Первые "водомерки" были завезены с Крисса лет сорок тому назад, когда Земля только начала закупать новые технологии на более развитых планетах. Разумеется, "новые" — это в понимании землян, поскольку ультрасовременных средств передвижения на основе гравитационных генераторов никто Земле так и не продал. Только недавно на нашей планете появились экспериментальные компактные "граверы" собственной разработки, но об их массовом производстве пока и речи не идет. Пока дело ограничивается боевыми аппаратами для ближнего космоса — орбитальными штурмовиками. Во всех остальных случаях аппараты приходится импортировать с других планет.
Впрочем, для Земли вполне достаточно на данный момент и "водомерки", которой плевать на бездорожье, бывшее постоянной проблемой для старых колесных средств передвижения. Понятное дело, что колесные автомобили используются и сейчас, например, в городах, где есть ровные дороги и потому там не требуются прожорливые "водомерки". Однако для поездки на дальние расстояния люди предпочитают использовать именно их. Инопланетная машина даже способна преодолевать небольшие водоемы, где нет сильного волнения. У ткулансы лишь один недостаток — нельзя использовать на планетах без атмосферы или там, где она слишком разрежена. Например, на Луне "водомерка" не сдвинется и на миллиметр, а на Марсе будет периодически задевать днищем поверхность. Однако Земля еще не настолько взялась за их освоение, чтобы это стало реальной проблемой.
Управляет водомеркой Сергей — это его машина. Рядом на переднем сидении устроился Виталий, с жаром рассказывающий о рыбалке. Он — заядлый рыбак, и именно по его милости мы трое встали сегодня ни свет ни заря, погрузились в водомерку и помчались на лесное озеро. Мы работаем исгерами в одной компании и время от времени совершаем вылазки на выходные. При этом Сергею отводится почетная роль извозчика. Впрочем, он не возражает против этого, так как ему нравится ощущать собственную значимость. Ни у меня, ни у Виталия собственной водомерки нет, поэтому мы оба втайне завидуем товарищу. Зарплата молодых исгеров не позволяет обзавестись ткулансой, так что в дальних поездках приходится довольствоваться общественным транспортом. А у Сергея есть богатый отец, который и подарил ему инопланетную машину.
Тем временем мы проскакиваем небольшую речку. "Переправа" представляет собой пологий спуск к воде, даже без намека на мост. В последнее время строители дорог обленились, экономя на сложных конструкциях, благо водомеркам они не нужны. Просто пролетел над водой — и всего делов. При желании мы могли поехать прямо по реке, но она слишком извилистая, поэтому пришлось бы снижать скорость.
Мы несемся все дальше. Размеренно гудят преобразователи и генератор. Я представляю, как наша машина выглядит со стороны — темный силуэт в виде половинки пятиметрового конуса, разрезанного вдоль оси. Плоский срез конуса прижимается к земле, а его острая вершина хищно смотрит вперед, пронзая собой пространство. Выпуклая крыша машины — прозрачная, она закрывает кабину. В кабине помещается три ряда сидений — два сидения в первом ряду, три — во втором и четыре — в третьем. Каждый следующий ряд чуть выше предыдущего, так что сидящим сзади никто не загораживает обзор. Правда, смотреть мне особо не на что, так как за окном еще темно и ничего толком не видно. Поэтому я включаю сергер и вывожу на него картинку с селгенста. Обстовизор, конечно, цвета передает отвратительно, но зато можно разглядеть силуэты. Хотя чего я жалуюсь? Все равно "цвет" — штука относительная. Когда нет освещения, как сейчас, это понятие становится абстрактным.
По сторонам начинают появляться перелески. Затем они переходят в сплошной лес, встающий стеной по обеим сторонам дороги. Сергей, сбросив скорость, сворачивает в одну из просек, которой, судя по густой траве, нечасто пользуются. Теперь мы едем со скоростью шестьдесят километров в час, и можно без помех любоваться окружающей природой. Сфокусировав сергер, я различаю справа от просеки заросли малины и крапивы. Мне в последнее время редко приходится видеть лесную малину — она предпочитает буреломы, а в окрестностях городов леса уже давным-давно вычищены и окультурены. Надо будет в конце лета заглянуть сюда снова и полакомиться настоящей лесной ягодой. Сергею и Виталию идея тоже нравится, так что один из летних выходных у нас оказывается распланированным.
Внезапно чаща раздвигается, и перед нами во всей красе предстает озеро. Солнце еще не взошло, только розовый небосклон возвещает о его скором появлении. Машина останавливается, мы выходим из водомерки и замираем, завороженные открывшейся картиной. Прямо перед нами расстилается черная гладь озера, чуть выше в воздухе плывут клочья тумана, скрывающие стволы деревьев на противоположном берегу. Из тумана частоколом торчат острые вершинки елей, упирающиеся в розовеющую кромку неба. Чуть выше горизонта небо удивительно голубое, и чем выше, тем оно темнее. За нашими же спинами все еще властвует ночь, и сверкают последние звезды. Мы с трудом стряхиваем с себя наваждение и принимаемся разворачивать снасти. Надо спешить — рыба ждать не станет.
Вообще-то еще каких-то пятьдесят лет назад на этом месте никакого озера не было и в помине. Да и леса тоже не было — одна голая степь. Но резкие перемены, произошедшие на Земле после Открытия, сказались и на ландшафте. Экологи здесь попытались адаптировать к земным условиям биотехнологии, полученные от шилинцев, и им это удалось. Успешный результат обеспечили сами шилинцы, принимавшие участие в этой работе. Они, как всем известно, лучшие биологии в Галактике. Так появился этот огромный лес, находящийся всего в ста пятидесяти километрах к северу от Космополиса.
Мы быстро управляемся со снастями. Спустя несколько минут удочки закинуты, прикорм брошен, а мы сами терпеливо ждем, когда начнет клевать. Ждать приходится недолго — уже через пару минут Сергей вытаскивает первую рыбину. Она норовит выскользнуть из рук, но он крепко держит ее и, довольный, показывает нам с Виталием. Затем бросает свою добычу в ведро с водой и забрасывает удочку снова. Через пару секунд и мы с Виталием одновременно вытаскиваем по рыбине и пытаемся определить, у кого улов крупнее. Мне повезло — моя больше, хотя, по словам Виталия, его вкуснее. Я не спорю, так как в водной фауне не разбираюсь совсем, а Виталий у нас признанный знаток всего, что касается рыбалки.
Проходит несколько минут, и уже никто не хвастается своим уловом перед остальными, так как на это совершенно нет времени. Рыба хватает крючок, не дожидаясь, пока он успеет утонуть. В нас просыпается азарт, мы разгорячены, бегаем от ведерка к удочкам и ревниво поглядываем, как идут дела у других. Разумеется, Виталий переплюнул всех — пару раз ему удается вытащить огромных рыбин размером чуть ли не с руку! Мне же попадается рыбешка помельче. Иногда на крючке оказываются совсем крохотные рыбки, которые тут же отправляются обратно в озеро. Сначала я выпускаю на волю очень маленьких, но к концу, став более привередливым, начинаю отпускать и крупных — из числа тех, что, по словам Виталия, "не очень вкусные".
Эта "рыбная лихорадка" продолжается довольно долго. Но с восходом солнца клев начинает ослабевать, и азарт постепенно спадает. Гаснут последние звезды, тают хлопья тумана, начинают в полную силу щебетать птицы. Наконец, Виталий машет рукой и командует окончание рыбалки. К этому времени клев практически прекращается.
Виталий принимается чистить рыбу для ухи, а мы с Сергеем устанавливаем походный очаг. Жаль, конечно, что нельзя развести настоящий костер, но тут уж ничего не попишешь, так как для приезжих, вроде нас, костры в лесу запрещены довольно давно. Устав бороться с пожарами, губившими ежегодно сотни тысяч гектаров леса, правительство создало особую спутниковую сеть, следящую за каждым источником теплового излучения в лесу. И как только спутник обнаруживает участок открытого огня, разведенный в лесу, он тут же фокусируется на этом месте и пытается распознать, что это: обычный туристический очаг или же запрещенный костер? Распознавание особого труда не составляет, тут даже не требуется специализированный атиган. Если это очаг — то проблем нет, а вот если это оказывается костер, то спутник фиксирует всех людей, которые находятся рядом с костром. Разумеется, предварительно подав сигнал тревоги. Если даже лесники не успеют и застанут на месте теплой компании только потухшее кострище, то все равно по снимкам опознать нарушителей не составит труда. И самое большее через неделю по электронной почте нерадивым посетителям леса придет официальный протокол и счет для оплаты внушительного штрафа.
Конечно, мне очень хочется почувствовать себя так, как наши далекие предки, но в глубине души я понимаю необходимость запрета. Будет очень больно, если эту красоту слижет безжалостное пламя, и от леса останутся только обугленные головешки. Мысль с лесного пожара неожиданно перескакивает на стихийные бедствия, уничтожающие деревья. Вспоминаю вырванные с корнем леса на пути ураганов. И совершенно зря. Потому что поваленные деревья тут же наводят меня на воспоминания, о которых я давно стараюсь забыть. Я видел, как падают деревья девять лет назад. В ту ночь, когда погибли люди, с которыми я общался каждый день. Погибли в своих постелях, даже не успев ничего понять.
Стоп, не стоит об этом! Самое лучшее — забыть, хоть это и непросто. Надо лишь помнить о том, что меня зовут Кулагин Александр Николаевич. И что я никак не мог знать тех погибших людей, поскольку всем известно, что я жил очень далеко от того места, где это произошло. Мне не привыкать прогонять из головы непрошеные мысли, так что спустя минуту я снова сосредоточен на настоящем, не думая о прошлом.
А очаг уже собран, внутрь уложены дрова из сушняка, в обилии валяющегося вокруг нашей стоянки. Разведя огонь, мы с Сергеем подвешиваем над очагом котелок с водой и принимаемся чистить привезенную с собой картошку. Потом помогаем Виталию закончить чистку рыбы и успеваем как раз к тому моменту, когда вода в котелке закипает. Виталий принимается за приготовление ухи, отогнав нас подальше от котелка. Сергей, недолго думая, расстилает на земле коврик и начинает мирно посапывать, сомлев на ярком солнце. А я сижу и с интересом слежу за действиями Сергея.
В общем-то в приготовлении ухи ничего сложного нет, просто, видимо, Виталию хочется превратить это дело в какой-то особый ритуал. Что, впрочем, у него довольно неплохо получается. Периодически он зачерпывает ложкой в котелке, пробует, задумчиво подняв глаза к небу, и сыплет очередной ингредиент. Сначала я решил, что он готовит по какому-то старинному рецепту, но вдруг среди приправ я замечаю стебли шилинского перца, который завезли на Землю двадцать лет назад, и потому наши предки никак не могли его использовать для приготовления ухи. На мое едкое замечание по этому поводу Виталий спокойно возражает, что раньше с собой в походы и очаги не таскали, так что вкус все равно не будет таким, каким ему положено быть. Так почему же в таком случае не улучшить его особым ароматом шилинского перца? На это возразить нечем, и больше Виталия я не отвлекаю.
Наконец мы снимаем котелок с очага, а на его место подвешиваем чайник с водой. Виталий закрывает котелок крышкой, заявляя, что ухе еще нужно настояться. Мы будим Сергея, втроем разворачиваем складные стол и стулья, расставляем тарелки и нарезаем буханку черного хлеба. Кстати, интересно, а где Виталий нашел буханку — хлеб ведь уже нарезанным продают? Но я тут же забываю про хлеб, потому что Виталий наконец берется за котелок. Он торжественно разливает уху по тарелкам, поднимает ложку, привлекая наше внимание, и легонько стукает ею по краю котелка. Котелок послушно брякает. Не знаю, что означает сей знак, но после этого Виталий заявляет, что можно приступать к трапезе.
К этому моменту я уже очень голоден, потому жадно набрасываюсь на обжигающее варево. Уха оказывается великолепной! Она горячая, и потому нам приходится дуть на нее, чтобы хоть немного остудить. Пожалуй, ничто не может заставить нас оторваться от тарелок. Картина могла бы быть совсем идиллической, если бы не Виталий, время от времени бросающий на стол грустные взгляды. Я сначала не понимаю, что это с ним, пока Сергей не перехватывает очередной взгляд и не заявляет:
— Ты же помнишь наш уговор! Я за рулем, а смотреть на ваши пьяные физиономии мне трезвому будет не слишком интересно.
— Да я ничего и не говорю! Просто выпить на рыбалке иной раз важнее, чем сама рыбалка.
— Ага, "иной раз"! Как послушаешь анекдоты про рыбаков, так и задумаешься, зачем им вообще удочки нужны? — язвительно замечаю я.
— Злые вы! — обижается Виталий. — Ну что у вас за представления? С кем из знакомых ни заговорю о рыбалке, так первое, про что вспоминают, это выпивка! И попробуй переубеди, что сейчас вдрызг напиваться никакого резона нет — глотнул нейтрализатор и трезв как стекло! Ну, реакция, конечно, все равно уже не та, чтобы за руль садиться, но эффект от обильных возлияний пропадает начисто.
С выпивки разговор постепенно переключается на развлечения, потом на женщин, а потом, как положено, на политику. Обсуждаем последние действия общего правительства, потом переходим к обстановке в Галактике.
— Вот что я вам скажу, парни, — заявляет Сергей. — По-моему, когда нашу планету включили в Восьмерку Развитых, это была насмешка над нами! Всем же ясно, что мы отсталые и ненамного отличаемся в развитии от феодальной Клевоны. Зато сейчас мы такие гордые! Мы бьем себя грязной пятерней в немытую грудь и называемся "развитым обществом"!
— Не, ты неправ! — возражает Виталий. — Мы в Восьмерке потому, что Лигурия целенаправленно проталкивала нашу кандидатуру с самого Открытия. Остальные шесть планет были категорически против, и лишь благодаря прямому давлению лигурийцев они изменили свою точку зрения. Так что дело не в насмешках.
— Ну и что? С твоих слов лишь выходит, что Лигурия сделала из нас своих персональных клоунов! Ну скажите, какой резон был ей в нас? Вместо того, чтобы ускорять наш прогресс, они бы лучше о собственной безопасности подумали! Ведь уже тогда было видно, что Крисс, Прегет и Дожвелигн объединяются. Последний дурак бы догадался, что это объединение направлено против самой высокоразвитой планеты в Галактике — Лигурии!
Я не выдерживаю и тоже встреваю в спор:
— А кто сказал, что Лигурия, помогая Земле, не видела в этом выгоды? Ситуация до Открытия была патовой — Лигурия только что закончила постройку пятидесятой ОППО и представляла собой неприступную крепость для любых флотов Галактики. Но при этом не могла и сама наступать, так как справиться сразу с тремя планетами она бы не смогла. Лигурии были нужны союзники, но Рабена с Бадуагом соблюдали полный нейтралитет. Почему — и так понятно. Единоличное правление Лигурии никому не было по вкусу. Вольных же тогда никто всерьез не воспринимал. Этого джинна из бутылки выпустили криссиане. Теперь, небось, и сами не рады. В общем, пришлось Лигурии самой создавать себе союзника. В долгосрочной перспективе это могло сработать: вы посмотрите, какими темпами идет развитие нашей планеты!
