Фармацевт 4

После чая мое состояние улучшилось, я встал и снова уселся за стол.

— Ну, все девочки, я уже в порядке, сейчас еще немного приду в себя и поеду в гостиницу на такси.

— Может, останешься у меня? — робко спросила Герда, о своей просьбе посмотреть подругу, она уже не вспоминала.

Но я отказался и, посидев еще немного, засобирался в гостиницу.

Сидя в такси, размышлял о случившемся приступе слабости. Что же случилось в тот момент, когда, держа руку на пульсе девушки, я подумал о возможном диагнозе?

А, скорее всего, случилось то, что я вылечил Элизу без всяких лекарств.

Но это еще не факт. Нужно бы осторожно выяснить у Герды, как дела у подруги.

Однако выяснять ничего не пришлось.

Следующим утром, когда я еще лежал в постели, зазвонил телефон.

Поднеся его к уху, я услышал возбужденный голос Герды.

-Папа! Ты представляешь? У Элизы сегодня утром начались месячные!

— Во-первых, доброе утро. А во-вторых, что теперь? Мне нужно обрадоваться? — спросил я.

— Ой, папа! Ты с утра заторможенный какой-то! Неужели непонятно. Если у Элизы начались месячные, значит, у нее все в порядке со здоровьем.

— Ну, я очень рад, передавай ей мои поздравления по этому поводу.

— Папа, — в голосе Герды появились интригующие нотки. — Мне почему-то кажется, что без тебя в этом деле не обошлось. Это ведь ты её вылечил?

— Герда, не говори глупостей, я тут не при чем, — начал отказываться я от приписываемых заслуг.

Мы поговорили еще несколько минут, и дочь первой закончила разговор, сообщив, что они с подругой собираются на учебу.

— Надеюсь, Герда не будет убеждать Элизу в том, что её месячные — это моя заслуга. Мне только этого не хватает ,— думал я, начиная выбираться из постели.

После утреннего моциона я отправился в соседнее кафе, где под непременную турецкую музыку неторопливо завтракая начал обдумывать, что же произошло вчера, когда я дотронулся до Элизы.

Сорок лет назад, когда Витька Гребнев получил тяжелую черепно-мозговую травму, он умер, и в его тело вселилась моя сущность. Приобретя при этом сверхъестественную способность улучшать свойства лекарств.

Одиннадцать лет назад я вновь попал в аварию, и это тело получило тяжелую травму, гораздо тяжелее, чем в первый раз. Но мое Я не погибло и осталось в этом теле.

Если считать, что я вчера вылечил девушку, сам не подозревая от чего, логично предположить, что за время пребывания в коме моя способность к лечению изменилась и теперь я могу лечить не опосредованно через лекарства, а своим прикосновением. Какая жуть!

Теперь осталось понять, чем эта жуть может грозить лично мне? На первый взгляд ничем хорошим. Да и на второй тоже.

В итоге всех размышлений я пришел к выводу, что вчерашний случай ничего не доказывает. Все может быть чистой случайностью. И внезапное ухудшение самочувствия, и месячные Элизы. Так, что эти выводы требуют проверки, причем неоднократной. Главное, делать это так, чтобы на попасться на глаза слишком наблюдательным свидетелям.

При том, придется, видимо, учиться, как-то контролировать этот процесс. Вчера ведь все произошло спонтанно. Я начал считать пульс и подумал... А что я собственно подумал? Ведь именно эта мысль явилась триггером начавшегося лечения.

Долго ждать звонка Блюменталя не пришлось. Но три дня, проведенные в ожидании меня изрядно напрягли. Хотелось чего-то определенного, а безделье здорово утомляло. В какой-то момент я даже пожалел, что не отказался от предложения фармацевтического концерна. И даже начал вновь просматривать объявления о работе, пытаясь найти что-нибудь подходящее.

Поэтому, когда долгожданный звонок прозвучал, я почувствовал некое удовлетворение.

Беседа оказалась непродолжительной и плодотворной. После нее я собрал свои немногие вещи, сдал ключи от номера и отправился на автовокзал. Завтра меня ожидали в Базеле в штаб-квартире Новартиса.

Посмотрев расписание, решил ехать на автобусе, На нем успевал приехать в город к десяти вечера. А гостиницу мне уже забронировали.

Выйдя из автобуса, в темноте особой разницы между Базелем и Дюссельдорфом не заметил, взял такси и через пятнадцать минут уже устраивался в небольшой гостинице неподалеку от штаб-квартиры Новартиса.

Прохладным туманным утром я не спеша, шел к зданию фармацевтического концерна. Как ни странно, особого волнения не испытывал. Видимо атрофировалось с годами такое чувство. Или просто я не предчувствовал неожиданностей. Из намеков Блюменталя я понял, что отправлюсь на стажировку в одну из психиатрических клиник Швейцарии. Притом мне даже не придется ее оплачивать.

Подойдя к своей цели, я несколько растерялся. Хотя мне и сообщили, в какое здание нужно попасть, его еще надо было найти. Но, как говорят, язык до Киева доведет, поэтому, пройдясь по аллее в дубовой роще, я нашел молодую француженку, с удовольствием доведшую меня до нужного адреса. По дороге она ненавязчиво выведывала цель моего появления. Чем немало удивила. Списал это любопытство на особенность французского менталитета, вряд ли коренной швейцарец, или немец, стали задавать лишние вопросы.

Слушая ее невинную болтовню, я вдруг понял, что она кокетничает со мной.

И в первый раз за время, что прошло с момента выхода из комы, подумал, что мой возраст, оказывается не помеха и у меня вполне могут быть романы с женщинами. Долго задумываться об этом не пришлось, потому, что мы подошли к нужным дверям. Подавив желание предложить даме встретиться сегодня в кафе, поблагодарил ее и зашел вовнутрь.

После холодного тумана в вестибюле было неожиданно тепло. Чего от экономных швейцарцев я не ожидал. В моей гостинице было ненамного теплей, чем на улице.

Добравшись до нужного кабинета, обнаружил в нем несколько сотрудников сидящих за компьютерами.

Услышав мою фамилию, один из них пригласил меня к себе.

В отличие об Блюменталя Фабиан Шнайдер был сух и сдержан. Беседа наша была непродолжительной.

Во время разговора меня не отпускало чувство, что молодой мужчина лет тридцати хочет что-то у меня спросить, но стесняется. Поэтому в конце беседы на его обширной покрасневшей лысине появились даже капельки пота.

И все-таки он не выдержал, когда мы обговорили все вопросы, и я подписал необходимые документы он тихо, чтобы не услышали коллеги, уткнувшиеся в компьютеры, спросил:

-Херр Циммерман, я помню, что лет десять назад у нас в аптеках продавалось ваше гомеопатическое средство от облысения. Моему старшему брату оно помогло, до сих пор у него нет проблем с выпадением волос.

К сожалению, когда такая проблема возникла у меня, вашего средства в продаже уже не было. Могли бы вы что-то мне сказать по этому поводу?

Улыбнувшись, я пожал плечами.

-Увы, господин Шнайдер, на сегодняшний день, помочь вам ничем не могу.

По крайней мере, в ближайшие месяцы.

В глазах собеседника зажегся огонек надежды.

— То есть вы, господин Циммерман, не исключаете возобновления производства ваших лекарств? — спросил он.

-Все возможно, — туманно ответил я и распрощался с молодым человеком, весьма озабоченным увеличивающейся лысиной.

Итак, сегодня мне давался день на обустройство, тем более что к документам прилагался еще небольшой список арендуемого жилья с умеренной квартплатой в шаговой доступности от психиатрической клиники.

— Мелочь, а приятно.

С этой мыслью я отправился искать себе жилье на ближайшие два месяца. Именно столько времени мне будет нужно, чтобы ознакомиться с изменениями в лечении и диагностике психиатрических болезней случившимися за последние одиннадцать лет.

Так решил руководитель клиники профессор Карл Бремер, думаю, немалую роль в согласии на мое обучение под его руководством сыграла моя длительная кома, и возможность самому оценить с какими потерями вышел человек из подобного состояния.

Карты в моем телефоне еще не было, поэтому купил схему города в ближайшем киоске и пешком отправился по первому адресу, предварительно позвонив риэлтору. Когда я добрался до небольшого четырехэтажного здания, риэлтор уже нетерпеливо прохаживалась по двору. Понятия не имею, как она догадалась, что я именно тот, кто ей нужен, но полная высокая дама уже энергично шагала ко мне, протягивая руку, ее рукопожатие оказалось крепким, как мужское, сразу стало понятно, такая женщина не отступит ни перед какими трудностями.

И Ноа Дит оказалась именно такой. Под ее напором я даже не заметил, как мы прошли все этажи и оказались в мансарде. Мне вообще-то никогда не хотелось жить на чердаке.

Однако небольшая студия, тем не менее, понравилась, несмотря на косую крышу и окно, практически над головой.

-Ночью можно будет смотреть на звезды, -мелькнула смешная мысль.

Разумно решив, что добро от добра не ищут, я согласился снять эту квартиру и подписал предложенный договор.

По ходу разговора фрау Дит узнав, что я врач, начала разговаривать с еще большим уважением.

Расплатившись наличными, я вместе с риэлтором пока оставил свое временное место жительства. Фрау отправилась окучивать следующего клиента, а я закупать кое-какие мелочи для жизни.

Бродил я по городу очень долго. Знакомился с окрестностями. Надо сказать, что прием собственноручно сделанных тонизирующих напитков, весьма благоприятно повлиял на мое здоровье. Наверно поэтому я особо не утомился за время прогулки, не то, что было сразу после выписки из пансионата, когда одышка появлялась, стоило лишь немного ускорить шаг.

Перекусив в ближайшем бистро, я вернулся с покупками в свою квартиру и приступил к обустройству. Пока я планировал прожить здесь всего пару месяцев, но, кто его знает, что взбредет в голову моим работодателям, думать об этом лишний раз не хотелось, поэтому я включил телевизор и бездумно пялился полтора часа в экран, пока не потянуло в сон.

Психиатрическое отделение университетской клиники Базеля располагалось в отдельном трехэтажном здании, среди небольшого парка.

Как психиатра, проработавшего много лет в Советском Союзе, а потом в России меня удивило полное отсутствие охраны и закрытых дверей на входе. В коридоре за столом сидела миловидная девушка в цветастом платье.

Кроме нее вокруг никого не наблюдалось.

Узнав цель моего появления, она приветливо улыбнулась и подробно объяснила, как попасть к шефу, профессору Бремеру.

Сам профессор, когда я зашел в кабинет, бодро поднялся из-за стола и радостно поздоровался, как клещами схватив мою кисть.

-Натренировался на больных? — насмешливо подумал я.

Отпустив, наконец, мою руку, Бремер предложил мне сесть в удобное кресло и начал беседу. Сломал дистанцию он моментально, сказав:

— Алекс будем проще, отбросим эти ненужные церемонии, в нашей клинике, мы обращаемся друг к другу по именам.

— Никаких проблем, Карл, — легко отозвался я. — Так, действительно будет проще.

Минут десять мы говорили ни о чем, о погоде, последних новостях. Но вот Бремер принял озабоченный вид.

-Алекс, когда ко мне обратились из концерна Новартис с просьбой принять тебя на работу стажером, я был несколько озадачен. У нашей клиники имеется опыт повышения квалификации психиатров. Но у них пропуск в работе по профессии обычно был небольшим, год, два. Если же к нам приходил врач с целью получить новую специализацию, то это обычно был молодой человек.

А у тебя проблема, одиннадцать лет без практики, это серьезно. И возраст приличный.

Я улыбнулся.

— Карл, ты, как ни странно, упускаешь из вида одну вещь. Для меня этих одиннадцати лет не было. Для меня с момента попадания в автокатастрофу прошел всего лишь месяц. Я ничего не забыл, в моей голове это было, как вчера.

Бремер растерянно посмотрел на меня.

— Почему-то такое соображение мне в голову не пришло, — смущенно сообщил он. — Прошу прощения, Алекс, для меня, как специалиста это непростительно. Я должен был подумать о такой возможности. Кстати, ты не возражаешь, если за время работы в нашей клинике мы проведем некоторые исследования твоего организма? Тебя же наверно тоже интересуют эти данные?

Кстати, не будет ли нахальством с моей стороны попросить написать тебя небольшое эссе о лечении, ну хотя бы, вялотекущей болезни Блейлера. Просто хотелось бы посмотреть, как в твоей памяти сохранились профессиональные знания.

Меня данные обследования не интересовали. Тем более что перед выпиской мне сообщили результат компьютерной томографии головного мозга, по этим данным я уже должен был ослепнуть, оглохнуть и давным-давно умереть от опухоли гипофиза, Вот только я не умираю уже сорок лет с тех пор, как мне впервые поставили этот диагноз.

Зато предложение написать эссе мне понравилось. Видимо профессор желает чтобы я вышел из сухого изложения материала и раздвинул рамки "эссеизма" на медицинские темы. Ну что же, попробую его обрадовать, написав реферат в стиле эссе, если у меня, конечно, это получится.

Вслух же сообщил, что вполне понимаю интерес уважаемого профессора и согласен на обследование в его клинике. Желательно, правда, чтобы эти обследования не мешали моей работе. Что касается эссе, то попробую его написать, но за качество не отвечаю.

Конечно, Карл горячо заверил меня, что его клиника, известна на всю страну качеством подготовки специалистов и у меня будет возможность убедиться в этом самому. А мое эссе ему нужно, чтобы ретроспективно взглянуть на прошлое, ведь не каждый день встречаешь врача, для которого то, что было одиннадцать лет назад, всего лишь вчерашний день.

По окончанию беседы мы отправились знакомить меня с новым коллективом.

Коллектив встретил меня дружелюбно и с неким профессиональным интересом, ибо мою историю все прекрасно знали.

Знакомство много времени не заняло. Пришлось много улыбаться и пожимать руки, после чего доктора занялись своими делами. Поручив меня заботам старшего ординатора Магды Бернхайм, шеф удалился, а я начал вникать в работу клиники. Уже к вечеру чувствовал себя в родной стихии.

Через несколько дней, новизна схлынула полностью, и основное время заняла рутинная работа психиатра.

Сегодня день начался с приема амбулаторных больных. Их в клинике было большинство. Стационарные больные составляли весьма незначительное меньшинство. В отличие от российских больниц двери клиники всегда были открыты, и любой больной мог уйти домой, когда пожелает. Хотя единичные тяжелые больные присутствовали, и их приходилось держать в вязках, но об этом старались не говорить.

Первой в мой кабинет зашла фрау Эльза Коттин домохозяйка. Подозреваю, что Магда Бернхайм постаралась направить эту даму именно ко мне, по просьбе Бремера.

Эльза Коттин обладала неплохим физическим здоровьем, поэтому смогла достать терапевтов и хирургов клиники по самое нехочу, обнаруживая у себя каждый день, новые заболевания от меланомы под коленом до синдрома Титце в грудной клетке.

Поэтому терапевты, хирурги и другие окулисты с большим удовольствием сплавили ее нам, поставив диагноз ларвированной депрессии.