На снимке был виден висящий в невесомости обугленный корпус. Носовая часть была сожжена до первой переборки, точно так, как если бы жар шел спереди, где находился накопитель. Возле обломков можно было заметить несколько богомолов в вакуумных доспехах, только не белых, а зеленых.

Доктор спросила, что случилось с дркнз. Богомол скрестила руки, но не перед лицом, что мы использовали в качестве отрицательного жеста, а на груди, закрыла глаза и замерла в напряженной позе, по-моему, даже задержав дыхание. Мне ответ показался понятным, но доктор все-таки хотела большей однозначности. Тогда богомолы показали еще одну картинку.

Обугленные и высушенные вакуумом скорченные тела, пригоревшие к остаткам передней переборки, были не очень приятным зрелищем. Но мы просили однозначного ответа. И мы его получили.

Богомолы, видимо, понимали, какое впечатление производит на нас этот снимок, поэтому почти сразу они переключились на другое изображение, которое уже показывали: подросток дркнз, держащая за руку богомола. Из объяснений выходило, что выжила только одна девочка, остальные дети тоже погибли. У них было много картинок с ней, даже движущиеся. Мы увидели, как она играет с богомолом — как мне показалось, тоже подростком — в какую-то игру, где нужно перекидывать мячик через сетку на столе при помощи двух круглых дощечек.

Довольно часто в кадре появлялись четвероногие однорукие существа, а несколько раз — похожие четвероногие существа без рук и гораздо меньшего размера. Настолько меньшего, что вряд ли были детенышами одноруких. У четвероногих, оказывается, был еще один вырост на заднем конце тела. Я сначала даже подумала, что это брюшко, но для брюшка он был слишком тонким, гибким и маленьким по объему.

Пока мы все это смотрели, мне пришло сообщение из Центра. Они нашли алхимиков, которые рассказали странную вещь. Действительно, наши алхимики знали, что, если прокалить охру с углем, можно получить что-то вроде железа. Во всяком случае, это металл, близкий к настоящему, метеоритному, железу по плотности, но менее прочный, отличающийся по цвету и покрывающийся чем-то вроде охры со временем. Его называют ложным, угольным или охряным железом. Никакого хозяйственного значения это не имеет, потому что ножи из такого материала были бы гораздо хуже заговоренных каменных.

Про это не особенно рассказывают, чтобы всякие идиоты не пытались таким способом подделывать железо. Впрочем, такую подделку мог бы распознать или, во всяком случае, заподозрить даже полный неспециалист.

Когда доктор передала эти сведения богомолам, они пришли в большое возбуждение, притащили кусок другого металла, совершенно мне не знакомого, серебристого, но гораздо менее плотного, чем серебро, и даже чем железо, сказали, что его число десять и три, и что его можно получать из глины молнией.

Алхимики послушали мое описание и сказали, что не знают ни одного металла, который был бы легче ложного железа (оно близко по плотности к метеоритному, но все-таки чуть легче), а про глину и молнию... это что-то совсем за пределами их понимания.

Богомолы сказали, что, раз мы строим деревянные космические корабли, их не очень удивляет, что мы не пользуемся металлами. Но вообще-то металлов восемь десятков и два, из них в природе встречаются семь десятков. Правда, большинство встречается только в виде солей или камней, из которых металл надо получать чем-то вроде прокаливания с углем или молнии.

Я знала только шесть металлов: железо, медь, золото, серебро, ртуть и свинец. Образцы почти всего этого, кроме ртути и золота, у богомолов были на корабле. Наши алхимики вспомнили еще олово и сурьму, и сказали, что не уверены, ложное железо и настоящее — это один металл или разные. Богомолы сказали, что все-таки разные; метеоритное железо это, обычно, сплав железа с еще одним металлом, и даже принесли его образец. Он был светлее железа и чуть плотнее, но, если бы мне не сказали, что это какой-то другой металл, я приняла бы его за железо. А про сурьму они не очень поняли наше описание и сказали, что скорее всего это не металл, но даже если они правильно поняли, у них нету на корабле образцов, а без образцов разобраться будет сложно.

Вопрос с металлами пришлось отложить до расширения контакта, когда они планировали пригнать более крупный корабль — они даже сказали, что он называется не корабль, а станция. Они бы доставили больше образцов и оборудование, на котором можно демонстрировать и изучать их свойства, а мы могли бы привезти наших алхимиков, наши образцы и наше оборудование.

И следующий вопрос, который они начали обсуждать — это условия контакта и передачи выжившей. Заодно они сказали, что могут передать обломки корабля и тела экипажа — оказывается, они сохранили их в замороженном виде, как они сказали, до температуры жидкого мертвого воздуха. Правда, признались, что некоторые тела были повреждены при исследованиях.

Они сказали, что уже устанавливали контакты с инопланетными расами и собственными колониями, долгое время бывшими в изоляции. Поэтому мы, наверное, должны их понять. То, что мы первыми прилетели их перехватывать — это хорошо. Но почему они должны быть уверены, что именно мы имеем право представлять всю планету?

Вот для ответов на такие вопросы нам и нужна была советник. Но она по-прежнему была не очень-то коммуникабельна, поэтому пришлось выкручиваться нам с доктором.

Я сказала, что наш Центр создан правительством Конфедерации, в которую входят почти все государства и города-государства нашей планеты. Они ответили, что не уверены, что правильно понимают наши слова "конфедерация", "правительство" и "государство", а что в нашу конфедерацию входят все государства, они знают только с наших слов. Доктор сказала, что они могут спуститься на планету и сами посмотреть. Богомолы обрадовались и сказали, что к этому-то они нас и пытались подвести.

Они, действительно, хотели бы, чтобы наши правительства представили их как можно большей части населения планеты. А поскольку они не могли прослушивать наши новости, единственным способом это осуществить была бы их посадка на планету и облет, хотя бы, крупнейших населенных областей с публичными церемониями в каждой. По опыту предыдущих контактов, они считали, что это был наилучший способ избежать проблем в дальнейшем. Как выяснилось, они уже довольно хорошо определили населенные области по ночной засветке и площади возделанных полей, да и просто по виду городов с орбиты.

Поскольку их корабль наблюдался невооруженным глазом, и все новостные каналы про них прожужжали все уши, мне не показалось, что это было бы серьезной проблемой. Но когда я передала сообщение пришельцев в Центр, там сказали, что это вопрос политический, его должны решать политики, и это займет какое-то время. Когда я передала этот ответ богомолам, они сказали, что это как раз они прекрасно понимают и большего на данный момент ожидать не могли.

Доктор занялась уточнением грамматических правил и расширением словаря. Время Центра уже близилось к вечеру, я решила обсудить вопрос, где мы будем ужинать и ночевать. Богомолы сказали, что могут поделиться своей едой, в том числе такой, которую выжившая девочка ела без каких-либо последствий и считала вкусной. Мы с доктором решили не рисковать, и я попросилась слетать на наш корабль за нашими припасами. Богомолов явно не обрадовала перспектива лишний раз проводить шлюзование, но и наши опасения насчет еды показались им разумными.

Также богомолы предложили переночевать у них. Оказалось, что они тоже ночью спят, и на их корабле были четыре отдельные спальные каюты с кроватями, похожими на наши, даже с одеялами — только поуже и существенно длиннее, ведь им надо было вытягивать ноги на всю длину. У этих кроватей были ремни для сна в невесомости. Мне казалось, что в гамаке в невесомости было бы удобнее, но мысль тащить советника через вакуум беспокоила меня гораздо сильнее. А компенсировать невесомость во сне я все равно бы не смогла. Еще у кроватей были специальные подушки, которые инопланетяне подкладывали под свой вырост, но их несложно было снять.

Я сказала, что получается не очень, мест четыре, а нас ведь пятеро. Богомолы ответили, что у них вахты и одна из них все равно должна бодрствовать, так что это не проблема.

Утром прилетел второй корабль. Прилетели два пилота и один лингвист. Похоже, на планете тоже пришли к выводу, что от советника в ее состоянии толку мало, а других политиков, желающих лететь в космос, не нашлось.

Доктору Ркнз надо было по возможности передать знания, которые нельзя было понять из ее записей, а потом мне с ней и советником предстояло возвращаться. Доктор стала возмущаться, что нормально себя чувствует и хотела бы продолжить, но мы втроем ее уговорили, что у нас довольно малый опыт длительной работы на орбите, да еще в невесомости, и она скоро исчерпает нормативы для первого полета.

Вскоре после этого, из Центра пришло еще одно сообщение. Конфедерация дала принципиальное согласие на высадку инопланетян и представление, о котором они просили, но надо было согласовать множество технических деталей, для которых не хватало языка. И значительную часть этого языка должны были предоставить пилоты: орбитальная механика, распределение давлений воздуха по высоте, правила воздушного движения и захода на посадку. Да просто единицы времени и расстояния.

Богомолы заговорили о том, как можно было бы соединить наши вычислители. Это решило бы сразу много проблем, вплоть до того, что они могли бы непосредственно подключиться к нашему GPS и системам воздушной навигации. А потом они принесли приборы, которые измеряли, как они сказали, молнию, и предложили померить уровень молнии в коммуникационных каналах наших вычислителей. Я честно сказала, что ничего похожего на молнию там нету. Возник следующий вопрос, а что же там есть. И мы с лингвистами и подключенными специалистами на планете поняли, что не понимаем, как объяснить, что такое мана, существам, которые этого не знают.

Задача осложнялась тем, что природную молнию все видели. Похоже, они бывают на большинстве пригодных для жизни планет. На Тчун точно, а судя по картинкам, и на тех планетах, где живут или бывали богомолы, они тоже случаются. Но природную ману глазами не видно. Не то, чтобы их объяснение про молнию было нам понятно, но, по крайней мере, им было что сказать и показать.

Наши измерители не детектировали никакой маны в их оборудовании, а их — никакой молнии в наших.

Потом они сказали, что их вычислители могут передавать данные световыми сигналами, но сразу заговорили о скоростях порядка массы в кубе модуляций за мгновение. Мы признали, что мы на такой скорости световой приемопередатчик построить не сможем.

В общем, вопрос решили отложить и попытаться передать нужную информацию более примитивными средствами.

Хронометры у нас на корабле были, так что было несложно пересчитать их единицы времени в наши. Но с точными дальномерами была проблема. Впрочем, у нас были терминалы нашей GPS, а инопланетяне были довольно-таки уверены в точности своей навигации. Мы сравнили наши данные о полуосях орбиты корабля с богомольскими. Потом, для проверки, мы сравнили значения орбитальной скорости и измерили длины четырех четвертушек орбиты, вдоль траектории и по прямой. В итоге, мы решили, что для большинства целей такой точности хватит. И мы с доктором и советником с чистой совестью полетели домой.

* * *

После полета мне полагался день отдыха. Я имела право спать до скольки хотела, но еще не адаптировалась ко времени Центра, и проснулась рано, почти на рассвете.

Первым делом я взяла телепат и посмотрела балансы своих счетов. Деньги мне уже начислили. Я попыталась погасить кредит за самолет сестры, но приложение сказало, что сумма слишком большая и нужен личный визит в банк. Прогулка в Порт Гтзн не входила в мои планы... Но почему нет? Можно будет перекусить буйябесом, в нашей столовой его не готовили.

Я сходила на массаж и вычесывание. Когда шли полеты, спа работало круглосуточно, а после полета мне полагалась расширенная программа бесплатно.

Потом я пошла завтракать. Выбрала фруктовый салат с креветками. За едой я начала обдумывать вопрос, как добираться до города. Можно было взять самолет и долететь быстро, но мне не хотелось сидеть в закрытой кабине, да и просто лишний раз напрягаться.

Я решила лететь верхом. Это было лишь чуть быстрее, чем на извозчике, зато обзор великолепный. И с парковкой проще. Самолет в городе приткнуть целое приключение, а привязей для драконов множество, особенно возле офисов и рынков.

После завтрака я пошла на кухню выпрашивать хомяков. Повариха понимающе улыбнулась и выдала мне две потрошеные тушки и лаваши, чтобы их завернуть. Кормежка для нас была бесплатная и неограниченная. Да, нам было запрещено выносить еду, но какая, по большому счету, разница? Драконы ведь тоже имущество Центра!

Вольер для драконов размещался за периметром, рядом с парковкой. Я помахала рукой служителю и зашла под крышу. Овш, которую я обычно брала для полетов, узнала меня и приветственно фыркнула. Я вынула из сумки хомяка, развернула лаваш, взяла тушку за лапу и помахала ей. Самка взяла угощение своей рукой и тут же отправила в рот.

Наука дрессировки не советует злоупотреблять положительными подкреплениями, но эмпатия не моя сильная сторона, а без нее работать с животными тяжело. И лететь на драконе в плохом настроении удовольствие ниже среднего. Лаваш я съела сама.

Овш была морской породы, светло-кремового цвета с темной мордой и плавно темневшими к концам ногами. Но почему-то мясо она любила больше, чем рыбу.

Я надела на дракона седло, узду и транспондер с приборами, и вывела ее из стойла. Служитель проверила, как затянута подпруга, и мы вышли на летную площадку.

Я не стала укладывать Овш на землю, чтобы влезть в седло, а взлетела туда сама, невольно отметив, как служитель закатила глаза от неудовольствия. Угнездившись в седле, я потянула поводья. Дракон плавно оторвалась от земли. Я не понукала ее, позволив разгоняться и переходить к аэродинамическому полету в удобном для нее режиме.

Мы развернулись над парковкой и взяли курс на север. Над побережьем проходила трасса для легкой авиации, но я, как и извозчик вчера, пошла в неконтролируемом небе над морем. Погода была хорошая, ориентиры знакомые, и я шла визуально, лишь следя за высотой и поглядывая на навигатор и локаторы.

Пейзаж по сторонам был прекрасный. Из самого Центра вершины Небесных гор не видны, но, когда мы чуть отдалились от берега и набрали высоту, над предгорьями поднялись снежные пики и облачные флаги хребта. Некоторые предгорья поросли диким лесом или неотличимыми издали от леса посадками, другие были покрыты рисовыми террасами. Ниже лежала береговая линия с мысами, обрывами и глубокими заливами, поросшие лианами скалы с узкими основаниями, обточенными прибоем, рыбацкие деревни, устричные фермы и рыбные садки в море.