Рыцарский престол. (Отец императоров - 4) общий файл

Отдавая мысленные приказы через плотно прижатые к густому меху браслеты, удалось повернуть шмелей на девяносто градусов влево и максимально замедлить скорость полёта. Теперь имелась возможность спокойно переговариваться прямо на лету.

— Что будем делать? — Люссия чуть не плакала от расстройства. — Айн совсем не реагирует на мои команды повернуть правее.

— Как и мой Зэро! — досадовал Загребной. — Начинаем давить на них максимальным внушением.

— Сомневаюсь, что получится.

— Тогда полетаем вдоль границы часика два и отправимся в рыбацкий посёлок.

Но первые полчаса барражирования от моря и вглубь территории ничего не дали. Сайшьюны легко разворачивались, ускорялись и даже набирали высоту, но за какую-то невидимую черту так и не перелетели. Несколько раз Семён громко выкрикивал новое имя духа, стараясь хоть этим привлечь его внимание. Как ни странно, тот стал на такие крики слегка поворачивать своей внушительной головой и косить глазом на наездника. Что натолкнуло на новую мысль.

— Сейчас попробую дать Зэро лакомство прямо в пути.

Продолжая двигаться от моря, он протянул первую буханку к жвалам с правой стороны. Сайшьюн, после некоторого колебания заглотал угощение. Вторая буханка тоже пошла на ура. Но вот третью Семён постарался отставить как можно дальше от жвал в сторону. Как делают в подобных случаях с ослом, подвешивая морковку перед ним на палке. Дух досадливо хрюкнул, затем хрюканье стало возмущённым, а потом Зэро доказал свою чуть ли не разумность: не меняя прямой линии полёта просто резко мотнул корпусом и сила инерции сама подвела руку с хлебом к его пасти. Расстроенный такой хитростью наездник несколько поторопился с чётвёртой буханкой, и её постигла та же участь.

— Всё, больше хлеба у меня нет, — пожаловался он всем одновременно, — эманируя при этом обиду и разочарование. — Если бы у нас ещё два мешка было...

— Постой! — оживилась демонеса. — А мы ведь над морем полетать не пробовали! Вдруг получится?

— Вряд ли..., — сомневался Загребной, разворачивая, тем не менее, своего шмеля к морю. — Да и через пару часов они рухнут в океан и утонут вместе с нами. И что это нам даст?

— Посмотрим. Пусть вначале вылетят за черту прибоя...

Но и здесь постигла неудача. Пущенные, казалось бы, по ведущей только на открытые водные просторы траектории, духи, пролетев всю косу до оконечности, резко замедлились, развернулись и как ни в чём не бывало, полетели обратно к берегу. Вот теперь уже путешественники расстроились окончательно. Но если графиня Фаурсе, просто стала жалостливо укорять своего Айна вслух, то граф разразился мысленными ругательствами такой сипы, что Зэро, видимо хорошо чувствующий эмоциональный настрой наездника через браслет, несколько раз поворачивал на него глаз и обижено хрюкал. Мол, а я-то тут причём?

Такое поведение транспортника пристыдило Загребного, и он даже попытался попросить прощения у бессловесного Сайшьюна. Опять-таки, мысленно. А потом стал обговаривать с демонесой одну мелькнувшую мысль:

— Вот я думаю: раз здесь всё так завязано на планетарных силах и доисторической технике древних цивилизаций, то почему бы не предположить, что определённые лучи или невидимые нам сияния до сих пор действуют?

— Правильно думаешь. Только что нам делать, если мы лучи эти не видим и не знаем, как их отсечь?

— Как — это уже другое дело! Желательно вначале определиться, что конкретно испускает эти лучи. А для этого давай прикинем: почему наши красавцы летят уже в который раз строго по прямой линии? Ни метра вправо не принимают? Мне уже каждый камень под нами примелькался...

— Мне тоже... Но при чём тут камни? Они-то лучи испускать вроде как не могут.

— Вот! Совершенно верно! Значит, нам следует поискать какое-то строение или подземелье, где и находится устройство с ограничивающим барьером из лучей.

— Гениально! — фыркнула Люссия. — Теперь нам осталось только все подземелья проверить и подозрительные строения.

— Не обязательно. Ведь граница не простирается идеальной прямой, а проложена ломаными отрезками. Ты ведь помнишь карту?

— Может так картографу понравилось?

— Сомневаюсь. Тут скорей вся разгадка в том, что устройства тоже не могут держать луч на огромные расстояния. Или граница так и пролегала. А значит на каждой из точек поворота стоит так называемый ретранслятор. И ведь со временем хоть какой-нибудь, но обязательно вышел из строя.

Теперь уже демонеса открыто показывала своё непонимание:

— Но для проверки твоей гипотезы, нам надо будет пролететь вдоль всей границы. Не лучше ли сразу икать корабль?

— А зачем? Разворачиваемся! — когда они сделали разворот, на дальнем плане опять обозначилась уходящая в море коса. — Давай вначале проверим хоть единственное строение, которое по логике замыкает линию границы.

— Странно... Но ведь маяк и так разрушен. Или ты не видишь?

— Но не до конца! И посмотри, какой у него мощный фундамент. Там что угодно можно расположить. Ниже — не получится, воды могут подмочить, а вот в самой скале — в самый раз.

— И как мы в подвал доберёмся?

Люссия готова была спорить и сомневаться до бесконечности, тогда как Загребной уже решил для себя самое основное: если и в самом деле в толще фундамента есть какое-нибудь древнее устройство, то его для отключения будет достаточно просто разрушить. Ломать — не строить, да и сил хватает. Поэтому он резко ускорил своего Сайшьюна, словно собрался протаранить развалины собственным телом. Но не долетая метров тридцати. выпустил невидимый большой магический клин в самое уязвимое, по его мнению, место маяка.

И скомандовал разворот. Зеро такие игры понравились. Он заложил такой крутой вираж, что тело человека вдавило в шерсть, и возникли опасения, что лопнут крепления багажа. Зато сзади знатно громыхнуло, часть оставшейся стены завалилась наружу, и поднялся солидный столб пыли. Принять вправо не получилось, следственно, пришлось повторять манёвр с бомбардировкой магическим клином. Тот и так при запуске имел высокую скорость, но после умножения втрое на скорость транспортника, вонзался в камень с силой гаубичного снаряда.

Но только после четвёртой попытки Зеро послушно принял вправо на отходе, пересекая невидимую, но приевшуюся взгляду черту. И похвально хрюкнул. Словно одобрял действия своего наездника.

— Ура-а-а! — заорал Семён, замечая, как и барражировавшая в отдалении Люссия, тоже легко преодолела на Айне невидимую преграду. — У нас получилось!!!

Постепенно ускоряясь, Сайшьюны сблизились, но демонеса ещё успела крикнуть:

— Это у тебя получилось! И прости меня за сомнения! На первом же привале явлюсь к тебе с повинной!

— А может, просто спишешь с меня старые долги? — усилил голос Загребной, потому что свист ветра уже сносил слова в сторону.

— Нетушки! Ты свои долги будешь мне до самой смерти отдавать. А если я ещё и о процентах набежавших вспомню...

Над береговой линией разнесся радостный, хоть и невероятно усиленный магически, смех. Теперь всадникам казалось, что в пути они будут соревноваться только со временем.

Глава пятая

СУЛТАНАТ БРАКАХАН

Понятно, что уже через час пришлось искать место для пятичасового отдыха. А это оказалось не так просто. Вся береговая линия оказалась так плотно застроена посёлками и городами, что безлюдное место высматривать оказалось бесполезно. Пришлось резко сворачивать вглубь континента. Но и там, пространства возделанных садов и огородов на обеих сторонах Изнанки вскоре сменились густым лесным массивом равьенды. Это дерево, c большими мясистыми листьями очень напоминало земную магнолию, но своими гигантскими размерами превосходило её раз в пять. Причём вязкая древесина равьенды плохо горела, начинала гнить после отторжения корней и вся прелесть подобных чащ заключалась в благодатной прохладе под сенью крон для путников, да удобном ареале обитания для массы представителей животного мира. Кстати, другие деревья на каменистых пространствах не росли, только невероятные по силе и длине корни этой местной магнолии могли взламывать камень и добираться до глубинных залежей живительной влаги.

Срок в три часа непрерывного полёта истекал. Сайшьюны стали недовольно похрюкивать, снижаясь всё ближе к поверхности, но подходящего места дл посадки так и не находилось. Какие-то скалистые возвышения отсутствовали полностью, а небольшие полянки не подходили не столько из-за ограниченного пространства на них, как по причине мер безопасности. Мало ли кто обитает среди стволов, а потом выйдет на охоту в приближающейся ночи.

И когда время подошло к критическому, шмели сами отыскали выход. Айн вдруг замер над островком особо громадных равьенд, а потом довольно бесшабашно устроился своим огромным телом прямо на верхушке кроны. Чуток пошевелился, подминая неудобно торчащие ветки, замер и с полной отрешённостью ушёл в процесс кормления из эфирного слоя. Слегка улетевший вперёд Зэро, вернулся по указаниям своего наездника, и с той же флегматичностью примостился на соседней кроне. Когда и он сложил свои прозрачные крылья, то между путешественниками оказалось расстояние всего лишь метров восемь, девять. Конечно, несколько десятков возмущённых таким наглым вторжением в их личную жизнь птиц, шумно при этом разлетелись в стороны, а потом ещё с полчаса носились невдалеке и возмущались в присущей им манере. Но проблемы мелкой фауны путешественников не слишком взволновали. Главное что наверху оказалось вполне безопасно и сравнительно удобно для предстоящего ночлега. Конечно, всю ночь спать на этом месте не собирались, но уж четыре часа прикорнуть не помешает.

Поэтому час отвели на благоустройство, осмотр местности вокруг себя, и небольшой ужин. Ибо в дальнейшем подкрепляться парочка могла прямо на лету. Передвигаться по веткам оказалось несколько неудобно, но для создания совместного гамака использовали две верёвки, которые просто протянули между транспортниками, а в центре закрепили большой кусок прочной ткани. Сайшьюны держались на месте настолько прочно, что даже натяжение верёвок, кроны и на миллиметр не шевельнуло. Видимо шмели ещё и за свой эфирный слой "заякорились" и теперь даже сильный ураган в этом мире оказался бы против них бессилен. Для маленькой "прикормки", Айну с Зэро выдали по две последние буханки хлеба, остававшиеся в багаже демонесы. К слову сказать, уже слегка зачерствевшее угощение, духи приняли с явным сомнением. Даже неохотой. То ли оно им приелось, то ли и в самом деле предпочитали "с пылу с жару". Радовало, что на поглаживание меха возле жвал они реагировали с дружелюбием и похвальным хрюканьем. На что Загребной задумчиво так пробормотал:

— Кто ещё кого из нас приручает...

— Разве это важно? — спросила услыхавшая его Люссия. — Уже счастье, что мы и дальше полетим в безопасности и с полным комфортом.

— Кто бы спорил! Ладно, давай хорошенько осмотримся и поставим со всех сторон охранные пищалки. Потом я поставлю Сферу и ещё всё это "Анти-зрачком" накрою.

— А он-то зачем? Неужели в этой глуши отыщется кто-то с семьдесят шестым уровнем?

— Лучше перестраховаться. Да и почему бы мне не попользоваться своим новым умением?

— Так ведь он из тебя массу сил вытянет, — беспокоилась демонеса.

— Ерунда, потом в полёте восстановлюсь.

Пищалки устанавливали вдвоём, а потом Семён занялся магией, только для него доступной. С охранной Сферой проблем не возникло, а вот с "Анти-зрачком" пришлось с непривычки повозиться. Но зато спать будет намного спокойнее, если знаешь, что подсмотреть за тобой более сильный противник не сможет.

Тогда как Люссия, словно заправский Тарзан, исследовала несколько близко расположенных крон и вернулась на их огромный гамак довольная и счастливая:

— Мне повезло! — восклицала она, стараясь при этом двигать плавно: на двусторонней скатерти уже были разложены продукты для ужина, — Я отыскала в демонической сущности семена ровьенды! Смотри!

Загребной не слишком разделял радость любимой. Присмотревшись к горсти полосатых словно зебра зерен, в виде фасоли, он лишь равнодушно пожал плечами:

— Да тут этого добра, наверняка валом. Вон, слышишь, как внизу стадо кабанов землю роет? Скорей всего эту фасоль и лопают.

— Чему вас только на этих островах учили?! — возмутилась бывшая профессор демонической обители знаний. — Не знать таких элементарных вещей!

— Ну чего ты так удивляешься? — Семён уже жевал кусок мяса, поэтому говорил с трудом. — Нельзя объять необъятное! Да и рассказывали нам что-то про эти деревья, точно помню. Но вот, что именно...

— Жаль, что ты мне раньше в ученики не попался.

— Лучше поздно, чем никогда.

С этим демонеса спорить не могла, лишь счастливо вздохнула и продолжила менторским тоном:

— Цветут равьенды очень редко — раз в сорок лет. Да и то, после достижения двухсотлетнего возраста. Семена созревают очень быстро, в течении недели и всего лишь на десятке соцветий. Потом или падают вниз, или их склёвывают птицы. Только вот после такого поедания любое живое создание обречено на смерть. За неделю семечко прорастает в теле своего носителя и убивает его. В случае с кабанами — те умрут ещё на недельку позже. Как правило, умирающее животное перед гибелью инстинктивно пытается забраться вглубь какой-либо расщелины, дырки, или любой норы. Считается, что данное поведение представителей фауны обусловлено гипнозом на клеточном уровне и диктуется миллионнолетней памятью этих деревьев. Кстати, после гибели неосторожного едока, его тело даже любители падали трогать не станут, видимо тоже включается какой-то процесс отторжения. Наблюдались случаи, когда лисицы сразу покидали свои норы, в которые забирались на подгибающихся лапках умирающие птички. И выводок с собой утаскивали.

— Мм! Какое умное дерево! — увлечённо слушающий граф ужинал машинально. — А ели человек съест, или демон?

— Находились и такие идиоты. Но даже в размельченном или обработанном выпечкой состоянии, семена проводят к гибели. Благо ещё, что на второй неделе ещё можно спасти как демона, так и человека довольно несложными промывочными процедурами общего характера. То есть как яд, семена равьенды не состоятельны.

— Хоть это радует, — он посмотрел, как Люссия бережно укладывает свою добычу в полотняный мешочек, и усмехнулся: — Представляю, как быстро эти живчики прорастают.

— Всё зависит от места и наличия там влаги. Порой росток, идущий вглубь, тратит на произрастание огромный срок: до нескольких лет. Но если его сразу поместить в благоприятную для него среду, то уже после десяти лет роста превышает пять метров высоты. Живучесть доказана даже тем фактом, что порой эту полосатую фасоль рубят пополам, и половинка тоже взрастает.

— То есть ими можно озеленять пустыни?

— В некоторой степени. В сухом климате они почти не приживаются, несмотря на свои уникальные корни. На засоленных почвах тоже не растут. Да и в других частях континента его очень редко встретишь. Ну а в остальном, это дерево больше ни что не пригодно: ни на растопку, ни на доски, ни на целлюлозу.