— У тебя неделя, дней десять максимум и не потому, что я тебе не доверяю. — слова даются с трудом, я просто констатирую факт, пряча вопль сердца в щемящей груди. — Будет нужна помощь — обращайся к Мацу. Девочки, уходим.

На свежем воздухе стало легче, но боль предательства никуда не делась. Своей просьбой девушка оттолкнула мои чувства. Любовь, что примет её беды и печали. Да, пройдёт время и я, возможно, узнаю глупую причину, что встала между нами. Посмеёмся над ней, но bлять, что мне делать сейчас?

Остановившись у кирпичного заборчика, тупо бью открытой ладонью по колкой поверхности. Руку обожгло, и я опомнился. В кладке покрытой инеем уже была небольшая выбоина, местами испачканная кровью.

— Мусуби, разбей стену, пожалуйста. — отступаю и слизываю кровь с ранок.

Девушка уничтожает свидетельство моего психоза в дребезги и, потирая плечи, остаётся рядом. Вдруг неведомая сила толкает меня в грудь и зрение само собой переключается в энергетический спектр. 88ая стоит в полуметре от меня, и её багровая аура шипит в языках сизого холода, что источает моё тама. Стоп, хватит, нужно успокоиться: Му хорошая девочка — нельзя её обижать. Но всё бесполезно. Отступаю на пару шагов, чтобы никому не причинять боль, но Мусуби снова подходит.

— Му прекрати, пожалуйста. Со мной что-то не ладно.

— Минато-сан, я вас не оставлю.

Зажмурившись, кидается мне на шею и тут безумие духовного источника, вспыхнув жаром в груди, проходит. Дышать стало легче. Обнимаю глупую дурочку, что трется мокрыми щеками и сдавливает так, словно желает раздавить.

— Минато, зачем ты позволяешь Фудзите себя избивать? И почему терпишь неповиновение выброшенной? — девятая пребывает ещё в большем аhуе, чем утром, но почувствовав, что ашикаби больше не "опасен", решается подойти ближе.

— А почему Акицу в тех же поединках позволяет себя "избивать", ведь она может справиться с аники на чистой силе. Что касается непослушания, так тебе на мои желания насрать ещё больше, чем снежинке. Аки следует моим приказам, какими бы идиотскими они не были. Не спрашивает: зачем секирей средней и дальней дистанции ближний бой — покорно терпит все удары, что пропускает по неопытности.

— Но ведь сейчас, ты хотел остаться с ней?

— И что? А ты хочешь, чтобы я уделял внимание только тебе, так что же, должна призвать воду и добиться своего силой? — взяв девушку за руку, подтягиваю к себе. — Только представь, ты своей силой можешь получить всё, что захочешь.

— Но, я ведь не смогу тебя удержать...

— Именно. Вот и я не могу, как оказалось. — приобняв за талию, хочу дотянуться до чужой души в синеве распахнутых глаз. — Вместо этого пытаюсь доверять и ждать. Я просто жду, в том числе и от тебя, когда переживания сковывающие язык моих девочек прорвутся сквозь возведённые ими же глупые опасения... и не оставят мне выбора.

— Мы и так связаны, как муж и жена, чего ты от меня ещё хочешь?

— Да ничего я не хочу, вот задрала! Демоны побери твою силу и мою тупость! — я опасался, что холод выйдет из-под контроля, но ничего не произошло. — Тцукиуми, потерпи, чтоб тебя, а? Просто смотри и думай, не пытайся найти ответ на всё и сразу.

Девушка отступала под моим натиском и под конец, вспыхнув румянцем, упрыгала в направлении центра.

— Проклятье, Мусуби, проследи за ней, пожалуйста. Я дойду в Идзумо, а ты...

— Хай!

Сев на корточки, схватился за голову. Уж лучше б поумничал, как обычно и, по сюсюкавшись, спокойно вернулись в поместье. Когда же это закончится? Когда наши отношения станут просты и понятны?

Вечернее застолье с Тецуей воспринималось, как само собой разумеющееся. В его присутствии Мия переставала быть призраком вежливой хозяйки поместья и напоминала обычную девушку, встречающую дорогих гостей. Не знаю, связано ли это с тем, что Фудзита может оказаться ашикаби, позже поинтересовался Мацу, набрав вопрос на клавиатуре.

— Ох, Минатик, хозяйка меня сегодня предупредила: будете шушукаться за моей спиной, выкину на улицу. А Тецуя... нет, не ашикаби. Хоть и слабо, но я способна почувствовать силу повелителей в людях. Хе-хе, — продемонстрировав свой оскал маньяка, откинулась на постель, — удивил ты сегодня своего "братика"? Даже демоном тебя назвал, как нас. Так чего свою силу в тренировках не используешь, ведь ты за этим напросился на этот мордобой или мой ашикаби мазохист? — пояса уже не было, распахнувшиеся полы кимоно обнажили край лифчика и трусики телесного цвета.

Раздвинув ноги, подсел и, потеревшись лицом о манящие холмики, устроил голову под грудь. Удары биения сердца; тонкая талия бархатной кожи, покрывается мурашками под легкими касаниями. Попытка Мацу соблазнить провоцирует неудовлетворённую за прошедший день агрессию: собрав толику холода в кончиках пальцев, двигаюсь по рёбрам к учащённо вздымающейся груди. Девушка замирает, как птичка в руках, но вырываться не пытается. Прячу холод — показывать свою крутость нужно на тренировках, а не в постели:

— Да, спасибо, что напомнила. Не двигайся пока, хорошо?

— А у меня есть выбор? Проклятье, Минато! Я говорила, что насилие завораживает, но не в таком виде. Если тебе так плохо, мог бы остаться у седьмой... так кто ты на самом деле? Если не Минато и не загадочный некто... — осторожно проводит рукой по волосам. — сегодня ко мне забежала твоя снежинка, пока ты прогуливался с Мусуби и принцессой. Так вот, она позволила себя обследовать и даже пустила во внешний слой своего тама. — взяв за руку, сплела наши пальцы. — Мне действительно плевать на твои тайны — со временем я и так их узнаю. Глупенькая Мусуби даже не подозревала, о чём тебя просила. Хех, зато седьмая не только укрепит наши узы, но и объяснит своему господину, как оно важно.

— Ну-ну, что с Аки? С ней всё в порядке?

— Да, Минато, сегодня "выброшенная" окончательно превратилась в Акицу. Секирей, сильную своим чувствами к ашикаби.

— Надеюсь, ты сможешь сделать счастливой не только свою снежинку.

Резкие слова с порога и утреннего издевательства Фудзиты, как и не бывало — вскочив на ноги, я снова готов к игре по чужим правилам. Зашипев рассерженной кошкой, Мацу запахнула кимоно и отползла к стене. Девушке досталось от ауры холода, что заискрилась поверх моего тела. Не язычками тумана, как сегодня после общения с седьмой, а... что-то я разнервничался, если бы Мия захотела, давно бы выбила из меня дерьмо:

— Ага, вот сейчас как раз этим и занимался, вы непротив?

— Если Мацу захочет большего, то попросит свою подругу о помощи, это очевидно. — первая, игнорируя мою растерянность, с достоинством села. — С другой стороны, мне бы хотелось, чтобы вы остались в поместье: здесь одно из самых безопасных мест, да и состояние Чихо-тян пока не стабильно. Меня, конечно, заинтересовали странные слова Фудзиты-сана в ваш адрес, но постараюсь прислушаться к голосу сердца и всё понять.

— Я из другого мира. Не в том, что далёк от человечества на этой планете, но аники прав: я не Сахаси Минато, хотя Сахаси Таками является матерью этого тела. — говорить правду, значит уважать, проявить взаимность что ли. Мия уже доверилась нам, принимая в своём поместье. — Именно этим, Мацу, и объясняется часть моих знаний о вас, секирей.

— Что собираешься делать дальше?

— Помириться с Акицу — мне неприятно недоверие девушки. Понять мотивы аники — что бы он там не говорил, у нас схожие цели: выбраться за пределы влияния МБИ. Но больше всего я хочу свободы для себя и своих секирей.

— Свободы... когда-то любовь одного человека сделала меня свободной, а его гибель похоронила под тяжестью несбывшихся надежд. Не оставляй своим женщинам подобного груза. — коротко поклонившись, вышла.

— Все демоны вашего мира, Минатик! Ты меня напугал, — сев со спины, обняла за пояс. — перенял у дуры ледышки скверную способность и теперь гадай: когда твой любимый ашикаби обернётся вымораживающим монстриком. Лучше бы и Мусуби сил позаимствовал.

— А если без шуток?

— Да какие уж тут шутки? Лежишь в постели с любимым, чувствуешь его пальцы у себя между ног. Начинаешь продвигаться на встречу: развязываешь пояс, с замиранием принимаешь жар его обнажённого тела, а тут раз — твоё тама обжигает льдом и страх гонит прочь. — не дождавшись ответа, продолжила. — Странность твоего происхождения ничего не меняет. Даже хорошо, благодаря этому твой названный братик будет осторожен и не нападёт без прямой выгоды. Секирей тоже не принадлежат этому миру, может такому как ты удастся то, чего не смог добиться муж Мии? — и зашептав с жаром. — Это может оказаться ключиком к хозяйке, подумай об этом.

— И это всё? — не мог поверить, что моя тайна не стоит и выеденного яйца. — И что ты говорила об Акицу? Позволила, то есть она тебе открылась? Во всём?

— Да. Мы с ней пока не закончили, так что просто подожди, а пока... если не хочешь, чтобы следующей была Мусуби, так уж и быть, можешь взять меня. Аки подсказала с чего начать.

— Обойдёшься. Минато нужен отдых и мы с этим поможем. — отодвинув занавес, Тцукиуми так и осталась порога, пропуская вперёд подруг.

Отдых, так отдых. Полежать на сиськах Мацу и тихо поностальгировать о времени проведённом с Аки не дали, значит на сегодня всё — уделять внимание остальным, просто нет сил. Вернулся в комнату и, упав на постель, заснул. Закончившийся день вывалил на меня столько всего, что думать было просто больно. А потом и некогда.

Прежде всего, из-за моих псевдо тренировок. На следующий день, явившись в назначенный срок и получив вчерашнюю порцию ушибов и ссадин без финального "разговора за жизнь", я настоял на продолжении "банкета" после перерыва. С одной стороны, рассчитывал увидеть Акицу, с другой, появилось чувство погружения в некое состояние, которое было сложно понять. Злила и бесила собственная слабость, ощущение глухой беспросветности ситуации, которую уже не могла скрасить никакая свобода в сексе. Ещё казалось, что выйти из положения, созданию которого сам частично способствовал, было равносильно проигрышу. Чему? Я не знал и продолжал с прилежностью мазохиста таскаться на полигон.

Увидев, как Аки практически голыми руками парирует-блокирует удары мечей Фудзиты, я был горд и раздавлен одновременно. Редкие серебристые искры, осыпающие бойцов после жёстких блоков, навели на мысль, что девушка использует силу льда на новом уровне, хотя снаряды страйкбола ребят продолжала отражать прикрывающими спину льдинами.

Пару дней Тецуя вёл себя достаточно жёстко, не давая Рюджи и Хару вдоволь "порезвиться", ребята не успевали выбирать удобные позиции для стрельбы, но потом остыл. Может, впечатлила моя тупость и толстокожесть? Казалось, в его глазах появлялось затаённое любопытство, когда, сбив в очередной раз с ног, не давал подняться или атаковать, несильными толчками палок опрокидывая на спину. Я изображал злость и бешенство, но плохо — аники не верил в искренность желания дать отпор, вот и не мог понять, чего я не расслаблю булки и не займусь освоением благ статуса "ашикаби-сама".

Вначале я злился и психовал. Особенно убивало, что Акицу и Мусуби были свидетелями многочисленных унижений, ожидая своей очереди на спарринг: Аки решила пропустить 88ую через дубинки Фудзиты. Успокаивала или скорее смиряла вырубающая все чувства и мысли усталость и отсутствие прогресса у Му-тян — я не единственный бездарь в нашей компании. "День сурка" затягивался, стирая ту грань, что разделяла меня и секирей — ведь для якудза и МБИ я такая же кукла, как и Акицу. Это понимание пришло внезапно и странное дело: оно согревало и не давало сойти с ума.

В Идзумо я действовал как сомнамбула: обрывал попытки Мацу затащить к себе и стабильно подкармливал секирей акрио. На полигоне выкладывался, как мог, старался ни о чём не думать и ждал, не знаю чего. Может какого-то внутреннего протеста, но пока меня хватало лишь на то, чтобы вставать: каждый раз, снова и снова. Гнать воздух через лёгкие и фокусировать внимание на Тецуи, пытаясь предугадать и отразить его следующий ход.

Иногда в конце дня, проваливаясь в дрёму, я в панике думал, что канон никогда сделает свой ход, но седьмая спасла от этого кошмара раньше. В один из дней девушка дождалась завершения последней части моей экзекуции и, попрощавшись и Фудзитой, повела к себе. Потеряв логику в себе и окружающих событиях, поплёлся за снежинкой и глупо блаженствовал от прохладного прикосновения маленькой ладошки...

— Ты ещё злишься? — Аки старалась предупредить каждое желание, и поэтому буднично случившийся секс отозвался в памяти картинками нашей первой близости. Ёе ласки и нежность сладострастной болью отозвались в засохшем сердце.

Логичное завершение наивных попыток "стать сильнее". Дурачку ашикаби, вконец осознавшему своё место под солнцем, пора дать понюхать пряник. "Ты ещё злишься? " — это предложение повторить, почему бы и нет? Трахаться самозабвенно приятно, пусть и приходится давить былое, почти позабытое раздражение обиды превосходства девушки над моей самостью: я правда её люблю, хотя и не могу оставить некоторые вещи, как есть. Когда молчание становится в тягость, ухожу в зал и включаю телевизор.

— Минато, ты делаешь мне больно. Зачем ты так? — садится на пол и, обняв мои ноги, кладёт голову на колени.

Так, это как? Пожрать бы да завалиться спать, а мне тут какие-то претензии предъявляют. Неприятно как-то. Просила время? Я тебе его дал. Чем тебе ещё может помочь уставший слабак-ашикаби? От её взгляда в груди защемило.

Боль. Позволять близкому человеку причинять тебе боль, но ставить об этом в известность наверно и есть любить. Не знаю. Тцукиуми не смогла принять форму тренировок аники. Девушка слишком импульсивна и не может контролировать свои эмоции, силу. На просьбу остаться и посмотреть, как Мусуби терпит поражение в спарринге от обычного человека, пусть в условии ограничения силы секирей, для девятой оказалось невыносимо: "Прости, Минато, я этого не понимаю. Хочу быть рядом с вами, но не в этой глупости." — всё, что смогла из себя выдавить и ушла.

— Я вижу токи силы своего ашикаби. Чувствую, как твоё тама накрывает своим теплом — это приятно. — подняв лицо, отводит глаза в сторону. — А ещё, смогла успокоить тебя перед приходом Фудзиты-сана, когда ты пытался повысить возбуждение тама Мацу и Мусуби. Ты был тогда таким беспомощным и послушным, что я испугалась: мне захотелось взять нашу судьбу в свои руки, отомстить МБИ и убежать с тобой далеко-далеко. Даже в этом доме, вдали от тебя, я чувствую, что мне хватит сил осуществить желаемое.

— Так в чём проблема? — каштановые пряди стали длиннее и было приятно чувствовать их непокорность.

— Я не могу без тебя, а ты, — сжав кулачки, подняла лицо, — словно врастаешь в этот мёртвый город. Вернись ко мне: я во всём тебе созналась, кроме одной маленькой тайны. Будь моим ашикаби по-настоящему.