Фармацевт 4

Отбиться от вопросов онколога мне все же удалось, но нервов на это было потрачено немало. И все же, убедить его, что мои "витаминки" не причем, не получилось. Провожал он меня с расстроенной физиономией. Потребовал явиться с дочерью через месяц на повторный осмотр.

Вышел я из кабинета вспотевший от переживаний. Герда, ожидавшая у дверей, встретила меня упреками.

-Папа, ну, сколько можно ждать, ведь ясно, что у меня все в порядке!

— В порядке, в порядке, — ответил я. — Едем домой, мама наверно уже пришла с работы, тоже нас дожидается.

Сел за руль в полном раздрае. Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу.

Мы выехали на автобан, машин на дороге было немного, я расслабился, через десять минут можно будет сбросить скорость и выехать на съезд к дому. И тут как чертик из шкатулки над разделительной полосой взлетело колесо от фуры. Я дернул руль, но опоздал. Колесо уже влетало в лобовое стекло, как раз напротив меня.

Последней сознательной мыслью было,

— Только бы Герда осталась жива. — И наступила темнота.

Не знаю, сколько продолжалось это состояние, первое, что я ощутил — писк в ушах. Писк этот то усиливался, то ослабевал, то исчезал на какое-то время.

Попытка пошевелиться успеха не принесла, тело не чувствовалось, собственно, как и мысли.

Первое тактильное ощущение пришло от лица, как будто его протирали влажной салфеткой. А время шло и шло. Затем я почувствовал конечности, и в ответ на внешние раздражители, наконец, заработал мозг.

-Где я? Почему ничего не вижу? что с Гердой? — были первые сознательные мысли.

Увы, ответов на эти вопросы никто не дал. А задать их вслух не получалось. Через какое-то время, до меня дошло, что я лежу "овощем" в хосписе. Где меня кормят через зонд, и периодически обтирают влажными полотенцами. Слух пока не восстановился, поэтому, о чем говорят сотрудники этой больницы, было невозможно.

Шли дни и ночи, отличить их было нетрудно. Ночью никто не пытался накормить меня через зонд и переворачивать для смены постельного белья.

Но однажды я почувствовал большой палец правой кисти, и даже смог им пошевелить.

После этого улучшения пошли потоком. Первым вернулся слух, но об этом персонал пока не подозревал. Так, что я мог безнаказанно подслушивать все разговоры. Судя по ним, я находился в частном пансионате по выхаживанию коматозных больных. К сожалению, из болтовни персонала ничего полезного выяснить не удалось. Разве, что узнал, как зовут мою сиделку, и что я сейчас нахожусь в Швейцарии.

Однако улучшение в моем состоянии все же было замечено. Кормление через зонд прекратили. Функция глотания восстановилась, и теперь меня кормили с ложечки и периодически давали поильник с водой, или соком.

И, наконец, случилось эпохальное событие — я открыл глаза. Ничего особо не увидел. Обычная больничная палата. Белый потолок, такие же белые стены. Головой шевелить не получалось, поэтому оглядеться не удалось.

Долго в одиночестве я не пробыл, в палату зашла пожилая женщина в голубой униформе, таща за собой тележку с моющими растворами и шваброй.

Она занялась уборкой, даже не глянув в мою сторону. Но в какой то момент заметила мой взгляд.

Что-то равнодушно пробормотала себе под нос и продолжила мытье.

Тем временем глаза самопроизвольно закрылись, и я опять провалился в нирвану.

Сколько дней опять прошло не знаю, но вновь открыл глаза оттого, что меня легонько похлопали по щекам.

Открыв глаза, увидел пожилого мужчину в белом халате,

-Херр Циммерман, если в меня слышите, закройте глаза, — тихо предложил он.

Я опустил веки и услышал облегченный вздох врача, наверно, никем другим он не должен был быть.

— Вас что-нибудь беспокоит? Если да снова закройте глаза.

Я вновь опустил веки.

Так мы вели диалог до того момента, когда врач сообщил, что я находился в коме одиннадцать лет.

Я и так уже устал от беседы и периодически отключался, но эта новость окончательно вышибла меня из сознания.

Понятия не имею, сколько прошло времени, но когда вновь пришел в сознание, то чувствовал себя намного лучше и даже мог говорить.

На этот раз рядом с моим врачом присутствовал неизвестный мне господин лет сорока.

После того, как лечащий врач удостоверился, что я вполне осознаю окружающее и могу вести здравый диалог, он представил мне своего спутника, им оказался доктор Шнайсер, адвокат известной страховой фирмы Цюрих Групп в которой я регулярно страховался. Тот сразу взял быка за рога.

-Господин Циммерман, я рад, что вы, наконец, пришли в себя после многолетней комы. Сразу скажу, что во многом это произошла благодаря нашей финансовой поддержке. Я понимаю, что сейчас разговоры о деньгах несвоевременны, поэтому мы дождемся вашего выздоровления для решения всех назревших вопросов.

-В чем же тогда цель вашего визита, господин Шнайсер? — спросил я.

Адвокат помедлил с ответом.

— Понимаете, господин Циммерман, нам хотелось бы своими глазами посмотреть на ваше состояние, — все же ответил он.

— Скажите господин Шнайсер, а, как жили в эти годы моя жена и дети? — озвучил я, давно вертевшийся на языке вопрос.

Адвокат замялся и бросил беспомощный взгляд на врача.

Тот в ответ кивнул и сказал:

-Состояние господина Циммермана позволяет ему узнать правду о своих родных.

После этого адвокат успокаивающе сообщил:

-Дело в том, что ваша супруга шесть лет назад оформила развод и снова вышла замуж. Сейчас она с мужем проживает в Копенгагене. Примите это мужественно херр Циммерман, вашу супругу можно понять.

- Ну, что же, я ее вполне понимаю. Тем более что целых пять лет Лида не оставляла надежды на мое выздоровление. — подумал я.

— Хорошо с этим понятно, а как мои девочки?

— С ними все в порядке, — поспешил заверить адвокат. — Ваша старшая дочь Яна живет в США, куда уехала с мужем, А младшая еще учится в университете в Кельне, насколько я знаю на маркетолога, в этом году должна получить диплом бакалавра.

Что касается вашего бизнеса, то согласно брачному договору им пока вы находились в коме, распоряжалась ваша жена.

-Ну, и результат? — спросил я, слабо улыбнувшись. Мне было совершенно ясно, что Лида не справится аптечной сетью, тем более, что большинство препаратов, приносящих нам доход, делать никто не сможет.

Шнайсер пожал плечами.

-Увы, у госпожи Циммерман дела после вашей травмы пошли не очень, поэтому после замужества она продала аптечную сеть.

-Понятно, — вздохнул я. — Значит, вы оплачивали мое пребывание в лечебнице за счет страховки. Да, а свое время у меня были сомнения, стоит ли ее оформлять. Кстати, насколько я помню, согласно брачному договору деньги, имеющиеся на моем счету, жена могла получить только после моей смерти?

-Совершенно верно, херр Циммерман. На вашем счету в Дойче-банке имеются определенные средства, однако точного размера мы не знаем. Банк нам сведения не открывает.

Нарастающая слабость не дала возможность продолжать разговор. К сожалению, на следующий день представитель страховой компании ко мне не приходил.

А лечащий врач сам толком ничего не знал, или притворялся, что не знает, и работал лишь профессиональным утешителем, рассказывая о том, что жизнь не закончилась и после выздоровления я смогу найти новое дело в своей жизни.

Как ни странно, зеркало я попросил только через неделю, после того, как окончательно пришел в себя.

Меня, как раз побрила сиделка и сейчас я смотрел на свое лицо и не находил отличий от того момента, когда случилась авария, вроде бы даже выглядел моложе, чем тогда.

-Да, действительно, — кивнул в ответ на мой вопрос, подошедший врач.— Мы давно заметили, что внешних признаков старения у вас не появлялось, первые годы мы не обращали на это внимание, потому, что у лежащих в коме такое иногда бывает. Но в вашем случае это настоящий феномен. Мы вам регулярно делали снимки грудной клетки и конечностей и никаких возрастных изменений в костях за одиннадцать лет у вас не происходит.

Он замялся на несколько секунд, но затем продолжил.

— Еще во время пребывания в клинике сразу после травмы, нейрохирурги обратили внимание на изменения в вашем головном мозгу. Они были расценены, как опухоль гипофиза. Они вам не давали больше полугода жизни из-за этого.

Однако опухоль остается стабильна до настоящего времени, хотя никто не может дать гарантий, что так будет всегда.

Я вздохнул.

-Спасибо за консультацию, доктор. Получается мне на сегодняшний день пятьдесят шесть лет, но по биологическим часам практически сорок пять.

-Именно так, — кивнул врач. — Надеюсь, вы позволите нам продолжить обследования вашего организма, ведь до того, как вы пришли в сознание мы могли проводить только анализы для уточнения характера поддерживающей терапии.

-Мне надо подумать, — сообщил я. — Так сразу сложно дать ответ на ваш вопрос. Кстати, мне уже становится лучше, поэтому я хотел бы встретиться с младшей дочерью и сделать запрос в банк о наличии средств. Сами понимаете, после выздоровления не хочется начинать свою жизнь с нуля.

-Вполне вас понимаю, — кивнул собеседник.— Контакты ваших детей у нас имеются, поэтому, как только вы вышли из комы, мы их известили об улучшении вашего состояния. Насчет запроса в банк, здесь проблема, вам, скорее всего, придется самому посетить его филиал в Цюрихе, хотя я постараюсь решить эту проблему.

После разговора с врачом, я некоторое время размышлял, как жить дальше. За прошедшие дни после выхода из комы, я смирился с тем, что случилось. В жизни всегда есть место потерям, увы, это так.

Машинально я взял бокал с витаминным напитком, стоявший на тумбочке.

— Попробовать, что ли, — подумал я и в первый раз за прошедшие одиннадцать лет представил, что держу в руках биостимулятор, усиливающий восстановление функций организма.

К моему удивлению, кроме чувства легкого тепла в кистях рук, никаких неприятных моментов не произошло. Зато цвет напитка из лимонного стал насыщенно желтым.

— Сработало! — мысленно воскликнул я. Мои способности никуда не исчезли за прошедшие годы, и похоже еще усилились, и это серьезно радовало.

Естественно я моментально выпил измененный напиток, не дожидаясь, пока кто-нибудь из персонала зайдет в палату и поинтересуется, что за неизвестную жидкость пьет пациент.

На первый взгляд в моем состоянии ничего не изменилось, однако на следующий день я смог встать и самостоятельно дойти до окна, чтобы увидеть унылую швейцарскую осень.

— Ну что же, пожалуй, мы вас будем выписывать в ближайшее время, — заявил врач при очередном обходе. — Ваше состояние улучшается небывалыми темпами. Все анализы в пределах нормы, внутренние органы без особенностей. Как ни удивительно, но даже костные мозоли на местах переломов ребер исчезли. Короче, нет ничего, такого, из-за чего стоило бы задерживать ваше пребывание в нашей клинике.

Герда удачно появилась в больнице в день моей выписки. Я собирал свои вещи, уместившиеся в небольшой рюкзачок, когда она зашла в палату с объемным пакетом. Я узнал ее мгновенно, она была сейчас точной копией Лидии, только младше в два раза.

-Папа, а ты куда собрался? — удивленно спросила она. — Я зря приехала?

Я улыбнулся.

— Ну почему же зря? Меня выписывают. А собрался к тебе, наверно. Вроде пока другого варианта нет.

Дочка нервно вздохнула и кинулась ко мне.

Обняв меня, она сквозь слезы повторяла:

— Папка! Папочка, как здорово, что ты с нами! Мы верили и ждали! Конечно, мы едем ко мне. Как неожиданно все произошло. Всего два месяца назад, когда я приезжала, доктор ничем не обрадовал. И вдруг ты пришел в себя.

— Ну, все, Герда, все, успокойся, ведь все хорошо, перестань плакать, — успокаивал я девушку.

Но та никак не могла придти в себя и как мантру повторяла:

— Теперь все будет хорошо.

В больницу Герда приехала на своей машине, так, что уже не нужно было думать, на чем придется добираться до Дюссельдорфа. Визит в банк я тоже отложил до приезда в Германию.

Когда мы садились в машину, дочь пристально оглядела меня.

-Знаешь, папа, ты изменился, — сообщила она.

-Неудивительно, — усмехнулся я. — Одиннадцать лет комы даром не проходят.

Герда смутилась.

— Папа. Я сейчас не об этом, просто ты как-то молодо выглядишь, мне казалось, что мужчины за пятьдесят выглядят старше.

— Это комплимент, или как? — поинтересовался я.

— Комплимент, конечно, — ответила дочь, садясь за руль.

По дороге мы обсудили много вопросов, Герда рассказывала о своей учебе, о Яне, ее муже и детях. Единственно, о ком она ничего не говорила, это о Лиде.

Ну, а не стал спрашивать. Понятно, что молодежь максималисты и Герда не желает прощать мать, за то, что та развелась с отцом. Хотя прошло уже четыре года с этого события.

— Ладно, — думал я. — Время лечит все, помирится она с матерью, никуда не денется.

Герда снимала небольшую однокомнатную квартиру в пригороде Дюссельдорфа, до университета добираться приходилось долго. Но зато квартплата была умеренной. Первые курсы, дочь жила в общежитии и только в последний год переехала на съемное жилье.

Естественно, я не собирался надоедать дочери своим присутствием, но когда мы подъехали к ее дому, искать место в гостинице не было никакого желания.

Все же за эти годы мы отвыкли друг от друга. Поэтому чувство неловкости не оставляло ни меня, ни ее.

Но в крохотной квартирке друг от друга деться было некуда. После быстрого ужина Герда хотела уступить мне свою кровать, но я отказался и лег на жесткий узкий диван, на нем, как рассказала дочь, иногда ночует ее подруга.

-Или друг,— добавил я про себя.

На следующий день, проворочавшись полночи на диване, я решительно заявил, что перебираюсь жить в гостиницу, дочь попыталась меня отговорить, но делала это без фанатизма, видимо мое присутствие ее тоже напрягало, что меня нисколько не обидело.

После завтрака она отправилась на учебу, а я пошел на автобусную остановку, собираясь посетить Дойче банк.

В банке меня встретили приветливо. Увы, старого менеджера там уже не было, и я разговаривал с приятной молодой дамой.

На счету у меня с процентами оказалось тридцать шесть тысяч евро. Так, что вышел я из банка в неплохом настроении. В бумажнике лежала карта с десятью тысячами евро и, я первым делом отправился в магазин за сотовым телефоном, пейджер, отданным мне в больнице вместе с документами, ключами, я еще в Швейцарии выкинул в мусорный контейнер.

Надо было обзвонить всех своих бывших партнеров и узнать, кто, чем дышит в настоящее время. Учитывая преклонный возраст большинства из них, не исключено, что они все покоятся на кладбище.

Выбор в магазине был богатый, но мне все эти Нокии и Эрикссоны казались вчерашним днем, поэтому продавец с недоумением наблюдал за моей мрачной физиономией. Но так, до айфона ждать еще пару лет, пришлось удовлетвориться смартфоном финской фирмы. Ну, ладно, пока сойдет.

Достав свою роскошную записную книжку, я стал аккуратно вбивать в телефон номера деловых партнеров. Набралось их прилично, почти сто номеров.

Покончив с этим нудным делом, зашел в ближайший ресторан. Перед этим купил газету и пока ожидал заказ, начал знакомиться с новостями.

Машинально читая статью за статьей, остановился на рекламе. Некая фирма Николая Нойфельда продает землю в Парагвае по 2400 евро за гектар и расписывает все плюсы такого решения.

-Вот гаденыш! — возмущенно подумал я. Почему-то из первой жизни хорошо помнил, как мой коллега по работе, переехавший в Германию в начале двухтысячных годов, попался на удочку и купил у фирмы Нойфельда десять гектаров земли и уехал в Парагвай выращивать австралийский орех макадамию. Естественно, ничего у него не получилось, вернулся он с семьей в Германию и отправился на учебу, чтобы работать врачом, как и рассчитывал с самого начала. Казахский немец Нойфельд таким образом облапошил не одну сотню русскоязычных немцев.

И хотя через шесть лет его посадят в тюрьму, деньги пострадавшим никто не вернет.

Я не дон Кихот и с ветряными мельницами бороться не собираюсь, но эта статья навела меня на мысль о переезде в Южную Америку, и возможно, даже в Парагвай, только не в колонию Коли Нойфельда.

Что меня держит в Германии, да ничего. Девушки вполне самостоятельные, Лида замужем. Так, что для начала съезжу в Россию, узнаю, жива ли еще мама, другие родственники. А затем махну через океан в Аргентину, или Парагвай.