Темные Комнаты

Параллельно с проблемными мужьями у Агнеси был проблемный сын — страшным шепотом, слышным до самой Варшавы, Басюня поведала, что "Клинтек", кажется, то ли принимал, то ли продавал наркотики и играл в рулетку на мамины деньги. Про сказочный выигрыш Кейна в Вегасе семейство Мазур тоже не знало, и я только театрально поцокал языком — вот негодник. Весь в отца-подонка.

— Скажите, пани, а у вашей сестры было больное сердце?

Возмущенный щебет позволил сделать выводы, что Агнеся была здорова как бык, надувала без насоса плавательный матрац, и ее скоропостижная смерть потрясла всех до глубины души.

— Пшепрашам, а пан полицейский бывал у Лодзи? — поинтересовалась вдруг пани Бася. Я сказал "нет", думая, что еще пять минут назад и не знал о ее существовании, но мою мысль перебил мужской голос:

— Басюня, спроси, а пан полицейский есть католик?

"Да", ответил я не думая, и тут в моем ухе столкнулись два восторженных голоса, говорящие одновременно. Я распознал "Юзек", "костел" и "проше пана", из чего сделал вывод, что "Юзек" — это пан Мазур, и они приглашают меня то ли в Польшу, то ли конкретно в Лодзь посетить какой-то "вельми пышный" костел. Сердечно поблагодарив обоих и пообещав воспользоваться приглашением, я наконец повесил трубку. Ох. Из этого сумбура я уяснил одно — возможно, смерть Берлинг не так естественна, как написано в отчете, а это могло иметь к делу прямое отношение. И еще странное чувство, что бедную Агнесю все-таки сильно не любили, потому что как ни возмущалась пани Бася на все ее неприятности, скрыть довольный тон она даже не пыталась и о сестре особо не скорбела.

Это я так оправдываю получасовое удовольствие, извлеченное из междугороднего трепа. Из того, что ждало меня дальше, извлекать удовольствие силой вряд ли требовалось.

Дэшил Уинтерс встретил меня чуть ли не в дверях — настолько, насколько далеко это было от света. На нем было надето что-то контрастное черно-белое, а волосы завернуты сзади в конструкцию, на вид очень тяжелую и объясняющую его королевскую осанку. Запах ванили окутал меня как знакомого, с почти незначительной миндальной горечью.

— Я рад, что вы приехали.

Я понятия не имел, почему он так рад, а еще меньше — почем рад я. Скорее всего, от возможности беспрепятственно искать ответы на свои вопросы. Дружелюбие этому очень способствует.

— Наверное, вы хотите поговорить с Глэм?

— Да, наверное. Она занята?

— Она вас ждет. Бруно, проводи детектива в комнату Глэм. Я буду ждать там же, где и вчера — вы ведь не уйдете не попрощавшись?

Я едва взглянул на него, пока мы шли по лестнице, хоть и сложно это было.

— Нет. Конечно, нет.

Из монохромной комнаты появился как всегда мрачный Бруно и указал мне на дверь в конце второго этажа, в то время как Дэшил нырнул за его спину и исчез в темноте. Когда я вошел, ароматы просто сбили меня с ног — Глэм Оливейра варила кофе.

Она производила сногсшибательно впечатление — египетское лицо, длинная шея туземки и экваториальная чернота, все это только подчеркивала ее прическа из мелких косичек, собранных наверху короной и навитых на золотые кольца. Одета она была весьма фривольно — прозрачный топ из золотистой ткани, закрывающий не так уж много, и шорты, отдающие на обозрение целую милю ног, будто искусно вырезанных из черного дерева. Очень хороший человек Глэм Оливейра была у Берлинг стриптизершей и шлюхой, далеко не элитной, поскольку забавлялась наркотой. В личном деле говорилось, что ей двадцать пять, но у редкой темнокожей женщины можно угадать возраст на глаз.

— Угощайтесь, — сказала она и поставила передо мной чашку. Не знаю, от чего у меня сердце грохнуло — от предвкушения кофе, или от того, как она надо мной наклонилась. Не женщина — роскошь, хотя наркоманки, даже бывшие, и вызывают у меня естественное отвращение. На ее шее был надет золотистый стилизованный ошейник. Интересно, это аксессуар или такой же есть у Бруно?

— Я хотел бы задать вам пару вопросов.

— Пожалуйста, — ответила Глэм нейтрально, совсем без энтузиазма, хоть и без враждебности.

— Вы хорошо знали Магнуссена?

От этого имени она вздрогнула, как от удара плетью.

— Да. Я его знала.

— Как долго?

— Четыре года, — это было сказано без запинки. — Он не ходил к нам раньше. Тем более, когда был мэром. Только когда Агнес познакомила его с...

Я не стал неволить ее произносить имя Дэшила и спросил:

— Вас удивило, что Магнуссен оставил мистеру Уинтерсу наследство?

Она не ответила, но я увидел, как дернулись ее скулы, будто от злости.

— Он ведь поступил довольно щедро.

— Щедро?!!

Ой, как я поторопился насчет враждебности. За мгновение ее лицо будто взорвалось яростью, оскал черной пантеры. Глэм тряхнула головой, и мне показалось — еще секунда, и ее прическа развалится, и косички взовьются вокруг головы, как ядовитые змеи Горгоны.

— Щедро?! Да гореть ему в аду за эту щедрость! Вы не знаете его, никто не знает его так, как мы!

Внезапно злость сошла, и темное лицо застыло, будто каменное.

— Прошу прощения, детектив, если вы слышите не то, что хотите. — С лица злость сошла, но не из голоса. — Я не думала, что мы будем говорить об этом. Мистер Дэш велел мне помогать вам, и я помогаю, но он не велел лгать.

— А если бы велел?

Она так на меня глянула, что и дурак бы понял — она за него в костер пойдет, не то что очернит себя ложью.

— Магнуссен был жестоким человеком, не от природы, но в силу несоответствия его желаний и убеждений. Хотя причина нам безразлична. Достаточно того, что он мог причинить боль, и преимущественно физическую.

— И причинял?

— О да. Его настроения постоянно менялись. — Глэм дернула плечами в раздражении. — Знаете, кто-то когда-то сказал: "Существование — это страдание, причина страданий — желание". Это про него. Он ненавидел... Ненавидел свою привязанность и бесился от этого. С ним не мог — и без него не мог. Потом ползал на коленях и просил прощения, но это до следующего раза. Я совсем не жажду говорить об этом.

— Тогда я спрошу у мистера Уинтерса.

Ее глаза снова загорелись злобой, первобытной, как звезды над ритуальными кострами родины ее предков.

— Да, спросите. Спросите про портсигар. И про щипцы для завивки. И про... — Глэм машинально коснулась пальцами лба и тут же опустила руки. — А лучше не спрашивайте, потому что это не ваше дело. Я говорю вам правду, Магнуссен не стоил и одной его слезинки, и если бы он сам не убил себя...

— Вы убили бы его?

— Нельзя сказать, что я об этом не думала, — ответила она спокойно, сложив на коленях руки с тонкими черными пальцами. — Еще кофе?

Я отказался и вышел, без единой мысли в голове. Прямо за дверью я наткнулся на Бруно — не знаю, подслушивал он или просто меня ждал. Он пошел рядом в гробовом молчании.

— Мистер Хадсон, то, что миз Оливейра сказала про Магнуссена, действительно правда?

Он остановился, не глядя на меня.

— Я не стану говорить, что он был чудовищем, — с неожиданной рассудительностью сказал он. — Но знаете, мне наплевать, что за человек он был, и какие у него были мотивы. И что творилось у него в душе. Для меня важно, что он делал, и за что мы его ненавидели.

— А мистер Уинтерс к нему лояльнее.

— Мистер Уинтерс слишком великодушен для этого мира.

По его голосу я понял, что Бруно разделял желание Глэм прикончить Магнуссена, и все это резко переставало мне нравиться.

— Хотите сказать, Магнуссен был садистом?

Бруно взглянул на меня удивленно.

— Садистом? Я никогда об этом не думал. Нет, совсем нет.

— Значит, нет?

— В том смысле, в котором вы подумали, — нет. Он был более чем... традиционен.

Последние слова Бруно произнес, с трудом проталкивая сквозь зубы.

Мы молча прошли в монохромную комнату — хотя нет, она была сине-молочной. Все происходящее нравилось мне все меньше — я знал Магнуссена и представить не мог, что он может поднять руку вообще, и тем более на то, что любит. Но я и не мог представить Магнуссена, отдающего компанию Клинту Кейну. Я много нового узнал о нем за это короткое время, хотя до сих пор оставались вещи, трудно принимающиеся на веру.

Войдя, я остановился посреди комнаты. Дэшил глядел на меня из своего кресла, не предлагая сесть — наверное, что-то было в моих глазах.

— Вы говорили, что Магнуссен очень хороший человек, но не упоминали о моментах, когда он не был таким уж хорошим.

Его лицо было чистым, глаза — темными, разобрать невозможно.

— Он вовсе не был жестоким. Вспыльчивый, неуравновешенный — да, но не по-настоящему жестокий.

— А какая разница, если результат один?

— Ему это не нравилось.

— Не нравилось что? Простите, но я вообще не могу в это поверить. Он никогда никому не причинил бы боли, тем более без причины.

— У него она была, детектив Стоун.

И глядя на него, я готов был поверить. Она у него была, эта причина. Я с ней говорил, с этой причиной. Я на нее смотрел.

— А как на это реагировала Берлинг?

— Она не реагировала. Это очень дорого стоит, — сказал Бруно зло, но от быстрого взгляда Дэшила опустил голову и сделал шаг назад.

— А вы как на это смотрели?

— Это моя вина, детектив, — ответил Дэшил. — Как я могу на это смотреть? Я могу это лишь принимать.

— Вина?..

Я вдруг почувствовал, что чертовски устал. Устал не понимать, не иметь возможности объяснить, чего я хочу. Устал говорить на незнакомом языке и быть не в состоянии разобраться в деле, в котором от меня никто ничего не скрывает — только собери кусочки. Возможно, я просто хреновый детектив. А может, дело в личном интересе. Второе мне нравилось больше, тут надо было только отвлечься и собраться с мыслями.

— Я больше вам не нужен? — спросил Бруно за спиной почти с издевкой. — Оставим неудавшихся поджигателей в покое, кажется, вас больше интересуют другие вещи.

Я повернулся. Ненавижу, когда со мной говорят в таком тоне.

— Позвольте напомнить, я приехал по вашей просьбе и подумал, что вас это тревожит, мистер Хадсон. Не находите, что для такого большого дома одного охранника маловато?

Это было больное место, в которое я ткнул совершенно случайно. Бруно снова стиснул зубы так, что едва процедил:

— Да просто дурацкая сигнализация сработала. Кто бы заявлял в полицию из-за такой ерунды? Это был просто повод, чтобы...

— Чтобы что?

— Чтобы вы приехали.

Внезапно я вспомнил наш вчерашний разговор с шефом (ему нужен детектив или детектив Стоун?) и медленно произнес:

— Значит, вам был нужен именно я? Зачем?

— Посмотреть на человека, которому доверял даже такой параноик, как Магнуссен!

— Бру-но, — произнес Дэшил ровно, и на сей раз тот испарился. То, что заставило его исчезнуть, было под этой ровностью, как лава под земной корой, и на месте Бруно я бы тоже испарился. И поскорее.

Дэшил несколько секунд внимательно смотрел мне в лицо, будто стараясь уловить что-то кроме напряжения, потом сказал:

— Простите его, детектив Стоун. Не могу поверить, что вы не знали.

Ох, как я устал.

— Вы можете перестать говорить загадками?

— Мистер М сделал вас своим поручителем. Вы распоряжаетесь моим наследством и всем, что раньше ему принадлежало.

Я ощутил потребность сесть. И сразу же — потребность позвонить. Это могло быть правдой, меня ведь не было в городе, когда читали завещание.

— Да, Стоун? — отозвалась Шор. — Если ты насчет твоей дочери, то я не могу. У меня свидание.

— Нет, я насчет своей почты. Куда ты ее девала, пока нас не было?

Пауза.

— Ой, Стоун... Убей меня. Я забыла, сложила их наверх в белый шкаф, но там ничего особенного не было, реклама, счет... Ты что, ждешь письма от Натали?

Я пропустил это мимо ушей, но спросить не успел.

— Ой, Стоун... Убей меня. Там было два письма из адвокатской конторы, что занималась делами Магнуссена!

— Ты читала?

— За кого ты меня принимаешь? — обиделась она. — Голова у меня, может, и дырявая, но в чужую почту я не лезу. А что? Он что-то тебе оставил?

О да. Оставил.

— Спасибо. Я перезвоню.

Я сунул телефон в карман и понял, что все это время смотрел Дэшилу прямо в глаза, не видя глаз, только глубокий цвет сон-травы.

— Как это могло произойти, я не подписывал...

И запнулся.

Стоп.

Не подписывал?

Или подписывал?..

Очень медленно я откинулся на спинку дивана-касатки. Дэшил сидел тихо, как сумеречно-синяя тень, не мешая мне думать. Тогда, год назад, в баре возле нашего участка мы устроили нечто вроде корпоративной вечеринки в честь победы команды, за которую все болели. А кто не болел, тот благоразумно помалкивал. Магнуссен зашел туда случайно (или не случайно?), и вся толпа незаметно переместилась к нему домой, не в этот дом, а в тот, что на пляже. Не понимаю, как я так напился, что ничего не мог вспомнить... а может, просто не пробовал? Сейчас частички постепенно всплывали у меня в мозгу — то, что говорил Магнуссен, было словно в тумане... стоп, разве не сказал он мне то, что почти слово в слово передал Дэшил?.. Что я единственный надежный человек, которого он знает? Что только мне доверил бы самое дорогое? Свое сокровище? Я вдруг вспомнил, как засмеялся, потому что это напомнило мне Голлума с его "прелес-с-стью"... только сейчас я начал понимать, как на самом деле удачно это сравнение. О господи... я действительно что-то подписал, помню только, что меня невероятно позабавили слова насчет здравого ума и твердой памяти... Значит, все подписи там были, не хватало моей. А разве для этого не нужен нотариус?

Брось, Стоун, где тебе помнить, что его там не было?

Так вот за что Джей меня крыл почем зря... И внезапно я неимоверно разозлился на Магнуссена, который втянул меня в это. Я был пьян, он не имел права. Это, блин, почти изнасилование. Но согласился бы я по трезвому?.. не уверен. Мне хватает проблем с Александрией и с Натали, чтобы заиметь еще, пусть даже с миллионами в нагрузку.

— Хотите посмотреть оригинал? — тихо спросил Дэшил. — Копию вам, вероятно, послали по почте. Я не знаю, что делают в таких случаях.

— Нет. — Я резко встал с места. — Не хочу. Скажите только, почему вы сразу мне не сказали? Зачем эти фокусы с поджигателями?

— Поджигатели действительно были. Просто вы не интересовались своими правами, и мы хотели знать, почему. А когда сработала сигнализация, Бруно отменил вызов, но ваш шеф лично перезвонил, чтобы спросить, что произошло, и я... Я не знал, что вы не в курсе, правда.

— Значит, вы не можете пользоваться деньгами без моего посредства? А как же вы жили эти месяцы?

— "Темные Комнаты" лично мои, — объяснил он, не повышая голоса ни на чуть. — Этого более чем достаточно.

— Так вот. — Я перевел дыхание. — Проконсультируйтесь с адвокатами, я напишу расписку или черт знает что там надо. Думаю, ваш Бруно справится не хуже и доверяете вы ему не меньше. А сейчас мне надо идти — может, это вас и удивит, но у меня полно проблем и без чьих-то прихотей.

Я быстро направился к двери, мне было неуютно и немного жутко. Но у самой двери я оглянулся.