Ловчий маг сражался... и был сражен. Его неподвижное тело мокло на Алтаре Зверя под непрерывными струями небесного водопада, нагрудная пластина виритовых доспехов была смята чудовищным по силе ударом. Чудовищным. Потому что никакими известными силами, кроме магических, так смять виритовую сталь невозможно. Смерть Драхуба прозвучала в душах дал-роктов как крик, исторгнутый смертельно раненым зверем, и они услышали бы его, даже находясь в глубине Родовых пещер. Но они находились всего в двух переходах и прибыли спустя час совершенно бешеной скачки на своих неутомимых чарсах.
Завершив чтение следов, Инитокс выпрямился в седле и задумался. Взгляд по-звериному горящих глаз, вытянутых узким изогнутым разрезом к вискам и потому позволяющим обозревать три стороны света из четырех возможных, невидяще устремился куда-то сквозь ливень. Чарс под ним остановился, и движение всего отряда тут же прекратилось. Ветер бросал в серокожее лицо пригоршни воды, тугими струями сек плечи и грудь, обтянутые плотным кожаным плащом, вода ручьями стекала по ногам и пышущим жаром бокам чарса, но терх ничего не замечал. Верховой зверь под ним нетерпеливо переступал копытами. Беспокоился. Да и остальные звери патрульного отряда всхрапывали, шумно и горячо фыркали, рвали копытами дерн, обнажая черную, вымокшую землю. Причиной тревоги были мириады чуждых запахов под ногами, оставленных чужаком. Но если звери беспокоились открыто (на то они и звери), то воины бесстрастно и неподвижно сидели в седлах, молча ожидания приказаний терха.
Инитокс задумался, потому что произошло то, чего ранее не происходило никогда. Хранитель Силы Рода был убит! Могучий маг был убит практически одним ударом: отпечаток пятерни демона на панцире говорил именно об этом! Первый раз в своей жизни терх испытал суеверный страх перед силой того, с кем пришлось столкнуться Драхубу. Но и это еще не все! Всем известно — и слабосильным многочисленным хаскам, и страшным четырехруким нубесам, и пожирателям трупов раксам, и железнотелым хабидонам, и неуловимым, как блеск света, охтанам, и быстроногим крылатым моджерам, способным бегать быстрее боевого чарса и потому в них не нуждающимся, и медлительным, но несокрушимым хот-хоям... Разве что безмозглым гвэлтам, пожирателям камней и собственных испражнений, не знающим ничего, неизвестно, что боевого чарса дал-роктов невозможно покорить! Чарс будет сражаться за хозяина, сражаться над телом раненого, впавшего в беспамятство и более не отдающего приказаний хозяина, даже над его трупом, пока не уничтожит врага или пока не погибнет сам...
Но никогда не сменит его!
Ибо боевой чарс дал-роктов был одной из тех великих сил, что делали их немногочисленную расу, Род, могучим. Черные чарсы по праву считались младшими потомками Рода...
И все-таки глаза Инитокса видели иное.
Боевой чарс ловчего мага был пленен! Сражался свирепо, но был пленен! Не убит! А затем чужак уехал на нем! Сбросил боевое снаряжение чарса, словно ненужный хлам, наземь, сел в седло, из которого еще не выветрился запах прежнего хозяина, и чарс не разорвал его в клочья! Подобное не укладывалось у Инитокса в голове, вызывая острую боль в висках. Ситуация была невозможной. Оскорбление было страшным. Еще не встречался ловчему магу враг, осмелившийся выступить против Хранителя Силы дал-роктов... и сумевший остаться после этого в живых!
Демон из-за Сферы должен умереть. Ничто и никто не может стать препятствием на пути Священной мести. Дал-рокт не умеет сдаваться. Не имеет такого права, пока жив, пока в нем тлеет хоть искра животворной силы. Он или исправляет свои ошибки, или умирает. Таково правило Рода. И чтобы месть была полной, свершить ее должен тот, кто более всего этого заслуживает.
Ловчий маг Драхуб.
Всем известно — невозможно убить Посвященного дал-роктов конечной смертью, и вовсе невозможно убить Хранителя Силы Рода, потому что жизни его — все равно, что звенья одной бесконечной цепи, наматывающейся на барабан времени. Но сам в себя маг будет возвращаться непозволительно долго для сложившейся ситуации, ситуации вопиюще оскорбительной и требующей скорейшего разрешения единственно истинным способом. Магу необходимо помочь, и помочь немедленно.
Инитокс сделал знак.
Два воина мгновенно слетели с седел, подхватили и перенесли тело ловчего мага в центр Алтаря Зверя, а затем так же молча и быстро отступили. Ливневые струи разбивались о стальной панцирь мага небесным водопадом, фонтанируя каскадами брызг во все стороны, каменный круг Алтаря почти скрылся под слоем бурлящей, вспененной воды. Но скверная погода не могла помешать терху исполнить долг. Инитокс вскинул обе руки вверх, словно вознамерившись порвать когтями небесное брюхо, и сфокусировал открытые ладони на теле Драхуба. Четыре десятка воинов безмолвно повторили его жест, объединяя свои разумы в общую ментальную сеть. В мгновенно наэлектризованном воздухе ощутимо сгустилось напряжение. Некоторое время Сила концентрировалась, а затем потекла к телу Драхуба непрерывным потоком. По черноте доспехов проскочила первая бледная и короткая молния, угаснув в водяных брызгах. За ней другая. Еще одна. Внезапно все тело Драхуба окуталось трескучим, ветвящимся коконом из молний.
И темные глаза мага открылись, незряче блеснув тусклым, отраженным светом ночного неба.
6. Явление засферника
Наместник отставил бокал, обостряя слух.
Приглушенные грозой шаги у привязной перекладины, недовольное фырканье дракха, которому чужак соизволил сказать несколько коротких, ничего не значащих слов на странно звучащем, но вполне понятном благодаря заклинанию Речи языке. Для ушей мага стены не были преградой, хоть и были из каменного дерева. Серое кольцо на указательном пальце Наместника, выточенное из макама, живого магического камня, и заряженное защитными заклинаниями, вдруг коротко озарилось алым светом и погасло.
Предупреждение.
Гилсвери нахмурился. Чужак с магическими способностями? Усилием воли маг резко обострил восприятие, приводя в боевую готовность кое-что из своего арсенала магических заклинаний. Менять что-либо уже поздновато, да и незачем, Гилсвери был абсолютно уверен, что в силах справиться с любым чужаком, каким бы тот не оказался. В конце концов, именно он являлся сильнейшим магом этого макора. И все же бдительность проявить следовало.
В следующую секунду дверь трактира распахнулась.
Пропустив порыв свежего ветра, первой в зал вошла Онни Бельт. Вслед за ней порог переступил чужак, замер, сбрасывая с головы мокрый капюшон, быстро, но цепко скользнул взглядом по залу, присматриваясь к обстановке, и последовал за дружинницей. Замыкал шествие Лекс. Тяжелая дверь из каменита медленно захлопнулась за ним, оградив уютный мирок "Весельчака" от гнева Сферы и шумливого занудства ливневых струй.
Обогнув крайние к входу столики, Онни Бельт подвела незнакомца к стойке бара, чтобы согреть его чаркой крепкого дронтума после мерзкой погоды, перед тем, как представить светлейшему — ему, Гилсвери. Все, как заведено...
Маг не верил глазам, ошеломленно наблюдая за передвижением ночного гостя. Непривычная одежда и ничем не примечательная, кроме цвета волос, внешность — все это было не в счет. Редчайший серебристый цвет ауры — вот где был зарыт макам! Вот что лучше всего остального выдавало сущность явившегося! Зверь его заворожи, засферник! Засферник!
Ему стоило большого усилия остаться внешне бесстрастным.
Гилсвери безотчетно поднял бокал к губам, отхлебнул, на этот раз не чувствуя вкуса. Справиться с дал-роктом при появлении в этом мире, абсолютно не зная сил и возможностей врага... да еще и прихватить чарса, заставить его повиноваться... да, это нечто... Истинный Свет, кажется, на этот раз случилось что-то из ряда вон выходящее! Если этот засферник обладает хотя бы половиной Силы того, кто не дошел до Ущербных гор столетие назад, не дошел по причине очень уж рокового стечения обстоятельств, то у этого мира еще есть шанс на существование! И необходимо как можно быстрее отослать засферника по Пути, пока дал-рокты не спохватились и не выслали погоню. Потому что если поиски приведут этих мстительных выродков сюда, в Сияющий, то не миновать свары, если не чего худшего.
— Эй, Билок, налей-ка нам по кружечке "светлого", — донесся до Гилсвери развязный голос подсотника Лекса, не упускавшего случая побаловаться дармовщинкой на службе. Долговязый трактирщик молча принялся выставлять на стойке бокалы.
— Одну минутку, — остановил его чужак. — Я не прочь принять что-нибудь согревающее, но, боюсь, поставлю себя в затруднительное положение. Окажи любезность, покажи мне, чем вы расплачиваетесь за подобные услуги...
— Первая чарка за счет заведения, — буркнул костлявый Билок, деловито разливая светлый пенящийся напиток из кувшина. — Сияющий — гостеприимный город.
Тон, каким это было сказано, говорил об обратном. Ну не любил Билок чужаков, что уж тут поделаешь. А еще больше не любил разливать дорогую выпивку даром. Онни, например, наполненный бокал проигнорировала. Лекс же присосался к своему, как пиявка, в несколько глотков осушил до дна и крякнул. Взгляд его вожделенно уставился на нетронутую порцию сотницы. Чужак поднес бокал к носу, принюхиваясь, осторожно хлебнул. Кивнул и одобрительно улыбнулся, прикладываясь уже смелее.
Гилсвери продолжал пристально изучать нежданного гостя. Для него и внешний облик говорил о многом. На вид, по меркам хасков, засфернику можно дать лет тридцать. Худощавый. Темные, коротко остриженные волосы. Редкий цвет в землях Внутреннего Круга, где самыми распространенными являются рыжий, песочный и пепельный. Глаза серо-зеленые, если не изменяет острота зрения, живые и любопытные, хотя выражение лица совершенно спокойное... К правому виску прилипла какая-то странная круглая монета, удерживаясь на своем месте непонятно какой силой... Амулет? Ростом чужак с обычного хааскина, тело свободно облегает одежда, покроем напоминающая ксомох, но с разрезом спереди, чего у ксомохов не бывает... Цвет... Маг чуть поморщился. Цвет одежды засферника был настолько насыщенно-черным, словно кроивший его портной воспользовался для своего изделия полотном первородного Мрака. Черный цвет — цвет грабителей и убийц, цвет виритовых доспехов Вестников, цвет... Плохой, в общем, цвет, скверный... Неудивительно, что многие завсегдатаи трактира прервали разговоры, стоило только чужаку возникнуть на пороге. Но для Гилсвери сейчас цвет не имел значения. Его немалые знания и весьма долгий жизненный опыт позволяли понимать, что для чужаков в большинстве случаев цвет не имеет никакого другого значения, кроме эстетического. Вот если бы чужак был местным магиком, прошедшим ритуал присвоения Ранга, то тогда черный цвет имел бы очень большое значение, весьма неприятное для его обладателя...
До Гилсвери внезапно дошло, что внутренним зрением он видит лишь плотную серебристую ауру незнакомца, вернее, ее контур вокруг тела, но не чувствует его самого. Ни эмоций, ни отголосков мыслей. О том, что чужак чувствует, можно догадываться только по небогатой мимике лица. Гилсвери еще ни разу не доводилось сталкиваться с таким абсолютным видом ментальной защиты. Обычно чем сильнее маг, тем сильнее распространяется эманация его сущности. И невозможно скрыть все бесконечные уровни мозговых и телесных излучений. Крепкий орешек...
Перекинувшись с гостем парой ничего не значащих слов о погоде и вкусовых качествах дронтума, подсотник, наконец, вспомнил о деле (после недвусмысленного и весьма увесистого тычка затянутого в кожаную перчатку кулака Онни Бельт ему в бок). Лекс тронул засферника за плечо, кивнул, приглашая следовать за собой. Затем, лавируя между пустых столиков, которые завсегдатаи не посмели занять из-за близости к Наместнику, подвел чужака к магу и с почтительной миной на лице оттарабанил:
— Верховный Маг и Наместник Хааскана, Фиолетовый Мастер и ахив Сияющего Города — светлейший Стил Леверин Гилсвери.
— Элиот Никсард, — спокойно ответил засферник. — Странник.
Едва их глаза встретились, как по позвоночнику Гилсвери неприятной змейкой скользнул холодок. Что-то в глазах чужака было такое... Гилсвери не смог подобрать точных слов для возникшего неприятного ощущения. Что-то странное, чужеродное для человека... Что-то, вызывающее смутную, темную тревогу, идущую из неизведанных глубин подсознания...
Чужак был опасен.
Гилсвери нахмурился, едва заметно кивнул:
— Да прибудет с тобой Свет, странник. Присаживайся.
Подсотник коротким, энергичным жестом приложил правую ладонь к груди и поспешно удалился, покачивая волосяным хвостом на затылке в такт шагам. Маг обождал, пока гость усядется на предложенный стул напротив, затем выписал пальцами сложный многосоставной знак. На расстоянии шага их тут же окружила полупрозрачная магическая ширма, по форме напоминающая перевернутый бокал, непроницаемая ни для посторонних звуков снаружи, ни для слов, что должны были сейчас прозвучать внутри. Незачем лишний раз волновать чересчур любопытных подданных... Казалось, в трактире повисла напряженная тишина — замер барабанный ритм, умолкла и без того издыхающая в тоске флейта. Но это только казалось — за стенкой ширмы обычная жизнь продолжалась своим чередом. Чужак, кстати, расслабленно откинувшись на спинку стула и всем своим лениво-спокойным видом словно подчеркивая, что чувствует себя здесь, в присутствии Гилсвери, совершенно свободно, ни единым жестом не выказал удивления, что, вполне вероятно, указывало на его знакомство с подобными мерами предосторожности.
— Тебе необходима информация, чужеземец. — Гилсвери не спрашивал, а констатировал. Засферникам всегда необходима информация. Как и любому, кого неожиданно заносит в иной мир. — Как Наместник Хааскана, я обладаю властью и знаниями ответить на любой твой вопрос. Но сначала ответы нужны мне. Как тебе удалось справиться с дал-роктом?
Гость пожал плечами. Лицо его выражало лишь вежливое любопытство, а магически защищенный мозг казался вместилищем сосущей пустоты.
— Я оказался быстрее его.
Гилсвери мысленно улыбнулся, внешне оставшись невозмутимым. Он оказался прав. Чужак сам признался в убийстве дал-рокта. Но как он это сделал?
— Мне нужен более определенный ответ.
— Я всегда чту законы гостеприимства, светлейший, но у каждого есть свои секреты, требующие молчания. Спроси о чем-нибудь другом.
После такого небрежно-оскорбительного ответа — не по тону, чужак держался по-прежнему вежливо, а по содержанию, Гилсвери, как лицу, наделенному всей полнотой власти, полагалось продемонстрировать гнев или хотя бы недовольство, постращать карой за строптивость, но маг кожей чувствовал, что в данном случае подобный маневр не годится. Перед ним сидел не покорный и боязливый землепашец. Поэтому он спокойно повторил:
— И все же я настаиваю на ответе, чужеземец. Тебе не известны нюансы нашей местной политики в отношении дал-роктов, а мне необходимо знать, какие осложнения могут вызвать твои действия, дабы предусмотреть ответные меры. Так как ты с ним справился? Магия или боевое искусство?
