За полынь-рекой

-Гуманисты вы, Ваша Честь! -с язвительной угодливостью заметил я.

-Попытка оскорбления Судьи не считается проступком и не отягощает общей вины. -бесстрастно сообщил великан. -Имеет ли подсудимый, возражения против присутствия кого-либо из вы-званных?

-Но я вообще многих не знаю!

-Обиды, нанесённые ненамеренно, равно как причинённые с намерением, но впоследствии забытые обидчиком, рассматривают-ся на общих основаниях. Готов ли ты оправдываться?

В этот момент я увидел смотрящие на меня печальные ка-рие глаза... Повернувшись к Судье, покачал головой: -Отказываюсь от оправданий, Ваша Честь. Теперь мне всё ясно. В заслушивании показаний нет необходимости... Всё, о чём здесь будут свидетельствовать — окажется правдой. Я признаю свою вину перед собравшимися в полной мере. Перед всеми вместе и перед каждым в отдельности. Даже если бы я не помнил чего-то или не знал чём-либо.

-Вот как? -Судья чуть склонился с кресла в его сторону. В глазах мелькнул багровый отблеск. -Хм... любопытно. И...?

-Могу ли я просить о чём-либо?

-Несомненно. Хотя это вовсе не означает, что просьба будет удовлетворена.

-Прошу, чтобы наказание, определённое мне, каким бы страшным оно ни было, многократно увеличили. А ещё лучше, позвольте мне самому определить кару для себя. Поверьте, страшнее муки никому не придумать...

Судья опустил голову на грудь. Настала такая тишина, что едва слышный звонок над одной из дверей в правой стене раскатился громом. Прозвенело вторично. В третий раз.

-Что? -снова блеснули красным глаза Судьи. -Свидетель защиты? Обычно таковые, даже если отыскиваются, не допускают-ся к рассмотрению дела. Но, однако, кто там такой настойчи-вый?

Дверь откатилась, из тёмного проёма скачками вынеслась моя Жорка! Пёстрая кошка пулей преодолела расстояние до крес-ла Судьи, встала между ним и мною, выгнула спину и храбро за-шипела на Судью, микроскопически крохотная перед ним.

-Ах даже так?! -ошеломлённый Судья на пяток секунд за-думался, потом изрёк. -Что ж, весомый аргумент. С другой сто-роны, имеются отягощающие обстоятельства... Крайне отягощающие, подчеркну... Нападение на конвой, захват оружия, бегство из-под стражи... Эмм...

Кошка ощетинилась и снова зашипела с угрожающим подвы-ванием.

-Да понятно, понятно... -Судья покачал полями шляпы. -Надо же какая адвокатша... Гм...

Судья жестом отпустил свидетелей обвинения. Кошка про-водила их, прощально поглядела неа меня, вышла следом. Судья на пяток секунд задумался, потом изрёк. -Да, следует при-знать, весомый аргумент. С другой стороны, имеются отягощаю-щие обстоятельства... Крайне отягощающие, подчеркну... Нападение на конвой, захват оружия, бегство из-под стражи... Эмм...

Судья со странным выражением смотрел на меня, отчего становилось крайне не по себе.

-Ладно... -наконец кивнул он. -Решение принято. Похищен-ное оружие будет изъято, инцидент с нападением на конвой — не будет включен в сводный обвинительный акт.

Без каких-либо последствий для меня откуда-то из груд-ной клетки вывалилось и со звоном упало на каменный пол бле-стевшее чёрным глянцем Жало.

-Вот так-то лучше. Приговор вынесен, обжалованию не подлежит, будет приведен в исполнение незамедлительно.

-Какой приговор?! -успел проорать я перед тем, как пе-ренестись...

05

...да-да, всё в туже постылую палату ненавистной поликли-ники в проклятом Хамске.

Полагаю, это перебор, два раза хохма — уже не хохма. Тут всё, как и было. Двенадцать коек, слева — моя. Синяя лам-почка над дверным косяком, тумбочки, голые стены.

А что же на этот раз? Да вот вообще не буду вставать, пусть снова заявляются Тени и волоком волокут куда им велели... надоело... всё равно... Никто не явился. Закрыв глаза, сам добро-вольно погрузился в чёрную тишину. Впрочем, её нарушил донёс-шийся откуда-то смешок Судьи... или показалось?

Воспоминание...

В нашем дворе служба благоустройства и озеленения ни с того, ни с сего срубила никому не мешавший тополь. Как и следовало ожидать, ничего не посадила взамен, на месте вы-корчеванного корня оставила яму, бросила валяться толстое бревно и уехала с чувством хорошо выполненной работы. А бревно покрылось густыми молодыми побегами. Жутко и больно было смотреть на эту обречённую зелень, упрямо устремившуюся к солнцу...

"Хорошую религию придумали индусы — мол, мы, отдав концы, не умираем насовсем..." Лёжа в непроглядном мраке совер-шенно голым на чём-то крайне жёстком, первым делом вспомнил именно эту строку из песни. Затем всплыло в памяти высокопар-ное: -"Мыслю, следовательно — существую!"

-Крайне спорный тезис. -с сомнением замечает из непро-глядной темноты чей-то жизнерадостный голос. Явно не Судьи. Чей?

-Служба приведения приговоров в исполнение, сокращенно -СППИ. -с готовностью поясняет Голос. -Старший уполномоченный по триста восемнадцатому сектору.

Каких именно, на хрен, приговоров?

-Ну, зачем же так эмоционально? -успокаивает Голос. -Каждому — своё. Suum Quique. 对每个人来说. Jedem das Seine. كل ... ну خاصته Ну, и так далее... Хочешь ознакомиться с твоим персо-нальным вариантом?

А давайте! Если, конечно, не секрет.

-О чём ты?! Это же судебный приговор, какие могут быть секреты?

Эх не бывали вы, гражданин старший уполномоченный СППИ по триста восемнадцатому сектору там, откуда я прибыл. Там вам всё — и суды праведные и гласность с открытостью безгра-ничные.

-Не бывал и не стремлюсь. Но отлично знаю в самых мел-ких деталях, каково там. Так что уверяю: здесь (Голос подчер-кивает слово интонацией) все совершенно иначе. Изволь.

Во тьме внезапно появляется изображение заурядной пла-стиковой канцелярской папки. Интересно, что я, нематериальное существо буду с ней делать? Как листать? Чем?

-Да просто вообрази, что листаешь. -вздыхает Голос. -Делов-то...

И впрямь, делов-то... Шуршат переворачиваемые силой мысли страницы. Пробегаю взглядом. Вторично читаю очень вниматель-но. У меня есть время на анализ, осмысление и принятие реше-ния?

-Безусловно. -подтвердил голос. -Неограниченное. Ну, как неограниченное... теоретически... дольше пятидесяти суток ни-кто над размышлениями не зависал.

Я в третий раз принимаюсь за чтение, на этот раз заду-мываясь над каждой фразой.

Сколько вопросов разрешено задать?

-Нисколько. -флегматично поясняет из черноты старший уполномоченный. -Когда подтвердишь, что ознакомлен с пригово-ром, оформлю твоё прибытие в сектор No318, зачитаю инструкцию, решим пару сугубо технических вопросов. На чём процедура за-вершится, а мы больше никогда не вступим в контакт. Итак?

Что — "итак"? Подтверждаю, что с приговором ознакомлен.

-Отлично. Призывать слушать внимательно не стану, без того всё сказанное навсегда отложится в твоей памяти.

Видение

Оглядываюсь. Комната очень напоминает спальню дома, который у меня когда-то был. И в тоже время — это другое по-мещение.

Кавардак в комнате царит полнейший. Такое впечатле-ние, что второпях съехали люди, похватав самое главное и бросив всякий хлам. Валяется на боку облезлый стул-ветеран. В углу стоит древняя тумбочка с пожелтевшей тарелкой на ней, на полу валяются какие-то разодранные бумаги, на подоконни-ках — грязные разводы и пыль.

Прохожу из угла в угол. Бесцельно ворошу носком бо-тинка бумажные клочья. Невесть зачем поднимаю пустую пласти-ковую бутылку. Принято подносить к уху большие тропические ракушки — дескать в них "шумит море". Ха, море, как же... С таким же успехом я в детстве "слушал прибой" в чайных чашках или широкогорлой кефирной таре. А чем пластмассовая полуто-ралитровка хуже? Из чистого любопытства подношу горлышко к уху. И остолбеневаю. Из пластиковой ёмкости доносятся, хотя несколько глуховато, два голоса. Женский узнаю сразу, в муж-ском только после изумлённого вслушивания признаю собствен-ный. Вспоминаю и разговор полугодичной давности, когда об-суждалась покупка линолеума в коридор и спальню. Но как оно "законсервировалось" в пузыре из-под минералки?! Озадаченно встряхиваю бутылку и снова слушаю. На этот раз изнутри слыш-ны звуки маленького кухонного телевизора вперемешку с шипе-нием котлет на сковороде. Ещё раз помахиваю невесомым про-зрачным цилиндриком и приближаю ухо к горлышку с резьбой. Опять два голоса, её и мужской, но на этот раз не мой.

Мужской: -Так завтра вечером я опять приду?

Женский: -И послезавтра. Мой баран вернётся только через два дня.

Мужской:— Отлично!

Громкая возня, сладострастное сопение.

Аккуратно ставлю бутылку в угол. Поднимаю стул, са-жусь. Выдвигаю ящик тумбочки. Какие-то пробки, резинки, крышки от банок. Ага, вот он... Тоже старый, видавший виды, зато отточенный до бритвенной остроты. Я всегда терпеть не мог тупых ножей и старался поддерживать их в надлежащем со-стоянии.

Спокойно улыбаюсь. Издаю тихое баранье блеяние. Тер-пеливо жду, сжав в кулаке деревянную рукоять с медными клёп-ками и вслушиваясь в приближающиеся шаги. Сейчас она войдёт...

Круг 01 Vivere non est necesse

-"Никто не лицезрел ни рая, ни геенны;

Вернулся ль кто оттуда в мир наш тленный?

Но эти призраки бесплодные для нас

И страхов, и надежд источник неизменный" ..

Темень. Кромешная.

01

Ого! Лежу? Значит, есть тело? Вроде бы, в наличии! Ощу-щения? Я провёл ладонями по поверхности, на которой лежал. Осязание имеется: на ощупь — что-то вроде шероховатого камня. Что любопытно, совсем не холодного, наверное, той же темпера-туры, что и тело...

Сядем? Получилось! Ощупаем-ка себя от макушки до пят. Коротко стриженая голова. Рогов и свиного рыла, кажется, нет. Спасибо и на этом. Зато уши и глаза (от которых пока никакого толку) — на месте. Нос и рот — тоже. Проведя языком по дёснам с приятным изумлением обнаружил, что все зубы наличествуют, даже те, которые пришлось удалять в прошлой жизни. Никаких "коронок" и пломб, вроде бы, тоже не было. А вот за это спа-сибо!

Несколько глубоких вдохов носом, задержек дыхания и сильных выдохов через рот приводят к предположению о том, что с дыхательной системой всё в порядке. Под привычной и обычной кожей прощупываю среднего объёма мускулатуру и кости. А те-перь самое главное... Тщательное в несколько заходов поглажива-ние себя по пояснице и животу не обнаруживает ни малейших следов нескольких операций, после которых я, собственно, и издох в нищей муниципальной больнице задрипанного сибирского города Хамска. Осторожно нажимаю пальцами пониже солнечного сплетения. Никакой боли. Сильнее. Ничего! Ещё сильнее. Лёгкий дискомфорт. Вот они — ноги... ну ноги, как ноги... И, кстати, на положенном месте — осязаемое доказательство того, что остался мужчиной... Проверка речевого аппарата повергает в шок: не могу произнести ни слова. Чего там — ни звука не получается из-дать! Немота вкупе с глухотой и слепотой?! Да будьте вы про-кляты — не знаю кого проклинать — если так!

Сосчитаем до десяти, чтобы успокоиться. Несколько длин-ных вдохов-выдохов. И, похоже, глухотой не наказан, ибо слышу лёгкий шум дыхания. Да и звонкие шлепки ладонями по каменному ложу воспринимаю отчётливо. Закрыв глаза, легонько прикасаюсь к векам. Тут же светлые амёбы плывут в разные стороны. Значит глазные яблоки — в порядке, зрение имеется. Несколько успока-иваюсь, поняв, что вокруг просто совершенно тихо и абсолютно темно.

Подведём-ка первичные и промежуточные итоги.

Ответ на вопрос "кто?" частично получен. Я. Существую телесно, материально, так сказать. Во мраке и без зеркала со стороны собственную внешность оценить невозможно, но самочув-ствие — великолепное. Гм... "если ты проснулся и у тебя ничего не болит, значит ты умер"...

Что же объяснил в своём инструктаже старший уполномо-ченный Службы приведения приговоров в исполнение по триста восемнадцатому сектору?

Ты умница, иронично сообщил он, и, разумеется, уже со-образил, что предыдущее, так называемое "земное" существова-ние было всего лишь подготовительным периодом, стадией икрин-ки. Можешь теперь называть всё, что было прежде, "тот свет". И только сейчас ты попадешь на "Этот Свет", где развернётся твое настоящее бытие.

Вечное, усомнился я?

Не притворяйся, осадил невидимый собеседник, не хуже меня знаешь, что ничего вечного не бывает. Но скажем так — достаточно долгое. "Этот Свет", куда ты сейчас переместишься, является всего лишь одним из контролируемых нами секторов Вселенной. Каковой Вселенной предстоит существовать ещё сто пятьдесят девять миллиардов лет. Полагаю, достаточно долго...

"Этот Свет" — один из секторов... озадачился я. Из сколь-ких?

Над этим глубоко философским и рекордно абстрактным во-просом заморачиваться, тебе, естественно, нет смысла, резонно заметил старший уполномоченный. Однако, в виде исключения удовлетворю твоё любопытство. Пятьсот. Первые две сотни сек-торов определены для основной массы прекращающих земную жизнь. Для не представляющих интереса ни с какой точки зре-ния. Около семидесяти пяти процентов умерших там, на Земле, ожидает в номерах от единицы до двухсот классика: ады с ко-страми и смоляными котлами или раи с облаками и арфами. При-чём попадают туда они вовсе не в зачёт праведных или грехов-ных поступков и уж никак не в соответствии со своей верой в посмертное бытие, никаких вам библейских "каждому по делам и мыслям его", всё — по решению Судьи.

Шансов как-то изменить что-то у них меньше, чем нет совсем.

Цитата...

"Ад ацтеков — Миктлан — являлся царством абсолютной тьмы, управляемым ужасным владыкой мертвых Миктлантекутли. В ацтекской традиции судьба человека после кончины предопреде-лялась не его поведением, а занимаемым положением и характе-ром смерти. Те из умерших, которые не попадали ни в один из видов рая, подвергались в Миктлане ряду магических судилищ. Они должны были пройти через девять видов ада перед достиже-нием последнего прибежища".

"У ацтековже было три разных рая, куда попадали души после смерти. Самый низкий из них — Тлалокан — страна воды и тумана, место изобилия, благословенности и покоя. Счастье там было весьма похоже на земное: мертвые пели песни, играли в чехарду и ловили бабочек. Второй рай, Тлиллан-Тлапаллан — для посвященных, это была страна бесплотности, для научив-шихся жить вне своего физического тела. Высшим раем являлся Тонатиухикан, или Дом Солнца. Здесь обитали лица, достигшие полного просветления"...

Цитата...

"Христианская картина ада включает в себя иерархию злобных чертей, подвергающих души грешников пыткам, удушени-ем и жарой.

Ад расположен глубоко под землей. Входы в него нахо-дятся в темных лесах, вулканах, туда ведет также разинутая пасть Левиафана. В Апокалипсисе упоминается озеро, горящее огнем и серой, — последнее местопребывание "боязливых и не-верных, скверных и убийц, прелюбодеев и чародеев, идолослу-жителей и всех лжецов". Реже в качестве орудий пытки описы-ваются холод и лед, что соответствует средневековым пред-ставлениям о холодном аде, а также последним кругам ада Дан-те"."