьёй Барри?

— Грэм в любом случае пойдёт под суд — за эти четверть века на нём столько всего повисло, что мы не имеем права закрывать глаза. Сам Влад будет содержаться под домашним арестом, пока не согласится на сотрудничество. Он, конечно, та ещё сволочь, но он досконально знает всю свою империю, имеет широкие связи и вполне успешно справляется с руководством. Если мы обезглавим это всё, то грызня за высшие посты приведёт к развалу. Нам нужны опытные и знающие люди, а Гиллиан не подходит — он совершенно не в курсе. Мы не имеем право ослаблять нашу обороноспособность.

— А криминал?

— Мы договорились с некоторыми Баронами, и они согласились умерить аппетиты, пока идёт перестройка, а, по возможности, помочь и поддержать. Сейчас не та ситуация, чтобы радеть о грубошкурных интересах, и они это прекрасно понимают. Как только всё наладится, мы продолжим работать в обычном режиме — кто кого поймает да кто кого проведёт... Криминал — это обратная сторона любого общества и будет существовать всегда. Это неизбежное зло, и наша цель — свести это к минимуму за счёт новой системы ценностей и воспитания. А сейчас у нас одна общая цель — не допустить хаоса. Несогласные пойдут срок мотать. В конце концов, там крутятся такие же люди, как и мы.

— А... Алекс? — Лексус опустил взгляд на заснувшего внука.

— Останется у вас. Риан просил ничего ему не говорить, пока не подрастёт. Потом, когда будет возможность, он приедет к нему сам, а уж там пусть мальчик сам решает.

— И как он решился отпустить Алекса сквозь оцепление? — поёжился Майкар. — Ведь это всё, что осталось от... Салли.

— Скрепя сердце и со слезами на глазах, — тихо улыбнулся омега. — Ваш дом — это самое надёжное место, какое он только знает. Риан доверил вам сына — вы полностью оправдали это доверие. Кому ещё он мог доверить своего единственного внука? Элиот и Алистер здесь для того, чтобы нашему любимому комиссару было спокойнее.

— Ты... вернёшься на базу? — Лексус всхлипнул.

— Да. Там мои дети, — просто ответил Виктор. — Моё место — рядом с ними.

Майкар стоял в дверях комнаты Салли и наблюдал, как омеги воркуют над спящим "волчонком" и вполголоса переговариваются. Виктор рассказывал, каким в детстве был Рюк, Лексус гадал, каким вырастет Алекс... Учитывая, каким был Салли и что творил Риан, шансы, что малыш вырастет типичным Мариусом, были особенно высоки... Впрочем, потомки Спенсеров часто удивляли людей. Майкар вспомнил, как в их дверь постучался однажды Дензел, и слабо улыбнулся. Может, сын всё же унаследует от старшего отца больше, чем внешность... или его кровь частично пригасит необузданный огонь Мариусов. С Салли же почти получилось...

Думая об умершем сыне, Майкар едва сдерживал слёзы. Он до сих пор помнил, как в первые дни Лексус практически не отходил от малыша, а потом со слезами добился разрешения от руководства Дома Малютки жить в коридоре, чтобы быть поближе к Салли. Позже, торгуясь с главврачом, бета узнал, что его будущий сын то и дело нарушал покой детской палаты, заливаясь до полуобморочного состояния. Успокоить его удавалось только Лексусу, который при первых же криках "совёнка" рвался к нему. То, что он сразу понял, что ему пытаются подсунуть другого ребёнка, было закономерным — омега прекрасно знал запах Салли и не позволил заморочить себе голову. Лексус буквально ожил благодаря Салли, и бета искренне полюбил мальчика, спасшего его любимого омегу от пустоты. Изгнавшего из души приёмного родителя боль давней потери, которая до сих пор мешала тому спать по ночам. Не раз до появления Салли Лексус метался в ночных кошмарах и внушительными дозами потом глотал успокоительные настойки... Именно с появлением Риана это практически прекратилось. В их доме снова поселилось счастье.

Майкар вернулся в гостиную и занялся тем, что принёс Виктор. Письмо для Лексуса он трогать не стал — всё равно читать будут вместе. А вот второй пакет интриговал своими размерами. Внутри обнаружились две пачки каких-то бумаг, фотографии и записка, начертанная знакомым почерком.

"Пригодится для книги. Береги фотографии — большая часть это оригиналы. Ты много для нас сделал, и я прошу тебя о последнем одолжении — будь нашим хронистом."

Майкар вспомнил, как обсуждал с Дензелом свою давнишнюю мечту — написать большую книгу о каком-нибудь значительном событии в мировой истории. Неужели парень рассказал об этом Риану?.. Перебирая старые и не очень фотографии, журналист в этом только убедился. Он сразу понял, что самые старые — из семейного архива Мариусов. Это было очевидно по фамильному омежьему сходству — Салли Первый, Рейган, Риан, Салли Второй... Была и старая газетная статья с немного расплывчатой чёрно-белой фотографией семейной четы, и бета понял, что это Арчибальд и Орри Кристо. Орри... Последний омега, носивший родовую фамилию. Даже он был похож на своих потомков и выглядел очень эффектно и величественно в своём старинном костюме, явившемся прямиком из императорской эпохи. Как же он был красив! Прямая, как по линейке, спина, скромные украшения, простая, но изящная причёска, ясный взор, спокойствие и уверенность, присущая скорее члену императорского дома, чем потомку обедневшего дворянского рода. Хранитель мудрости древних.

Вот Салли и Тобиас Мариусы. Прекрасная пара, и рядом с красавцем-омегой бета в очках смотрится просто великолепно. Салли лично заботился о том, чтобы его муж безупречно выглядел... Вкус и талант налицо.

— Спасибо, — шепнул Майкар старой фотографии, с которой ему улыбались Мариусы. — Спасибо вам за все ваши труды и великого сына. Я вам клянусь, что ваши имена навсегда останутся в истории.

Групповое фото, на котором Майкар узнаёт Лориена Райли. Молодой художник, который потом прославился своей незабываемой манерой письма, откровенно некрасив, но так широко и душевно улыбается, что это перестаёт иметь хоть какое-то значение. Значит, это всё друзья-единомышленники. Близнецы-беты — это Лайсерги. Альфы — Альвар и Дуглас. Ещё один бета — Кайл Базиль... и омега в большой кожаной кепке с длинным козырьком. Рейган Хелль, Двуликий. Следующим был рисунок Лориена, с которого улыбалась счастливая троица — Тобиас, Салли и Рейган Хелль. Момент недолгого, но счастливого тройного супружества. Который прервался внезапно и страшно. То, как сильно и беззаветно Салли и Тобиас любили своего Двуликого, было видно с первого взгляда.

Вот Рейган Мариус — совсем ещё юный, только-только перешагнувший порог детства и отрочества. Уже не невзрачный "совёнок", а вполне уверенный в себе очаровательный подросток, вступивший в период созревания. Узкое, как у старшего отца, лицо не смогло полностью исказить фамильные черты, а уж взгляд... На его коленях лежит какая-то книга, шалун-ветер растрепал длинную чёлку, а вокруг расстилается цветущий луг, как символ того, что этот мальчишка собирался потом дать людям. Надежду на лучшее будущее.

Вот он уже взрослый — с университетским дипломом в руках. На лице застыла торжествующая улыбка. Ещё один шаг к лучшей жизни... который мало кто смог оценить в полной мере. Вот спустя несколько лет его сфотографировали с маленьким — года три всего! — сыном... Светлейший, да это же Салли! Одно лицо... и даже на коленях у отца Риан сидит так же, как всегда садился Салли, когда семья фотографировалась — одна нога поджата, тёмные длинные волосы растрёпаны, в глазах сверкает шаловливая хитринка. И точно так же, как Рейган на этой фотографии, Лексус придерживал сына обеими руками, чтобы не сверзился на пол.

Вот первые соратники Рейгана — Римус и Конрад Салливаны, Стив Уокер... Вот Риан в окружении своих первых боевых товарищей. Ему примерно двенадцать-тринадцать лет. Стремительный, дерзкий, в кожаной куртке и в сбруе на два пистолета — здоровенные, не по омежьей руке. Рядом с ним, опустив руку на плечо мальчика, стоял омега с винтовкой на плече. Сухощавый, коротко стриженый, в простой клетчатой рубахе. На обороте рукой Люка было написано: "Риан и Гейл со своим отрядом." Гейл Робинсон... Хорошее лицо. Сразу видно, что боец. Прирождённый воин. Не менее выдающийся человек... и такая страшная смерть. Вот копия снимка из полицейского досье — Риану шестнадцать лет. Боги, ну и ветрогон! И ведь ничего тогда не боялся, стервец! Его арестовали, а ему хоть бы что!.. Вот снова Риан с отцом. Рейган сидит за столом, заваленном бумагами, а Риан стоит за его спиной, обнимая отца за шею. Как же они всё-таки похожи... и не только лицом. Вот первая совместная фотография Риана и Гиллиана — цветная... Истинная пара. Даже сейчас это было видно неискушённым глазом — они влюблены и счастливы. И прошли вместе весь этот тяжкий путь. Вот ещё один снимок, сделанный, скорее всего, на автоматическую камеру — вряд ли Риан кому-нибудь позволил бы запечатлеть себя и своего альфу голышом, в постели и в весьма провокационной позе... Вот снимки, сделанные уже на базе — строительство, бойцы... А вот Риан и Джеймс Томпсон — покойный альбиносик был очень похож на родителя. Джеймс уже на внушительном сроке беременности, и Риан ласково приобнимает его за плечи. Вот Риан уже с новорожденным Джейми на руках... Как же он смотрит на малыша! Любовь, благоговение... и тоска по оставленному у чужих людей сыну — всё было в этом взгляде. Вот Джеймс-младший делает свои первые шаги, а его приёмные родители находятся рядом и поддерживают его под ручки...

Приезд Салли на базу и слёзы счастья. Семейное фото, где присутствуют все — Риан крепко прижимает к себе обоих сыновей. Комиссариат... Встреча Джаспера с детьми — Орри Васкез стоит за спиной Сайласа и с опаской смотрит на Двуликого... и другие не менее яркие события, произошедшие на базе.

А вот цветное фото приличного размера — Риан танцует посередине обеденного зала. Пойманная объективом поза отражает его всего — настоящий буйный ветер. В одних штанах, босой, он изящно выгибается, вскинув руки над головой, как тростник на ветру... Ему уже крепко за сорок, но иных молодых и резвых за пояс заткнёт и пыль глотать заставит. А вот самое большое фото — три статуи первопредков в своём первозданном величии и красоте. Иво в центре, протягивает зрителю большое красивое яблоко, а Адам и Рослин стоят по обе стороны от него. В свете ламп, казалось, блестит и мерцает белоснежный мрамор. Сокровище древних, пережившее невозможное и вернувшееся к людям спустя столетия...

Майкар перебирал снимки снова и снова, выкладывая их в хронологическом порядке, прикидывая, как они будут размещены в будущей книге. Взялся за другие бумаги и понял, что в его руках отрывки из дневников Тобиаса Мариуса, Рейгана и Риана, записанные кем-то рассказы Конрада Салливана, наброски Лориена Райли, исповедь Алекса Тайлера и длинный рассказ Аарона Бейли о себе и своём пути с фотографиями незнакомых омег — разумеется, и они были подписаны... Настоящее сокровище!

— Боги милостивые... Риан... Клянусь первопредками, это самый роскошный подарок, какой ты только мог мне сделать!.. Я ничего не пропущу. Я напишу такую книгу, что каждый человек будет считать своим долгом иметь её в своём доме. Пусть и говорят, что историю пишет победитель, но я напишу так, как есть. А когда Алекс подрастёт, я расскажу ему о его предках, чтобы он был готов ко встрече с тобой.

"Здравствуй, Лексус.

Мне ужасно жаль, что моё первое настоящее письмо тебе написано при таких горьких обстоятельствах. Если бы я мог, то приехал бы к тебе сам, чтобы посмотреть тебе в глаза и рассказать всё, что успело скопиться на душе.

Виктор уже, наверно, рассказал тебе всё. И я знаю, что только ты сможешь понять мою боль — ведь ты растил нашего малыша с самого его рождения. Когда Салли приехал на базу и рассказал мне всё... Никакими словами нельзя выразить всю мою благодарность тебе. Я в таком долгу перед тобой, что даже жизни моей будет мало, чтобы выплатить этот долг! И именно поэтому я доверяю тебе нашего внука. Я могу доверить его только тебе. Береги Алекса! Ради Салли. И ради нас всех.

Впереди тяжёлый и скорбный труд. Много людей по обе стороны ещё падёт и в боях и во время перестройки. Я сам могу умереть в любой момент, но я должен держаться, чтобы Алекс и другие дети жили в обновлённом мире. Чтобы они не знали всех тех ужасов, через которые прошли мы с тобой.

Пишу это письмо и хочу сейчас быть рядом с тобой. Держать тебя за руку или даже, может, обнимать... Наша единственная встреча была такой короткой — всего одна ночь! — но она была как целая жизнь. Я понял, что нашёл не просто безопасный дом для моего мальчика. Я понял, что встретил, возможно, одного из самых надёжных людей во всём мире. Если бы мы были знакомы чуть дольше, то я бы при расставании назвал тебя своим братом. С полным на то правом. Так же мой отец называл своим братом дядю Римуса, на руках которого я вырос. Всю свою жизнь я втайне завидовал тем, у кого есть братья. Я знал боевое братство. Но именно в твоём лице я увидел это слово в самом полном его смысле. И я верю, что мы ещё обязательно встретимся и сможем, наконец, поговорить по душам, ничего не скрывая и не умалчивая.

Береги себя, Лексус. Я не знаю, за что боги так жестоко обошлись с тобой, лишив возможности растить собственных детей, но, как бы пафосно это не прозвучало, твоё горе стало нашим спасением. Если бы я не встретил тебя, то кто знает, где бы сейчас было всё наше дело. Где бы были мы с Салли, Гиллиан, Джейми и многие другие. Твоя беда стала одним из залогов нашей будущей победы. Твой вклад поистине неоценим, как и вклад всех тех тысяч омег, которые, не жалея себя, растили своих детей в любви. И я сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы таких счастливых семей было как можно больше, а боли и страданий — как можно меньше.

Жди меня, брат, и однажды я снова постучусь в твою дверь, чтобы обнять тебя и сказать "спасибо".

Вечно твой Риан Мариус."

"Дорогой Риан!

О каких таких долгах ты говоришь?! Да это мне впору тебе в ноги кланяться! Вверив Салли моим заботам, ты сделал мне самый чудесный подарок за всю мою жизнь! Когда я взял на руки нашего мальчика в первый раз, то понял, что никакой другой ребёнок не смог бы вернуть мне радость жизни. Ты ничего мне не должен. И я тебе клянусь, что наш Алекс вырастет таким же замечательным, умным и славным мальчиком, каким был Салли.

То, о чём я хочу тебе написать, мало кто из ныне живущих знает. Я знаю, что ты пытался выяснить обо мне как можно больше, но к тому времени всё, что только было, было схоронено в недрах внутренней разведки, чтобы заткнуть рот Майкару. Я хочу рассказать тебе всё, чтобы ты знал.

Я родился в военном городке Ла-Манше. Ты наверняка слышал об этом городе. Он и сейчас один из самых закрытых в стране. Мой старший отец альфа Даг Стренж был просто мерзким человеком во всех отношениях. Он регулярно избивал и моего папу Синди и меня. Когда мне было десять лет, папа умер от последствий этих побоев и я остался с отцом один на один. Теперь он на мне вымещал дурное настроение и неприятности по службе.

Папа успел меня хоть как-то подготовить к началу созревания — рассказал про течки и как уберечься от отца. Первые полтора года мне это удавалось, но за три луны до моего четырнадцатилетия я всё же попался. Отец пришёл домой пьяный и учуял, что у меня вспышка. Он даже не сказал ничего — просто вцепился в меня и изнасиловал. Было ужасно больно, страшно и омерзительно. Потом ещё много лет мне эта ночь снилась в самых жутких кошмарах. В том числе и то, как он кусает меня. Хорошо, что метка пришлась на самый изгиб плечевого сустава и под одеждой незаметна... Когда вспышка закончилась и отец понял, что сделал, он даже не удивился, а просто махнул на всё рукой. Он искренне считал, что пока мне не исполнится четырнадцать, то ничего не будет. Я тоже надеялся, что всё обойдётся, но очистка так и не состоялась. Когда отец учуял, что мой запах изменился и вынудил меня признаться, то я был уже на второй луне и, как мог, скрывал токсикоз. Все эти недели отец продолжал меня насиловать — случалось по два-три раза за день. Поняв, что я всё-таки забеременел, он начал делать всё, чтобы убить малыша, спровоцировав выкидыш. Он отвратительно меня кормил, бил, в том числе и за украденную еду из холодильника... Мне нужны были витамины и нормальная еда, которых не было. А потом отец забрал меня из школы, чтобы никто не понял, что со мной происходит — он ожидал повышения по службе и скандалы были ему ни к чему. Когда мой живот стал слишком заметным, он попросту запер меня дома.

Само собой, что бесследно это пройти не могло. Выкидыша так и не случилось, но Сэмми отнимал у меня всё, что мог. Я видел это по тому, как всё более тусклыми и ломкими становились мои волосы, портилась и приобретала нездоровый цвет кожа, ухудшалось состояние зубов... Я сильно похудел. Я понимал, что всё плохо, и пытался как-то это исправить, за что снова был бит. Если бы только тогда у меня хватило смелости сбежать и обратиться за помощью хотя бы к кому-нибудь из соседей... но я был так запуган отцом, что у меня даже мыслей об этом не возникало довольно долго, а потом я и вовсе не мог выбраться из дома, хотя следовало бы. Если бы ты знал, как я проклинал себя потом за слабость... Я и сейчас ненавижу себя за это. Может, Сэмми и родился бы с замутнённой кровью, но он бы жил, а потом, возможно, я всё же нашёл Майкара, и у нас была бы хорошая семья и много детей...

Отец продолжал насиловать меня даже тогда, когда я был на позднем сроке. Он уже всерьёз намеревался сожительствовать со мной, пичкая противозачаточными, когда мой малыш родился. Это случилось осенью — в конце девятой луны на двадцать пятый день. Отец, который к тому времени получил своё повышение, был в тот день на дежурстве, а я так ослабел, что когда начались схватки, боялся, что не справлюсь, и тогда Сэмми точно погибнет. Отец ни разу не вызывал мне врача, даже когда мне было очень плохо, про роды я знал мало и очень боялся, что что-то пойдёт не так. Роды получились долгими и тяжёлыми, я как мог, старался не кричать от боли... Когда я услышал, как Сэмми тихо плачет, я понял, что всё получилось. Мне было очень плохо, но надо было довести дело до конца. Я кое-как справился, искупал Сэмми, перерезал пуповину кухонным ножом, который приготовил заранее... А когда увидел моего малыша... Да ты и сам знаешь, что это такое — смотреть на своего мальчика, который только что появился на свет. Я не сводил глаз с Сэмми всё время, когда кормил его. Молока было мало, и я снова начал бояться, что оно пропадёт. Чем я буду кормить моего "совёнка", если молока не будет?.. Но я так устал, что сразу после первого кормления просто заснул рядом с моим малышом. Разбудил меня запах отца, который вернулся домой. Он уже стоял рядом с нами и тянулся к моему мальчику с таким лицом, что я сразу всё понял. Я не знаю, откуда у меня взялись силы, но я одной рукой схватил Сэмми, второй нащупал нож, который продолжал лежать неподалёку и ударил отца наобум. Попал как раз по руке. Пока он пытался унять кровотечение, я выбежал из дома и побежал прочь от этого проклятого места. Я не помню, как добрался до грунтовки. Совершенно не чувствовал ни промозглого холода, ни грязь под ногами, ни то, что из меня снова течёт кровь. Я думал только о том, как спасти Сэмми, унести его как можно дальше от этого мерзавца. Потом я помню свет фар и силуэт человека. Это был альфа, и я сперва испугался, что это отец, но альфа заговорил со мной, и я понял, что это не он. Я только потом понял, как мне повезло, а тогда меня трясло от одного только запаха альфы. Но этот — Тиль Штерн — сумел убедить меня, что поможет. Что-то в нём было такое, что я поверил. Он посадил меня в свою машину и отвёз в областную больницу. Всю дорогу он пытался со мной разговаривать, но я почти не слушал его. Как приехали, тоже плохо помню — мне становилось всё хуже и хуже. Помню, как меня уговаривали отдать Сэмми — дескать, его и меня надо осмотреть... И я потерял сознание. Очнулся в палате, весь в проводах и трубках, а рядом со мной сидел санитар. Я начал спрашивать про Сэмми, и он мне сказал, что мой мальчик умер. Я не поверил, начал требовать, чтобы мне отдали моего мальчика, посрывал всё с себя... Меня начали успокаивать, а потом просто что-то вкололи. Когда я немного успокоился, мне принесли Сэмми... Я не хотел верить, что это мой малыш, но у Сэмми была одна примета — чуть заострённое правое ушко, а под ним — чёрная родинка. Потом был снова провал... и пустота. Как после папиной смерти, первого изнасилования, в течение всей беременности... Раньше меня удерживал на нашей грешной земле только Сэмми, а теперь я остался совсем один. Я не хотел жить.

Следующие недели я совершенно не помню. Только в клинике, куда меня переправили, узнал, что моего отца всё-таки нашли и призвали к ответу. Что он сказал, что меня изнасиловал какой-то чужак, а он, стыдясь позора, скрыл этот факт. Что я сам напал на него, стоило ему только попытаться посмотреть на ребёнка. Он отделался выговором и штрафом за недонесение в социальную службу, а меня спихнул на государство, подписав бумаги на помещение меня в психиатрическую клинику. А ещё я узнал, что Сэмми умер вскоре после первого кормления — даже молоко не успело перевариться. Он родился таким слабым, что его сердечко просто не выдержало и остановилось... В клинике я провёл почти полтора года, и за всё это время у меня не было ни одной течки. Врачи сделали вывод, что детей у меня больше никогда не будет.

Все полтора года я винил себя в смерти моего мальчика, и меня буквально силой заставляли жить. Я понемногу начал учиться, есть самостоятельно... а однажды весной ко мне приехал Тиль. Я с трудом, но узнал его. Оказалось, что он так и не смог меня забыть, и приехал пригласить меня погостить в его семье, а потом, если я захочу, перебраться к ним насовсем. Меня это очень удивило — даже мой отец ни разу обо мне не вспомнил, а тут совершенно чужой человек. И всё же я согласился — Тиль мне понравился. Уже у него дома его муж Один мне рассказал, что за эти полтора года их жизнь полностью изменилась — они стали настоящей семьёй. И случилось это после той самой ночи. Пока я жил у Штернов, я очень полюбил их и их сына Дэниэла, которому тогда было четыре года. И я согласился остаться у них. Было тесновато, но мы хорошо жили. Я вернулся в школу, а когда писал заявление на паспорт, то попросил записать меня на фамилию моих опекунов. Я не хотел, чтобы в моём паспорте стояла фамилия родного отца.

Кое-как доучившись год, я решил бросить школу и поступать на курсы санитаров, а потом пойти работать в роддом. Тиль и Один пытались меня отговорить, опасаясь, что запись про то, что я был в психиатрии, помешает мне, да и вообще... Но я настоял на своём. Я тогда прочитал статью про детскую смертность и понял, что мой долг, моё призвание — помогать детям благополучно приходить в наш мир. Что только так я смогу искупить свою вину за то, что не смог уберечь Сэмми. Я старательно учился, не пропускал ни одного практикума, изучал все возможные способы родовспоможения и акупунктуру. Наши наставники очень удивлялись моему рвению, но я не стал им ничего объяснять. Получив свидетельство об окончании курсов, я устроился на работу в роддом номер три, где и трудился практически без выходных — только когда я видел живых и здоровых малышей, мне становилось легче. Я даже взял на себя все хлопоты по заботе об отказничках и провожал их в Дом Малютки. Провожал я при выписке и всех тех малышей, которых принимал сам — мне было важно увидеть их старших отцов, чтобы быть уверенным, что детки будут в безопасности.

Так я проработал около года, а потом встретил своего бету, которого всё же послал мне Светлейший. За несколько дней до этого я принимал малыша Ейкера, тоже бету. Совершенно очаровательный малыш! Его папа Макс мне сразу понравился, мы часто общались, и он попросил, чтобы акушеру ассистировал именно я. Макс мне много рассказывал про то, какой хороший и заботливый у него муж... Когда настал день выписки, я спрятался за деревом, чтобы посмотреть на этого бету. Да, Лорен действительно очень радовался сыну, очень бережно обращался с Максом. В тот день он приехал не один, а с другом. И этим другом и был Майкар. Он заметил меня, а потом через несколько дней пришёл к нашему роддому, чтобы встретиться со мной. Я как раз провожал нового "совёнка", когда Майкар заговорил со мной. Сначала я испугался, но тут учуял его запах... Меня потрясло то, как пахнет Майкар — его запах был просто неописуемо чист. Мне и сейчас трудно описать этот запах — ничего лучше этого я никогда не нюхал. И Майкар так смотрел на меня... Внутри меня что-то ёкнуло, и меня к нему вдруг потянуло так, что я даже испугался. Все эти годы я практически шарахался от потенциальных партнёров и позволял до себя дотрагиваться только Тилю — он относился ко мне так же, как к Дэниэлу. Да и память о том, как меня насиловал отец — как во время той злополучной течки так и во время беременности — до сих пор не изгладилась. Майкар стал для меня настоящим открытием. Мы бы долго разговаривали, но ему нужно было возвращаться на работу, да и меня позвали — скоро должен был рожать ещё один мой подопечный. Майкар начал приходить почти каждый день, а потом уговорил меня на свидание. Я с трудом согласился, буквально разрываясь между работой и тягой к Майкару. Я же часто работал сутками, других подменял, и то, что у меня нет течек, стало отличным подспорьем... Я не понимал, что со мной происходит, я боялся и стыдился этого влечения. Весь тот день Майкар старался меня развеселить, подбодрить... Он уже знал, что я бесплоден, и, когда мы сидели в кафе и ели мороженое, сказал, что меня ещё можно вылечить. Я и раньше видел статьи, посвящённые омежьему бесплодию и способам его лечения, но там говорилось об омегах с более-менее регулярным циклом, а не о таких, как я... Майкар сказал, что от меня по-прежнему стабильно пахнет, как и от здоровых омег, а значит, что шанс ещё есть. Он предложил свою помощь, сказал, что найдёт хорошего врача и достанет денег. И всё ради меня! И это стало последней каплей, сломившей моё упорство. В тот день мы первые поцеловались... и мне не было страшно.

Мы продолжили встречаться, и каждый день был настоящим событием в моей жизни. Однажды Майкар пригласил меня к себе, и я понял, зачем. Я видел, что он хочет меня, но не пытался принудить, и это было удивительно — я видел немало такого, что от возможных связей хотелось держаться подальше. Сначала мы просто разговаривали под чай, и я чувствовал, что начинаю дрожать и... хотеть. Майкар это тоже учуял и сказал, что если мне так страшно, то ничего не будет. Мне было очень страшно — я не забыл прошлую боль — но я хотел и сам потянулся к нему. Мы провели вместе всю ночь, и называть это случкой совершенно не хочется. Это была настоящая ночь любви, которая стала лекарством для меня. Утром мы едва не проспали, и за завтраком Майкар предложил мне выйти за него замуж. И я согласился, но сначала нас должны были благословить мои опекуны. Я не хотел выходить замуж без их ведома, ведь они столько всего для меня сделали. Получилось это не сразу, но мы поймали нужный день. Тиль и Один встретили Майкара довольно настороженно, особенно когда узнали, что он журналист. Но за ужином напряжение спало, и Майкар попросил у них разрешения жениться на мне. Он так увлёкся, что рассказал о своих планах по поводу врача для меня. Тут Тиль вызвал его на разговор с глазу на глаз. Не было их довольно долго, я весь извёлся от беспокойства... Потом они вернулись, и Тиль дал своё благословение. Провожая Майкара, я узнал, что Тиль рассказал ему то, в чём не смог признаться я, и это ничего не изменило. Даже узнав про мою первую беременность, Майкар не отказался ни от меня ни от своих планов. Он поставил себе цель — сделать меня счастливым и помочь мне родить нового ребёнка.

Мы поженились уже через две луны. Богатой свадьбы не было — Майкар уже начал откладывать деньги и работал, как оглашенный — но зато на церемонии венчания и регистрации в ЗАГСе присутствовали только свои. Я познакомился с Лореном, снова увидел Ейкера и Макса... За свидетеля расписывался Тиль. Самым трудным для Майкара было уговорить меня оставить работу. Он сказал, что когда мы будем ходить по обследованиям, то на роддом не останется времени. Да и он начал меня подкармливать, чтобы не выглядел таких худым и болезненным, чтобы окреп. Он доставал для меня самые лучшие и свежие продукты, баловал... Он был так уверен, что всё получится, что и я в это поверил. Жизнь снова заиграла красками. Когда мы начали ходить по врачам, то Майкар был рядом со мной, и самые болезненные и неприятные процедуры переносились легче, когда он держал меня за руку. Мы были так счастливы...

И всё рухнуло. На последнем приёме врач-бета сообщил, что для меня уже слишком поздно. Что ни один из уже существующих методов лечения не поможет, поскольку лечить там уже нечего. Что было бы милосерднее, если бы мне ещё в той больнице всё вырезали... Оказалось, что этот доктор навёл справки обо мне, выяснил, что в той больнице меня просто пичкали успокоительным и держали на поддерживающей терапии вместо того, чтобы лечить всерьёз, тратя дорогостоящие препараты. Тяжёлая беременность и осложнения после родов практически убили репродуктивную систему. А феромоны выделяются независимо от того, работает репродуктивная система как положено или нет. Я чувствовал, что что-то не так, когда он говорил это... но плохо понимал. Всё это мне потом Майкар объяснял. Как оказалось, врачи всё поняли уже тогда, когда брали пробы из яичников и обследовали матку, но продолжали гонять нас, чтобы вытянуть побольше денег. Поняв это, Майкар ужасно разозлился и едва не избил врача, но тот напомнил, как лихо сейчас арестовывают, и Майкар его не тронул. А я снова сорвался в пустоту. Я даже не помню, как мы вернулись домой. Мимо меня тогда много чего прошло. Жить снова не хотелось, и мне даже страшно думать о том, что в эти недели пережил Майкар. Именно тогда он и написал самые громкие свои статьи — до этого он был предельно осторожен.

Потом казнили Рейгана. Я трансляцию не видел, но помню, как Майкар тогда домой вернулся — весь мокрый и мрачный. Я к тому времени потихоньку начал оживать, что-то делать... И я увидел, как он ночью сидит над пишущей машинкой, нервно курит свою трубку и о чём-то думает. Я осторожно заглянул в то, что он пишет, и понял, что это статья о Рейгане. Она была так написана, что меня это будто встряхнуло. И я рассказал Майкару то, о чём так и не узнал Тиль. В ту ночь мы снова были вместе, и я впервые за прошедшее время заснул спокойно.

А потом Майкара арестовали — просто пришли в редакцию, надели наручники, мешок на голову и увезли. Даже домой позвонить не дали. Его не было целую неделю, и за эти дни я такого себе напридумывал, что решил покончить с собой. Мне мерещилось, что Майкару просто надоело со мной возиться, и он бросил меня. Я разворошил всю нашу аптечку и уже собирался съесть первую горсть таблеток, когда Майкар вернулся домой. Он едва успел выбить из моей руки эту дрянь, а потом накричал. Я плохо помню, что он мне тогда говорил. Помню только его глаза — испуганные, измученные и пронизанные такой болью, что... Я даже не сразу заметил, что он весь помятый и небритый. Что от него пахнет какой-то дезинфекцией. Когда мы оба успокоились, он рассказал мне всё. Про то, что он начал выступать против действующей власти силой своего пера, что ему начали угрожать, что он уговорил Лорена распечатать ту статью о Рейгане в виде бюллетеня и расклеить по всему городу... Что он рассказал всю правду Тилю, и Тиль разыскал и убил моего отца. Рассказал про арест и неделю в застенках внутренней разведки, про очную ставку с Тилем и разговоры со следователем. Про сделку, которую он заключил, лишь бы вернуться поскорее домой, ко мне... И он сказал, что у нас всё равно будет ребёнок, что он любит меня и никогда не бросит. Что как только мы освоимся на новом месте, то сразу поедем в Дом Малютки и я смогу выбрать себе любого малыша, который и будет нашим сыном. Он поклялся мне в этом.

Потом мы приехали в Кайел, нашли хорошую квартиру, и я начал готовиться к появлению нашего малыша. Я сам отделывал детскую, стараясь сделать её самой лучшей, чтобы нашему малышу было там хорошо. Я уже знал, что хочу "совёнка". В тот вечер, когда ты постучался в нашу дверь, мы с Майкаром уже планировали, когда поедем за нашим мальчиком. Увидев тебя, я испугался, и тут мне что-то подсказало, что это и есть мой шанс. Родился Салли, и я буквально с первого взгляда влюбился в нашего мальчика. Никакой другой ребёнок мне уже не был нужен. Я боялся, что ты мне откажешь — я видел, как ты смотрел на нашего "совёнка"... Но ты согласился. Тебе совсем необязательно было просить меня беречь Салли — я бы сделал это в любом случае. Любой ценой. И Майкар принял Салли. Слово, которое я тебе дал тогда, стало лишь печатью, скрепившей наш договор.

Риан, дорогой, ты можешь быть абсолютно уверен, что с Алексом ничего не случится. Я сберегу нашего внука, чего бы мне это не стоило. Клянусь тебе, что более преданных людей, чем я и Майкар, ты не найдёшь во всем мире. Ты вернул меня к жизни. Продолжай сражаться, а мы будем ждать тебя каждый день. Знай, что бы не случилось — тебе всегда будут рады в нашем доме. И я верю, что Дензел жив и обязательно вернётся. Когда он придёт, расскажи ему всё. Пусть знает тоже. Мы будем вас ждать. Возвращайтесь скорее.

Преданный тебе Лексус."

Риан утёрся рукавом своего комбеза, всхлипывая, и Гиллиан обнял его крепче.

— Ты просто невероятен, любовь моя, — шепнул альфа, глядя на письмо Лексуса в дрожащих руках своего комиссара. — Разглядеть и учуять такое... Не иначе, как сам Светлейший благословил день твоего рождения! Так вот почему ты смог оставить нашего мальчика у Воронов.

— Когда я очнулся в той комнате, — Риан взглянул на фотографию четы Воронов, стоящую на столе рядом с семейным фото и свадебным снимком новобрачных. — я учуял запах Лексуса и сразу уловил в нём что-то знакомое. Что-то, что сразу пробудило доверие к нему. Когда я рожал, то Лексус был рядом — говорил со мной, держал за руку. Рядом с ним не было так страшно. И я понял, кого мне напомнил его запах.

— Римус?

— Да, он. Когда отец был занят, то именно дядя Римус был со мной. Лечил мои синяки и ссадины, спасал от ночных кошмаров, ухаживал, стоило мне только заболеть... Я любил его почти так же сильно, как отца. Лексус всё больше напоминал мне его. В какой-то момент мне даже показалось, что рядом со мной сидит именно дядя Римус. Потом родился Салли, и Лексус начал убеждать меня оставить Салли в их доме. Обещал, что они позаботятся о нашем малыше, что Салли будет в безопасности. В тот момент во мне взыграл инстинкт, но умом я понимал, что Лексус прав. Я смотрел ему в глаза и видел дядю Римуса. И чувство неимоверной близости только нарастало. — Риан прикрыл глаза, вокруг которых залегли тени. — И я решился. Я видел и чуял, что Лексус абсолютно надёжен. Я догадывался, что у него когда-то уже был ребёнок, но мне и в голову не могло придти, что всё было настолько страшно! Мы же пытались что-то о нём выяснить, но ничего не нашли — внутренняя разведка уже всё забрала, чтобы заткнуть рот Майкару... И всё же я потом несколько дней болтался по окрестностям, борясь с желанием вернуться и всё-таки забрать Салли, но я не посмел лишить его нормальной жизни в семье, которой было так мало у меня. Я меньше всего хотел сыну своей судьбы. Только потом, строя планы по твоему освобождению, я вспомнил, с чем сопряжен процесс усыновления детей из Дома Малютки, и испугался, что Лексус не сможет забрать его оттуда... но всё обошлось. Это просто чудо какое-то! Ведь наш мальчик был особенным...

— Значит, всё идет так, как замыслил Светлейший. Он, создав этот мир, и сейчас следит за нами. Не желая отнимать у нас право на свободу выбора, всё же приводит к нам людей, способных что-то исправить, направить по верному пути. И он собрал нас всех, чтобы восстановить то, что было сломано во времена Великого Холода. Именно он послал твоему прадеду Салли Тобиаса, Хелля и их друзей, привёл к ним Адама и благословил рождение твоего отца, а потом дав шанс тебе. Он же свёл нас с тобой, даровал сильное понимающее сердце Аарону, дал ему шанс встретить своего Истинного и помочь нам. Он дал нам чудесного сына и соединил Воронов, которые стали для него самой лучшей защитой, а потом прислал Дензела и Дона... Он собрал нас всех, чтобы сень Мирового Дома снова поднялась над нашим больным миром.

— Денз... — Риан с болью взглянул на улыбающееся с фотографии лицо зятя, потянулся и коснулся его. — Ты думаешь, что он ещё жив?

— Уверен, — кивнул Гиллиан. — Истинные всегда были связаны незримыми нитями, которые и дают такую сильную связь и здоровых детей. Салли был уверен, что его альфа жив, значит, Дензел обязательно вернётся. Меня только беспокоит, что мы ему скажем... Он же ещё так молод.

Риан поджал губы, и по его лицу снова покатились слёзы.

— Тогда где же он? Почему до сих пор не дал знать о себе? Ведь он знает, как выйти на связь!!!

Гиллиан и сам уже которую луну над этим голову ломал. В своём протеже он был уверен, как в самом себе, и раз Дензел до сих пор молчит, значит, случилось что-то серьёзное. Что же могло так задержать парня? Неужели всё-таки схвачен внутренней разведкой и как раз сейчас его пытают?.. Сейчас, когда Салли не стало, Дензел стал одним из тех якорей, что удерживали Риана от полного срыва в бездну отчаяния. Комиссар искренне полюбил парня, как родного, и ворчал и ругался уже исключительно по привычке. Теперь, когда их семья понесла очередную невосполнимую потерю, Риану как никогда важно было знать, что он потерял не всех. Гибель Алекса и его нерождённого сына Реми тоже изрядно подкосила его, как и Салли. Потерять кого-то ещё Риан просто не мог себе позволить. Алекс-внук уже был в надёжных руках, но судьба его отца по-прежнему оставалась неизвестной.

— Он ведь жив? Он вернётся?

— Обязательно вернётся. Он же пообещал Салли, а слово своё он всегда держит.

Тут в дверь тихонько постучались, и несмело вошёл Люк.

— Риан... я разрешил дозорным вернуться к себе — там снежная буря поднимается. И мороз крепчает. У Криса и Ленни помехи...

— Да, молодец. — Риан кое-как взял себя в руки и сел прямо. — Всё правильно. Нечего им там мёрзнуть. Буря сильная?

— Судя по нашим приборам и темпам прироста — баллов семь, не меньше.

— Тогда тем более. Пока буря не уляжется, Рэм тоже ничего не сможет предпринять. Начинайте готовиться к новым вылазкам и набирайтесь сил. Пусть Антон, Тор и Верона потом проверят, насколько пострадали наши антенны.

— Хорошо.

— Смотровую заперли?

— Первым делом.

— Отлично. Иди.

Люк повернулся к двери и напряжённо замер.

— Сэр... — Голос омеги дрогнул. — вы точно в порядке? Наши очень переживают за вас...

В глазах комиссара вспыхнул злобный огонёк, а на лице заиграла злорадная ухмылка.

— Я ещё не сплясал на костях наших врагов. Рано хороните! Так всем и передай.

Люк широко улыбнулся, кивнул и вышел. Едва за ним закрылась дверь, ухмылка комиссара увяла, а злоба сменилась болью. Риан прильнул к своему альфе и крепко обнял его.

— Ты ведь всегда будешь со мной? Ты не уйдёшь?

— Не уйду. — Гиллиан мягко поцеловал его в растрёпанную макушку. Он всё больше замечал, что возраст всё же едва заметно, но начинает брать своё — вокруг глаз Риана начали скапливаться тонкие морщинки. — Мы дойдём до конца вместе и умрём в один день, как и собирались. А перед этим дождёмся правнуков.

Снежная буря ярилась четыре дня, загнав в норы всех лесных обитателей. Солдаты регулярной армии и добровольческих батальонов тоже забились в блиндажи и снежные лежбища, пережидая непогоду. В ночь на пятый день тяжёлые тучи разошлись, и неверный лунный свет озарил заметённые древесные кроны и сглаженную заносами землю. Среди деревьев замелькали тени с горящими глазами — волчья стая вышла на охоту.

Буря замела всё, сгладив неровности, но один сугроб всё же выделялся. Вожак стаи — огромный матёрый волк с проседью в густой шубе — настороженно принюхивался к нему. Вдруг он рыкнул и отскочил, заметив, что сугроб зашевелился. Из него выглянула человеческая рука, которая начала разгребать скопившийся снег. Наконец из-под снега показалась рослая фигура альфы, который по-звериному встряхивался. Альфа был изрядно потрёпан, оборван, зарос короткой светлой бородой, а в его светлых глазах горел огонь жизни. Он слегка кривился от боли и то и дело касался своего бока и лица, которое пересёк длинный косой шрам. Бросив взгляд на заметно осмелевшую стаю, альфа ухмыльнулся.

— Что, жрать хотите? — прохрипел он. — А вот хрен вам!

Дензел кое-как выпрямился, достал из кармана нож с почти сточенным лезвием и приготовился к бою не на жизнь, а насмерть.

Ему всё же удалось сдержать атакующих штурмовиков засады, но тех было слишком много. Зато остальные успели уйти вместе с капитаном и Вернером. Свою свободу Дензел продал очень задорого... Почти три луны в застенках внутренней разведки он вспоминал со смехом и презрением — то, что испытывали на нём, казалось детским лепетом в сравнении с чёткой системой Роммни. Лишившись одного из своих главных мозговых центров, Дамьен всё больше полагался на грубую силу и время. Поняв, что сломить арестанта не получится, Дамьен решил отправить его в тюрьму особо строго режима для маньяков и особо опасных уголовных преступников. Это могло бы сработать, и Дензел решил бежать. Тем более, что приближалось время рождения его сына, а ведь он обещал Салли, что в этот момент будет рядом с ним... Тренировки Гиллиана сработали, как по нотам — конвоиры, попытавшись несколько раз спровоцировать его на срыв, решили, что "клиента" везут на окончательное добивание, и ослабили бдительность, чем подпольщик и воспользовался. До гор он добирался скрытно, прячась среди обитателей городского дна и отсиживаясь в лесах. Во внутренней тюрьме контрразведки ему всё же изрядно досталось, но альфа упорно двигался вперёд, зная, что потом Оливье и Далтон его подлатают. Сломанный правый клык, правда, уже не восстановить, но это мелочи. Только бы Салли не испугался, увидев, каким шрамом его успели наградить...

По пути Дензел узнал о блокаде и понял, что пробраться через оцепление будет непросто, но он должен пройти. План действий на такой случай уже был — все гражданские должны были быть уже эвакуированы в запасные убежища. Салли вряд ли уехал — на нём же вся связь... Боги, как же малыш? Что с ним будет? И как будут сражаться их солдаты, зная, что в горе остался новорожденный? Только бы Риан сумел что-нибудь придумать... Жив ли Алекс? Успел ли Рауль помочь ему? Ведь Алекс носит ребёнка, и этот ребёнок — сын Дона. Их друг-бета даже грозился, что обязательно уболтает своего омегу на малыша от Салли, чтобы их семьи стали единым целым. Сам Салли был непротив и только просил годик-полтора, пока дети не подрастут. Если Алекс и Реми погибнут, то Салли будет больно...

Салли...

Дензел бросил взгляд на заветную вершину. По его подсчётам, их сын уже должен был родиться... Всё-таки опоздал!!! Как там Салли? Что предпримет Риан, чтобы обезопасить долгожданного внука? Дитя импринтинга. Чистокровный малыш. Прямой потомок и наследник Спенсеров и Баалов. Правнук Рейгана Мариуса. Просто маленький человечек, только-только вступивший на путь жизни.

Добравшись до первой линии оцепления, Дензел надолго затаился, выясняя обстановку. Он сумел подслушать разговоры постовых и понял, что тактика, разработанная Рианом и Льюисом, начала работать. Штурмовики и бойцы добровольческих отрядов явно были в растерянности и начали всерьёз задумываться о возможности бунта. Работа подполья начала приносить щедрые плоды. В третьей линии Дензел узнал своего знакомого — Дерка Дроу, который когда-то был его соседом по комнате в общаге подразделения "Дикие псы". Его поразило то, как его знакомец смотрел в сторону горы — с тоской и надеждой. Дензел решился подойти и заговорить с Дерком и узнал, что примерно три луны назад какой-то омега выносил за линию блокады новорожденного альфу. Провожали его Оливье и бородатый бета... Услышав это, Дензел оцепенел. "Волчонок"?!! Алекс!!! Значит, Риан всё же решил переправить внука за линию оцепления, и попасть его сын мог только к Воронам — более надёжных рук в целом мире нет. Но что же Салли? Как он смог решиться на такой шаг? Неужели безвыходность ситуации сработала, и он позволил себя уговорить? О судьбе Салли Дерку ничего не сказали, но, судя по всему, это действительно было нелегко. И Дензел прибавил шагу, чтобы побыстрее увидеть своего Двуликого. Пробираясь через четвёртую линию оцепления, он выдал себя, и разгорелся нешуточный бой, в котором альфа был ранен, но всё же сумел уйти от преследования. Потом поднялась буря, и Дензел закопался в снег, чтобы отлежаться и переждать.

Волки снова осмелели, поняв, что враг ранен и ослаблен. Они брали альфу в плотное кольцо, взрыкивая и получая в ответ такой же яростный ответ. Да, Дензел сильно ослабел за время пути, проголодался, потерял много крови, рана в боку причиняла ощутимые неудобства и боль, но он не собирался отступать перед каким-то диким зверьём. Он дал слово вернуться — и он вернётся, чтобы обнять своего Двуликого, а потом передать Оливье слова любви и надежды. Дерк уже созрел для бунта и обязательно когда-нибудь придёт к ним сам.

Дензел оглядел окружившую его стаю, покрепче сжал свой нож и зарычал. Силёнки ещё есть! И он не имеет права сдаваться, когда желанная цель уже так близка!!!

— И не мечтайте, мешки блохастые! Я слово дал — вернуться! — и вы не помешаете мне его сдержать!

Стая ответила не менее яростным рычанием. Альфа приготовился к первому броску.

"Жди меня, Салли. Я уже здесь, рядом. Я иду к тебе."

Вожак прыгнул, и альфа пошёл в атаку.

КОНЕЦ �