Смотри: вот старушка-Европа. Вот Германия. А вот Россия... Если просто сопоставить масштаб — вся Европа — это мелочь в сравнении с Россией. Но ведь есть еще и весь остальной мир. А он, как видишь, почти весь в голубых или зеленых тонах. Это Британия и ее зависимые территории. И это Североамериканские Штаты. И, по правде, говоря, Южную Америку мастеру нужно было тоже выкладывать в голубых оттенках, таких же, как и республику Рузвельта.

И что мы видим? А видим мы, что народ, живший когда-то на одном маленьком островке, сегодня владеет или собирает дань с земель, в несколько раз превосходящих по площади Россию. Если сравнивать с Германией, так вообще получается не смешно даже... И при этом сегодня — именно Твоя держава является признанным мировым лидером в темпах промышленного и научного роста. И я вполне понимаю, что германской торговле, германскому капиталу и предприимчивости тесно в тех рамках, в которых они ныне существуют. В рамках, во многом определенных британским доминированием в морских перевозках, которое они рассматривают чуть ли не как свою естественную монополию. Справедливо ли это?

Конечно, я постараюсь помочь Тебе и твоему народу-труженнику: в России столько неосвоенных природных богатств, столько скрытых возможностей, что нам самим и за сто лет их не освоить и не поставить на службу людям. Поэтому германский капитал получит в моей стране условия для самого благоприятного приложения. Мы уже говорили об этом... Но, к сожалению, будем уж во всем откровенны, пока большинство крестьян у меня предпочитают тратить свободные деньги не на покупку товаров для дома или нового плуга для работы, а на водку. Конечно, мы с Петром Аркадьевичем думаем о том, как в скорости изменить это печальное положение вещей. Но пока — что есть, то есть.

Большинство же остальных мировых рынков для немецких фабрикатов узурпированы англосаксами. И Твое решение овладеть морями, построив флот, который заставит их уважать право немцев на свободную, не ограниченную торговлю, вполне своевременно и логично. Это историческое решение, сравнимое, пожалуй, только с деяниями царя Петра. Но, должен признать, что у Тебя пока получается лучше. Петру Алексеевичу пришлось силой добиваться своего, плетью и кровью. Ты же сумел убедить свой народ! За Тебя, Вилли! Прозит!

— Никки, признайся ты мне бессовестно льстишь, сравнивая с величайшим из российских Императоров? Но... Вот увидишь, я БУДУ достоин такого сравнения. Итак, за священный союз, который отныне скрепит не только двух императоров, но и их народы!

— За наш ТАЙНЫЙ союз, Вилли. Если мы собрались играть на английском поле, не забывай, пожалуйста, что правила на нем установили они. Сила Британии не только в колоннах линкоров и бездонности сундуков Сити. Это еще и их дипломатия. Где царит тайна реальной политики и полуправда и безответственный намек политики публичной. Так что нам придется о многом молчать. А иногда, прости, просто бессовестно лгать. Как бы ни было это противно нашему нутру и чести. Слишком много поставлено на кон... Кстати, ты говорил, что крепкие напитки, это не твое...

— Это нектар богов, мой дорогой. На ТАКОЕ — мое воздержание не распространяется, — рассмеялся Вильгельм, — Тем более, что по такому поводу поднять бокал с чем-то другим просто моветон. Задурить дядюшку с его лордствами... Но, пожалуй, на пару, у нас это должно получиться!

— Так на чем я остановился... Ты строишь флот. Зачем — понятно. И знаешь, конечно, что тебя ждет яростное сопротивление со стороны всего англосаксонского мира и их союзников. Не для того они физически и экономически захватывали две трети мира, последовательно поборов испанцев, голландцев и французов, чтобы с кем-то потом честно конкурировать.

— Ждет? Никки, ты же сам знаешь, что они интригуют против меня как могут и везде где могут! То, что ты сегодня мне рассказал, про затею этого мерзавца Фишера, вполне соответствует дядюшкиной подковерной возне.

И, в конце концов. Зачем ты мне читаешь всю эту лекцию? Если я правильно понял, Ты готов обсуждать то мое давнее предложение, сделанное еще твоему царственному отцу. Если так, — можешь не сомневаться, ни от одного слова сказанного тогда, я не отступлю и сегодня. Более того. Я сам хотел говорить с тобой именно об этом. А чему ты удивляешься? Разве война с японцами не говорит о том, что дядюшка от слов переходит к делу?

Знал бы ты, как он уверял меня в Киле, что японцы САМИ начали драку с Тобой, что его Кабинет и Форрин Офис всячески пытались удержать самураев от этого? Я не поверил ни единому его слову!

— Примерно тоже было и в его письме, которое привез мне Липтон.

— И только?

— Нет, конечно, Вилли. Дядя Берти не был бы собой, если бы ограничился только одними извинениями...

— И что он хотел от Тебя? — Вильгельм ощутимо напрягся.

— Что еще? Он предлагает свое посредничество в скорейшем замирении с Микадо.

— Да, помню, мне он тоже высказывал подобные мысли, когда мы гонялись в Кильской бухте на "Метеоре"...

— Но это лишь кисловатая пена на пиве, мой дорогой. Сам же напиток более терпкий. Он предлагает заключить с ним формальное соглашение о разграничении наших сфер интересов в Азии. Аналогично, как он это сделал с французами в Африке и Кохинхине. Из этого можно сделать вывод, что англичане окончательно готовы порвать с традицией своей "блестящей изоляции", поскольку им одним справиться с Тобой и твоей Германией не по силам.

— Иными словами он хочет сколотить свой Тройственный союз?

— В перспективе — очевидно. Причем мы с франками должны будем обложить Тебя на суше, а его флот в итоге дожмет Германию морской блокадой.

— И Ты?

— Я ответил, что если бы не их Морской договор с Токио, японцы бы никогда не рискнули на эту подлость. Но раз уж рискнули, то пока мы не видим смысла в переговорах о мире с Японией. Мы еще только начинаем воевать. А по поводу переговоров об альянсе на будущее, естественно я ответил, что все это крайне интересно, заманчиво, и нужно поручить отработку деталей дипломатам. Но, конечно, заключение его станет для нас первым приоритетом только по окончании войны на востоке... Короче, дал ему понять, что теоретически мы весьма заинтересовались британским предложением. После чего стал готовиться к нашей сегодняшней встрече. А что я должен был ему ответить? Что, мол, нет? Что мы на это пойти не можем?

— Хочешь выиграть время?

— Да. Для нас с Тобой.

— Ты думаешь, что все эти английские игры могут привести к общей европейской войне?

— Я думаю, что мы обязаны к ней готовится. Хотя ничего иного кроме мира нам, нашим, да и всем прочим народам, я не желал и не желаю. Увы, Si vis pacem, para bellum.

Так что ты хотел мне показать? Пока мы оба еще все вполне понимаем...

— Вот, Никки. Читай. Я хочу предложить тебе скрепить наши договоренности формальным документом, который мы можем положить в основу наших будущих планов.

С этими словами Вильгельм извлек из кармана слегка помятый лист гербовой бумаги и протянул царю. Николай внимательно углубился в чтение. И хотя очередное потрясение было велико, на его лице не дрогнул ни один мускул. В конце концов, этого уже следовало ожидать. Перед ним лежал текст, все общие идеи и даже отдельные тезисы которого ему изложил Банщиков, рассказывая об истории Бьеркского договора...

— Вилли, я не могу подписать это.

— Но почему? Мы же вполне поняли друг друга... Или я ошибся?

— Нет. Ты не ошибся. Но в этом документе есть несколько моментов, которые принесут нам больше проблем, нежели пользы. А кроме того, вот это ограничение срока его действия — мне вообще не хочется обдумывать и заключать краткосрочных договоров. Ты мне не доверяешь?

— Что ты, Никки! При чем здесь...

— При том, что тогда срок действия нашего ФОРМАЛЬНОГО договора нужно сделать как минимум в пять лет. А лучше в семь или десять. Мы должны действовать в стабильных условиях. Кроме того, договор должен учитывать и различные возмущающие обстоятельства. Например, недавно я получил достоверную информацию о готовящемся на меня покушении. Кстати, гнездо эти так называемые "социалисты-революционеры" свили в Лондоне и Париже...

Кроме того, вот этот пункт, про ограничение зоны действия договора Европой... Вилли, если Ты хочешь, чтобы я имел возможность поддержать тебя всеми силами там, где это действительно СРАЗУ ударит по Британии, то это Азия. Скажи, Ты ведь сам дописал этот пункт? В черновике Бюлова его не было?

— Но... Откуда ты знаешь...

— Я просто подумал, что Бернгард, пекущийся об интересах Германии как наседка о своих яйцах, этого написать не мог.

— То есть я о них не пекусь... Ну, дорогой кузен... Должен признать, что Ты сразил меня наповал. Похоже, что ты больше Германский Император, чем я!

— Прекрати бравировать, Вилли. Это вопрос не шуточный. Я прекрасно понимаю, что ты хотел бы оттянуть то, что не доставляет тебе особого удовольствия. А именно — перспективу российского движения через Османскую империю к британским владениям на Ближнем Востоке. Но, во-первых, не обольщайся, мусульмане арабского мира не менее отличаются от нас, чем буддисты Дальнего Востока. Тебе вовсе не стоит их идеализировать. Тем более султана, этого хитрого деспота, третирующего половину населения его Империи.

Сняв для России этот вопрос и предоставив мне решить судьбу Турции, ты приобретешь для Германии в союзе со мной ТРЕТЬ МИРА! И Париж. А он, как ты помнишь, стоит даже мессы...

Черноморские проливы должны быть российскими, а славяне Балкан вызволены из-под османского гнета. Со своей стороны я с радостью гарантирую вполне комфортное приложение в этом регионе для любых германских капиталов в общем, и для компании по прокладке Багдадской дороги в частности.

Во-вторых, когда мы возьмем Суэц, я гарантирую тебе 50% акций Канала. Мы будем владеть им вместе, что исключит любые недоразумения между нашими Империями по этому поводу в будущем. И ты же останешься в большей выгоде, поскольку беспошлинно его будут проходить лишь русские и немецкие суда, а у тебя их банально больше. Или я не прав в чем-то, — Николай подмигнул слегка обалдевшему Вильгельму, явно не ожидавшему нарваться ни на такую проницательность кузена, ни на такой цинизм, — А сейчас ты мне скажешь, что это все мои необоснованные домыслы и страхи, и ты надеялся этим лишь исключить проблемы с самураями и янки.

— Но, Никки, это действительно так! На Тихом Океане англичане в одиночку не смогут...

— Разве Ты веришь, что в случае, если дойдет до большой войны, японцы и американцы поддержат нас или останутся нейтральными?

— Вряд ли, конечно. С американцами я еще попробую поиграть, но вот япошки... Они повязаны английскими и американскими кредитами почти насмерть. Как... — Вильгельм неожиданно осекся, поняв, что сболтнул лишнее. Коньяк начал действовать...

— Как и я французскими, Ты это хотел сказать, — на губах Николая на мгновенье появилась презрительная усмешка, а в глазах проскользнул огонек холодной, хищной ярости, — Ну уж нет. Не на тех напали. Я уже понял что это и для чего. Эту удавку я сумею сбросить. С Твоей помощью. А начал, как Ты уже понял, с Сергея Юльевича...

Но, извини, я отвлекся. По поводу бумажной стороны дела: я хочу предложить Тебе заключить ДВА договора. Первый, формально тайный, но к заключению которого мы можем привлечь наших дипломатов, должен стать несколько измененным, с учетом Твоего сегодняшнего предложения, Договором Перестраховки. Близким к тому, который заключали Твой дед и Мой отец. Он никого не повергнет в шок и не заставит думать, что мы ревизуем наши отношения настолько, что это прямо начинает угрожать британским интересам.

И второй договор. О нашем союзе против англосаксов. Договор ФАКТИЧЕСКИ тайный. О нем будем знать только мы, и максимум один-два человека у нас. Те, кого мы сочтем возможным допустить до главной тайны Империй. Я подготовил его проект. Вот, возьми. До завтра подумай, если с чем не согласишься — поправим, или что-то добавим. А твой документ я заберу и утром покажу тебе вариант уже в виде черновика Договора Перестраховки. Договорились?

— Хорошо. Но Никки... Как будут вписываться в эту схему австрийцы и французы?

— Мой дорогой, давай об этом тоже завтра? На свежую голову. А сейчас, пока не стемнело и ноги держат твердо, не пройтись ли нам по кораблю? — в руке Николая звякнул колокольчик.

Глава 2. Встречи под Тверью.

15.03.1905, Станция Редкино

— Нет, господа, вам не стоит беспокоиться об охране. Я приглашаю Василия Александровича прогуляться со мной вдвоем. Далеко мы от вас все равно не скроемся, — Николай задумчиво усмехнулся, — вокруг, как видите, только ели да сосны. Тем более, судя по его славным боевым делам, вам за безопасность моей персоны волноваться не стоит. В обществе капитана Балка я под надежной защитой.

Царь, повернувшись к адъютантам, Фридериксу и Спиридовичу спиной, коротко глянул в глаза, поманил кивком...

— Пойдемте, любезный Василий Александрович, подышим. Подальше от всех этих паровозов, а то уж все дымом пропахли...

Снег резко похрустывал под сапогами, бросая в глаза искорки солнечных зайчиков. На память невольно приходило бессмертное пушкинское: "Мороз и солнце, день чудесный". Пока, кстати, день, и впрямь, был замечательный и запоминающийся во всех отношениях. Но, судя по всему, для двух мужчин, неторопливо идущих по плохо утоптанной тропинке, уводящей их от главного хода Транссиба, его главные минуты наступали только сейчас.

Длиннополые шинели, фуражки, погоны на плечах. Российские офицеры, не торопясь прогуливаются, обсуждая свои военные или домашние дела... Но никогда не было еще на земле пары людей, одновременно столь похожих, и столь же бесконечно удаленных друг от друга.

Ибо один из них был вполне реальным и осязаемым Императором и Самодержцем необъятной, раскинувшейся от Варшавы до Владивостока Российской Империи. А другой — бывшим майором спецназа ГРУ Генерального штаба некоей аморфной ЭрЭфии, ностальгирующим по временам величия грозного Советского Союза, и вышвырнутым в отставку за рецидив совершенно непонятного тамошнему начальству патриотизма. И хотя "бывших" в Системе не бывает, но...

* * *

Часа два назад бронепоезд "Святогор", слегка увеличенная копия маньчжурского "Муромца", извергая клубы дыма из топочных труб двух своих тяжелых германских паровозов, величественно замедляя бег, прогромыхал по входным стрелкам. С протяжным шипеньем стравливаемого пара, скрипнул тормозными колодками, лязгнул буферами и встал на запасной нитке разъезда. Как собственно и полагалось "нашему бронепоезду" из ненаписанной в этом мире песни.

В предложенной Василием "камуфляжке" из двух светло-серых оттенков, с двуглавым орлом на борту штабного радийного броневагона, и Андреевскими флагами, изображенными на рубках локомотивов, смотрелся он для 1905 года грозно и внушительно.

"Ну, ребята, коль не успели на войну, что поделать? Теперь эскортом царевым поработайте. Куда деваться! А путиловцы, конечно, сработали лучше, чем наша шарашка во Владике. Да еще и гаубицы-стодвадцатимиллиметровки во вращающихся полубашнях... Машина!"